ИсторИя русской лИтературы XVIII века 1700–1750 е годы
жүктеу/скачать 2,89 Mb. Pdf көрінісі
|
Бухаркин П. Е. История русской литературы 18 века.
| Морозов А. А
. Эмблематика барокко в литературе и искусстве петровского времени // XVIII век. Сб. 9: Проблемы литературного развития в России первой трети XVIII века. С. 184–226. 40 Там же. С. 226. 41 Подтергера И. А . Рецепция античности в русской культуре начала XVIII века // Русско-европейские литературные связи: XVIII век. СПб., 2008. С. 265. 42 Там же. 43 Об особой роли слова в сохранении исторической памяти, о превосходстве слова над материальными средствами исторического увековечения применительно к ритори- ческой эпохе см.: Пумпянский Л. В . Об оде А. Пушкина «Памятник» // Пумпянский Л. В. Классическая традиция. М., 2000. С. 197–209. своим великолепием должны были подчеркнуть величие государства. Их цель — вызвать восторг у подданных, «воскурить» их сердца. Радость и восхищение — вот чувства, какие должен испытывать гражданин Империи, видя ее величие и блеск. Во-вторых, празднич- ные акты (как и ассамблеи, и Кунсткамера) должны были способ- ствовать дальнейшей европеизации: они приучали русских к евро- пейским формам организации общественной жизни и к общепри- нятому в барочной Европе языку государственного общения. В-третьих, большое значение имел заключенный в свойственных им эмблематико-аллегорических формах смысл 44 : вне зависимости от своего конкретного значения, эмблемы и аллегории государственной жизни способствовали крайне важной для Петра переориентации общественного сознания, переориентации в том же духе и направ- лении, что и другие его «созидательные реформы». Эмблематико- аллегорический способ репрезентации смыслов сохранял идею се- мантической двуплановости — окружающие человека предметы естественного мира и артефакты кроме прямого, конкретного смыс- ла обладают и смыслом переносным. Однако в отличие от средне- вековой картины мира, в которой иносказательность была связана с отражением в мире земном мира высшего, небесного, т. е. носила характер религиозного символизма 45 , теперь она заключает государ- ственную идею. В мире по-прежнему тотально обнаруживаются скрытые смыслы, но говорят они не о Боге, а о государстве 46 . 44 Иносказательный смысл торжественных гражданских актов поддерживался суще- ствованием эмблематической литературы, активно распространявшейся в то время. Са- мым популярным эмблематическим сборником были «Символы и емблематы», опубли- кованные в Амстердаме в 1705 г. и включающие 840 эмблем на 140 страницах. Можно также указать на «Ифiку iерополiтiку», изданную в Киеве в 1712 г.; существовали и другие книги подобного типа; эмблемы входили в печатные описания праздников, по- являлись в публикациях ораторских сочинений. Распространялись также (среди интел- лектуалов) и европейские эмблематические сборники. См.: Морозов А. А . Указ. соч. 45 Литература, посвященная символизму средневековой культуры, огромна. В качестве введения в тему можно ознакомиться с книгами Й. Хейзинги «Осень средневековья», Д. С. Лихачева «Поэтика древнерусской литературы», П. Зюмфора «Очерки средневеко- вой поэтики» и С. С. Аверинцева «Поэтика ранневизантийской литературы». 46 Выдвижение на первый план государства применительно к началу XVIII в. не свидетельствует (и не может свидетельствовать) об антирелигиозных устремлениях вла- сти: государство мыслилось в то время в категориях религиозного сознания. Речь тут должна идти о другом — о секуляризации, в ходе которой земная жизнь начинает обна- руживать смыслы, прямо с Богом не связанные, но имеющие при этом важное и поло- жительное значение; в первую очередь они сопряжены с государством. Выполнение долга перед ним оказывается важнейшим делом земного человека, не отменяющим ре- лигиозные его обязанности, но дополняющем их. 66 67 II. Долг перед государством — первейший долг и Церкви: это обусловило ход и направленность церковной реформы Петра, в ходе которой главным исполнителем воли монарха стал Феофан Проко- пович. Внимание к церковным делам, и внимание самое пристальное, Петр проявлял на протяжении всего своего правления, причем глав- ная цель его поступков в данной области очевидна: подчинить Цер- ковь государственной власти. Она обнаружилась в первых само- стоятельных действиях молодого еще царя, например в его отноше- ниях с патриархом Адрианом в конце 1690-х гг., которые привели к безвластию патриарха, в приостановлении патриаршества после его смерти 16 октября 1700 г., в назначении местоблюстителем патри- аршего престола Стефана Яворского, для высшего московского ду- ховенства человека чужого, склонного к «латинствованию», а по- сему подозрительного (как и другие украинские монахи-интел- лектуалы), и во многом другом 47 . Но сама церковная реформа непо- средственно начинается в 1719–1720-х гг., когда Феофан Прокопович пишет «Духовный Регламент», а затем происходит его обсуждение, точнее сказать, утверждение. В 1721 г. новое управление Церковью стало свершившимся фактом — 14 февраля 1721 г. торжественно была открыта (после молебна в Троицком соборе) новая коллегия, долженствующая владеть духовными делами. На первом же своем заседании она трансформировалась и, выйдя из структуры Прави- тельствующего Сената, получила наименование Святейшего синода, что ослабило протестантский пафос реформы, даже, может быть, трансформировало ее внутреннее содержание 48 . Но внешние ее ре- зультаты вполне соответствовали идеям Петра и исполнителя его замыслов — Феофана Прокоповича. Отменялось духовное единона- чалие в лице патриарха, главой русской поместной Церкви объяв- лялся царь, управлявший ею через Святейший синод. Посредником между последним и монархом становился, по повелению Петра от 11 мая 1722 г., светский государственный чиновник (обер-прокурор). Церковь в известной мере втягивалась внутрь государственной жиз- ни, поглощалась ею, теряя свою особость. Более того, несмотря на 47 Следует отметить, что в данном случае выбор Петра оказался неудачным для его планов; Стефан достаточно быстро сошелся с московскими кругами и в большинстве случаев был с ними единодушен. См.: жүктеу/скачать 2,89 Mb. Достарыңызбен бөлісу:
|