Уродливая любовь

Глава двадцать пятая
Тейт
Прошло несколько недель с тех пор, как брат узнал про нас. Он все
еще не смирился и все еще не разговаривает с Майлзом, но начал
потихоньку привыкать. Когда вечером я ухожу, ни сказав ни слова, и
возвращаюсь через пару часов, Корбин понимает, где я была, и ни о
чем не спрашивает.
Что же до нас с Майлзом, привыкать приходится мне.
Я вынуждена подстраиваться под его правила, потому что Майлз не
желает подстраиваться под меня. Я научилась не давить на него,
больше не пытаюсь его разгадать.
Мы делаем именно то, о чем договаривались с самого начала, —
занимаемся сексом.
Причем много.
В ванной. В спальне. На полу. На столе.
Я ни разу и не оставалась с Майлзом на всю ночь, и мне по‑прежнему
больно, когда после секса он замыкается в себе, но я так и не
научилась говорить ему «нет».
Я хочу гораздо большего, чем позволяет Майлз, а он — гораздо
меньшего, чем готова дать я, но пока мы оба просто берем то, что
можем получить. Я стараюсь не думать о дне, когда больше не смогу
это терпеть. Не думать обо всем, что приношу в жертву, оставаясь с
Майлзом.
Стараюсь вообще ни о чем не думать, но мысли сами лезут в голову.
Даже когда лежу ночью в постели. Когда принимаю душ. На занятиях,
в гостиной, на кухне, на работе… Думаю о том, что будет, когда один
из нас наконец‑то придет в себя.

— Тейт — это сокращение? — спрашивает Майлз.
Мы лежим у него на кровати. Он только что вернулся после
четырехдневного отсутствия, и хотя в наш уговор входит лишь секс,
мы оба полностью одеты и даже не касаемся друг друга. Майлз просто
спрашивает о моем имени, и этот день нравится мне гораздо больше
любого другого, проведенного вместе с ним.
Майлз впервые задал мне почти личный вопрос.
Как ни печально, его интерес тут же воскрешает во мне надежду, а
ведь он всего лишь спросил, откуда взялось имя Тейт.
— Тейт — мое второе имя. Девичья фамилия бабушки.
— А первое?
— Элизабет.
— Элизабет Тейт Коллинз, — произносит он, лаская мое имя своим
голосом. Еще никогда оно не звучало так прекрасно. — Почти в два
раза больше слогов, чем в моем.
— А твое второе имя?
— Микел. Но все вечно произносят «Майкл». Меня это бесит.
— Майлз Микел Арчер… Сильное имя.
Майлз приподнимается на локте и безмятежно смотрит на меня.
Заправляет мне за ухо непослушную прядь.
— Что интересного происходило в мое отсутствие, Элизабет Тейт
Коллинз?
В его голосе звучат игривые нотки. Я никогда их раньше не слышала,
но они меня радуют. Очень радуют.

— Да ничего особенного, Майлз Микел Арчер, — с улыбкой отвечаю
я. — Работала сверхурочно.
— Тебе все еще нравится твоя работа?
Его пальцы путешествуют по моему лицу, по губам, спускаются к шее.
— Нравится. А тебе нравится быть капитаном?
Я возвращаю Майлзу его же вопросы. Думаю, это не опасно, ведь он
дает мне лишь то, что сам готов принять.
Следуя взглядом за своей рукой, Майлз расстегивает верхнюю пуговку
моей рубашки.
— Я люблю свою профессию. — Он теребит вторую пуговку. — Жаль
только, что я так подолгу отсутствую. Когда думаю о том, что ты в
квартире напротив, хочется все время быть дома.
Я пробую сдержаться, но не могу и беззвучно ахаю.
Более тихий звук сложно себе представить, однако Майлз заметил.
Он впивается в меня взглядом, я вижу, что ему хотелось бы взять
сказанное обратно. Его фраза содержит надежду, а Майлз таких не
должен произносить.
Сейчас он начнет извиняться. Напомнит, что не может меня полюбить.
Скажет, что не собирался подавать мне эту призрачную надежду.
Не забирай свои слова обратно, Майлз… Пожалуйста, позволь мне их
сохранить…
Несколько долгих мгновений наши глаза устремлены друг на друга. Я
жду, что Майлз пойдет на попятный. Он все еще держит в пальцах
вторую пуговку моей рубашки, но больше не пытается ее расстегнуть.
Смотрит на мои губы, затем в глаза и снова на губы.
— Тейт… — шепчет он.

Майлз проговаривает мое имя так тихо, что я даже не уверена,
пошевелил ли он губами.
Ответить я не могу, потому что пальцы Майлза погружаются в мои
волосы, а губы страстно приникают к моим. Он накрывает меня собой,
и его поцелуй становится неистовым. Глубоким. Властным. Наш
поцелуй полон чего‑то такого, что я никогда не замечала раньше.
Полон чувства. Полон надежды…
Я думала, поцелуй — это просто поцелуй. Даже не догадывалась, что
поцелуи могут отличаться друг от друга и выражать самые разные
эмоции. Прежде я чувствовала в них только страсть, желание и
вожделение. Но на этот раз все по‑другому. Майлз другой. В душе я
знаю, что это и есть настоящий Майлз. Тот, каким он был когда‑то. Тот,
о котором мне запрещено расспрашивать.
* * *
Кончив, Майлз скатывается с меня на кровать.
Я гляжу в потолок.
Внутри множество вопросов. Внутри замешательство.
Наша связь никогда не была чем‑то простым. Кажется, что может быть
легче, чем просто заниматься сексом? Однако мне приходится
контролировать любое свое движение, любое слово. Анализировать
каждый его взгляд.
Я даже не знаю, как мне сейчас поступить.
Лежать рядом, пока Майлз не попросит меня уйти? Ведь я никогда не
оставалась с ним на всю ночь. Повернуться на бок и обнять его в
надежде, что он обнимет меня в ответ и мы так и уснем? Но вдруг он
меня оттолкнет?..
Глупая.
Глупая, глупая девочка.

Почему я не могу ограничиться одним сексом? Почему не в силах дать
ему то, чего он хочет? Получить то, чего желаю я, и просто уйти?
Я переворачиваюсь на бок и медленно сажусь. Подбираю с пола вещи,
встаю и одеваюсь. Майлз молча наблюдает за мной.
Я старательно избегаю его взгляда. Заканчиваю одеваться и засовываю
ноги в туфли. Мне хочется к нему в постель, но вместо этого я иду к
выходу. Не оборачиваясь, говорю:
— До завтра, Майлз.
Дохожу до двери. Майлз так и не нарушил молчания. Не сказал:
«Увидимся». Не попрощался.
Надеюсь, это молчание говорит о том, что Майлзу тоже неприятно,
когда его оставляют одного.
Вхожу к себе в квартиру.
Корбин сидит на диване и смотрит телевизор. При моем появлении он
поднимает голову и неодобрительно косится.
— Не будь букой, — говорю я, сбрасывая туфли. — Пора уже
смириться.
Брат качает головой, и я иду в свою комнату, не обращая на него
внимания.
— Он трахал тебя за моей спиной, еще и врал мне. Я с этим смириться
не могу.
Я поворачиваюсь к нему.
— А ты думал, Майлз будет с тобой откровенен? Господи, Корбин! Ты
же вышвырнул Диллона из квартиры только за то, что он не так на
меня посмотрел!
Корбин встает на ноги.

— Вот именно! — сердито кричит он. — Я‑то думал, Майлз защищает
тебя от Диллона, а он просто положил на тебя глаз! Чертов лицемер! Я
буду злиться на него столько, сколько пожелаю, так что сама и
смирись!
Я смеюсь — чья бы корова мычала!
— Что тут смешного?! — рявкает Корбин.
Я возвращаюсь в гостиную и встаю прямо напротив брата.
— Все это время Майлз был со мной честен. Никогда не вешал лапшу
на уши. Я — его первая женщина за шесть лет, и это его ты называешь
лицемером?!
Я даже не пытаюсь сдерживаться.
— Взгляни в зеркало, Корбин! Сколько девушек было у тебя с тех пор,
как я сюда переехала? А у скольких из них есть братья, которые с
удовольствием отвесили бы тебе пинка, если бы только узнали? Если
кого‑то и можно назвать лицемером, то тебя!
Уперев руки в бока, Корбин сверлит меня злым взглядом. Он не
отвечает, и я уже собираюсь отправиться к себе, как вдруг раздается
стук, и входная дверь открывается.
Майлз…
Мы с Корбином одновременно оборачиваемся.
— Все в порядке? — спрашивает Майлз, проходя в гостиную.
Я смотрю на Корбина, а Корбин на меня. Я выгибаю бровь и жду, что
брат ответит. В конце концов, это он закатил скандал.
— Все в порядке, Тейт? — спрашивает Майлз, на этот раз обращаясь
только ко мне.

— У меня все отлично. Я ведь не жду от близких, чтобы они
соответствовали моим нереальным ожиданиям.
Корбин с рыком пинает диван. Ерошит себе волосы и сцепляет пальцы
за шеей. Затем поворачивается к Майлзу и издает тяжкий вздох.
— Лучше бы ты и правда оказался геем!
Майлз внимательно смотрит на него. Я жду какой‑нибудь реакции,
чтобы знать, можно ли выдохнуть или нет.
На лице Майлза появляется улыбка.
Корбин смеется и тут же сердито стонет, как бы давая понять, что
смирился с нашей связью, хотя по‑прежнему ее не одобряет.
Я улыбаюсь и молча выхожу из квартиры в надежде, что они сумеют
скрепить то, что было порвано, когда на сцене появилась я.
Я намереваюсь выйти из лифта в вестибюль, но прямо у дверей стоит
Кэп.
— Ты ко мне? — спрашивает он.
Я киваю и указываю наверх.
— Корбин с Майлзом разговаривают. Решила дать им немного
времени.
Кэп заходит в кабину лифта и жмет на кнопку двадцатого этажа.
— Ну что же, можешь проводить меня до дома.
Он держится за перила, чтобы не упасть. Я стою рядом,
прислонившись к стене.
— Кэп, можно спросить тебя кое о чем?
— Отвечать на вопросы я люблю не меньше, чем их задавать.

Я смотрю на свои туфли. Скрещиваю ноги.
— Что может заставить человека навсегда отказаться от любви?
Мы проехали минимум пять этажей, а Кэп все еще молчит. Наконец я
поднимаю голову и вижу, что он глядит на меня. Глаза у старика
сощурены, так что вокруг них образуется еще больше морщинок, чем
обычно.
— По‑моему, если бы человек испытал на себе самую уродливую
сторону любви, то захотел бы навсегда от нее отказаться.
Я обдумываю его слова, но это ничего не дает. Не пойму, как любовь
может стать настолько уродливой, чтобы человек полностью от нее
отгородился.
Когда лифт открывается, я пропускаю Кэпа вперед. Мы вместе
подходим к его квартире, и он поворачивает ключ в замке.
— Тейт, — произносит Кэп, стоя лицом к двери и не глядя на меня. —
Иногда у души просто нет сил, чтобы бороться с призраками
прошлого. — Он открывает дверь и входит внутрь. — Может, малыш
просто потерял где‑то по дороге душу?
Дверь захлопывается, и я остаюсь одна — в еще большем
замешательстве, чем прежде.

жүктеу/скачать 1,41 Mb.

Достарыңызбен бөлісу: