Весеннее равноденствие

он ведь сам сказал, хоть и не назначил точное время. А может только хотела так 
думать, может, он всё-таки решил уделить этот день пискле.
Вскоре я выяснила, что забыла свой рюкзак в форде, и мой последний скучный 
комплект одежды теперь недоступен. Если не считать того, что мне вчера дала 
Цыпочка. А еще мятая растянутая футболка, в которой я иногда спала, когда не 
была голая.
Поэтому я снова надела зеленое платье в горошек. Я могла бы искать этому 
всякие оправдания, но в душе я была рада надеть что-то, что делало меня 
красивее, даже если увидит Блонди — тем более если он увидит. Может это 
будет снова взгляд маньяка… Теперь, когда я признала неотвратимость бытия 
пискли в жизни Джаспера, мне хотелось хотя бы себе доказать, что я не хуже 
неё. Этому не будет никаких последствий, но разве я не могу порадовать себя 
пустяком?
Я оделась, тщательно расчесала волосы и даже пробор сделала расческой, а не 
ногтем на скорую руку. Тапочки с зелеными перьями подошли бы лучше, но мне 
было скучно надевать то же самое, и я выбрала желтые босоножки с 
голографическими пайетками. Они застегивались на ремешок, так что не могли 
считаться домашней обувью — и кому не пофиг, что я обуваю у себя дома 
наедине?
В дверь позвонили, и я растерялась, потому что это не мог быть Джаспер. Я не 
слышала машины. И если бы он прибежал пешком, то, наверное, выбрал бы 
окно… На пороге стоял Пол. С тюльпанами и тортиком. Чёрт.
— Привет, Ли. Пустишь?
Меня так и подмывало хлопнуть дверью перед его орлиным носом! Но я ведь 
теперь вроде бы работаю над своим невыносимым характером… Мы уселись на 
кухне, я угрюмо молчала.
— Хотел извиниться, Ли. На самом деле я так не думаю… То есть… Я беспокоюсь 
о тебе. Он же кровосос, ты знаешь… Одним словом, прости!
— Ну, ладно, проехали, — мне было совершенно плевать, честно говоря.
Снова повисла тишина. Я не собиралась развлекать его беседой о погоде.
— Ты не подумай, я не хочу лезть в твою жизнь. Я действительно волнуюсь…
Пол неловко ерзал на стуле и прятал взгляд. То есть тогда, когда контролировал 
себя достаточно, чтобы не таращиться на мой бюст.
— Ты должна понимать, что пути назад не будет, если ты выберешь его. Стая 
тебе не простит. Никто из квилетов не простит…
— Что ты такое городишь? Это только работа! — я взорвалась, ненадолго же 
меня хватило, — он женат, я не заинтересована!
— Да, он женат. Это не может быть серьезно, — Пол взглянул на меня 
пристально, упрямо, — не трать свою жизнь на него.
178/364

— Я буду ужасно благодарна, если в дальнейшем ты будешь держать свои 
нелепые фантазии при себе, — прошипела я сердито.
— Хорошо, — легко согласился он, — это не все…
Он медленно скользнул взглядом с пестрой скатерти на обеденном столе, чуть 
задержался на моей груди и наконец заглянул в глаза.
— И?..
— Хочу предложить тебе отношения.
Я… Это было смело… Если учесть, что я не демонстрировала ему и намека на 
благосклонность, скорее наоборот.
— С дуба рухнул?
— Я настроен очень серьезно, Ли. Мы поженимся, как только ты согласишься. Я 
хочу семью, детей. С тобой, Ли!
Я даже не знала, что должна ответить на этот бред.
— Я устроился на хорошую работу, тебе не нужно будет работать. Я буду 
заботиться о тебе и наших детях.
Да, знаю! Я оперлась локтями на стол и закрыла лицо обеими руками, это 
должен был быть двойной фейспалм.
— Мы будем жить здесь, в Ла-Пуш. Все как ты привыкла и как ты любишь, рядом 
со Сью и Сетом. Если это буду я, тебе не придется выбирать между семьей и 
мужем.
Он, должно быть, думает, что оказывает мне услугу?
— Не хочу тебя обидеть, Пол, так что скажу лаконично: мой ответ — нет!
Я решительно сложила руки на груди, и Пол снова прикипел туда глазами.
— Ничего. Я подожду. Буду тебе другом.
— Пол, нет — это нет. Я не буду держать тебя во френд-зоне. Скажу прямо: у 
тебя ноль шансов. Ничего личного, просто так сложилось. Поэтому не теряй 
времени и не трать ресурсы на безнадежную затею. Ты зепечатлишься и будешь 
жить долго и счастливо, без меня.
— Мое предложение в силе, — выдавил он упрямо с ноткой злости, — но имей в 
виду, не теряй голову, потому что после кровососа никто тебя не захочет.
Я вскочила на ноги, он тоже, и схватил меня за руки. И вдруг прижал их к своей 
груди. Мне было неприятно его навязчивое, чрезмерно горячее прикосновение.
— Извини, Ли. Я не хотел… Опять… Ты нравишься мне, правда!
Он взволнованно заглядывал мне в лицо.
179/364

— Я благодарна тебе за цветы, а торт съешь сам, — я выдернула руки и всучила 
вместо них торт, — я скажу, если передумаю. А до этого, не трать время попусту. 
Мой тебе добрый совет: не будь назойлив. Меня это раздражает, а тебя — 
отдаляет от цели.
Я провела его до двери. Он оставил торт на полке для сумок и вышел.
Еще не зайдя в свою комнату я уже знала, что Блонди внутри. Какое-то 
призрачное неопределенное чувство мозолило во мне уже давно.
— Подслушиваешь? — Набросилась я с порога.
Мне было неприятно, что он слышал. Хейл сидел на полу в углу у окна, где у 
меня когда-то был стол, пока я его не разломала очередным неожиданным 
превращением, там же со стены торчал конец витой пары для компа, который 
теперь стоял в папином бывшем кабинете. Блонди подключил туда лэптоп.
— Ты должна была выставить его за дверь сразу, — он сердито посмотрел на 
меня.
— И с чего вдруг? — я сложила руки на груди, и Блонди так же засмотрелся 
туда.
— Потому что он мудак, это очевидно!
— Я умею справляться с мудаками.
Я уставилась на него долгим сердитым взглядом, намекая, что он и сам не ах 
какая прелесть.
— С мудаками не надо справляться, их нужно выставлять за дверь!
— У тебя забыла спросить…
— Или, может, ты сама назначила ему встречу?
Он окинул меня непонятным взглядом с ног до головы. С легкой примесью той 
мании, но по-другому.
— Нет! — воскликнула я сгоряча и сразу пожалела, надо было согласиться 
шраморожему наглецу на зло.
Он вскочил с пола и через мгновение стал прямо передо мной, положил ладони 
мне на шею и скулы.
— На тебе его запах, он к тебе прикасался?
Я не могла понять, волнуется ли он или обвиняет меня. Он вглядывался 
чёрными-пречёрными глазами в мои, потом, я могла поклясться, скользнула 
взглядом по губам, и снова уставился в глаза. Но… Нет… Мне померещилось. У 
меня просто закружилась голова, а ноги ослабли, так что всякое возможно. И его 
прикосновение не было отвратительно горячим, как у Пола… Какого черта он 
вытворяет?! Блонди стремительно отступил, а я рефлекторно потерла руки о 
180/364

юбку. А потом выбежала их помыть. Блонди пошел вслед за мной.
— Он не любит тебя, — Хейл сложил руки на груди, я видела его в отражении 
зеркала в ванной, потому что он стоял прямо за мной, — его интересует только 
твое тело.
Он снова красноречиво впился взглядом в мое декольте в зеркале.
— Ты не можешь этого знать!
Я была согласна с ним, но то как он сказал… Было очень похоже, он не 
допускает мысль, будто меня в принципе можно полюбить. Меня это задело.
— Я знаю, — сказал он жёстко, абсолютно не сомневаясь в своих словах. Я 
смотрела на него сердито, требуя, чтобы он продолжал, — мне сто шестьдесят 
лет, и я мужчина, если ты вдруг забыла.
— Конечно, — фыркнула я саркастически.
— Ты только раззадорила его, теперь он ни за что не отвяжется, — он снова 
обвинял меня невесть в чем.
— Ты не можешь этого знать! — крикнула я еще вспыльчивее, чем впервые.
— Я знаю! — надавил он и гневно всматривался в меня в зеркале.
Я резко повернулась, хлестнув его волосами по животу. Здесь между раковиной 
и стиральной машиной было тесно.
— Тогда скажи мне, о, великий гуру отношений, как я должна была отшить его 
еще более очевидно и бесповоротно?
Блонди прищурил черные словно провалы глаза, теперь они не казались мне 
такими обольстительными, как раньше. Он произнес злым хриплым тоном:
— Разве ты не слышала, что он сказал? У тебя есть более-менее надежный 
способ избавиться от него навсегда — стать «после кровососа».
Я отпрянула и должна была удариться о раковину копчиком, но он поймал меня 
за талию, сжал до боли… Я должна была врезать ему по роже — по меньшей 
мере пощёчиной, а лучше двоечкой. Но почему-то не могла. Может быть, потому, 
что он мой босс? К глазам подступали слезы. Что с ним сделалось? Он никогда 
не вел себя ТАК. Никогда не оскорблял меня, не унижал сомнительными 
намеками. За что он так со мной? Я не могла ни выбежать, ни отвернуться, пока 
он крепко меня сжимал. Я глубоко вдохнула и подняла лицо к потолку игнорируя 
его нависшую надо мной зловещую физиономию. Я надеялась успокоиться 
раньше, чем прольются слёзы. А он вдруг обнял меня, прижал к своей груди, и 
гладил меня по волосам.
— Прости, Ли, — шептал он снова и снова.
А я в конце концов почему-то расплакалась и вздрагивала в его объятиях, 
вцепившись в его рубашку и сминая ее руками.
181/364

— Он говорил не о себе, а обо всех квилетах, — захлебывалась я, — не хочу быть 
парией в племени. Не могу! У меня больше никого нет.
— Ты не будешь парией. Пожалуйста, успокойся, дарлин.
Еще недавно я хотела, чтобы он меня так обнял. Сглазила, ей-Богу. Лучше бы 
это было иначе. Но все равно в его объятиях было так уютно, безопасно.
Вылив пинту слез я отправила Блонди варить кофе, а сама осталась в ванной 
умываться. Ледяная вода слабо помогала, но я надеялась на оборотневую 
регенерацию. Не хотелось выставлять опухшее лицо и красный нос перед 
Джаспером. Я снова обреченно посмотрела в зеркало. Платье все-таки нехило 
подчеркивало мою грудь, неудивительно, что они пялились. Мелькнула 
трусливая мысль пойти переодеться, потому что Блонди принес оба рюкзака — 
свой и мой. Но я даже не надеялась, что он не заметит или сделает вид, будто 
не заметил. Сегодня я не могла предугадать, насколько обескураживающую 
ремарку может придумать Блонди, и, что хуже, как я сама на это отреагирую. 
Сегодня он никак не казался образцом деликатности, и у меня нервы как 
треснутое сито. В конце концов я ему не слабачка!
Когда я вышла, он уже налил кофе нам обоим и казался совершенно привычным 
мне Джаспером. Солнечно улыбался и, не знаю, создавал атмосферу 
умиротворения и благодати?..
— Мама отменила нам домашний арест, так что нам не обязательно здесь 
сидеть, — не знаю, почему я сказала «нам», потому что без него должна сидеть 
дома?
— А я затеял ремонт. Там немного пыльно… Можем съездить на шоппинг. 
Купить тебе обувь…
В его словах и снова странном взгляде был двойной контекст, но я не разгадала. 
Я закатила глаза.
— Полезные дела все закончились?
— Думаю, тебе стоит развеяться.
— Я, напомню, твой наемный работник, меня не нужно развлекать.
— Тогда будем развлекать меня. Ты и обувь — отличное развлечение.
Мне не понравился тот двойной контекст, который я слышала, но до сих пор не 
могла понять.
— Или можем пойти на балет, хочешь?
— Ты любишь балет? — не то чтобы я отрицала способность мужчин любить 
балет, но скепсис в голосе удержать не смогла.
— Не столько балет, сколько атмосферу коллективного восторга, — он 
улыбнулся еще ослепительнее, — в опере не так, там меньше настоящих 
фанатов, потому что кто-то ходит ради бизнеса, а кто-то выгуливает любовниц… 
Опера для снобов более привлекательна, чем балет
[21]
… По крайней мере, так 
182/364

было шестьдесят лет назад.
— А почему шестьдесят лет назад?
— С тех пор как я на животной диете, избегаю мест с большим скоплением 
людей, это еще хуже, чем школа, — Блонди скривился, — даже в кино мы ходим 
на ночные сеансы и по большей части не на самые свежие фильмы, чтобы в зале 
было не больше двадцати человек.
— Ты не был на балете шестьдесят лет, а теперь что-то изменилось? — я снова 
звучала слишком скептически…
— Да.
Он не стал объяснять более подробно. А мне в голову пришло только одно — что 
я пахну для него собакой и порчу аппетит на людей…
— Не знаю, это же надо билеты…
— Билеты не проблема.
— Не хочу, чтобы ты переплачивал за меня втрое только потому, что тебе только 
что вздумалось пойти на балет.
Он улыбнулся иронически. По крайней мере, я хотела, чтобы это была ирония а 
не насмешка.
— А пойдем на пляж.
— Зачем?
— Как это — зачем? Плавать, загорать…
— Март на дворе, а ты вампир.
— Март нам обоим не помеха, а загорать будешь только ты.
Его тон и блестящие зеленовато-золотые глаза стремительно наполнялись 
энтузиазмом.
— На бейсболе ты была крута. Мне интересно, будешь ли ты такая же крутая в 
воде.
Это была умышленная манипуляция: комплимент и сразу вызов. Я это понимала, 
но все равно оно работало. По крайней мере, он действительно пытался меня 
убедить, а не тыкал носом всякий раз, что он здесь босс, а я его шестерка. Не 
стоит к этому привыкать…
— Конечно, ты не можешь на самом деле конкурировать с вампиром…
Черт возьми, я велась на его провокацию будто какая-то глупая школьница!
— Квилеты рыбаки с дедов-прадедов, я ныряю с рождения, заносчивый ты 
кровосос, я сделаю тебя как трехлетку.
183/364

— Не дождусь, — и снова его проклятая высокомерная ирония!
— Пойдем на речку.
Блонди никак не высказался на счёт этого моего требования, так что мне не 
пришлось ничего выдумывать. Ему не надо знать, что у меня амулет, и тем более 
не надо знать о моем параноидальном страхе встретить своего импринта. У реки 
Квилайт высокие берега, окруженные густым лесом, я бы услышала 
приближение людей задолго до того, как увидеть, и могла снова надеть амулет 
заблаговременно. Совсем другое — быть на открытом океанском побережье, 
или, тем более, в воде.
Я не стала переодеваться дома, потому что не могла рисковать единственным 
купальником, который с такими невероятными усилиями подобрала по размеру, 
еще и перешивала верх — если бы я снова неожиданно превратилась в волка. 
Так что я бросила купальник в рюкзак Блонди. Он был вместительнее и мои 
сэндвичи уже лежали там, а ещё кое-какая одежда, в том числе для меня. Я 
была тронута, что Джаспер озаботился тем, чтобы меня подстраховать, после 
той стычки с Полом. Сейчас он заказывал с лэптопа билеты на балет на через 
две недели. Я принесла из кладовки клетчатый плед и сложила его поверх 
одежды, и еще два полотенца, а к сэндвичам положила бутылку минералки. Все 
было готово, и я стала расстегивать босоножки.
— Не могла бы ты их оставить? 
Я не знала, должна ли рассмеяться на это, шутка была так себе…
— Я могу понести тебя на руках… — полувопросительно с некоторым сомнением 
произнес он.
— Вот уж нет, спасибо!
Я решительно сняла обувь и не стала обращаться в волка. Сейчас я даже 
человеком бегала очень быстро и долго не уставала. В одном месте нам 
случилась огромная сваленная сосна, Блонди просто подхватил меня на руки и 
перепрыгнул. Я бы и сама справилась, но он не спрашивал. Меня бесило, что он 
делает это так просто, без колебаний, а у меня потом час выскакивает сердце. 
Несмотря на то, что у него на руках я чувствовала себя как в самом безопасном 
месте в мире.
Мы нашли уютную уединенную поляну на противоположном высоком берегу 
реки, место, свободное от деревьев ярдов на сто шириной и в глубину. Хорошо 
освещенное, насколько это вообще возможно в этих дождливых местах, 
предлесье было покрыто густой высокой травой.
Блонди снова взял меня на руки и перепрыгнул реку, хотя я смогла бы 
преодолеть это расстояние сама. За почти сутки без дождя, здесь даже было 
более-менее сухо, несмотря на то, что солнце, как и почти всегда в здешних 
краях, затянулось плотной пеленой. Джаспер достал плед, а я взяла купальник и 
отправилась переодеваться. Я прошла ходом все сто ярдов к первым деревьям и, 
пожалуй, более того в самом лесу, выискивая густое место, потому что у 
чёртовых вампиров безупречное зрение. Если бы он захотел, то увидел бы и так, 
или мне нужно было бы пройти еще невесть-сколько… Будем считать, что он не 
184/364

хочет. Действительно, что он там не видел, у него за вечность до Элис было 
множество женщин, и ему действительно не нужно было быть неразборчивым, 
потому что он мог соблазнить любую. А теперь у него безупречная, красивая 
Элис.
Я не спешила, наслаждалась запахами ранних цветов и хвои, пением птиц. 
Когда я вернулась, Блонди уже не было на берегу. Он придавил плед с одной 
стороны рюкзаком и бутылкой воды, а по двум противоположным углам — 
камнями. Заглянула за край высокого берега, над поверхностью воды его тоже 
не было видно, наверное, нырнул. Я сняла амулет и положила в боковой карман 
рюкзака, вместе с расческой и плеером Блонди. Потом разбежалась и прыгнула 
бомбочкой в ​​реку.
Короткий восторженный полет, невесомость, легкий встречный ветерок 
поднимает волосы — и меня с хлопком бьёт по заднице поверхность воды, тело 
окутывает вязкая прохлада, а уши закладывает веселым клокотом. Я почти 
сразу вынырнула на поверхность и стала оглядываться вокруг. В частности, 
практично решала, как буду карабкаться назад на обрывистый берег, когда 
накупаюсь.
Я услышала хлюпанье поодаль и обернулась. Голова Блонди только что 
выглянула на поверхность, он быстро выбрался из воды на полузатопленное 
дерево. Его потемневшие, мокрые и ощутимо удлиненные из-за этого волосы 
облепили лицо, но это не помешало мне понять, что я вижу перед собой самое 
совершенное существо в мире. Нет, единственное, что в нем есть, средоточие 
всего моего существования. Мои альфу и омегу. Был только он, я и сплошной 
несущественный вакуум на периферии. Все мои предыдущие мысли, все знания 
вдруг стали неважны. Горло сдавило, в сердце разлился пронзительный 
трепет… Но через мгновение на меня снизошло ужасающее понимание… Вот 
оно! На все ушло не больше секунды. Блонди отфыркивался, убирал волосы с 
лица и тер глаза. Я отвернулась, глубоко вдохнула и нырнула, поплыла в 
противоположную от него сторону и села на дно, обхватив руками колени и 
пряча лицо. Подсунула в мягком иле ноги под большой камень, чтобы 
зацепиться и не всплывать, с полными воздуха легкими. Ну как?! Как я могла 
запечатлеться на вампира? Боже, я самая большая неудачница в мире! Тот 
чувак, в которого семь раз попадала молния, просто счастливчик на моем фоне. 
Правда он действительно счастливчик, ведь не умер после семи раз…
Внутри зудело и болело, очень хотелось увидеть его, прикоснуться… Ну что за 
бред!
Я знала, что плачу, но вода мгновенно растворяла мои слезы и относила вдаль. Я 
даже не могла успокоить себя медленным глубоким дыханием, пока была здесь, 
на дне. Я — на дне! Навсегда! Мне было очень страшно, так страшно — как 
никогда в жизни. Что же теперь будет? Это все? Он… Все равно что мертв. Он и 
так умер невесть когда… Но нет, он просто не мой. Никогда не будет моим. Хуже 
всего было то, что он был прав, как всегда. Ведь он, Джаспер Хейл, именно тот, 
которого я выбрала бы сама, без импринтинга. И у меня не было ни шанса, что 
он почувствует ту ничтожную долю взаимности, которую проявляли люди 
импринты. Потому что он даже не человек, у них, вампиров, все работало совсем 
не так. Соединенная — это вампирша, точка!
Я почувствовала его приближение заранее — не на слух, каким-то другим 
недоступным мне прежде чувством, и меня странно нереально охватила радость 
185/364

— сквозь сплошное горе осознания. Он подплыл, коснулся моих плеч и легонько, 
деликатно тряхнул. Его лицо было взволнованное и самое прекрасное в мире, а 
глаза снова черные. Волосы золотистым переливчатым облаком колыхались 
вокруг головы. Я хотела отодвинуться от него, чтобы не наброситься соблазнять, 
наплевав на всякое достоинство. Но он обхватил меня за плечи и потянул на 
поверхность. Отбиваться было бесполезно и я была не уверена, что у меня 
хватит воли, чтобы лишить себя этих объятий. Я воспользовалась мгновением, 
когда он снова начал сгонять с лица лишнюю воду, вывернулась и стремительно 
вскарабкалась на высокий берег, строго приказав себе не оглядываться. Я 
схватила полотенце, несмотря на то, что руки у меня были в песке и мелких 
сухих травинках. Приложила его к горящему лицу, и тут меня осенила 
спасительная мысль. Я вынула из рюкзака амулет и порывисто надела на шею. Я 
знала, что Джаспер стоит прямо за моей спиной. Нерешительно, затаив дыхание, 
я повернулась.
Он пристально вглядывался в меня, сосредоточенный и… злой? По крайней 
мере, он стиснул зубы, потому что на челюсти выделялись желваки. Вода 
тонкими струйками стекала с волос по бледной широкой шее, и дальше по 
груди, на животе она распылялась на мелкие капли, которые вяло медленно 
ползли, словно не желая покидать его совершенное тело, а ниже снова 
ненадолго собирались в струйки. Да, он был прекрасен. Но, к счастью, уже не 
ослеплял меня так, как минуту назад. Амулет все еще работает. Но ничто уже не 
исправит мое знание: Джаспер мой импринт. Не мой… Мой чужой…
— Что случилось, Ли?
— А? О чем ты? — мой голос не слушался и словно звучал издалека.
— Это из-за шрамов?
— Что? Нет! — испуганно.
На его лице на мгновение промелькнула мучительная гримаса, он принялся 
одеваться прямо поверх мокрых боксеров.
— Хочешь домой? — спросил он хрипло, порывисто.
— Что? Нет! — гневно.
Да, я очень хотела домой, но нельзя было разбежаться на этом. И я никак не 
могла сообразить, что делать дальше. Я снова схватила полотенце и принялась 
яростно вытирать волосы, тщательно избегая смотреть на Джаза. Я снова 
погрузилась в свои депрессивные мысли: о нем, Элис, своей никчёмной жизни…
— Прекрати, — рыкнул он через четверть часа и вырвал полотенце из моих рук, 
— вырвешь себе все волосы, и звук невыносимый.
Джаспер всучил мне в руки сэндвич и отвернулся к реке. Он сидел на самом 
краю пледа, спиной ко мне, сгорбившись и положив локти на колени. Брюки уже 
промокли от боксеров, но он не выглядел комично. Не представляю себе 
ситуацию, чтобы он когда-нибудь выглядел комично. Горловина темно-зеленого 
хенли тоже промокла — от волос. Они сейчас были даже кудрявее обычного, 
потому что лишняя вода стекла и не так утяжеляла, но до сих пор потемневшие, 
тусклые. Мои почти высохли, несмотря на длину, потому что я еще и очень 
186/364

горячая, а он, вампир, должен еще долго сохнуть. Я положила сэндвич на плед и 
натянула платье поверх чуть влажного купальника.
— Это не из-за шрамов! Слышишь? Не из-за шрамов!
— Ага… — безразлично, он даже не повернулся ко мне.
Меня снова охватила паника, страх, печаль. Он оглянулся через плечо и смерил 
меня мрачным взглядом.
— Точно не хочешь домой?
Черт, я не могла сказать ему правду! Нет! И я даже не боялась его насмешек 
или манипуляций. Он не такой. Он бы просто жалел меня. Может, даже 
чувствовал себя виноватым. Это было бы невыносимо… Может, стал бы меня 
избегать. Я не уверена, что хочу его избегать. Стоило бы, но смогу ли? Сейчас 
мне казалось, что не видеть его совсем — это хуже всего.
Я даже не могла сказать что-то нейтрально ободряющее, вроде того, что он 
привлекателен, и плевать на шрамы. От меня оно не прозвучало бы нейтрально. 
Это и не было нейтральным. Ведь даже с амулетом мне казалось, что 
Микеланджело и Поликлет
[22]
удавились бы ради такой ​​натуры для 
изображения богов. И все же я сомневалась, что его можно воспроизвести в 
скульптуре или на холсте… Он, наверное, был немного худее, чем классический 
эталон мужской фигуры. Однако рельефный, с выразительными мышцами и 
широкими плечами. Именно такой, как мне нравилось больше всего.
Сейчас он выглядел почти болезненно. Черные-пречерные глаза, тени под ними, 
чрезмерно бледная кожа и напряженное, неуловимо драматичное выражение 
лица. И все равно был удивительный.
— Я же сказала, что не хочу.
Он нахмурил брови и снова отвернулся. Потерся щекой о плечо. А я не могла 
придумать легкомысленную тему для разговора. Достала из кармана расческу и 
передала ему.
— Помоги мне.
Он взглянул скептически.
— После плавания меня всегда расчесывает Сет. Ты, конечно, не он… — я не 
хотела продолжать ту правдивую, но глуповатую часть… что меня бы это 
успокоило.
— Хорошо… — его голос был тихий и хриплый.
Я уселась на пятки спиной к нему, так, чтобы у него было достаточно места, 
чтобы подвинуться на пледе поближе ко мне и устроиться поудобнее.
Не знаю, как ему это удавалось, ведь я, наверное, сваляла волосы в один 
огромный колтун, когда терла их полотенцем, будто матрос палубу — но он 
касался меня невесомо. Нежно. Долго. Я была уверена, что он тщательно меня 
расчесал уже давным-давно, но он не останавливался. Я тоже хотела продлить 
это мгновение. Наконец-то я расслабилась под его деликатными теплыми 
прикосновениями. Да, они согревали меня, несмотря на то, что сам он должен 
187/364

быть холодным.
Я сидела между его коленей. Хотелось откинуться назад, устроиться щекой на 
его груди, закрыть глаза… Может, он даже обнял бы меня в ответ… Или решил, 
что я сошла с ума.
Его мобильник пискнул извещая об смс. Он не шелохнулся, чтобы прочесть. Но 
странная уютная, ленивая тишина была нарушена.

жүктеу/скачать 1,61 Mb.

Достарыңызбен бөлісу: