Михаил Коллонтай Некоторые данные к биографии композитора и пианиста, изложенные им самим



бет5/6
Дата19.11.2016
өлшемі0,56 Mb.
#2090
1   2   3   4   5   6

5. Союз композиторов


В него я вступил без каких-то проблем в 1979 году. В это же время я стал ходить на заседания его разных Союзовских комиссий и объединений. Главным для меня была Творческое объединение молодых композиторов. Формально его возглавлял Карен Суренович Хачатурян. На самом деле мы были предоставлены сами себе. Реально возглавлял нас Николай Корндорф, в руководство входили Головин и Сергей Беринский; участниками таких и подобных встреч, если говорить о нашем поколении, бывали: Мурад Ахметов, Александр Бакши, Фируз Бахор, Александр Беляев, Сергей Бирюков, Леонид Бобылёв, Александр Мревлов (фон Бринкен), Михаил Броннер, Валентина Брызгалова, Юрий Воронцов, Ираклий Габели, Мераб Гагнидзе, Виталий Галутва, Евгений Геллер, Светлана Голыбина, Леонид Гофман, Довгань, Виктор Екимовский, Сергей Жуков, Татьяна Кажаева, Кобляков, Екатерина Кожевникова, Елена Коншина, Красильников, Елена Куриленко, Елена Ларионова, Светлана Гавриловна Леончик (заведующая комиссией), Михаил Либман, Василий Лобанов, Ольга Магиденко, Ирина Манукян, Александр Мельников, Заррина Миршакар, Михалченкова, Анатолий Мишта, Николай Мохов, Юрий Наймушин, Сергей Павленко, Влидимир Пальчун, Григорий Пантиелев, Жанна Плиева, Подгайц, Владимир Пожидаев, Майя Прицкер, Раскатов, Рябов, Юрий Семашко, Татьяна Сергеева, Дмитрий Смирнов, Борис Соколов, Владимир Тарнопольский, Сергей Томин, Вячеслав Улановский, Фирсова, Борис Франкштейн, Наринэ Хагагортян, Александр Харютченко, Цзо Чженьгуань, Александр Чайковский, Наталия Шантырь, Армен Шахбагян, Толиб Шахиди, Виктория Яглинг.

Деятельность нашего объединения была активной, Мы встречались, весьма жёстко дискутировали, проводили концерты, ездили в другие города и принимали гостей.

Примерно в 1984 году наша деятельность была остановлена руководством Союза. Наиболее активная часть композиторов перешла к частным встречам, у меня дома. Это были: Корндорф, Беринский, Броннер, Довгань (участвовал только в первом таком собрании), Екимовский, Жуков, Подгайц, Франкштейн. Только к концу 80-х годов наше общение угасло.

Постоянно я также участвовал в работе Комиссии симфонической и камерной музыки, заседания которй вели как председатели Эдуард Арамович Хагагортян, Юрий Абрамович Левитин, Борис Александрович Чайковский и Эдисон Васильевич Денисов, также заседания мон вести, например, Альфред Гарриевич Шнитке, Георгий Петрович Дмитриев, иногда и другие, например, я.

Были и устойчивые контакты вне стен Союза. В первые годы моего членства в Союзе меня очень поддерживали Хагогартян и Александр Алексеевич Бузовкин, а последний тоже не раз бывал участником разных «неформальных» встреч, в том числе на первом этаже Дома композиторов, где ранее располагался ресторан. (При этом не было ни намёка на пьянство, ни в этом, ни в других случаях). Отдельно надо сказать, что меня очень приветил Мечислав Моисеевич Вайнберг, у которого я не мало раз бывал, неизменно показывая, что написал нового. И Бузовкин, и Вайнберг также показывали свою музыку.

Вообще в Союзе композиторов между композиторами разных поколений (а часто и положений) большой дистанции не ощущалось. Более этого, как и в случае с преподавателями консерватории, скажу, что воздействие старших коллег было почти нулевым. Имели значение моральная поддержка, понимание и признание – а иногда и непризнание. Бывало, что ощущалось обратное влияние: нашего поколения на старшее.

С 1983 года я был членом правления Московской композиторской организации и далее переизбирался вплоть до того момента, когда я решил выйти из состава руководства, которое тогда возглавлял Владимир Сергеевич Дашкевич, вероятно, это было в 1992 году. В течение краткого времени в 1990, и, возможно, в начале 1991 года я был заместителем председателя правления, которым был в то время Дмитриев.

Мой «большой» композиторский дебют состоял в довольно заметной московской премьере Альтового концерта на «Осени» 1980 года. Общественность воззрилась на меня и стала наблюдать, что будет дальше. А дальше не было почти ничего. Различные неприятности вместе с занятостью пианистической деятельностью повели к тому, что писать до 1986 года я мог мало. Вот мои сочинения за этот период:



  • «Подорожник», вокальный цикл на слова Николая Рубцова ор. 10 (1981), петый и записанный на пластинку Крутиковым-Светловым и мной; записан также в Афинах греческими исполнителями; издан,

  • Скерцо для фортепиано ор. 11 (1982), вышедшее в моём исполнении на пластинке и изданное,

  • Фортепианный концерт (1984), игранный, в частности, мной и Федосеевым, есть трансляционная запись; первое же исполнение было или в Харькове, или в Саратове, но я не помню фамилии дирижёров; концерт играл также Алексей Корниенко с Эдуардом Серовым, в Москве и в Братиславе; ни партитура, ни клавир не изданы,

  • «Под сению черёмух и акаций» на слова Константина Батюшкова для детского хора и камерного оркестра ор. 15 (1985, много петое самыми разными коллективами, в частности, под управлением Фуата Мансурова и моим, вышло на пластинке в исполнении хора «Весна» под управлением Александра Сергеевича Пономарёва, который в своё время был первым исполнителем этой маленькой кантаты; издано),

  • 4 миниатюры для струнного квартета ор. 17 (1985), играно квартетом в составе: Ольга Янович, Лариса Колчинская, Наталия Толстая, Мариам Финкельштейн; издано, существует живая запись,

  • Маленькая танцевальная сюита для камерного оркестра ор. 19а (1986; неоднократно исполнялась под моим управлением; не издана); имеет изданную версию в виде Двух пьес для кларнета и струнных, не исполнявшуюся, существует также в виде Двух пьес для кларнета с фортепиано, не изданных и не исполненных,

  • «К темному устью», концерт для голоса и камерного оркестра на слова Михаила Лермонтова и Рубцова ор. 19b (1986; неоднократно исполнялось Бурнашевой под моим управлением), не издано,

  • Два хора на слова Лермонтова и Рубцова ор. 19е (1986; пел хор под руководством Елены Растворовой; только второй из хоров издан), это хоровая версия двух номеров из предыдущего сочинения; записи нет,

  • Трио-симфония для органа ор. 20 (1986; многократно исполнялась Фисейским, записана им на BBC в лондонском соборе St. John; издано в Германии, в издательстве “Bärenreiter”),

  • «С подорожной по казённой надобности», цикл для тенора и органа ор. 20 bis (1988; исполнен Алексендром Науменко и Фисейским), не издан, есть живая запись, но прилично звучит только первый номер,

  • Два классические пьесы для фортепиано ор. 21b (1987; исполнялся детьми и ими же записан на радио; я сам тоже исполнял),

  • Три эксцентрические пьесы ор. 21c (1987; исполнялся детьми и ими же записан на радио; я тоже исполнял), издан,

  • Ансамбли ударных ор. 21e (1987; вариант пьес ор. 21b и ор. 21c, исполнялся ансамблем ударных Большого театра под моим управлением, не издан), есть живая запись,

  • «Похвала Пресвятой Богородице» (2-й квартет) в 14 частях, ор. 22 (1988; многократно исполнялся в России, в Велокобритании, в Австралии Государственным квартетом им. Шостаковича: Андрей Шишлов – 1 скрипка, Сергей Пищугин – 2 скрипка, Александр Галковский – альт, Александр Корчагин – виолончель; существуют трансляционные записи; издан),

  • большая четырёхчастная симфония «Катехизис», ор. 25а (1990; исполнялись две средние части, дирижировал Екатеринбургским оркестром Андрей Борейко; есть трансляционная запись), партитура не издана,

  • «Здесь воды зеркалом блистают», хоровой цикл на слова самодеятельного поэта Льва Дикарёва ор. 26 (1990; не исполнялся и не издан),

  • «Действо о десяти прокажённых» для хора, 10 солистов, детского хора и гобоя на слова из Евангелия, ор. 27 (1991, не исполнялось и не издано).

  • «Детские песни» Чайковского, которые обработаны мной для детского хора, сопрано или тенора соло и струнного оркестра с валторной (1989; многократно исполнялось, премьерой было исполнение детского хора «Звёздный» во главе с Раисой Ивановной Могилевской, солировала Леонора Киселёва, дирижировал Игорь Михайлович Жуков; вышло на CD в исполнении детского хора «Звёздный» и оркестра «Времена года» под управлением Владислава Булахова; записывалось также Ленинградским детским хором радио; ноты не изданы).

Мне кажется, здесь можно остановиться, поскольку впоследствии мой музыкальный язык установился, в отличие от названного периода, довольно разнообразного.

Провал в сочинении в первой половине 80-х годов в большой степени обусловлен вот чем.

В 1980 году Горностаева приняла решения готовить меня к Всесоюзному конкурсу пианистов: туда не надо было «выезжать». Но я вышел из формы, поскольку с 1977 года уже не занимался. Подготовка стоила и профессору, и мне значительных усилий. В 1981 году осенью я прошел отбор на конкурс (первым). Сам конкурс состоялся в Ташкенте в ноябре, и я там получил первую премию. После этого встал вопрос о моем участии в конкурсе им. Чайковского, который должен был состояться в 1982 году. Я не желал играть туда отбор, поскольку считал, что при желании меня могут как лауреата последнего Всесоюзного конкурса туда назначить. Благодаря вмешательству Дорлиак так и произошло. Однако к самому конкурсу я пришёл не вполне готовым, скорее морально, чем физически. Итогом моего выступления был почетный диплом и специальный приз за лучшее исполнение произведений Чайковского.

Оставалось только дождаться, когда спадёт волна интереса ко мне как к пианисту. Примерно через два года это и случилось, во всяком случае, мне перестали давать центральные залы для пианистических выступлений. В итоге, поняв а) бесперспективность этой ситуации для меня как пианиста, б) увидев, как стремительно уходит от меня сочинительская деятельность – примерно в 1985 году я принял очень жесткое решение отменить все пианистические концерты и прекратить концертную деятельность, которой я (подводя ей некоторый итог) начал заниматься ещё студентом, потом был перерыв, а с 1981 года я начал играть много (имел всесоюзный концертный план поездок, имел, по решению зхудсовета Московской филармонии, концерты в Малом зале консерватории, а с оркестром имел права на первые площзадки Москвы) и на довольно высоком уровне, во всяком случае, с точки зрения престижа: выступления на «Голубых огоньках» и в праздничных концертах в КДС, куда меня приглашали, давали мне именно такое значение.

Долгое время после этого я не мог придти в себя и не был способен вовсе ни к какой деятельности, ни пианистической, ни композиторской. Эпизодически концерты возникали и возникают. Но я уже больше не мог выйти на серьёзный пианистический уровень, что и показала несколько более поздняя практика. В заметной степени связываю это с тем, что мне больше не помогала своей педагогикой и поддержкой Горностаева, чему сам же я и был виновником.

Постараюсь суммировать новый репертуар того времени:



  • Чайковский. 1-й концерт, «Времена года», «Думка»,

  • Рахманинов. Этюды-картины Ре мажор и си минор,

  • Скрябин. Этюды Фа-диез мажор и квинтовый

  • Шопен. 12 этюдов ор. 25. Баллада №4

  • Мусоргский. «Картинки с выставки»

  • Шопен. Соната си минор. Два ноктюрна ор. 55

  • Комитас. Танцы

  • Григ. Пьесы из ор. 72

  • Глинка. Многие фортепианные пьесы и циклы

  • Даргомыжский. Пьесы

Я делал немало записей, играл в ансамблях (в основном, по традиции, с певцами), вел популяризаторскую деятельность.

Например, на протяжении сезона 1086-87 годов я вел клубный цикл в Центральном доме художников на Гоголевском бульваре, для чего я создал группу, в которую входили Буцко и его супруга, музыковед Марина Рахманова; Либхабер, Головин, Франкштейн и коллекционер Дудаков. Сам я провёл вечер Глинки, в котором, в частности, были исполнены духовные сочинения Глинки, возможность чего была ещё внове. Буцко провёл аншлаговый вечер, посвящённый творчеству «Бубнового валета», для чего была специально выставлена – на один вечер – экспозиция абсолютно уникальных холстов этих художников из частных собраний и показано неправдоподобное количество слайдов. Всё это сопровождалось музыкой, я, например, играл детские, очень мало известные пьесы Прокофьева, а Франкштейн показал свои сочинения. Вместе с Либхабером мы провели ещё фольклорный вечер, была организована одновечерняя выставка полотен народной художницы Любови Майковой, приведена кукольница с ещё дореволюционными куклами петрушечного театра, показавшая своё искусство чревовещания. Другие вечера запомнились меньше.



Специально надо сказать о том, что я в те годы (и в более ранние) старался исполнять современную музыку, причём часто я был инициатором этих исполнений и часто концертов (каждый сезон был концерт в зале Гнесинского института). Вспоминаются

  • Арзуманов. 27 лёгких пьес ор. 74 (записаны на CD, хотя ещё и не вышли)

  • Арзуманов. Вальс для скрипки и фортепиано (с Александром Мельниковым)

  • Багрий. «Деревня Никола», вокальный цикл на слова Рубцова (с Белобрагиной),

  • Александр Бузовкин. Концерт (есть трансляционная запись с Вероникой Дударовой, но играл также с Геннадием Проваторовым, с Валерием Раевским, возможно, с кем-то ещё)

  • Бузовкин. Вокальные циклы на слова Блока, Анненского (с Аблабердыевой, Богдановой, Сергеем Яковенко)

  • Буцко. Дифирамб для фортепиано с оркестром (концерт №3; записан на «Мелодии» с Госоркестром под управлением Игоря Головчина, но не вышел; несколько раз исполнялся также под управлением Владимира Вербицкого)

  • Буцко. Соната в 4 фрагментах (есть, на мой взгляд, очень удачная трансляционная запись).

  • Буцко. Из дневника (записано в фонд радио)

  • Буцко. Пасторали

  • Головин. Соната для гобоя и клавесина (с Сергеем Давыдовым, вероятно, есть запись)

  • Головин. Две пьесы для флейты (с Александром Голышевым, а также, в редакции для скрипки, с Потёминым)

  • Головин. «Простые песни» для двух голосов и камерного оркестра (играл в оркестре под управлением Игоря Жукова)

  • Гордиенко. «Сказки» (с Ольгой Седельниковой)

  • Десятников. Цикл на слова Тютчева (с Богдановой)

  • Довгань. Романсы (с Надеждой Чуприной)

  • Жуков. «Спиваночки» для камерного ансамбля

  • Караманов. Фуга си-бемоль минор (сделана студийная запись на радио)

  • Коншина. Три прелюдии

  • Корндорф. Колыбельная для 2 фортепиано (не помню, с кем, возможно, с Василием Лобановым)

  • Котов. «Демон и Ангел» (исполняли с Крутиковым-Светловым, для которого я сделал специальнуэ редакцию этого большого цикла)

  • Маргарита Кусс. Русские песни (фондовая радиозапись, но не помню, с кем)

  • Эдуард Лазарев. «Евангелие для лукавого», телевизионная оратория (есть фильм: я исполяю партию солирующего клавесина)

  • Павленко. Фортепианное трио (с Потёминым и Борисом Баразом)

  • Подгайц. Полифонические этюды

  • Подгайц. Цикл на слова Рильке (с Аблабердыевой)

  • Рябов. Цикл на слова Рубцова (с Яковенко)

  • Рябов. Вариации на мордовскую тему для ансамбля скрипок и фортепиано (играл под управлением Проваторова)

  • Отар Тактакишвили. Две пьесы (играл на конкурсе им. Чайковского; есть трансляционная запись)

  • Цайгер. «Песнь на исходе Великой Субботы» для фортепиано (делалась студийная запись на радио)

  • Борис Чайковский. «Последняя весна» на слова Николая Заболоцкого (с Бурнашевой, Сергеем Бубновым – флейта – и Александром Ивановым – кларнет).

Кроме этого, меня интересовали и другие музыкальные явления. Так, мной была подготовлена новая редакция фортепианных сочинений Глинки и издана в издательстве «Музыка» (под псевдонимом), в фонд радио была записан уртекст оперы Даргомыжского «Каменный гость» (два рояля и четыре певца!), для чего также был изучен авторский манускрипт (этот клавир не издан), исполнена, также в уртексте, «Саламбо» Мусоргского (к сожалению, запись этого уникального исполнения сделана не была). Кое-что, интересующее меня, было исполнено также в рамках фестиваля «Наследие», о чём речь пойдёт впереди.

Начиная с 1983 года меня включали во всё большее количество разных комиссий. Кроме названного участия в правлении, долго я был в числе руководителей Комиссии симфонической и камерной музыки Союза композиторов Москвы, входил в Комиссию детской музыки при Союзе композиторов СССР, был членом художественного совета Всесоюзного радио, входил даже в Комиссию по работе в детских домах. Всего вспомнить я не могу. Когда в 1988 году проходили перевыборы председателя Московского союза композиторов, я предложил новоизбранному Дмитриеву создать Комиссию по творческому наследию – что и было сделано, и я возглавил и создал ту комиссию. Нам надлежало работать в двух направлениях: сохранять архивы скончавшихся коллег и исполнять их музыку. Для этого, в качестве «рекламной продукции», был подготовлен фестиваль «Наследие», прошедший осенью 1990 года. Из сохранившегося буклета фестиваля видно, кто входил в оргкомитет фестиваля, практически более всех работали (кроме меня как инициатора) Рахманова и Александр Тевосян. Мной были придуманы многие программы, написаны многие статьи в буклет (под псевдонимом), я кое-что сам играл (весь вечер мелодекламации и некоторые романсы Калинникова) и вёл большинство концертов, а также научную конференцию, посвящённую Болеславу Яворскому. Всё это потребовало массы сил, ведь подавляющее большинство исполненных произведений было неизвестно, многое игралось по рукописям из архивов, как, например, некоторые сочинения Алябьева (симфония с 4 концертирующими валторнами) или романсы с оркестром Варламова. Надо было доставать партитуры, расписывать голоса и корректировать их. В 1992 году прошел второй такой же фестиваль, но в нём я почти не принимал участия, предложив от себя только одну программу, в которой прозвучали сочинения Сергея Баласаняна, Револя Бунина и других. В первые годы удалось также организовать работу по сохранению архивов. Реально работала Марина Львовна Роднянская, спасшая, в частности, архивы Ракова, Михаила Раухвергера, Александра Балашова, Михаила Магиденко. Однако в начале 90-х годов эта деятельность прекратилась, и Комиссия прекратила существование.

Комиссии удалось провести также некоторые единичные акции, например, была исполнена симфония Чаргейшвили, был проведён авторский концерт Бориса Клюзнера. Но все-таки на полноценную работу у меня одного не хватало сил, а добиться создания соответствующего отдела в Центрмузинформе мне не удалось.

Тем временем в нашей стране разыгрывались известные события, и в 1992 году, с одной стороны, я впервые выехал за границу (впрочем, в детстве я был у мамы в Греции, а в середине 80-х годов я побывал в Болгарии, после чего меня закрыли, казалось, навсегда), с другой стороны, я должен был выйти из руководящих органов Союза, что в реальности вылилось в «оробинзонивание». Тем более, что этому способствовало и моё выпадение из пианистического социума.



Несколько слов и об этом. Вернусь к началу 80-х годов, чтобы сказать, что тогда ничто, казалось, не предвещало таких развязок. Я играл и был преподавателем консерватории, пусть еще и только ассистентом. Но в 1982 году мне дали самостоятельную ученицу (Елену Покивайлову), поскольку я решил, что ассистентом больше не буду. Так я и был с одной ученицей, пока в 1985 году не решил, что больше не могу ей помочь, и попросил её перейти в другой класс. Других же учеников мне не дали, и я выбыл из числа преподавателей консерватории. Играть я в тот момент тоже перестал. Примерно в это же время я начал учить на фортепиано дочь Соболева Марию (теперь она звукорежиссёр, заведует соответствующей кафедрой РАМ им. Гнесиных), она закончила под моим руководством Мерзляковку и поступила в на фортепианный факультет институт им. Гнесиных. Наша работа продолжалась три года. Я не был педагогом училища, то была просто договорённость с родителями Маши, числившейся в классе отца. Спустя какое-то время меня и самого пригласили работать в институт им. Гнесиных, где я и пробыл примерно с 1989 по 1991 год (хотя и не помню точных лет). За это время у меня поучились Андрей Сиденко, Наталия Мухина, Ольга Корнеева (теперь - Береславцева), пользовалась моими уроками также Анна Никифорова. Были и другие ученики.



Достарыңызбен бөлісу:
1   2   3   4   5   6




©engime.org 2024
әкімшілігінің қараңыз

    Басты бет