Линкольн амнистирующий - ч. 2
— Как поживаете, генерал? Столбранд исправил ошибку президента:
— Я не генерал, я только майор. Линкольн усмехнулся:
— Вы ошибаетесь. Вы — генерал.
И спустя несколько часов, имея на руках назначение, подписанное Линкольном, Столбранд вернулся в армию Шермана.
Джим Конер из графства Майами в штате Индиана, вернувшись домой из долгой поездки, рассказал обо всем, что с ним произошло за время путешествия. Его четыре сына и несколько соседских юношей находились в потомакской армии. Вместе с конгрессменом Конер пошел к Стентону за пропуском в армию, чтобы повидать ребят. Стентон отказал, и вскоре старый Джим с конгрессменом стояли перед Линкольном. Конер взывал:
— Боже мой! Я не могу вернуться домой, как я посмотрю в глаза женщинам?
Президент задумался и сказал:
— Конер, я не могу пойти против Стентона, но мне нужен особый уполномоченный для сбора информации о том, что думают офицеры и солдаты армии о правительстве в период настоящего величайшего критического положения страны. Конер, хотите ли вы быть моим особо уполномоченным?
Однажды недалеко от военного министерства инвалид войны в бешенстве проклинал правительство, начиная с президента и кончая последним чиновником. Линкольн случайно в это время проходил и поинтересовался, в чем дело.
— Пусть отдадут мои деньги. Меня демобилизовали, но я никак не могу получить здесь свое жалованье.
Линкольн оказал солдату, что когда-то занимался адвокатурой и может помочь. Линкольн присел у подножия дерева, пробежал глазами бумаги, врученные ему солдатом, написал несколько слов на обороте одного из документов и посоветовал солдату пойти к главному клерку военного министерства. Линкольн ушел, а А. В. Суон из Албукерка, Нью-Мексико, видевший всю сцену, спросил солдата, знает ли он того, кто с ним разговаривал.
— Какой-то безобразный старик; прикидывался, что он адвокат.
Суон пошел с солдатом, добился выплаты следуемых тому денег и затем насладился озадаченным видом спутника, не знавшего, радоваться или огорчаться тому, что обругал президента в лицо.
Один ревностный республиканец, доказавший делами свою преданность, ходатайствовал о назначении его сына армейским казначеем.
— Сколько же лет сыну?
— Ему двадцать, ну, почти двадцать один год.
— Почти двадцать один! Даже архангела Гавриила я не назначил бы казначеем, если бы ему не было еще полных двадцати одного года! — сказал Линкольн.
Четырнадцатилетний мальчик убежал из дому и вступил в армию. Его препроводили к Линкольну, который попросил его отнести записку Стентону. Мальчик предполагал, что его обязательно расстреляют на рассвете. Но он расплакался, когда прочел: «Есть смысл отшлепать этого барабанщика и отправить его домой». Линкольн устроил мальчика в гостинице и обеспечил его проездными документами.
Линкольн амнистирующий - ч. 3
В полночь конгрессмен Келог получил отказ Стентона приостановить расстрел на рассвете провинившегося солдата. Келог побежал в Белый дом, преодолел сопротивление охраны, добежал до спальни президента и взмолился:
— Этого человека нельзя расстрелять. Мне безразлично, что он сделал. Ведь он давний мой сосед! Я не могу допустить, чтобы его расстреляли!
Линкольн лежал в постели и спокойно выслушивал мольбу человека, которого он знал много лет; затем не спеша сказал:
— Да, думаю, что расстрел ничего хорошего ему не даст. Дайте-ка мне перо.
К Линкольну и фронтовым генералам приходили просьбы о помиловании храбрых бойцов, провинившихся в пьянстве, грабеже, в самовольной отлучке, в неповиновении, в оскорблении командиров. Мнение Линкольна совпадало с мнением Шермана, высказанным им в отношении правонарушителей из 8-го Миссурийского полка: «Их храбрость в боях, которую я лично наблюдал, такова, что я бы им простил все, кроме прямой измены».
Пресса сообщила об армейском хирурге, осужденном военным трибуналом. Его защитник представил все документы Линкольну, который, прочтя: «пьянство», сказал:
— Нехорошо, очень нехорошо.
Несколько ниже было отмечено: «оскорбление дамы».
— Это тоже нехорошо. Офицер при любых обстоятельствах не должен оскорблять даму.
Дальше излагались подробности попытки хирурга поцеловать даму. Линкольн почесал голову и взглянул на защитника:
— Право, тут я не в курсе. Конечно, нет правила без исключения, но обычно очень трудно оскорбить даму поцелуем. Из документов явствует, что доктор лишь пытался ее поцеловать... может быть, оскорбительно именно то, что он так-таки и не поцеловал ее? Я «е уверен, что должен выступить в защиту человека, попытавшегося поцеловать даму и не сделавшего этого.
Адвокат доказывал, что жалобу написал посторонний человек, что не было доказательств негодования самой дамы.
— Это верно, — сказал президент. — Мы легко можем разделаться с поцелуйной частью обвинения. Но я должен разобраться в вопросе пьянства. Мне нужны будут точные доказательства, что нарушение сделано под Новый год и что пьянство не является обычной практикой хирурга.
Он оставил дело у себя для доследования.
Дэвид Лок просил помиловать одного дезертира. Он вступил в армию, на прощание поцеловал девушку, с которой был обручен; она обещала быть верной и дожидаться возвращения героя с войны. Он этому поверил. Вдруг до него дошли слухи, что она завела дружбу с его соперником, которого она раньше отвергла и которого он ненавидел. Она была прелестна и не выносила одиночества. Что же произошло? Пока он сражался на фронте, ненавистный соперник отбивал девушку! Солдат просил дать ему отпуск. Ему отказали. Почти сходя с ума от отчаяния, он пренебрег военным уставом, дезертировал, поехал домой, увидел, что слухи частично верны, но что приехал он как раз вовремя. Он женился. Затем его арестовали, судили и приговорили к расстрелу. «Я не только изложил обстоятельства, но и дал парню хорошую характеристику, — рассказывал потом В. Нэсби, изобретатель керосина,— и президент тут же подписал помилование. При этом Линкольн сказал:
Достарыңызбен бөлісу: |