ИсторИя русской лИтературы XVIII века 1700–1750 е годы
жүктеу/скачать 2,89 Mb. Pdf көрінісі
|
Бухаркин П. Е. История русской литературы 18 века.
| Tschižewskij
D . History of Rus- sian Literature from the Eleventh Century to the End of the Baroch. S ’ Gravenhage, 1960. нализма отвлеченных моделей, например жанра. Не следует ли дове- сти нижнюю хронологическую границу XVIII в. именно до этого времени, до пушкинской эпохи? 12 Тут уместно вспомнить, что пуш- кинское поколение оказалось пограничным как раз в сохранении жи- вого литературного предания минувшего столетия. Для А. С. Пушки- на, тем более для П. А. Вяземского или для М. А. Дмитриева авторы XVIII в. (речь идет, естественно, о второй его части) — старшие, но современники. Их литературная продукция в глазах пушкинского круга устарела, но вовсе не потеряла живого своего наполнения, не стала архаичным прошлым. И такое отношение свойственно первой четверти (а возможно, и первой трети) XI Х в. в целом, разделение литераторов на архаистов и новаторов, предложенное в 1920-е гг. Ю. Тыняновым, их отношение к XVIII в. в том смысле, который здесь подразумевается, не затрагивало — оно оставалось общим. И архаи- сты, полагавшие, что дальнейшее литературное движение должно исходить из наследия XVIII столетия, и новаторы, призывавшие к обновлению и перестройкам, ощущали непосредственное присутствие этого наследия в современном им культурном движении (достаточно вспомнить В. А. Жуковского и тем более К. Н. Батюшкова). А вот для людей 1840-х гг., для В. Г. Белинского, А. И. Герцена, для М. Ю. Лер- Г. Белинского, А. И. Герцена, для М. Ю. Лер- Г. Белинского, А. И. Герцена, для М. Ю. Лер- Белинского, А. И. Герцена, для М. Ю. Лер- Белинского, А. И. Герцена, для М. Ю. Лер- И. Герцена, для М. Ю. Лер- И. Герцена, для М. Ю. Лер- Герцена, для М. Ю. Лер- Герцена, для М. Ю. Лер- Ю. Лер- Ю. Лер- Лер- Лер- монтова оно уже безнадежно устаревшее прошлое, не имею щее ни- какого насущного значения для литературной жизни. Культурного предания о минувшем времени они не сохранили, XVIII в. для них — предмет исторического лишь внимания и отстраненного изучения (без всякой попытки вникнуть в его логику, дух, манеру) 13 . II. Итак, при глобальном, макроскопическом подходе к литерату- ре XVIII в. назвать ее так — литературой XVIII в. — можно лишь 12 Например, Г. П. Макогоненко в чрезвычайно характерной для него книге «От Фон- визина до Пушкина» (Л., 1969), анализируя как раз второй из выделяемых им самим пе- риодов истории русской литературы XVIII в. — его вторую половину, правда, видя ее не в ракурсе идеологии («Эпоха Просвещения»), а в ракурсе художественного метода (за- рождение реализма), неизбежно вышел за хронологические пределы XVIII в. в первую треть XIX . 13 Об этом как-то говорил — имея в виду судьбу литературного наследия А. Н. Ра- дищева — В. Э. Вацуро на одном из заседаний сектора (в то время — группы) по изуче- нию литературы XVIII в. Пушкинского Дома. Не могу не вспомнить в этой связи его имя — ученого не просто глубоко и остро исследовавшего, среди прочего, те или иные стороны литературного процесса рубежа XVIII–XIX вв., но, главное, с подлинным ува- XVIII–XIX вв., но, главное, с подлинным ува- –XIX вв., но, главное, с подлинным ува- XIX вв., но, главное, с подлинным ува- вв., но, главное, с подлинным ува- жительным пониманием относившегося к той эпохе и тонко чувствовавшего ее. Если же обратиться к высказанным им мыслям, то они применимы к репутации не одного Ради- щева, но и к его современникам — как старшим, так и младшим. 18 19 условно. Сократить же, ужать в привычные хронологические рамки одного столетия выделяемые в рамках этого подхода два больших периода вряд ли возможно. Впрочем, это не должно пугать — по- добное понимание границ интересующей нас литературной эпохи, безусловно, имеет право на существование. Ведь период второй по- ловины XVII — первой трети XIХ в. вполне можно описать именно как один определенный этап в истории русского самосознания, рус- ского языка и русской литературы — принципиально важным здесь оказывается тот убедительный факт, что все эти три определяющие плоскости национальной жизни дают для этого основания. В течение времени, замкнутого его границами, происходит секуляризация и европеизация культурной жизни (данные процессы настолько тесно переплелись, что почти невозможно их разделить, да и вряд ли сто- ит это делать), в результате чего формируется «верхняя», элитарная культура, ранее отсутствовавшая. Восточнославянская мысль вбира- ет в себя европейскую риторическую традицию, благодаря чему Россия переживает, вместе с другими европейскими народами, за- катный век классической риторики. Усвоение риторики приводит и к другому кардинальному сдвигу в организации словесной культу- ры — слово постепенно утрачивает свой символический характер и начинает двигаться по направлению к знаку: ослабевает строгая и неразрывная связь между внешней формой слова и его смыслом, отношения между означающим и означаемым приобретают привкус конвенциональности. Этот крайне существенный процесс был до- статочно длителен, не следует, как это делали А. М. Панченко и Р. Лахманн 14 , ограничивать его второй половиной XVII в.; символи- ческий компонент в семантической структуре русского слова, по мнению некоторых филологов, для нее всегда очень важный 15 , во всяком случае до середины XVIII столетия не просто ощутим и мо- жет быть обнаружен посредством анализа, он отчетливо воздейству- ет на литературную жизнь, определяя, в частности, стилистические разногласия В. К. Тредиаковского, М. В. Ломоносова и А. П. Сума- рокова. Собственно говоря, понимание культуры как состязания, проникшее в русское художественное сознание одновременно с ба- рокко, возможно лишь в случае напряженного противоборства кон- венционального и символического отношения к слову: конвенцио- 14 Панченко А. М. Русская стихотворная культура XVII века. Л., 1973; Лахманн Р. Демонтаж красноречия: Риторическая традиция и понятие поэтического. СПб., 2001, С. 22–44. 15 Эту идею, в частности, отстаивает В. В. Колесов во многих своих работах. нальный подход делает возможной саму идею выражения одного и того же смысла в разной словесной форме, символизм же дает осно- вания для сравнения и оценки достигнутых результатов — именно благодаря ему сохраняется (пусть и в смазанном виде) некая аксио- логическая ось, общая для различных способов словесного вопло- щения того либо другого смысла, позволяющая их сопоставить и выявить «победителя». Состязание же между литераторами были важным фактором литературной культуры вплоть до середины XVIII в. В хронологические рамки второй половины XVII — первой трети XIX в. как раз укладывается и формирование нового — рус- ского — литературного языка: конец XVII столетия ознаменован, возможно, последней попыткой церковнославянского языка сохранить свое доминирующее положение в речевой культуре русского обще- ства, ставшего на путь модернизации (литераторы барочного толка культивировали прежде всего церковнославянский язык), но модер- низация эта оказалась столь поспешной (чтобы не сказать суетливой), что уже в начале XVIII в. обнаружилась необходимость в новом язы- ке. «Новая культура должна была создать себе новый язык, отличный от традиционного» 16 , — пишет по этому поводу В. М. Живов. Наконец, во второй половине XVII — начале XIХ в. произошла смена культурной парадигмы — вероятно, самая значимая в истории русской словесности — русская литературная культура, прежде иг- норировавшая античность как базовое начало своего культурного движения, переходит в античную культурную парадигму, т. е. вос- принимает античность как свой собственный культурный исток и определяющую дальнейшее движение художественную основу. На- чинается этот эпохальный переворот во второй половине XVII сто- летия; к середине XVIII столетия можно уже говорить об органичном усвоении русской словесностью античных культурных традиций как порождающего ее начала (особо велика в этом отношении роль М. В. Ломоносова); однако окончательное завершение процесс ре- цепции античности находит опять-таки в пушкинское время, ког- да его факт был увиден, осмыслен и принят русским литератур- ным сознанием, что отразилось в деятельности Н. И. Гнедича, позд- него В. А. Жуковского, в антологической лирике А. С. Пушкина и т. д. 17 16 Живов В. М . Язык и культура в России XVIII века. М., 1996. С. 73. 17 Я крайне бегло характеризую здесь отмечаемые мною особенности и процессы литературной жизни, так как о большинстве из них речь пойдет ниже, в соответствующих жүктеу/скачать 2,89 Mb. Достарыңызбен бөлісу:
|