ИсторИя русской лИтературы XVIII века 1700–1750 е годы
жүктеу/скачать 2,89 Mb. Pdf көрінісі
|
Бухаркин П. Е. История русской литературы 18 века.
| Еремин И. П.
Предисловия // Феофан Прокопович. Сочинения. С. 3). 99 Софронова Л. А . Старинный украинский театр. М., 1996. С. 77. 100 Возняк М. С. I сторiя украïнськоï лiтератури. Кн. 2. Вид. 2. Львiв, 1994. С. 207. В-третьих, Феофан, безусловно, не только сам был чрезвычайно образованным человеком, но и стремился к просвещению общества; знания для него — важнейшее благо и добро. Деятельность Петра он расценивал — абсолютно справедливо и с полными на то осно- ваниями — как деятельность просветительскую. Естественно, он ее от души одобрял и всячески ей способствовал. Как видим, у Феофа- на было немало оснований — помимо карьеристских расчетов и корыстных побуждений — двигаться с Петром по одной дороге. Кстати, он оставался верен выбранному им пути и в неблагоприятные для этого годы: в период между смертью Петра и воцарением Анны Иоанновны положение Феофана было крайне шатким — не одно его благополучие, сама жизнь не раз находилась под угрозой. Тут умест- но напомнить, что в случае победы врагов Феофана ждала весьма горькая участь; его противники обошлись бы с ним не менее жесто- ко, чем действовал он сам; гуманности не хватало большинству деятелей того времени. Тем не менее Феофан не изменил своим убеж- дениям. Даже после смерти императора он продолжал быть верней- шим его идеологическим попутчиком. III. Глубинное единодушие, а точнее — одномыслие царя и цер- ковного иерарха (впрочем, тогда Феофан еще архиереем не был) особенно ярко проявилось в процессе над царевичем Алексеем (1718), наглядным свидетельством чему может служить «Слово о власти и чести царской, яко от самого Бога в мире учинена есть, и како по- читати царей и оным повиноваться людие долженствуют; кто же суть и коликий имеют грех противляющиися им…» (произнесено 6 апре- ля 1718 г.). Знаменательно уже само название, указывающее на са- кральный характер царской власти и на греховность борьбы с нею. Противиться царю означает совершать страшный грех — мысль эта проходит через весь текст слова; наиболее внятно и развернуто она излагается во второй части. Сама по себе идея божественной природы власти царя ничего необычного в себе не заключала, с ней охотно бы согласились и По- сошков, и Димитрий Ростовский, и другие их единомышленники. Тем более что с самого начала, во втором абзаце своей проповеди Феофан специально оговаривается: он совсем не собирается при- равнивать земного царя к Царю Небесному: «Ниже да помыслит кто, аки бы намерение наше есть земного царя сравнити небесному. Не буди нам тако безумствовати…» 101 . Он иначе обосновывает «власть 101 Феофан Прокопович. Сочинения. М.; Л., 1961. С. 76. 178 179 и честь царскую»: сперва весьма искусно, обнаруживая блеск и жест- кую остроту сатирического ума, Феофан полемизирует с теми свои- ми оппонентами, что полагали смирение и нищету необходимым сопровождением Божественной благости. Затем он переходит к рас- суждению о Божественном освящении царской власти, которое до- казывается им двояко. Во-первых, и это удивительно под пером мо- наха, сакральность светской власти раскрывается через обнаружение ее соответствия естественному закону: «Аще от естества, то от само- го Бога, создателя естества» 102 . Здесь уже звучат новые, необычные для церковного красноречия посылки. Впрочем, скоро Феофан воз- вращается в привычное русло — пространно, нанизывая друг на друга многочисленные цитаты из Священного Писания, он демон- стрирует, как «слово боже написанное… учинение властей… благо- словением своим заключает и оным повиноватися заповедует» 103 . Правда, и здесь традиционность его умозаключений не должна об- манывать: в ней проступает нечто новое и даже для религиозного слуха дерзновенное. Перечисляя пышные атрибуты земной власти, по его мнению указывающие на ее благословение со стороны Власти Небесной, Феофан, среди прочего, называет «имена и титлы, властем высоким приличныя; не суетныя же, ибо от самаго Бога данные…» 104 . Что же это за «титлы? Кия имена?» — вопрошает он тут же. И дает следующий ответ: «Бози и христы нарицаются». Кощунственность подобного обозначения монарха Феофану понятна, и он пытается ее смягчить, обыгрывая в случае со словом «Христос» его прямой смысл — «помазанник» — и замечая, что его приложение к земному царю «ясно есть; сие есть: поставлен и оправдан от Бога царст- вовати» 105 . Применительно же к первому определению — «боги» — оратор использует другой ход: «За власть убо свою, от Бога данную, Бози, сие есть наместницы Божии на земли, наречены суть» 106 . Но различие не столь велико — собственно, Феофан обращается к одно- му и тому же стилистическому приему, связанному с тропологическим преобразованием слова: используя принципы метонимии, он обо- значает явления необычными словами, благодаря чему явления эти обнаруживают ранее малозаметные, скрытые свои стороны и свой- ства. Перед нами выразительный пример того, что принято опреде- лять как барочное «остроумие». 102 жүктеу/скачать 2,89 Mb. Достарыңызбен бөлісу:
|