§ 1. МАТЕРИАЛЬНО-ПРОИЗВОДСТВЕННАЯ СФЕРА

Общество представляет собой определенное множество 
взаимодействующих людей, имеющих целью поддержание своей жизни, 
производство и воспроизводство условий своего существования. 
Единичный индивид не мог бы составить общественную группу, какой бы 
она ни была, не мог и быть "обществом", а его сознание - социальным, т. 
е. он не был и человеком. Общество возникает исторически при наличии 
известного минимума взаимодействующих индивидов, имеющих, 
несмотря на свое своеобразие, общие потребности, интересы и цели. 
Одной из таких целей является совместная трудовая деятельность, 
посредством которой добывается пища, строится жилье и т.п., и 
одновременно с этим развиваются первоначальное мышление и средство 
коммуникации - язык. Труд явился источником появления и развития 
общества. Труд (как целостный социальный феномен) относится к 
материальной деятельности, к материальной сфере общества.
Труд человека включает в себя несколько моментов, в том числе и 
духовный компонент - целенаправленность. Деятельность, вообще-то, 
свойственна и многим представителям животного мира, например, 
бобрам, строящим плотины, птицам, создающим гнезда. Но трудовая 
деятельность человека отличается от подобной "работы" тем, что она 
основывается не столько на инстинкте, сколько на осознании цели, на 
идеальном. Труд человека неотрывен от начинающегося исторически или 
от развивающегося в дальнейшем сознания, от постановки все более и 
более разветвляющихся целей. Трудовая деятельность, связанная с 
освоением не только новых явлений, но и сущностей предметов, 
формирует новые идеальные модели и побуждает к их реализации. 
Целенаправленность деятельности (хотя она бывает порой и хаотичной, 
и инстинктивной) есть характерная черта человека.
25
Она относится как к взаимодействию с природой, так и к духовной 
деятельности людей.
Другие черты трудовой деятельности свойственны, главным образом, 
практическому, а не духовному постижению действительности. Человек 
сталкивается с материальным сопротивлением объекта, что требует от 
него применения своих физических сил, напряжения мускулов и т.п.; он 
функционирует физиологически, расходуя энергию, подобно 
взаимодействующей с ним энергии и структурам природной среды; он 

выступает как природная материальная система, включенная в несколько 
иную природную же систему. Можно спросить: а разве композитор, 
создавая музыку, или писатель, ученый, философ не имеют при создании 
своих работ такого (или подобного) физического напряжения? Конечно, 
имеют. Однако это напряжение носит здесь подчиненный характер, и 
характер определяется преимущественно духовным, а не вещественно-
субстратным результатом такого труда.
Еще одна черта трудовой деятельности как практики: преобразование 
материальных (вещественно-субстратных) систем. Не любые 
перестановки элементов такой системы или изменения структуры этих 
систем (это можно совершать и в мысленном моделировании) и не 
любые предметно-чувственные акции человека будут "практикой", а 
только такие, которые изменяют в самой реальной действительности 
качества элементов, подсистем и систем в целом, ведут к ликвидации, 
разрушению существующих внешних систем или, наоборот, к их 
развитию, совершенствованию или созданию новых материальных 
(вещественно-субстратных) систем.
Только все три вместе взятых признака - целенаправленность, 
предметно-чувственный характер и преобразование материальных 
систем - составляют практику как гносеологический феномен.
Труд отличается от практики главным образом тем, что это есть 
социально-философское понятие, а "практика" - гносеологическая 
категория. Если "практика" соотносима со "знанием" (и даже "теорией"), 
лишь частично включая добываемую обществом информацию в себя 
(практика, как мы знаем, невозможна без цели и духовного компонента 
внутри себя), то труд обеспечивает человеку не только потребляемое 
индивидом продовольствие, средства производства, компьютеры и т.п., 
но также художественные, эстетические ценности, создание 
нравственных, правовых норм, научные принципы, теории; здесь не 
только включенный в практическую трудовую деятельность компонент 
знания, но и все трудовые действия человека, направленные (если брать 
только науку) на поиск новой информации, на создание новых гипотез, 
быть может, никогда не способных превратиться в компонент практики.
26

Определение понятия труда: "Труд - целесообразная деятельность 
человека, направленная на созидание материальных и духовных благ, 
необходимых для существования индивида и общества,- всеобщее 
условие обмена веществ с природой; главная предпосылка 
человеческого существования, общая всем формам общественной жизни" 
[1].
1 Вазюлин В.А. Труд // Философский словарь. М., 2001. С. 581-582.
Данное определение в целом охватывает главную сущность труда и 
отличается от тех, в которых труд сводится лишь к деятельности по 
производству материальных благ. Второе определение, 
распространенное в учебной литературе до недавних пор, навеяно 
трактовкой того понимания труда, которое имело место у К. Маркса в 
политэкономии. Но одно дело - частная наука политэкономия, где 
категория "труд" имеет свой смысл и применима для научного анализа 
экономических отношений капитализма XIX века, и другое дело - более 
широкое его понимание в социальной философии. Кстати, и в 
приведенном определении В. А. Вазюлина, которое может быть принято 
за исходное, базисное в философии, не учтены некоторые важные, на 
мой взгляд, стороны труда. Так, не отмечено, что нравственное 
самосовершенствование индивида (не говоря уже о деятельности 
педагога, врача, артиста и др.; педагог, например, не столько созидает 
духовные блага, сколько передает их ученикам и трудится, воспитывая) 
достигается тоже благодаря трудовой, порой не менее напряженной, чем 
у рабочего, деятельности. Труд охватывает также широкую палитру 
управленческой, организаторской деятельности. В этом отношении 
трудящийся - не только индивид, работающий у станка или машинистом, 
дворником, или индивид, перебирающий зимой или весной картофель на 
овощной базе, но также руководитель, организатор того или иного 
предприятия (т. е. "капиталист"), который вкладывает свои силы, в том 
числе умственное напряжение, и предпринимает определенные 
действия, связанные с затратой физической энергии.
Следует обратить внимание на две концепции трудящихся (по В. С. 
Барулину). Первая - социально-экономическая, вторая - созидательно-
культурологическая. Согласно первой, трудящиеся - это созидатели, 
наемные работники, получающие заработную плату, это угнетенные, 
эксплуатируемые; остальные - "нетрудящиеся". Вторая концепция 

выдвигает другой, более широкий критерий трудящегося - созидание 
совокупного богатства общества, культуры во всей ее многогранности: 
материальной, духовной и любой другой. Рабочий на заводе, конечно, 
трудящийся. Но трудящимися были и А. С. Пушкин, Л. Н. Толстой, чьи 
произведения составляли вершины духовной культуры человечества и 
стоили их авторам напряженнейшего труда. К числу трудящихся 
относятся и
27
владельцы орудий и средств производства. Любой владелец фабрики, 
руководитель акционерного общества, член правления банка и др., 
поскольку он активно участвует в делах своего предприятия, компании, 
банка и т.д., является трудящимся в самом прямом и непосредственном 
смысле слова. Он трудится именно как руководитель, как организатор 
производства, торгового предприятия, финансового учреждения. Пример 
- Демидов, Форд. Нет никаких оснований не включать в эти ряды 
трудящихся и большой отряд политико-управленческого слоя общества. 
Разве действия каждого управленца, политика не продвигают общество 
на пути налаживания сложной сети общественных отношений, 
нахождения все новых и новых форм организации совместной 
деятельности людей? Разве они не созидательны? Конечно же, эти 
действия требуют от человека личных настойчивых усилий, воли, 
целеустремленности, таланта. В определенном смысле Петр Первый, 
Наполеон, Рузвельт, Тэтчер и т.д.- все они трудящиеся. Подробно 
рассмотрев эти две концепции трудящихся, В. С. Барулин справедливо 
замечает, что хотя первая концепция (политэкономическая) и 
справедлива в своей области познания общества, однако развитие 
современного мира требует все больше внимания уделять созидательно-
культурологической концепции [1].
1 См.: Барулин В. С. Социальная философия. М., 2000. С. 39-43.
Сказанное не означает, что в обществе не было, нет и не будет людей, 
не желающих участвовать в общем труде. Однако наличие 
определенного числа паразитов (хотя и усиленно рассуждающих обо 
всем на свете) не означает, что они трудящиеся. Имеется и особый вид 
"труда", как, к примеру, у коррупционеров или воров. Разве это 

общественно ценный труд? Но столь же будет неверным, если мы будем 
негативно оценивать отношение к труду нетрудоспособных или тяжело 
больных людей. Все это не меняет общего положительного и важного 
значения труда (в приведенном выше его понимании) для 
существования, нормального функционирования и развития социальной 
системы, каковой является человеческое общество.
Созидательно-культурологическое понимание труда нисколько не 
преуменьшает роли его экономической трактовки. Если не завершать 
характеристику труда его культурологическим масштабом, а, наоборот, 
начинать с него и идти в своем рассмотрении вглубь и в соотношение 
видов труда, то мы придем в конечном итоге к тому, что первая 
концепция (а точнее сказать - первый подход) есть изначальный, 
исходный рубеж понимания труда, да и общества в целом. 
Действительно, чтобы писать романы, создавать музыкальные 
произведения, управлять людьми и т.п., нужно, чтобы писатель, 
музыкант или управленец имели пищу, одежду и многое другое из 
материальных вещей, а все это, как известно,
28
не выпадает из облаков, как дождь, а производится людьми в их 
материально-производственной сфере. Для ученых необходимы многие 
приборы (микроскоп, энцефалограф и т.п., даже бумага или карандаш, 
которыми они пользуются и которые они получают из материально-
производственной деятельности. Но если и выводить другие виды труда 
из этой деятельности, что допустимо, то сводить их к ней нельзя; 
необходимо видеть и своеобразие разных видов трудовой деятельности, 
характеризующих многоаспектность общества, его материальной и 
духовной культуры.
Какой бы концепции трудящихся мы ни придерживались (а надо все же 
признать, что с философской точки зрения более верной является 
вторая, которая, кстати, включает в себя при определенных оговорках и 
ограничении и первую), понимание труда остается в принципе 
одинаковым. Труд есть материальная основа функционирования и 
развития общества.

Познакомимся теперь непосредственно со структурой материального 
производства (духовное производство относится к духовной сфере 
общества). Здесь традиционно выделяются производительные силы и 
производственные отношения.
Труд составляет основу материального производства, основу 
производительных сил общества. Отдавая дань традиции, можно указать, 
что производительные силы состоят из: средств труда и людей, 
вооруженных определенными знаниями и навыками и приводящих в 
действие эти средства труда. К средствам труда относят орудия труда, 
машины, комплексы машин, компьютеры, роботы и т.п. Сами по себе 
они, конечно, ничего производить не могут. Главная производительная 
сила - люди; но и они сами по себе тоже не составляют 
производительные силы. Отмечая, что люди есть главная 
производительная сила, мы имеем в виду их потенциальную возможность 
стать таковой силой; а главное - их соединение, взаимодействие со 
средствами труда и производства (в процессе такого взаимодействия) 
материальных благ, средств обеспечения услуг (в том числе в 
здравоохранении, науке, образовании) и средств производства. Люди 
представляют собой живой труд (или личный элемент производства), а 
средства труда - накопленный труд (или вещественный элемент 
производства). Все материальное производство есть единство живого и 
накопленного труда. Таковы две стороны, или подсистемы, 
производительных сил, как они были представлены в большинстве 
учебников по философии вплоть до 90-х годов прошлого столетия. 
Однако такое представление, опирающееся на марксистскую традицию, 
оказывается недостаточно полным. Все чаще к подсистемам 
производительных сил присоединяют технологию (или технологический 
процесс), управление производственным процессом, в том числе с 
включением в него компьютеров. Эта третья подсистема дополняется 
еще четвертой подсистемой - произ-
29
водственно-экономической инфраструктурой. К ней относятся части, или 
элементы, экономического процесса, носящие подчиненный, 
вспомогательный
характер,
обеспечивающие
нормальное 
функционирование конкретного предприятия, совокупности предприятий 
в пределах того или иного региона или народного хозяйства в целом. В 

производственно-экономическую инфраструктуру включаются транспорт, 
железные и шоссейные дороги, производственные и жилые (относящиеся 
к тому или иному ведомству) здания, коммунальное хозяйство, 
обеспечивающее производство, и т.п. К производительным силам 
следует отнести также знание (или науку). Уже К. Маркс отмечал, что 
наука становится (это относилось к XIX столетию) производительной 
силой общества. Он считал, что научное знание является "всеобщей 
производительной силой"; накопление знаний и навыков, по К. Марксу, 
суть "накопления всеобщих производительных сил общественного мозга" 
[1]. Впоследствии ортодоксальные марксисты вплоть до конца XX 
столетия продолжали заявлять, видимо, опасаясь обвинений в 
ревизионизме, что производительные силы состоят только из двух 
подсистем, а наука якобы и в XX веке продолжает лишь "становиться" 
производительной силой. Между тем, уже с начала новейшей научно-
технической революции, т. е. примерно с середины XX столетия, стало 
очевидным историческое по своей значимости явление, каковым стало 
превращение науки в непосредственную производительную силу 
общества. Д. Белл, например, в 1976 году писал, что к основным чертам 
постиндустриального общества относится прежде всего "центральная 
роль теоретического знания". Он пояснял: "Каждое общество всегда 
опиралось на знания, но только в наши дни систематизация результатов 
теоретических исследований и материаловедения становится основой 
технологических инноваций. Это заметно прежде всего в новых, 
наукоемких отраслях промышленности - в производстве компьютеров, 
электронной, оптической техники, полимеров - ознаменовавших своим 
развитием последнюю треть столетия" [2]. 
1 См.: Маркс К., Энгельс Ф. Соч. Т. 26. Ч. 1. С. 400; Т. 46. Ч. 1. С. 205.
2 Белл Д. Грядущее постиндустриальное общество. М., 1999. С. CLIV-CLV, 
CLIX.
Интересно отметить эволюцию взглядов на этот вопрос в российском 
"Философском словаре". В издании 1991 года указывалось: "Наука все 
более превращается в непосредственную производительную силу" (с. 
282, 284). Другая оценка дана уже в следующем его издании. Там 
записано: "Основное технологическое содержание научно-технической 
революции, происшедшей во второй половине XX в., состоит в 
превращении науки в непосредственную производительную силу 

общества: систематическое научное знание постепенно становится 
преобладающим по значе-
30
нию фактором роста благосостояния общества по сравнению с такими 
его традиционными источниками, как природные ресурсы и сырье, труд и 
капитал. Материальное и в значительной мере духовное производство 
постепенно превращаются в практическое применение современной 
науки: при этом наука как производительная сила непосредственно 
воплощается в непрерывно совершенствуемую технику и в возрастающие 
профессиональные знания работников" [1].
Как видим, научное знание наконец-то и в России, правда, еще 
приглушенно, оказалось официально признанным в качестве 
производительной силы общества. Его, между прочим, следует 
выдвинуть если не на первое, то на второе место в ряду подсистем 
производительных сил общества.
Таким образом, структура производительных сил включает в себя: 1) 
работников производства; 2) научное знание; 3) средства труда; 4) 
технологию производственного процесса и 5) производственно-
экономическую инфраструктуру.
Процесс материального производства невозможен без 
производственных отношений. Так называются связи, в которые 
вступают люди (или группы людей) в процессе производства. 
Составными элементами, или подсистемами, этого комплекса отношений 
являются: 1) отношения к собственности, 2) отношения обмена 
результатами деятельности и 3) отношения распределения продуктами 
производства (из последней иногда выделяют в качестве 
самостоятельной подсистему потребления). Помимо этого, значительную 
роль в комплексе производственных отношений играет разделение труда 
не только внутри предприятия или даже отрасли производства, но и 
между регионами, зависящее от многих факторов (климатических 
условий, природных ресурсов, культурных традиций и т.п.), что 
обусловливает своеобразие экономических отношений между большими 
группами людей, нациями, государствами.

Ключевое место в системе производственных отношений занимает 
собственность (иногда ее трактуют как "имущественные отношения"). 
Экономические отношения собственности имеют юридическое 
оформление, закрепляются юридическими актами.
Отношения собственности бывают разных видов - владения, невладения, 
совладения, пользования, распоряжения. Особая форма собственности - 
интеллектуально-духовная: на произведения искусства, научные 
открытия и т.п. [2]
1 Философский словарь. М., 2001. С. 357. 2 Об этом см.: Новая 
философская энциклопедия. М., 2001. Т. 3. С. 582.
В самом начале развития общества собственности как таковой (на вещи, 
на людей) не было; это была, правильней сказать, личностная 
собственность внутри племени, общины и имеющая
31
название (с учетом того, что люди вынуждены были кооперировать свои 
средства и усилия при охоте, рыболовстве, земледелии) "общинной", 
"родоплеменной", "совокупно личностной". При кооперировании 
использовалось и разделение труда - между женщинами и мужчинами, 
между взрослыми и детьми, между людьми с разными навыками и т.п., а 
распределение получаемых благ совершалось с установкой не позволить 
умереть ни себе, ни своим сородичам. В дальнейшем (при 
совершенствовании средств труда, разделения трудовых действий и т.п.) 
стало возникать такое количество пищи и иных благ, что индивиды 
могли прокормить не только себя, но и некоторых соплеменников или 
людей другого племени; возникла возможность плененных в 
столкновениях с другой группой людей не убивать, а использовать как 
рабочую силу и тем самым накапливать собственность (сами пленные - 
производители материальных благ - считались вещами).
Такой путь появления частной собственности был не единственным, но, 
пожалуй, главным; в его основе, как видим, лежал рост 
производительности труда, развитие производительных сил.

Возникновение государственных структур привело к правовому 
закреплению частной собственности. С точки зрения собственника, мало 
владеть какими-то орудиями труда, важно, чтобы при их краже он 
оставался их владельцем и чтобы (в случае судебного разбирательства) 
право было на его стороне. Гегель отмечал: "Для собственности как 
наличного бытия личности недостаточно моего внутреннего 
представления и моей воли, что нечто должно быть моим, для этого 
требуется вступить во владение им. Наличное бытие, которое такое 
воление тем самым получает, включает в себя и признание других... 
Внутренний акт моей воли, который говорит, что нечто есть мое, должен 
быть признан и другими" [1]. Речь идет о собственниках, точнее - о 
правовых установлениях государства, призванного (помимо прочего) 
защищать частную собственность.
1 Гегель Г. В. Ф. Работы разных лет. М., 1971. Т. I. С. 230.
При социально-философской характеристике производственных 
отношений, прежде всего отношений собственности, не следует 
переоценивать роли насилия в ее возникновении и укреплении. Понятно 
ведь, что раб нуждается в рабовладельце (как собственнике орудий 
труда), как и рабовладелец - в рабах. Ему "выгоднее" остаться живым и 
работать, чем умереть. Рабочий, остающийся без работы, может 
погибнуть с голоду, не вступая в определенные отношения, зачастую 
консенсусного характера, с владельцем средств труда.
Отмечая взаимное тяготение работающего и работодателя, что не 
отменяет конфликтности таких отношений, В. С. Барулин ука-
32
зывает на упрощенное представление о собственнике как только о 
"безмятежном угнетателе". Он пишет, что частная собственность 
преломляется во внутреннем мире человека значительной 
напряженностью, непрерывным беспокойством. Ведь частная 
собственность - это не просто владение вещами как таковыми. Эти вещи 
должны сохраняться, а не разрушаться, они должны социально 
функционировать, только тогда они имеют какой-то смысл для субъекта 

собственности. А это сохранение, функционирование объектов 
собственности не осуществляется само по себе, оно требует 
непрерывных и разнообразных усилий, контроля, непрерывного 
наблюдения и т.д. Все это преломляется в определенном непрерывном 
ощущении ответственности, заботы. Человек как бы постоянно несет это 
бремя. Если же учесть, что частная собственность динамична, что она 
функционирует в бурном море экономических противостояний, где 
позиции собственности непрерывно меняются, часто попадая в 
критические фазы, то ясно, что это ощущение ответственности, заботы 
представляет собой значительную степень напряженности в духовном 
мире. Так что частная собственность порождает не только определенную 
устойчивость духовного мира человека, но и ощущение тревоги, в 
определенной мере зыбкости бытия [1].
1 Барулин В. С. Социальная философия. С. 57.
Истоки первоначального накопления капитала разнообразны. Среди них, 
конечно, мы увидим и такие антиобщественные действия будущих 
капиталистов или олигархов, как широкомасштабный обман населения, 
казнокрадство, коррупция и т.п. Но во многих случаях основой 
накопления может стать и личный (в том числе и семейный) труд. Так 
что считать любую частную собственность "воровством", как это иногда 
заявлялось марксистами, неверно. Ошибочен и лозунг, 
провозглашавшийся в годы "социалистической" революции,- "грабь 
награбленное", по К. Марксу, "бьет смертный час частной собственности: 
экспроприаторов экспроприируют", т. е. "экспроприируй 
экспроприаторов!". Здесь имелось в виду то, что часть прибыли от 
реализации товаров владельцы предприятий оставляли у себя и строили 
свое материальное благополучие на якобы "отнятом" у рабочих доходе. 
Но если бы доход полностью "проедался", то не было бы никакого 
производства. И хотя материальное устроение собственной жизни 
владельцем средств производства формально выглядит как 
несправедливость и способно вызвать негативную реакцию со стороны 
наемных рабочих, то все же сама организация производства, затем его 
модернизация и расширение выпуска продукции, в ходе которых 
собственнику нередко приходится ограничивать свои личные 
потребности или даже жертвовать тем, что он фактически сам 
заработал, меняют положение дел. Наилучшее состояние отношений 
между

33
собственниками средств производства и наемными рабочими, как 
свидетельствует история,- достижение взаимного согласия, причем 
достижение путем официально заключаемого договора. Возможно, 
конечно, обострение отношений между ними (как и между рабочими и 
государственной властью) при появлении разнонаправленных целей, 
например, при сокращении мест на убыточных шахтах и угрозе 
безработицы. Часто этот антагонизм был разрушительным.
Антагонизм классовых интересов описывался не раз в XIX веке и первой 
половине XX столетия сторонниками марксизма. Это была, надо сказать, 
не выдумка абстрактно мыслящих политэкономов или политиков 
марксистского направления, а констатация реального положения дел при 
индустриальном (по характеристике Д. Белла) капитализме того 
времени. Оставляя в стороне чрезмерное преувеличение степени этого 
антагонизма, обусловленное, прежде всего, политическими причинами, 
приходится все же признать наличие в целом адекватной картины 
бедственного положения промышленного пролетариата того периода, 
чреватого социальными потрясениями; да таковые и происходили на 
протяжении всего этого времени.
После Второй мировой войны и особенно с 60-х годов XX столетия во 
многих странах Западной Европы, в США и Японии положение 
промышленного пролетариата существенно изменилось. Под влиянием 
научно-технического прогресса, благодаря интенсивному внедрению 
научных разработок в промышленность и сельское хозяйство в этих 
секторах экономики в некоторых странах резко сократилось число 
рабочих - примерно с 60-75% в конце XIX века до 18-22% в 
завершающем десятилетии XX столетия. Изменился и характер труда на 
производстве (это будет рассмотрено дальше).
Д. Белл отмечал, что теперь по крайней мере для индустриально 
развитых стран теряют силу важнейшие политические выводы 
марксистского экономического анализа индустриального капитализма. В 
1976 году он писал: "Поскольку взгляд на историческое развитие как 
ведущее к неизбежной победе пролетариата есть основа партийного 
учения (и оправдывает репрессивное правление партии от имени 

"диктатуры пролетариата"), то как можно придерживаться этой догмы, 
если пролетариат не является основным классом постиндустриального 
общества?" [1]
1 Белл Д. Грядущее постиндустриальное общество. М., 1999. С. CLXI.
Отношение частной собственности (а ее роль и характер тоже меняются) 
порождает в духовном мире человека определенную мотивационную 
интенцию. Суть ее (по В. С. Барулину) в том, что частный собственник 
мотивирует свои действия и поступки с целью организации наиболее 
выгодного, эффективного функцио-
34
нирования своей частной собственности. Точно так же и собственность 
на свою рабочую силу предполагает определенную интенцию на то, как 
наиболее выгодно реализовать, продать ее, обеспечить стабильность 
этой реализации. Необходимо видеть не только личностный характер 
частной собственности, но и то, что общественная и государственная 
собственность в том виде, в каком они имеют рациональный смысл, 
также в основе своей есть производное частно-личностной 
собственности, собственности отдельного человека. Они и 
функционируют постольку, поскольку в них содержится этот 
индивидуально-человеческий момент. Поэтому исходным при анализе 
частной собственности, как и собственности вообще, должно быть 
констатирование человека, индивида как субъекта собственности [1].
1 См.: Барулин В. С. Социальная философия. С. 57-58.
Сложность мотивационного аспекта частной собственности, в котором мы 
акцентировали внимание на взаимозависимости и единстве разных 
моментов, нисколько не исключает, заметим еще раз, их 
противоположности и даже антагонизма, который порой способен 
проявиться как в доиндустриальных, индустриальных, так и в 
постиндустриальном (или компьютеризованном) обществах.
К концу XX - началу XXI столетий терроризм и разгул преступлений 
против мирного населения стали новой формой социально-группового 

антагонизма во многих регионах мира, включая высокоразвитые в 
индустриальном отношении страны. Достаточно вспомнить взрыв 
известных зданий в США 11 сентября 2001 года, что не объяснить 
действиями ненормальных одиночек. Имеются самые разные причины, 
порождающие такие явления. Некоторые из них упираются в 
материальные экономические, в частности, распределительные 
отношения. Если государство допускает разрыв между 
низкооплачиваемыми и высокооплачиваемыми в 100 и более раз (и к 
тому же потворствует коррупции или не принимает решительных мер 
против нее), то тем самым создается экономическая основа для 
протестного поведения, в том числе для преступлений и 
террористических актов. Несправедливым может считаться в глазах 
голодного населения одной бедной страны и высокий прожиточный 
уровень некоторых других стран; бедность своего населения правители 
экономически отсталых государств порой объясняют тем, что другие 
страны их "ограбили". Одной из причин является преступная политика 
лидеров довольно развитых стран, объявляющих борьбу не с 
конкретными террористами, а с целыми народами (проведение слепых 
карательных акций), из родственников невинно погибших формируются 
"террористы", готовые пожертвовать собой, но отомстить бездушным и 
богатым. Вспомним, что в годы так на-
35
зываемой "коллективизации" (т. е. того же государственного терроризма) 
в СССР было немало "мстителей", чьи действия были вызваны 
несправедливым изъятием жилья, земли и имущества (а порой и 
убийствами членов семьи).
Государственный терроризм, чем бы он ни оправдывался, во много крат 
хуже группового или индивидуального терроризма. Нужны законы 
против всех форм терроризма, нужны дееспособные 
правоохранительные органы, а главное, по-видимому, нужно 
установление подлинно демократических и справедливых 
распределительных отношений в каждом государстве. Пример тому - 
одна из стран Азии, где разрыв между низким и высоким уровнем дохода 
не превышает соотношения 1:4; там фактически нет преступлений. 
Отмеченный факт, связанный с причинами роста преступности, равно как 
и с отсутствием таковой, не есть какой-то отход от вопроса о 

материально-производственной сферы общества. Наоборот, эти, как и 
многие другие, негативные и позитивные явления в жизни государств 
свидетельствуют об их зависимости от характера производственных 
(экономических) отношений в обществе.

жүктеу/скачать 1,12 Mb.

Достарыңызбен бөлісу: