376
377
наиболее адекватным репрезентантом) поддерживалось в сознании
Тредиаковского не только памятью о стилистических особенностях
силлабической поэзии. Не менее, а, может быть, более важным было
другое, связанное уже не с прошлым, но с будущим: затрудненность
поэтического языка связывалась им с усвоением античного наследия.
Данная задача казалась литераторам той поры едва ли не важнейшей
из тех, что стояли перед русской словесностью (см. § 3 главы 5), и
в возможностях ее решения Тредиаковский совпал с А. Д. Кантеми-
ром. Как и последний, он полагал, что органичная рецепция антич-
ности осуществима прежде всего при буквальном ей подражании:
лишь воспроизведя средствами другого языка (насколько это для
него возможно) стилеобразующие языковые черты античной поэзии
(прежде всего — и в основном — римской), можно ощутить себя
прямым ее наследником.
Подобные взгляды в случае с Тредиаковским питались (среди
других источников) его глубокой внутренней связью с наследием
эпохи гуманизма
79
. Тут стоит вспомнить его серьезную заинтересо-
ванность в Эразме Роттердамском, отразившуюся, например, в трак-
тате «Разговор… об ортографии», который был ориентирован на
«Разговор о правильном латинском произношении греческого» Эраз-
ма (1529), или же выбор в качестве основного источника собственных
басен сборника Иоахима Камерария (1500–1574), известного немец-
кого гуманиста, профессора Нюрнбергского, Тюбингенского и Лейп-
цигского университетов (кстати сказать, одного из первых биографов
А. Дюрера)
80
. Вполне в духе Эразма, приобщавшего позднесредне-
вековую западноевропейскую литературу к истинному облику антич-
ного наследия посредством переводов с греческого на латынь, Тре-
диаковский (но не просто переводами, а воссозданием на русском
языке специфических языковых свойств латинских авторов) хотел
сделать русскую литературу прямой наследницей античного слова.
Трудно с определенность сказать, видел ли ранний Тредиаковский
в сложности поэтического языка способ рецепции античной словес-
ности. Скорее всего, нет: во всяком случае, по наблюдениям В. А. Куз-
нецова, сознательная его ориентация на латинский синтаксис стала
ощущаться впервые в «Новом и кратком способе к сложению россий-
ских стихов»
81
. Именно в ходе реформы (и тем более после нее) за-
79
См. об этом:
Достарыңызбен бөлісу: