Учебное пособие Для студентов средних и высших педагогических учебных заведений

Творчество этого великого поэта, современника двух эпох также кровно связано с романтизмом. Ребенком он видел в своем родном Дюссельдорфе императора Наполеона во всем блеске его славы. Юношей учился у Августа Вильгельма Шлегеля, теоретика романтической школы, и у Гегеля, учением которого завершалась немецкая классическая философия. Он посылал свои стихи уже старому Гёте и посетил его однажды в Ваймаре. Десятилетием позже, в Париже, Гейне вращался в кругу учеников социалиста-утописта Сен-Симона, спорил с Бальзаком и дружил с Жорж Санд. По прошествии еще одного десятилетия он познакомился с Карлом Марксом и Фридрихом Энгельсом. А его последние про­изведения, которые он диктовал, уже больным, в годы, последо­вавшие за европейскими революциями 1848—1849 годов, появи­лись почти одновременно с первыми произведениями Бодлера во Франции, Ибсена в Норвегии, Л. Толстого в России.

В творчестве поэта нашли отражение, с одной стороны, период Французской революции и то влияние, какое она оказала на ду­ховную жизнь, а с другой стороны, эпоха бурного развития капи­тализма и те социальные противоречия, которые она принесла.

В его творчестве еще заметны философские и эстетические идеи эпохи Просвещения и немецкой классики, мечта о царстве разу­ма, идеи совершенствования человека. Но реальность буржуаз­ного мира, разрушившая эти надежды, побудила и его к отходу от просветительских идеалов, вела к теории индивидуального самоутверждения, характерной для романтизма.

Значение Гейне, его мировая слава определяется прежде всего лирикой.

Первый большой сборник «Книга песен» (1827), куда вошли циклы «Юношеские страдания», «Лирическое интермеццо», «Опять на родине», «Северное море», отражает поэтическое развитие Гейне от лирика, углубленного в свои переживания, к поэту иронически воспринимающему ситуации, сопутствующие любовным переживаниям, и тем самым выразившему ощущение неразрешимости противоречий жизни.

В первом же сборнике им найдена форма короткого, состоящего из немногих строк, стихотворения, в котором с предельной выразительностью и непосредственностью переданы определенная ситуация и чувство любви, нежности, боли, разочарования, страдаяния. Непосредственность чувств «Книги песен» привлекла мно­гих композиторов. Шуберт, Шуман, Лист, за ними Григ создали музыку на слова Гейне. В России Чайковский, Римский-Корсаков, Рахманинов, Бородин обращались к стихотворениям «Книги пе­сен». А знаменитая «Лорелея» — новое воссоздание романтиче­ской рейнской саги, стихотворение глубоко личное по настроению, по восприятию мира, вообще стала народной песней.

Не знаю, что значит такое,

Что скорбью я смущен;

Давно не дает покоя

Мне сказка старых времен.

Прохладой сумерки веют,

И Рейна тих простор.

В вечерних лучах алеют

Вершины дальних гор.

Над страшной высотою

Девушки дивной красы

Одеждой горит золотою,

Играют златом косы.

В то время когда поэт завершал и издавал свою «Книгу пе­сен», его уже интересовала другая область литературы — поли­тическая проза. В «Путешествии по Гарцу» он критиковал поли­тическое положение в Германии, разрабатывал, опираясь на Гегеля, свою концепцию философии истории.

Новые любовные стихи, написанные в тридцатые годы и со­ставившие цикл «Разные», заметно отличаются от стихотворений «Книги песен». На смену пейзажам, освещенным неверным светом луны, которые символизировали для Гейне старую романтическую Германию, пришли картины большого города. Вместо страдающего своенравного юноши в качестве лирического героя предстал скептически настроенный насмешливый мужчина, прославляющий чувственную свободную любовь.

Сборник «Новые стихотворения», как и «Книга песен», содержал раздел «Романсы». Начиная с последней трети ХУ11 века —со времен Бюргера, Гёте и Шиллера,—в Германии возникла богатая романсная и балладная поэзия. Но уже в творчестве романтиков баллада утратила связь с актуальными вопросами современности, она обращалась в прошлое. Гейне восстановил эту утраченную связь. Для ранней баллады «Гренадеры» он заимствовал сюжет из живой современности, что было тогда необычным. Поскольку на всем европейском континенте победа над Наполеоном означала реставрацию прежних порядков, всякий, кто проявлял симпатии к императору, считался затаившимся якобинцем. Говоря от имени двух солдат разбитой наполеоновской армии, мечтающих о возвращении императора, Гейне проявил определенную политическую смелость.

В других балладах Гейне использовал исторические сюжеты, античные сказания и легенды. На протяжении всего своего творчества Гейне интересовался народной песней, легендой, сказкой, раскрывал свое понимание народного творчества в прозаических произведениях («Путешествие по Гарцу»).

В безымянных памятниках поэт видел неофициальную культуру немецкого народа, в которой сосуществовала христианская идеология с языческими традициями, воплощенными в образах сказок, — великанах и гномах, русалках и эльфах. Фольклорные образы, по мнению Гейне, вели свое происхождение от античных богов и полубогов, превратившихся в эпоху христианского средневековья в злых духов и чертей.

Язычество и христианство сталкиваются у него в поэме « Тангейзер» —свободном переложении старой немецкой народной бал­лады. Здесь Гейне особенно сильно модернизирует сюжет, превращая поэму в политическую сатиру на современную Германию.

Поэма «Тангейзер» как бы предваряет политическую лирику Гейне сороковых годов. В это время он создает замечательное произведение «Германия. Зимняя сказка» (1844). В поэтическом свободном повествовании он описывает свое путешествие, «ста­рую Германию» такой, какой он ее нашел после долгого отсутствия, но при этом говорит, используя фольклорные мотивы, о своих надеждах на будущую свободу, будущую единую демократическую страну.

В последние годы творчества у Гейне особенно сильна сатири­ческая направленность, например в стихотворении «Ослы-избиратели» высмеивается национальная ограниченность некоторых авторитетов революции 1848 года. При этом поэт не щадит и народ, поклоняющийся «величайшему ослу». Как и в этом стихотворении, Гейне стал в дальнейшем часто пользоваться басенными

Мотивами для достижения сатирического или юмористического эффекта. Мораль господствующего класса метко сформулирована клопом («Клоп»), который сидит на своем пфенниге и мечтает о том, как с помощью денег он добудет себе не только все виды наслаждений, но и все благородные и прекрасные качества («С деньгами красив ты, с деньгами знатен...»). Эти примеры свидетельствуют, что Гейне сочетал в своем даровании глубокий лирический талант поэта, передающий тончайшие оттенки переживаний, с публицистической страстностью трибуна.

Поэт-романтик, с гордостью носивший звание романтического поэта, Гейне глубже других осознавал закономерность заката романтизма и принял деятельное участие в развитии того направ­ления в литературе XIX века, которое со временем стало назы­ваться критическим реализмом.

Стихи Гейне всегда были популярны в России. Его переводили М. Лермонтов, Ф. Тютчев, А. Фет, Ап. Григорьев, А. Плещеев, А К. Толстой, А. Блок, М. Цветаева, С. Маршак, Ю. Тынянов, В. Левик, М. Лозинский, Л. Гинзбург, В. Микушевич.

Стихи Гейне «Горные вершины…» и «На севере диком стоит одиноко» в переводе Лермонтова, по своему настроению звуча­щие пронзительно-адекватно оригиналу, стали признанным фак­том русской культуры:

На севере диком стоит одиноко

На голой вершине сосна

И дремлет, качаясь, и снегом сыпучим

Одета, как ризой, она.

И снится ей все, что в пустыне далекой —

В том крае, где солнца восход,

Одна и грустна на утесе горючем

Пекрасная пальма растет.

Последователем лирической и сатирической традиции Г. Гей­не был Вильгельм Буш (1832—1908), поэт и художник-карикатурист. Буш остроумно и зло издевался над бюргерством, подмечал и фиксировал в своих сатирических поэмах характерные черты пошлости, подлости, чванства, грубости и бескультурья немец­кого мещанина. Созданные им типы — запоминающиеся карикатуры, порою гротескные, злые, порою юмористические, но всегда живые, найдены в потоке немецкой жизни. Буш вместе с тем продолжил традиции народной немецкой книги для детей — юмо­ристической и поучительной одновременно. Широкую известность принесла ему книга «Макс и Мориц» (известная у нас в переводе Д. Хармса как «Плих и Плюх»).

Чистые звонкие голоса романтиков доносились и из Австрии и немецкоязычной Швейцарии (эти литературы развивались в подлинном взаимодействии, особенно когда еще не было завершено воссоединение Германии, произошедшее в 1871 году). Там не было фигур такой величины, как Гёльдерлин, Гофман, Эйхендорф, но были самобытные творения в честь высоких человеческих чувств, образцы пейзажной лирики и раздумий о мире души Ф. Грильпарцера, Н. Ленау, А. Штифтера, оставившие замет­ный след в поэзии и вошедшие в поэтические хрестоматии и анто­логии для детей.

Переходя к литературе XX века, необходимо хотя бы кратко рассказать о классической немецкой философии, ее связи с лите­ратурой, ведь в центре литературы и философии, хотя в разных отношениях и по-разному в различные эпохи, стоят проблемы связанные с раскрытием природы человека и его отношения к окружающему миру, то есть в центре художественных и философ­ских исканий всегда был и остается человек, его судьба, его мес­то в жизни, его назначение, смысл его бытия.

Знаменитый французский писатель Альбер Камю однажды за­метил: «Мыслят только образами. Хочешь быть философом, пиши роман!» Это, конечно, преувеличение. Но в процессе освоения действительности и философия, и литература пользуются мышле­нием и языком. Для литературы важны язык и мышление, а для философии, наоборот, — мышление и язык.

Немецкая классическая философия видела источники художе­ственного творчества в «царстве духа»: у Канта это — «целесо­образная деятельность без цели», «игра» у Шиллера, проявления абсолютного духа у Гегеля. Немецкие философы раскрывали сущ­ность искусства как свободной человеческой деятельности, воп­лощающей всестороннее богатство отношения личности к дей­ствительности. Гегель с особой глубиной раскрыл познаватель­ную сущность искусства, определив его как непосредственное созерцание истины.

Ни в одной стране, благодаря или вопреки всем трудностям, войнам, несчастьям, бедам, не расцвела так философия, как в Германии. И ни в одной стране не был так крепок «бином» — философия и литература. Многим из немецких философов были не чужды литературные занятия — братьям Шлегелям, Шеллин­гу, Шопенгауэру, Ницше. Философские теории других формиро­вали литературное творчество самых знаменитых писателей и поэтов. Назовем их. Тезисы о бескорыстности эстетического на­слаждения, о моментах суждения вкуса, взгляд на искусство как игру познавательных способностей, основополагающая идея об общественной содержательности искусства и об отражении в нем «действительной жизни и деятельности людей» родоначальника немецкой классической философии Иммануила Канта (1724—1804) оказали огромное влияние на современных ему писателей — на творческое развитие Гёте и Шиллера, затем романтиков, вообще на переход от искусства Просвещения к романтизму и к критическому реализму XIX века.

Глобальную теорию искусства построил на основе исторического изучения различных видов, жанров, стилей Георг Вильгельм Фпидрих Гегель (1770—1831). Формы развития искусства постав­лены у Гегеля в зависимость от развития содержания (идеи). По­этому смена стилей, видов, жанров в искусстве, по Гегелю, не случайный, а закономерный процесс.

Идеям «философа неприятных истин» Фридриха Ницше (1844—1900), которые постоянно вольно трактовались на потре­бу злободневных, часто реакционных, помыслов, суждена дол­гая жизнь. Русский читатель, многие годы отлученный от его книг, сейчас открывает для себя полные изящества мысли и стиля от­кровения мудрого скептика...

В конце XIX века в литературе набирают силу реалистиче­ские тенденции. Произведения для детей стараются отвечать спе­цифическим запросам детства, развивать у детей чувство гуман­ности, решать нравственные проблемы, ставить вопросы мораль­ного поведения. В немецкой детской литературе ожил детский мир с его грезами, светлыми радостями, со всеми сложными внут­ренними переживаниями ребенка, с его высокими порывами, стремлениями к романтике. И в этом смысле показательно твор­чество немецкоязычной швейцарской писательницы И. Спири (1827—1901), отразившей становление личности ребенка в обра­зе девочки-сиротки Хайди.

Из других направлений детской литературы следует особо отметить целую волну своеобразных «робинзонад». Начало это­му движению, собственно говоря, положил известный немецкий писатель и педагог Иоахим Кампе (1746—1818) своей книгой «Новый Робинзон» (1779), которая многократно переводилась в России в течение всего XIX века. Пересказывая содержание ро­мана Дефо, Кампе дополнил его множеством сведений, бесед на тактические темы, поучительными наставлениями о Боге, о семье, о труде.

Характер «робинзонад» XIX века был различен: путешествовали по миру, в прошлое, будущее, по страницам древних сказаний. Так родились бесчисленные серии исторических и приключенческих романов «об индейцах».

В области приключенческой литературы невероятным успехом пользовался Карл Май (1842—1912), сын скромного рабочего, получивший профессию учителя, имевший тюремный опьгг, зарабатывавший себе на пропитание журналистской поденщиной и в результате написавший около ста романов, которые и поныне издаются во всех странах мира миллионными тиражами. В Германии есть музей Карла Мая, общество друзей Карла Мая, которое занимается изданием и изучением творческого наследия писателя. В нашей стране сюжеты Мая доходили до публики дол­гое время только благодаря экранизации серии романов о Виннету, вожде апачей. Бытовало мнение, что Май, умерший задолго до пришествия нацизма, был любимым писателем Гитлера, по­этому книги его в нашей стране не переводились. (От чего только ни зависит судьба художника!). К счастью, за последние годы несколько романов Карла Мая все-таки были у нас изданы, и стало ясно, что его книги интересны и увлекательны не меньше, чем произведения Ф. Купера и Майн Рида.

Начало века и период между двумя мировыми войнами в це­лом не принесли чего-либо значительного в развитие детской ли­тературы. Выпускаются серии книг, антологий, куда входят адап­тированные произведения классической австрийской, немецкой, швейцарской литературы (И. Эйхендорф, Г. Келлер, Э.Т.А. Гоф­ман и др.). Интенсивно издаются народные сказки и предания. способствующие формированию национального самосознания.

Если во взрослой литературе двадцатых-тридцатых годов на­блюдается реакция на трагедию первой мировой войны и эконо­мический кризис 1929—1931 гг., то детская литература видит свою задачу в том, чтобы преодолеть настроения враждебности и непонимания между людьми, обнаружить ростки добра в челове­ке и взрастить их. Поэтому, видимо, в европейской литературе для детей переживает расцвет литературная сказка как художе­ственная форма, дающая наибольшую возможность показать по­беду добра.

В немецкоязычном ареале преобладают истории о цветах, на­секомых, феях и гномах. Немногим книгам этого времени сужде­но было сохранить популярность в наши дни. Прежде всего это «Приключения пчелки Майи» В. Бонзельса и неувядаемая сказка Ф. Зальтена «Бемби».

Немецкий писатель Вальдемар Бонзельс (1881—1952) был одним из самых читаемых авторов своего времени. Он много пу­тешествовал, сочинял стихи, пьесы, романы для взрослых. Но славу ему принесли сказки для детей, особенно «Приключения Майи» (1912), переведенная на 28 языков, и «Поднебесный народ. Сказка о цветах, животных и о Боге», которые несут на себе отчетливые черты неоромантизма. Интерес к удивительным приключениям пчелки Майи, забавным и опасным, ее друзьям , помогавшим ей в беде, рассказу о том, как Майя спасла свой народ, возродился в наши дни благодаря многосерийному мульт­фильму.

Австрийский писатель Феликс Зальтен ( 1869—1945)—автор многочисленных романов, пьес, рассказов, эссе о музыке, театре и литературе. Им создано большое количество произведений для взрослых. Наибольший успех писателю, однако, принесли книги о животных, снискавшие ему горячую любовь и признательность детей не только в Австрии, но и во всем мире. Особой любовью пользуется «Бемби» (1924).

История взросления и мужания маленького олененка Бемби трогательна и поэтична. Бемби постигает смысл и трудности жиз­ни, учится бороться и побеждать. Кульминация книги, ее эмоцио­нальная вершина — сцена прихода Его (охотника с ружьем), ужас, охвативший зверей, ощущение беззащитности и обреченности. «Закон жизни — это борьба» — вот та мудрость, которую постиг Бемби, испытав любовь, дружбу, привязанность Старого вожа­ка, бескорыстие и доброту друзей, бессмысленную жестокость Его, охотника. «Эта добрая книга воспитывает сердце», — гово­рит Ю. Нагибин в предисловии. Действительно, не одно поколе­ние детей приобщалось к познанию тайн природы, жизни леса, повадок животных с помощью трогательной и поэтичной книги Зальтена. А главное, — училось у нее доброму и нежному отно­шению к природе и животным.

К сказке в период фашизма обращается и известный «взрос­лый» писатель Ханс Фаллада (1893—1947). Настоящее его имя Рудольф Дитцен. По свидетельству самого писателя, он взял псев­донимом имя персонажа одной из сказок братьев Гримм «Гусят­ница» — верного коня Фалады, который всегда, даже после смер­ти, говорил правду, — и добавил в его имя еще одно «л». Славу писателю принес роман «Маленький человек, что же дальше?», главный персонаж которого не раз сопоставлялся с героями филь­мов Чарли Чаплина и образами Диккенса и Достоевского.

Фаллада был одним из немногих известных писателей его по­коления, кто не эмигрировал и все двенадцать лет гитлеровской диктатуры безвыездно прожил в рейхе. Это обернулось для него тяжкими личными страданиями и мучительными компромиссами. Эмигрировать он не хотел ни в коем случае — не представлял себе жизни вне Германии и не думал, что сумеет хоть что-либо написать, не видя перед собой родной природы и лиц соотечественников. Но из Берлина решился уехать, чтобы не быть на виду у властей. Итак, ему пришлось побывать в заключении после поджога рейхстага по смехотворному обвинению в участии и подготовке покушения на жизнь фюрера. Друзьям удалось вы волить Фалладу из тюрьмы. Писатель купил деревенский дом в округе Нойбранденбурга, поселился в нем со своей семьей и занялся сельским хозяйством. Там его мало кто знал, для жителей деревеньки он был не знаменитый писатель Фаллада, а просто господин Дитцен.

В 1935 году появилась сказка «Гоппель, Поппель, где ты?» через два года — «Фридолин, нахальный барсучок», в которой фигурируют и дети писателя, и он сам — «папа Дитцен». Это удивительные, очень грустные сказки, хотя и кончаются они традиционно счастливым концом, который, однако, все же не разреша­ет всех противоречий. У Фаллады почти нет волшебства в сказ­ках, или оно играет подчиненную роль. Главное для писателя — сама жизнь, подлинность ситуаций и человеческих характеров. Так, барсучок Фридолин —не привычный герой сказок о живот­ных, а сложный, противоречивый характер, по-своему олицетво­ряющий образ все того же «маленького человека», на чьей сторо­не всегда были симпатии писателя...

собственное детство. Как часто дети чувствуют, что взрослые их не понимают! Когда я вырасту, думают они, я буду не таким, ведь я же запомню, что чувствую и думаю сейчас. Но, вырастая, многие не сохраняют памяти о себе недавних, а это большая потеря. Эрих Кестнер прежде всего напоминает об этом: «Самое драгоценное — это детство, все равно, радостное оно или печальное Не забывайте незабываемое! Этот совет, кажется мне, никогда не будет преждевременным».

Именно потому, что сам Кестнер так хорошо помнил свое детство, он умел говорить и с современными читателями, не присе­дая на корточки, не упрощая жизнь, не умалчивая о том, что мо­жет испортить настроение. Ведь проблемы, трудности, даже горе существуют не только для взрослых. Плохую службу оказывает читателю тот, кто предпочтет забыть про все это. «Сквозь розовые очки мир кажется розовым, —замечает писатель,- картина может, и привлекательная, однако тут оптический обман. Дело в очках, а не в мире. Кто смешивает одно с другим, здорово удивится, когда жизнь снимет у него с носа очки».

Именно потому детские книги Кестнера любят не только дети: он сам говорил, что пишет их для читателей от восьми до восьмидесяти.

Книга «Когда я был маленький» полна особого очарования. Оно прежде всего в самой интонации, атмосфере произведения,- умной, доброй, ироничной. Рассказывая о старом Дрездене с его прекрасными улицами и зданиями, писатель делает глубокое за­мечание: «Не из книг узнавал я, что такое красота. Мне дано было дышать красотой, как детям лесника — наполненным со­сной воздухом...»

ОТФРИД ПРОЙСЛЕР (РОД. 1923)

Сказка —дитя вечности, в ней жизненные силы древности, в ней дыхание современности. В период нацизма этот жанр был в какой-то мере дискредитирован засильем жестоких средневеко­вых легенд и повествований о всесильных нордических полубо­жествах. Восстановил сказку в ее подлинном облике в пятидеся­тые годы немецкий писатель Отфрид Пройслер. На смену сверх­героям в его сказках пришли проказливый мальчишка («Малень­кий Водяной»), добрая сметливая девочка («Маленькая Ведьма»), еще один озорной персонаж — Маленькое Привидение, затем тру­дяга гномик («Хёрбе—Большая Шляпа»), которые направили свою волшебную силу на добрые дела.

Пройслер родился в семье учителей в небольшом городке Райхенберге, в горах Богемии, где каждый ручей, казалось, таит водяных, а леса скрывают проказливых ведьм и трудолюбивых гномов, с детства слышал предания из уст своей бабушки Доры о горных дyxax, об изгнании шведских войск, о привидениях, живущих в старинных замках. Бабушка была не только настоящим кладезем народных сказок и легенд, но и великолепной рассказчицей. От нее будущий писатель научился свободно обращаться со

сказочным материалом, народными мотивами, искусству имп­ровизации.

Став учителем, Пройслер рассказывал своим ученикам раз­ные истории, смешные и грустные, серьезные и беззаботные, ри­совал с ними, путешествовал. А потом записал эти рассказы. Так родились его книги, известные теперь во всех странах мира.

Сказку «Хёрбе—Большая Шляпа», повествующую о поисках друга, об избавлении от одиночества, и ее продолжение «Хёрбе и его друг Цвоттель» — о привыкании лешего к условиям «цивили­зации», весело читать. Юмор Пройслера мягкий, добродушный, в основе его реальные, житейские наблюдения. Но сказки эти не просто развлекательное чтение. Неназойливо автор говорит с маленьким читателем-слушателем обо всех проблемах взрослого мира — о трудном выборе честного пути, о горечи одиночества и |радости дружбы. Сказочник старается пробудить в маленьком читателе-слушателе самые лучшие качества, те качества, что делают человека человеком, — умение сострадать, желание де­лать добро, чувство справедливости, благородство, стремление понять другого...

«В один прекрасный день, когда мельничный водяной вернул­ся домой, жена сказала ему: Отныне ты должен вести себя очень тихо. Потому что у нас появился маленький мальчик. — Что ты говоришь! — радостно воскликнул отец водяной. — Настоящий маленький мальчик?—Да, настоящий Маленький Водяной! — сказала жена. — Прошу тебя, сними сапоги и входи тихонечко...мне кажется, он еще спит».

Что это? Жанровая сценка из обыденной жизни? Очень похоже: радость отца, заботливая нежность матери. Только действие этой истории происходит не в обычной квартире или доме, а на Дне мельничного пруда, где у его обитателей водяных появился малыш («Маленький Водяной»). Появление ребенка в семье, чувства родителей, первые шаги малыша в освоении ближнего и даль­него жизненного пространства можно описать реалистической прозой. Но если на помощь приходит сказка, то обыденные факты, повседневные отношения окрашиваются поэзией, окутыва­ются тайной, приобретают более теплые, проникновенные тона.

Пройслер погружает читателя-слушателя на дно мельничного пруда, чтобы показать ему гармонию семейной жизни, уют и защищенность родного дома, заботливых, все понимающих родителей, первые самостоятельные шаги ребенка.

У возраста свои законы. Какой бы он был, Маленький Водяной, если б не устроил озорные забавы с мельничным колесом, не подшутил над жадным мельником и Долговязым, хитроумно не обвел вокруг пальца глупого рыбака, спасая рыбешек, не соревновался в веселых затеях с деревенскими мальчишками? Да, да, с обыкновенными деревенскими ребятами. В том-то и состоят хитрость и талант автора, чтобы вымышленный им фантастический мир, пусть с реальными очертаниями и взаимоотношениями, вве­сти в соприкосновение с миром повседневным, обыденным, где царят свои законы и правила. И если мир мельничного пруда с его красками, волшебными звуками арфы, чудесными обитателя­ми пленяет воображение читателя своей таинственностью и чуде­сами, то мир реальный подтверждает суть земного существова­ния, незыблемость основ человеческого взаимопонимания. «Ре­альные» дети и Маленький Водяной быстро находят общий язык, обучают друг друга играм и развлечениям, поверяют тайны сво­его мира, а главное — одаривают друг друга неоценимым чело­веческим даром —дружбой.

Герой другой сказки Пройслера — Маленькое Привидение — живет в иной, не менее таинственной и волшебной среде — в старинном замке, в тяжелом дубовом сундуке, окованном железом, где хранятся пачки старых писем и юридических документов.

Сказка о Привидении динамичней предыдущих, приключен­ческий мотив ее более отчетлив. И здесь поэтическая фантазия автора переплетается с реалистическим живописанием малень­кого городка. С одной стороны, сказочное существо со своим бытом, проказами, дружбой с мудрым филином Шуху. С другой — быт горожан, заботы бургомистра, реальные школьники, выру­чившие Привидение из беды.

«Никаких привидений нет!» — может заявить любой здраво­мыслящий маленький читатель. И будет прав. Однако тот же са­мый читатель любит, трепеща от страха, рассказывать в темноте страшные истории о привидениях. Сказка Пройслера написана для того, чтобы дети со смехом расправлялись со своими страха­ми. Что же, как не смех, могут вызвать проделки Маленького Привидения, по воле случая перепутавшего день с ночью и пре­вратившегося из прозрачного существа белого цвета в черного незнакомца, невольно пугающего людей? И еще она написана для того, чтобы дети поиграли в страшное и таинственное. Это ведь ничуть не менее интересно, чем веселые, озорные игры.

На первый взгляд, сказки Пройслера кажутся традиционными. Однако вдумаемся. Писатель срздает их на новой основе, находит новые варианты, современный антураж, старую форму наполняет проблемами реальной жизни. Конечно же, у его героев есть под рукой волшебные аксессуары, да и сами, да и сами они наделены чудодейственными свойствами. У Привиденчика, как его ласково называет писатель, который при солнечном свете становится черным, а при лунном – белым, есть связка с тридцатью ключами, ею стоит лишь потрясти, и любой замок откроется. Ведьма манипулирует метлой и колдовской книгой. Но притом эти сказочные существа постоянно в контакте с реальными людьми. Помогают им, как это делает Ведьмочка с вполне земными старушками и верными друзьями Томасом и Врони, или наказывает мельника, жестокосердного возчика, мальчишек – разорителей птичьих гнёзд. А порою весело проказничают. Как, например, веселятся ребята на уроке физкультуры, увидев Привиденчика, или как играют с ним в прятки!

Немецкий сказочник убежден, что даже малышей необходимо знакомить со «взрослыми» проблемами, например проблемами защиты окружающей среды, раскрывая одновременно красоту и поэзию природы. Сказочный Ближний лес, мельничный пруд, лес, где обитает Маленькая Ведьма, выразительно описанные писателем, способны пробудить чувства любви, привязанности ко всему живому.

Особая привлекательность для ребят пройслеровских заглавных героев в том, что, несмотряна свои волшебные свойства, они маленькие. Это намеренно вынесено в заглавие трех его сказок. Маленькие по возрасту, по характерам, по своим качествам, по своим проказам и проделкам. Маленькие даже лексически (книги предназначены младшим, старшим дошкольникам и младшим школьникам). Но все они способны дать толчок процессам идентификации, обеспечить возможность маленькому читателю-слушателю перевоплотиться в эти образы.

Воспоминаниями о счастливом детстве, ласковой доброй бабушке Доре навеяна сказочная трилогия о разбойнике Хотценплотце. В ней есть все: клады, похищения, веселые приключения, погони, наказание злоумышленника, наконец торжество доброты. И еще она продолжает традицию народного театра, где непременным участником был неунывающий Касперль, аналог нашего Петрушки.

Всю свою жизнь Пройслер собирал народные сказки - записывал от рассказчиков, отыскивал в старинных изданиях. Плодом этого собирательства стало собрание «Пробило полночь…». В этом сказочном своде представлены многие и многие земли Германии, конечно же, любимая страна детства — Богемия и не менее любимая Бавария, где писатель живет сейчас.

У каждого народа существуют свои традиции в изображении легендарно-сказочных персонажей, свое воплощение надежд и чаяний, своя персонификация темных сил, оригинальная волшеб­ная атрибутика, своеобразные сюжеты, обусловленные всем историко-культурным опытом и даже географическими факторами. Однако при всем многообразии мирового фольклора, разноцветьи его палитры, в нем много общего в воплощении извечных че­ловеческих истин, нравственных устоев. Любовь и ненависть, добро и зло, милосердие и бессердечие, жизнь и смерть, война и мир — вечные общечеловеческие категории, откристаллизованные в излюбленных народом образах.

Есть свой любимый герой, по имени Крабат, и у небольшой восточно-славянской народности—лужицких сербов, или сорбов, живущих на территории Германии по обе стороны реки Шпрее, между Эльбой, Одером и Найсе.

Легенда о Крабате, пожалуй, самый популярный сюжет про­заических повествований сербского фольклора. Она содержит все особенности преданий эпохи позднего феодализма. Для лу­жицкого крестьянина Крабат был чародеем, волшебником, вер­нее, обычным парнем, благодаря природной смекалке овладев­шем вершинами колдовской премудрости. В основу легенды о Крабате (искаженное — хорват) положены рассказы о реально существовавшей личности — хорватском рыцаре-полковнике Иоханне Шадовитце. Немецкая легенда о докторе Фаусте, оче­видно, повлияла на предание о Крабате. Свои знания волшеб­ства и чародейство Крабат, как и Фауст, использует в высших целях, не только для собственных нужд или шуток с курфюрстом Саксонии Аугустом. Он пытается преодолеть нужду, помочь бед­някам, борется за социальную справедливость, наказывает угне­тателей.

Обращение Отфрида Пройслера к этому сюжету («Крабат. Легенды старой мельницы», 1971) закономерно: писатель вырос в многонациональной среде, где имели широкое хождение раз­личные немецкие и славянские сказки, легенды, поверья.

Книга Пройслера посвящена юности, периоду учебы и мужания Крабата. Отсюда и все ее особенности. Герой книги — четыр­надцатилетний сирота в поисках куска хлеба и крова попадает на мельницу, где обучается всем премудростям мельничного дела, работая от зари до зари, и одновременно приобщается к искусст­ву колдовства. Постепенно Крабат начинает понимать, какой ценой достаются подмастерьям их знания. Зловещая атмосфера царит в школе чернокнижия: прочной паутиной опутал всех злобный и грубый Мельник, помыкающий своими учениками. С мельницы не убежишь: все мысли и поступки контролирует и направляет чудовищный Мастер. Он может отнять и жизнь. К тому моменту, когда Крабат принимает единственно воз­можное решение, он уже не мальчик. На мельнице существует свой зачет: год за три. Поэтому и решение Крабата суровое, мужественное: борьба на смерть. В конце концов он одолевает своего учителя Мельника, это воплощение зла, освобождая себя и собрать­ев-подмастерьев .

Мотив дружбы в интерпретации О. Пройслера становится од­ним из главных. В фольклорных версиях Крабат был могуществен­ным и мудрым одиночкой. Хорошо зная своего читателя, Пройслер концентрирует внимание именно на этой стороне человечес­ких отношений. И в результате — на передний план выступают взаимоотношения Крабата и Юро. Одного волшебства недостаточно, чтобы одолеть грозного противника Мастера, а ощущая поддержку друга, можно покончить со злом.

И еще одна линия — свидетельство творческого переосмысле­ния Пройслером народного материала. Согласно лужицкому фоль­клору, от чар злого колдуна Крабата освобождает мать, угадав­шая среди воронов своего сына. Пройслер, писавший «Крабата» для подростков и юношества, сознательно вводит тему любви. Линия Крабат — Певунья подается в романтическом стиле. Певу­нья несет свет, свободу, чистоту человеческих помыслов. Любовь оказывается самой могущественной силой, одолевающей зло и при­носящей освобождение. Любовь в трактовке Пройслера сильнее любой магии, любого волшебства. С неподдельно драматическим накалом рисует автор финальную сцену. Мельник, против ожида­ний Крабата и Певуньи, не превращает своего противника в воро­на. Он повязывает черную повязку на глаза Певуньи, и та должна в темном чулане узнать любимого. Кажется, спасенья нет. Однако Певунья не ошибается. Есть на свете сила, которая может проти­востоять темным стихиям колдовства. Сильнее черной магии «дру­гое волшебство», которое идет из глубины любящего сердца, ког­да оно тревожится за дорогого ему человека.

Книга Пройслера — сложное многоплановое произведение. В художественной ткани переплелись элементы народных преда­ний и поверий, отзвуки фаустианства и бродячие, чисто сказоч­ные, мотивы (например, ученик колдуна, три года ученичества, обманные торги с превращениями то в коня, то в быка, известные еще по Овидию и после не одиножды повторенные, в частности, братьями Гримм, путешествие по воздуху, шутки над солдатами и т.д.). Психологически выверенная нюансировка характеров (каждый из подмастерьев — личность!) соседствует здесь с вещими снами. Три сна в первый год, два сна во второй, четыре сна в третий имеют разные функции: предзнаменование (одиннадцать воронов), сообщение опыта (бегство Крабата), страшные, предо­стерегающие сны (пустой гроб, превращение в коня, когда Крабат должен везти воз) или же указание решения (Крабат в болоте, совет Юро по поводу полета, гуляние с Певуньей по лесу). Много здесь и чисто народных мотивов, образов, обрядов, даже описа­ний нарядов и национальных блюд. Реалистически отражены труд и быт подмастерьев на мельнице. Читателя поражают знания пи­сателя мельничного дела и «правил» черной магии. Его геогра­фические и этнографические познания делают повествование весь­ма убедительным.

Книга Пройслера несет в себе черты волшебной сказки со все­ми присущими ей особенностями. Ни одна волшебная сказка не обходится без чудесного действия, без вмешательства в жизнь человека то злой и губительной, то доброй и благоприятной сверхъестественной силы. Волшебная сказка изобилует чудеса­ми: здесь и страшное существо — Мельник, вроде Лиха Одногла­зого, здесь и чудесные события и чудесный вымысел. Сказка яв­ляет древние представления о возможностях обращения человека в животное, поверье о колдунах и колдовстве. Сказка вполне ясно говорит об обрядовых действиях, сопровождаемых заговорами, назначение которых — обезвредить черные силы, подчинить их воле человека.
ВЕЛИКОБРИТАНИЯ

Детская литература Великобритании никогда не была собственно детской и всегда пользовалась арсеналом средств, метафор и образов литературы для взрослых.

Можно смело утверждать, что книгам туманного Альбиона на протяжении всей его истории присуща некоторая странность: «взрослые» произведения с удовольствием читают дети (класси­ческий пример — «Приключения Робинзона Крузо» Даниеля Дефо), а взрослые читатели всегда благосклонны к детским.

К таким «взрослым» книгам для детей в Англии относят и древ-неанглийскую поэму «Беовульф» и легенды о рыцарях Круглого стола.

Здесь стоит обратить внимание на тот факт, что история этой страны, как и многих других, прошла сложный путь и, как гово­рит Пак, герой сказочной дилогии Р. Киплинга, боги приходили и уходили на туманный Альбион, а вместе с ними приходила и уходила культура разных народов.

На долю древней земли выпала нелегкая участь быть неоднок­ратно завоеванной и разграбленной. Сначала это были римляне во главе с Цезарем, затем пикты и скотты, которые не упускали случая напасть на соседние племена бриттов, потом англосаксы под предводительством Генгиста и Горза. В IX веке семь англо­саксонских графств (государств) были объединены в одно под властью короля Эгберта и получили общее название «Англия».

После смерти Эгберта англосаксам пришлось вступить в борь­бу с народами Севера — норманнами, или викингами, ужасавши­ми своими набегами всю Западную Европу. Первыми напали на Англию датчане и даже основали там свое собственное государ­ство — Область Датского права. От их присутствия страну изба­вил король Альфред Великий, который разбил датские дружины в 880 и 893 годах. Однако эта победа была кратковременной, и ви­кинги продолжали постоянно угрожать спокойствию англов. Лишь несколько лет спустя после смерти короля Датского и Английско­го Кнута Англия освободилась от данов, чтобы вскоре быть завое­ванной нормандцами во главе с Вильгельмом Завоевателем. С этих пор на долгие века в Англии воцарилось французское влияние.

Единственньш дошедшим до нас образцом англосаксонской героической поэзии на народный традиционный сюжет является «Беовульф», которая во всем мире существует в многочисленных пересказах и перепевах для детей. По ней сняты фильмы и мультфильмы, материал ее используется в фантастических повестях и романах для юношества.

Сюжетное построение поэмы распадается на две части, связанные между собой лишь личностью главного героя и описанием его подвигов: в первой части Беовульф сражается с болотным чудовищем Гренделем и его злобной и ужасной мамашей, а во второй счастливо правит своей страной пятьдесят лет, а потом сражается с огнедышащим драконом и умирает от ран. О принадлежности поэмы к героическому эпосу говорит преж­де всего образ самого героя — Беовульфа, который освобождает дружественный народ датчан от кровопийцы Гренделя, не боится спуститься на дно морское, где встречается с матерью Гренделя, увлекающей его в «угол бездны», куда не проникает вода и где они сражаются целый день, прежде чем Беовульфу удается побе­дить страшное чудище.

Существует истолкование поэмы как изображение символи­ческого цикла природных явлений: сам Беовульф —доброе боже­ство, обуздывающее стихии, которые олицетворяли чудовища, мирное правление его дома —лето, а смерть — приход зимы.

Есть, однако, в поэме и ряд признаков, которые позволяют говорить о родстве этого произведения с фольклором вообще и сказкой в частности: волшебное оружие, испытание мужества, выносливости и силы, постоянно повторяющееся число «три» (на­пример, три боя Беовульфа), то, что в молодости Беовульф был очень ленив, а потом вдруг возмужал и обрел силу тридцати мо­лодцов. Многие исследователи пишут о том, что главный герой поэмы очень похож на сказочного богатыря, произошедшего от медведя, о чем свидетельствует и его имя: древнеанглийское Beowulf значит «пчелиный волк», т. е. медведь.

Центральные эпизоды первой части имеют параллели в древнеисландских сагах, что говорит о древности их происхождения, а во второй части поэмы есть аналогии с общегерманскими сказаниями. Ученые прошлого века считали, что «Беовульф» создавался еще до принятия христианства в Англии, однако современ­ные ученые склоняются к мысли, что поэма была написана хрис­тианским клириком в VIII или IX веке. Об этом же свидетельствует и огромное количество вставок из Ветхого завета, несколько нарушаюших целостность построения поэмы.

Написан «Беовульф» аллитерационным стихом — стихом почти всех произведений древнегерманской поэзии VIII—XIII веков, главным организующим принципом которого является членение каждой строки на два полустишия с двумя главными ритмическими ударениями и с повторением согласных звуков в начале полустиший. Характерными признаками стиля поэмы являются частые употребления метафор и постоянное «нанизывание»

синонимов.

На современный английский язык «Беовульф» переведен неоднократно, но к лучшим переводам относят стихотворные опыты Уильяма Морриса (1895), и Арчибальда Стронга (1925) Много раз поэма пересказывалась и для юношества — особенно известны в Англии и Америке ее прозаические пересказы английской писательницы, русской по происхождению, 3. Рагозиной 1898 года и современной английской писательницы, Розмари Сатклиф. В настоящее время существует и великолепный перевод этой по­эмы на русский язык Владимира Тихомирова, а Ирина Токмако­ва пересказала ее для детей в прозе.

Несомненно, что легенды о рыцарях короля Артура и их при­ключениях не могли оставить равнодушными подрастающее по­коление и пользовались у юных слушателей и читателей не мень­шим успехом, чем у взрослых. В настоящее время существует бес­численное количество стихотворных и прозаических пересказов и переложений, а также романов, повестей и сказочных эпопей современных авторов для детей и взрослых. Именно легенды о короле Артуре легли в основу столь популярных на Западе (а сейчас и в России) серий в жанре фэнтези. Источником рыцар­ских романов о короле Артуре явились кельтские легенды.

Самые ранние упоминания о короле Артуре относятся к концу V — началу VI веков и ассоциируют легендарного героя с исто­рическим вождем кельтов, возглавившем борьбу против вторже­ния англосаксов в Британию. В последующие века образ Артура в кельтской традиции постепенно видоизменяется, и он предстает в виде мудрого короля, сына Утера Пендрагора (например, у ан­глийского хрониста Гальфреда Монмутского). Не позднее XI века легенды о короле Артуре распространяются на континенте, преж­де всего в Бретани, воспринимаются и переосмысливаются ры­царской традицией.

Рыцарская традиция возникла в Провансе на юге Франции и служила образцом для других народов. В рыцарской среде сложились определенные правила куртуазии — благородного поведения, согласно которым рыцарь и должен вести себя: быть вежливым и любить свою Прекрасную Даму, уважать своего сю­зерена и защищать сирых и обездоленных, быть мужественным, честным и бескорыстным и преданно служить Святой Церкви.

Все эти идеалы и получили свое отражение в рыцарском романе. На английском языке первые рыцарские романы появились в Х111 веке.

В XIV веке в Северной Англии, или Шотландии, создается поэма «Смерть Артура» (по всей вероятности, стихотворное переложение латинской истории Гальфреда Монмутского).

К концу XIV века относится и создание наиболее известного английского рыцарского романа «Сэр Гавейн и Зеленый рыцарь» (2530 стихов в строфах различного объема), принадлежащего неизвестному автору, одному из самых замечательных мастеров английской средневековой поэзии. Эта поэма, вне всякого сомнения, является лучшей из всего английского артуровского цикла. На английском языке на сюжет легенд о короле Артуре создано великое множество романов, среди них — «Артур», «Артур и Мер­лин», «Ланселот Озерный».

В них рассказывается история короля Артура — о том, как в младенчестве после смерти родителей он был унесен из дворца волшебником Мерлином, поскольку его жизни угрожала опас­ность, и взошел на трон, лишь добыв волшебный меч при помощи все того же Мерлина. Другая легенда гласит, что у Артура был еще один чудесный меч, который подарила ему Дева Озера, и имя тому мечу Экскалибур. Артур строит себе дворец в Карлеоне, где находится знаменитый Круглый стол, за которым и восседают славные рыцари короля Артура. Наряду с рыцарями действуют в легендах и волшебник Мерлин, и фея Моргана.

Всем легендам присущ сказочный элемент, а в сюжеты рома­нов вплетаются религиозно-мистические мотивы о Священном Граале — хрустальной чаше, в которую, по преданию, собрал кровь распятого Иисуса Иосиф Аримафейский и привез ее в мо­настырь в Гластонбери. Грааль хранится в невидимом замке Монсальват и является лишь достойному из достойных, ибо олицетво­ряет собой символ нравственного совершенства.

В 1485 году печатается роман Томаса Мэлори (1417—1471), единственно по-настоящему крупного прозаика Англии в XV веке, «Смерть короля Артура», наиболее полный из существующих пе­ресказ легенд. (К этому циклу примыкают и легенды о Тристане и Изольде.) Книга Мэлори — своеобразная артуровская энцикло­педия, в которой сам Артур и его королева не всегда стоят на первом плане.

Один из самых интересных персонажей книги —добродетельный сэр Ланселот Озерный, единственным грехом которого явля­ется его любовь к жене своего сюзерена — королеве Гиневре. Именно из-за этой своей греховной любви Ланселот и не смог стать Хранителем Грааля, а лишь издалека узрел Священную Чашу.

Книга Мэлори была и остается по сей день необыкновенно популярна в Англии. В XVI—XVII веках образ Артура использовал в своей поэме «Королева фей» Э. Спенсер. Но настоящее открытие Мэлори произошло во времена романтизма, во многом благодаря выпущенному знаменитым поэтом Робертом Саути двухтомному изданию «Смерть Артура».

Интерес к творчеству Мэлори возродился в период увлечения средневековьем в середине XIX века в викторианскую эпоху, когда наблюдалось даже так называемое Артуровское Возрождение. В сороковые—пятидесятые годы Альфред Теннисон использовал книгу при создании цикла своих «Королевских идиллий»

XIV и XV века — время расцвета английской и шотландской народной поэзии. Наиболее распространенные жанры ее — песня и баллада.