ИсторИя русской лИтературы XVIII века 1700–1750 е годы

468
469
Рассматривая «тишину» в ломоносовских одах, нельзя не обратить 
внимания на ее странное соседство с движением, шумом, войной, 
вообще разного рода динамикой. Это удивительно: ведь тишина, если 
понимать ее как состояние и видеть в ней умиротворенность, покой, 
в принципе противоположна всякой внешней активности. У Ломо-
носова же такой противопоставленности нет. Более того, в некоторых 
случаях наступление «тишины» прямо сопровождается чрезвычай-
ными потрясениями:
Но холмы и древа, скачите, 
Ликуйте, множества озер, 
Руками, реки, восплещите, 
Петрополь буди вам пример: 
Елисавета к вам приходит, 
Отраду с тишиной приводит…
(с. 93, «Ода на прибытие императрицы Елисаветы 
Петровны…», 1742)
Примеры подобного рода заставляют задуматься над тем, чтó, 
собственно говоря, представляет для Ломоносова «тишина», какое 
значение доминирует в этом понятии. Для ответа на такой вопрос 
надо обратиться к семантике данного слова. Ее достаточно хорошо 
вскрывают те синонимы, при помощи которых происходит словесное 
воплощение интересующего нас топоса. Наряду с такими лексемами, 
как «покой» («Дугу поставил в знак покоя», «Счастливых и спокой-
ных лет») и «мир» («То нас желанный мир прославит»), развитие 
топоса связано с лексемами «кротость» («кротким оком», «сей крот-
кий глас», «кратко разглашайте»), «прозрачность» («ключи прозрач-
ны»), «ясность» («где воды протекают ясно»), «стройность» («да 
движутся светила стройно»). Последние два слова — «ясность» и 
«стройность» — особенно важны, ибо непосредственно ведут к тому 
смыслу, который поэт вкладывал в понятие «тишины».
Характеризуя семантику слова «ясьно» в древнерусском языке, 
И. И. Срезневский в своих «Материалах для словаря древнерусско-
го языка» приводит такие значения, как «светло, чисто, отчетливо, 
определенно,  понятно,  открыто»
125
.  И  в  начале 
XIX
  в.,  в  языке 
А. С. Пушкина, данная лексема также связана со спокойствием, без-
125 
Срезневский И. И. 
Материалы для словаря древнерусского языка. СПб., 1903. 
Т. 
III
. С. 1668.
мятежностью, логичностью, четкостью
126
. Стоит иметь в виду и эти-
мологические связи русского «ясно» с литовским aiskus (‘ясный, 
четкий’) и древнеиндийским yaças (‘великолепие, пышность, блеск’)
127
. 
Этот семантический комплекс при всех исторических модификаци-
ях сохраняет свое (по крайней мере — потенциальное) значение и в 
XVIII в., он мерцающе присутствует и в лексеме «ясно» ломоносов-
 в., он мерцающе присутствует и в лексеме «ясно» ломоносов-
ских од. На это, в частности, указывает ее синонимичность лексеме 
«стройно». Для последней актуальны значения ‘отличающийся упо-
рядоченностью, гармоничностью, согласованностью’
128
. В «Толковом 
словаре живого великорусского языка» В. И. Даля данная лексема (в 
варианте имени прилагательного «стройный») описана следующим 
образом:  «стройный —  что  в  должном  порядке,  образе,  хорошо 
устроено, согласно; взаимосоглашенный»
129
.
Такая лексико-семантическая реализация топоса «тишина» в ло-
моносовских одах показывает, что «тишина» для поэта включает в 
себя сложный семантический комплекс: это свет, красота, блеск, даже 
пышность и одновременно логичность, четкость, последовательность. 
Причем разные качества «тишины» согласованы между собой, ибо 
она, кроме всего, и соразмерность. А соразмерность такого рода, 
полная уравновешенность всех элементов — это не состояние, а 
свойство, атрибут, всегда присущий явлению и потому вполне могу-
щий сочетаться с динамикой, движением, грохотом. Они только внеш-
няя сторона дела, не нарушающая внутренней гармонии.
Стоит здесь обратить внимание на вышеприведенное словосоче-
тание «кротко разглашайте», где глагол «разглашать», связанный с 
динамикой, активностью, даже громкостью, соединяется с наречием 
«кротко», т. е. ‘скромно, безапелляционно, неосуждающе’. Не на-
вязывать другим свои суждения, а спокойно, с любовью нести ис-
тину. Но вместе с тем и не сомневаться в ней, не пассивно выжидать, 
а деятельно возглашать — таков смысл данного оборота.
Образ оды 1742 г., соединяющий тишину и грандиозный шум 
ликующей природы, конечно, может быть на языковом уровне понят 
как типичный барочный оксюморон. Однако на уровне поэтической 
семантики противоречие, лежащее в основе всякого оксюморона, 
оказывается мнимым и снимается. «Скакание» холмов и деревьев, 
«рукоплескание» рек и тому подобное не может смутить соразмер-
126 
Словарь языка А. С. Пушкина. М., 1961. Т. 4. С. 1043–1044.
127 
Фасмер М.
 Этимологический словарь русского языка. М., 1973. Т. 
IV
. С. 565.
128 
Словарь языка А. С. Пушкина. Т. 4. С. 408–409.
129 
Даль В. И.
 Толковый словарь живого великорусского языка. Т. 
IV
. C. 341.

470
471
ности (говоря ломоносовскими словами — «стройности») огромно-
го и прекрасного универсума, его тишины. При этом «тишина» — это 
не просто порядок, но согласие, основывающееся на 
взаимо
понима-
нии, 
взаимо
общении на одном и том же языке. Мир, где властвует 
«тишина», состоит из элементов, открытых друг другу, понятных 
друг для друга и способных к объединению. На это, в частности, 
указывают значения открытости, понятности, светлости, присут-
ствующие, как мы видели, в лексемах, посредством которых раз-
вертывается у Ломоносова анализируемый топос. Это и в самом деле 
мир не принуждения, а свободного единения, не рабства, но любви, 
не Закона, а Благодати.

жүктеу/скачать 2,89 Mb.

Достарыңызбен бөлісу: