ИсторИя русской лИтературы XVIII века 1700–1750 е годы

48
49
большинстве преследуют одну цель — изменить оценочный смысл 
тех или других значимых для национального сознания явлений, т. е. 
культурных знаков. Для решения данной задачи используется один 
и тот же метод — предпринимается жесткая попытка сменить от-
рицательную оценку положительной, причем дело касается самых 
общих, самых распространенных фактов, с которыми русские люди 
сталкивались каждодневно, таких как одежда, внешний облик че-
ловека и т. п. Собственно говоря, с реформы одежды и начинаются 
петровские культурные преобразования. Уже в 1700 г., после указа 
о перемене календаря, появившегося в декабре 1699 г., Петр издает 
новый указ — о том, чтобы не позднее Масленицы дворянство сме-
нило русское платье на венгерское. В следующем же, 1701 г. взамен 
венгерского костюма требовался уже западноевропейский, «немец-
кий». Эти начинания вызвали крайне враждебную реакцию, которая 
обусловливалась, конечно, не косностью дворянства, не отсутстви-
ем у него денег и даже не тем, что новая женская мода могла по-
казаться оскорбительной для женской стыдливости. Причины были 
гораздо серьезнее — западное платье воспринималось большинством 
его современников как «кромешная» одежда, как платье темных, 
сатанинских сил. Одеться в него для человека той эпохи означало 
прямо декларировать негативность собственного поведения. Петр 
же этого предельно настойчиво требовал, и требования его — что 
чрезвычайно важно — касалось дворян, т. е., по представлениям 
сословного мышления, лучших людей, благородного сословия. Как 
раз европейской одеждой сословие это и отличалось теперь от лю-
дей более низкого сорта — купечества, крестьянства. В результате 
она начинает выделять человека в хорошую сторону, приобретая 
тем самым положительный смысл. «Оппозиция» русского и запад-
ного платья сохраняется — но знаки при этом меняются на противо-
положные
12
.
То же самое можно сказать и о борьбе Петра с бородами, столь 
запомнившееся и современникам этих событий, и их потомкам. Бо-
рода, так же как национальная одежда, стала своего рода знаменем 
старины, рушащейся под натиском нового. Брадобритие хроноло-
гически совпадало со сменой платья и вызывало столь сильное со-
противление, что правительство вынуждено было искать компро-
мисс: «нежелавшие брить бороду скоро стали платить за них еже-
годную пошлину»
13
. Отстаивание бороды русскими людьми было 
столь сильным, в частности, потому, что борода была не только не-
12  
Успенский Б. А
. Historia su� s�ecie semioticae. С. 56.
13 
Платонов С. Ф
. Лекции по русской истории. 10-е изд. Пг., 1917. С. 490.
отъемлемым атрибутом мужчины, — безбородость воспринималась 
как аффектация того, что древнерусские люди считали тягчайшим 
и гнусным пороком — «содомским грехом», т. е. гомосексуализма. 
Вполне естественно, что утрата бороды казалась почти трагедией. 
В этом отношении показательно признание князя И. И. Хованского: 
«Имали меня в Преображенское и на генеральном дворе Микита 
Зотов ставил меня в митрополиты, и дал мне для отречения столбец, 
и по тому письму я отрицался, а во отречении спрашивали вместо 
„веруешь  ли“ —  „пьешь  ли“,  и  тем  своим  отречением  я  себя  и 
пуще бороды погубил»
14
. Для Хованского участие в кощунствен-
ных обрядах «Всешутейшего собора», о котором идет речь, сопо-
ставима с утратой бороды: брадобритие аналогично глумлению над 
церковью.
V. Диаметрально меняя оценку того или другого явления куль-
туры, Петр тем самым разрушал привычные системные связи меж-
ду культурными знаками, расшатывая этим и саму систему. Объ-
ектами его рискованных экспериментов были не одни только его 
подданные; над самим собой он также производил подобные опы-
ты — и не менее дерзновенные. В первую очередь следует назвать 
здесь смену титулатуры. В 1721 г., после заключения долгожданно-
го Ништадского мира, завершившего долголетнюю войну со Шве-
цией и в известных пределах легализировавшего главное направле-
ние внешней политики петровского правления, царь принял новый 
титул — императора, Первого, Великого и отца Отечества. И «Пер-
вый», и особенно «Отец Отечества» были насыщены в сознании 
человека конца русского средневековья сугубо отрицательными кон-
нотациями: светский человек не должен претендовать на первенство, 
оно прерогатива духовного лица, потому называть себя Первым 
означает претендовать на духовную власть без всяких на то осно-
ваний, т. е. кощунствовать. Тем более пугающе звучало — «Отец 
Отечества»; в этом наименовании была уже прямая узурпация вла-
сти, не принадлежащей кесарю. Подобные обозначения невольно 
вызывали ассоциации с Антихристом; и не случайно представления 
о царе-Антихристе были массовыми и надолго соединились в на-
родном сознании с образом Петра.
Применяя эти наименования к себе, Петр, по сути, следовал 
той же логике, что и при смене платья и брадобритии: он стре-
мился произвести в этих важнейших категориях национального 
14 

жүктеу/скачать 2,89 Mb.

Достарыңызбен бөлісу: