Адам Сильвера в конце они оба умрут
жүктеу/скачать 1,97 Mb.
|
Silvera Smertelnyy-brosok 1 V-konce-oni-oba-umrut.693043
- Бұл бет үшін навигация:
- Руфус 14:12
| Матео
13:52 А велосипед-то не самая плохая вещь в мире. Я сжимаю плечи Руфуса, когда он делает резкий поворот налево, объезжая грузчиков, которые почему-то задрали головы и смотрят в небо, вместо того чтобы затаскивать в подъезд диван. И мы продолжаем плавное движение по улице. Сначала, когда мы только тронулись, у меня дрожали коленки, но вот Руфус ускорился, нам в лицо дует легкий ветерок, и я с благодарностью доверяюсь своему новому другу. Это чувство так освобождает… Мне кажется, быстрее ехать нам не стоит, но эта велосипедная прогулка волнует кровь куда сильнее, чем прыжок с парашюта в «Жизни в моменте». Да, кататься на велосипеде – занятие более захватывающее, чем – в кавычках – прыжок с борта самолета. Если б я не был таким трусом (и Обреченным), я бы сейчас облокотился на Руфуса, перенес на него весь свой вес. Я бы раскинул руки и закрыл глаза, но это слишком рискованно, так что я просто держу его за плечи, что тоже по-своему классно. Но когда мы доберемся до пункта назначения, я планирую совершить что-то маленькое, но отважное. Руфус 14:12 Я замедляюсь, когда мы въезжаем в парк Алтеа. Руки Матео соскальзывают с моих плеч, и крутить педали сразу становится легче. Я торможу. Поворачиваюсь, ожидая увидеть, что он разбил лицо или расколол череп, несмотря на шлем. Но Матео бежит ко мне, и на лице его сияет улыбка. Он в порядке. – Ты спрыгнул, что ли? – Ага! – Матео снимает шлем. – Сначала ты вообще не хочешь на велик, а теперь берешь и спрыгиваешь на ходу? – Я поддался моменту. Я бы с радостью приписал все заслуги себе, но ведь это желание всегда сидело в Матео: сделать что-нибудь рискованное и необычное. Просто он слишком боялся сделать первый шаг. – Тебе лучше? – спрашивает Матео. – Немного, – признаюсь я и слезаю с велика. Я хромаю к пустынной детской площадке, рядом с которой в коробке играют в гандбол несколько парней, на вид – студентов. Едва кто-то промахивается, все они гонятся за мячом, и из-под ног у них летят брызги. Мои баскетбольные шорты намокли и испачкались еще на кладбище, то же самое случилось с джинсами Матео, поэтому мокрая скамейка нас не пугает, и мы вдвоем на нее присаживаемся. – Ужасно, что мы с тобой там оказались. – Да. Не хочется видеть, как кто-то погибает, даже если ты этих людей не знаешь. – Этот взрыв выбил меня из моей зоны пофигизма. Мое «я готов к тому, что с нами произойдет» – чушь собачья, и мне страшно до чертиков. Мы реально можем погибнуть в ближайшие полминуты от какой-нибудь шальной пули, и меня это выбешивает. Каждый раз, когда я начинаю паниковать, я приезжаю сюда. Неизменно. – Но ведь и хорошие события тебя сюда приводили, – замечает Матео. – Например, твой первый веломарафон. – Он глубоко вздыхает. – И первый поцелуй с какой-то там девчонкой. – Ага. – Мысль о поцелуе явно не идет у него из головы. Думаю, интуиция меня не подводит. Я молчу довольно продолжительный отрезок времени, просто наблюдая за тем, как белки лазают по деревьям и птицы гоняются друг за другом по земле. – Ты когда-нибудь играл в «Гладиатора»? – Игру я знаю, – отвечает он. – Отлично. А играл? – Видел, как играют другие. – То есть нет. – Нет. Я встаю, поднимаю Матео за запястья и веду к турникам. – Как насчет матча? Бросаю тебе вызов. – Отказаться я не могу, так? – Конечно нет. – Мы только что пережили взрыв. – Тогда что нам еще капелька боли? Гладиатор на турнике – не такое ожесточенное зрелище, как древний бой в колизее, но я видел, как, играя в него, мои одноклассники друг друга калечили. Черт, некоторых из них калечил я сам. Два игрока (их называют гладиаторами) свешиваются с турников друг напротив друга и пытаются сбить соперника на землю. Это самая дикая детская игра, но до ужаса веселая. Мы оба довольно высокие, так что могли бы просто встать на цыпочки и взяться за перекладину, но я подпрыгиваю и подтягиваюсь. Матео тоже подпрыгивает и хватается за турник, но мышцы у него совсем слабые, и уже через десять секунд он снова оказывается на земле. Тогда он подпрыгивает вновь и на этот раз удерживается на перекладине. Я считаю до трех, и мы начинаем раскачиваться друг к другу, стремительно сокращая и без того маленькое расстояние между нами. На весу я пинаю Матео, и он резко отклоняется в сторону, едва не упав. Я поднимаю ноги выше и обхватываю его ими за талию. Матео пытается вывернуться из моей хватки, а я трясу его изо всех сил, и тут без шансов. Руки начинают побаливать, и, когда он, смеясь, отпускает свои, я падаю на мат вместе с ним. Я приземляюсь, и боль волнами прокатывается по моему телу, но не убивает меня. Мы лежим рядом и смеемся, разминая уставшие локти и ноги. Наши спины совсем намокли, и мы оба скользим и никак не можем подняться на ноги. Идиоты. Матео удается встать первым, и он помогает мне. – Я же выиграл, да? – говорю я. – По-моему, ничья, – говорит он. – Переиграем? – Нет уж, спасибо. Готов поклясться: пока мы падали, вся жизнь пронеслась у меня перед глазами. Я улыбаюсь. – Хочу сказать тебе кое-что начистоту, Матео. – Я часто называю его по имени, хотя, очевидно, обращаюсь именно к нему, просто имя такое клевое – ну серьезно — Матео. – Последние несколько месяцев были чистым мучением. Я уже безо всяких звонков чувствовал, что жизнь моя на исходе. Бывали дни, когда я уверял себя, что смогу доказать погрешимость Отдела Смерти и спрыгнуть в реку вместе с великом. Но кроме страха я сейчас испытываю огромную злость, ведь у меня в жизни уже столького не будет. Времени… И всего прочего, к примеру… – Ты же не собираешься прикончить себя сегодня, так? – спрашивает Матео. – Сам себя я не трону, обещаю. Не хочу, чтобы все заканчивалось. Только, пожалуйста, прошу, не умирай раньше меня. Я не хочу этого видеть. – Только если пообещаешь мне то же самое. – Мы не можем пообещать это оба. – Тогда я обещать не стану, – пожимает плечами Матео. – Я не хочу, чтобы ты видел, как я умру, но и смотреть, как умираешь ты, я тоже не хочу. – Ужас какой. Ты действительно готов прослыть Обреченным, который отказал другому Обреченному в его предсмертном желании? – Я не стану обещать, что заставлю себя смотреть, как ты умираешь. Ты мой Последний друг, это меня уничтожит. – Ты не заслуживаешь смерти, Матео. – Думаю, никто ее не заслуживает. – Кроме серийных убийц, да? Он не отвечает, наверняка думая, что мне его ответ не понравится. Но если так, то я тем более прав: Матео не заслуживает смерти. Гандбольный мяч с отскока летит к нам, и Матео подрывается его поймать. Следом уже бежит один из игроков, но Матео его опережает и бросает ему мяч. – Спасибо, – отвечает парень. Он очень бледен, как будто почти никогда не выходит из дома. Какую дерьмовую ненастную погодку он выбрал для того, чтобы погонять мяч. Ему, кажется, лет девятнадцать-двадцать, но не исключено, что он и нашего возраста. – Не за что, – говорит Матео. Паренек собирается было уйти, как вдруг замечает мой велосипед. – Класс! Это же Trek? – Да. Покупал для соревнований на пересеченной местности. У тебя такой же? – Мой сломался. Тормоза стали отказывать, и крепление на сиденье слетело. Куплю себе новый, когда найду работу, за которую платят больше восьми баксов в час. – Возьми мой, – говорю я. Я могу это сделать. Я иду к своему велику, который однажды провез меня через адскую гонку и помогал добраться всюду, куда я только хотел, и качу его навстречу этому парнишке. – Сегодня твой счастливый день, серьезно. Мой друг не хочет, чтобы я на нем ездил, так что можешь забирать. – Ты серьезно? – Уверен? – спрашивает Матео. Я киваю. – Он твой, – говорю я парню. – Попробуй прокатись. Я все равно скоро перееду и взять его с собой не смогу. Парень перебрасывает мяч друзьям, которые все это время зовут его вернуться в игру. Он садится на велик и переключает скорости. – Погоди. Ты же его ни у кого не спер? – Не-а. – Или он неисправный? Ты не поэтому от него отказываешься? – Он исправен. Слушай, он тебе нужен или нет? – Да-да, все норм. Может, я тебе хоть сколько-то заплачу? Я качаю головой. – Все норм, – эхом отзываюсь я. Матео отдает парню шлем, но он не сразу его надевает и уезжает к своим друзьям. Я достаю телефон и несколько раз щелкаю, как он едет на моем велике, привстав на педалях спиной ко мне, а его друзья на фоне играют в гандбол. Это шикарный портрет детей – немного старше меня, но все же детей, не цепляйтесь к словам, – слишком молодых, чтобы беспокоиться о такой хрени, как предупреждение Отдела Смерти. Они знают, что их день закончится так же, как обычно. – Хороший ход, – говорит Матео. – Я успел прокатиться в последний раз. Я доволен. – Я делаю и другие фотографии: игра в гандбол в самом разгаре, турники, на которых мы играли в Гладиатора, высокая желтая горка, качели. – Пойдем. Я едва не возвращаюсь за великом, но потом вспоминаю, что только что его отдал. Мне становится легче, как будто у моей тени закончился рабочий день и она ушла прочь, показав рукой знак мира. Матео идет за мной к качелям. – Ты говорил, что приходил сюда с папой, да? Называть облака и все такое? Давай покачаемся. Матео садится на качели, хватается за цепи мертвой хваткой (я-то знаю), делает несколько шагов назад – и летит вперед. Кажется, что ногами он может повалить здание. Я фотографирую его, а потом сажусь на соседние качели, зажав цепи локтями, и умудряюсь сделать еще несколько фотографий. Риск и для меня, и для телефона (да знаю, знаю), но после четырех смазанных кадров пятый получается четким. Матео показывает пальцем на темные дождевые облака, и меня до печенок пронзает ощущение, что я проживаю этот момент с человеком, который совсем не заслуживает смерти. Скоро снова пойдет дождь, но сейчас мы качаемся туда-сюда, и мне интересно, думает ли Матео о том, что если мы, два Обреченных, качаемся на качелях друг рядом с другом, то вся конструкция может рухнуть и убить нас? А может, мы раскачаемся до таких высот, что буквально вылетим с сидений и умрем при падении? Но я чувствую себя в безопасности. Мы замедляемся, и я кричу Матео: – Плутонцы развеют мой прах в этом парке. – Место твоих перемен! – кричит Матео, и качели уносят его назад. – А сегодня есть какие-то перемены? Кроме очевидных? – Да! – И какие же? Я улыбаюсь ему, и наши качели останавливаются. – Я отдал свой велосипед. – Я знаю, о чем он на самом деле спрашивает, но не клюю на его наживку. Он должен сам сделать первый шаг, я не могу украсть такой момент, слишком он важен. Матео встает, а я продолжаю сидеть на качелях. – Странно думать, что я в последний раз оказался в этом парке. Во плоти, с бьющимся сердцем. Матео оглядывается. Он тоже тут в последний раз. – Ты когда-нибудь слышал о том, как Обреченные превращаются в деревья? Знаю, звучит как сказка. Но организация «Живая урна» дает возможность поместить прах человека в биоразлагаемый контейнер, внутрь которого кладут древесное семечко. Оно вбирает в себя питательные вещества из праха или типа того. Я сначала думал, это фантастика. Но нет. Наука. – И, может быть, тогда мой прах не будет развеян по земле, на которую гадят собаки, а я продолжу жить в виде дерева? – Да. И другие подростки будут вырезать в твоей коре сердечки, а ты сможешь производить кислород. Людям нравится дышать, – говорит Матео. Начинает моросить; я встаю с качелей, и за спиной лязгают цепи. – Пойдем куда-нибудь, где посуше, чудо в перьях. Вернуться в обличии дерева было бы прикольно, тогда я как будто снова провел бы детство в парке Алтеа. Но вслух я об этом не говорю, потому что, блин, нельзя расхаживать по городу, рассказывать кому ни попадя, что ты хочешь быть деревом, и ожидать, что тебя воспримут всерьез. жүктеу/скачать 1,97 Mb. Достарыңызбен бөлісу:
|