Книга миллионов людей во всём мире. В юности люди не боятся мечтать, всё кажется им возможным

Пауло Коэльо  
Алхимик  

Предисловие  
Считаю  своим  долгом  предуведомить  читателя  о  том,  что
«Алхимик» — книга символическая, чем и отличается от «Дневника
Мага», где нет ни слова вымысла.
Одиннадцать  лет  жизни  я  отдал  изучению  алхимии.  Уже  одна
возможность  превращать  металл  в  золото  или  открыть  Эликсир
Бессмертия  слишком  соблазнительна  для  всякого,  кто  делает  первые
шаги в магии. Признаюсь, что Эликсир произвёл на меня впечатление
более сильное, ибо до тех пор, пока я не осознал и не прочувствовал
существования  Бога,  мысль  о  том,  что  когда-нибудь  всё  кончится
навсегда, казалась мне непереносимой. Так что, узнав о возможности
создать некую жидкость, способную на многие-многие годы продлить
наше  земное  бытие,  я  решил  всецело  посвятить  себя  изготовлению
этого эликсира.
Это  было  в  начале  семидесятых,  в  эпоху  великих  социальных
преобразований,  когда  ещё  не  существовало  серьёзных  работ  по
алхимии.  Я,  подобно  одному  из  героев  этой  книги,  тратил  скудные
свои  средства  на  приобретение  иностранных  книг,  а  время  —  на
изучение их сложного символического языка. В Рио-де-Жанейро мне
удалось  разыскать  двоих-троих  учёных,  всерьёз  занимавшихся
Великим  Творением,  но  они  отказались  со  мной  встретиться.
Познакомился я и с множеством тех, кто именовал себя алхимиками,
владел  лабораториями  и  за  баснословные  деньги  сулил  открыть  мне
тайны  своего  искусства;  сейчас  я  понимаю,  что  они  ничего  не
смыслили в том, чему собирались учить.
Моё усердие и рвение не давали абсолютно никаких результатов.
Мне не удавалось ничего из того, о чём на своём замысловатом языке
твердили 
учебники 
алхимии, 
заполненные 
бесчисленными
символами:  драконами,  солнцами,  львами,  лунами.  И  мне  постоянно
казалось,  что  я  двигаюсь  не  в  том  направлении,  ибо  символический
язык  открывает  широчайший  простор  для  неправильных  толкований.
В 1973 году, в отчаянии от того, что не продвинулся в своих штудиях
ни на пядь, я совершил акт величайшей безответственности. В ту пору
Управление  образования  штата  Мату-Гроссу  пригласило  меня  вести

занятия по театральному искусству, и я использовал своих студентов
для  постановки  «лабораторных»  спектаклей  на  тему  Изумрудной
Скрижали.  Даром  мне  это  не  прошло,  и  подобные  эксперименты
вкупе с иными моими попытками утвердиться на зыбкой почве Магии
привели  к  тому,  что  уже  через  год  я  мог  на  собственной  шкуре
убедиться в правдивости поговорки «Как верёвочке ни виться, а конец
будет».
Следующие  шесть  лет  моей  жизни  я  относился  ко  всему,  что
имело  отношение  к  мистике,  с  изрядным  скептицизмом.  В  этом
духовном изгнании я сделал для себя несколько важных выводов: мы
принимаем  ту  или  иную  истину  лишь  после  того,  как  сначала  всей
душой  отвергнем  её;  не  надо  бежать  от  собственной  судьбы  —  всё
равно  не  уйдёшь;  Господь  взыскивает  строго,  но  милость  Его
безгранична.
В  1981  году  я  встретился  с  Учителем,  которому  суждено  было
вернуть меня на прежнюю стезю. Покуда он наставлял меня, я снова,
на  собственный  страх  и  риск  принялся  изучать  алхимию.  Однажды
вечером,  после  изнурительного  сеанса  телепатии,  я  спросил,  почему
алхимики выражаются так сложно и так расплывчато.
—  Существует  три  типа  алхимиков,  —  ответил  он.  —  Одни
тяготеют  к  неопределённости,  потому  что  сами  не  знают  своего
предмета. Другие знают его, но знают также и то, что язык алхимии
направлен к сердцу, а не к рассудку.
— А третьи? — спросил я.
— Третьи — это те, кто и не слышал об алхимии, но сумели всей
жизнью своей открыть Философский Камень.
И  после  этого  мой  Учитель,  относившийся  ко  второму  типу,
решил  давать  мне  уроки  алхимии.  Вскоре  я  понял,  что  её
символический  язык,  столько  раз  сбивавший  меня  с  толку  и  так
раздражавший меня, — это единственный путь достичь Души Мира,
или  того,  что  Юнг  называл  «коллективным  бессознательным».  Я
открыл Свою Стезю и Знаки Бога — истины, которые мой интеллект
прежде отказывался принимать из-за их простоты. Я узнал, что задача
достичь Великого Творения стоит не перед немногими избранными, а
перед  всеми,  кто  населяет  Землю.  Не  всегда,  разумеется.  Великое
Творение  является  нам  в  форме  яйца  и  флакона  с  жидкостью,  но

каждый  из  нас  способен  —  в  этом  нет  и  тени  сомнения  —
погрузиться в Душу Мира.
И  потому  «Алхимик»  —  тоже  книга  символическая,  и  на
страницах её я не только излагаю всё, что усвоил по этому вопросу, но
и  пытаюсь  воздать  должное  тем  великим  писателям,  которые  смогли
овладеть  Всемирным  Языком:  Хемингуэю,  Блейку,  Борхесу  (он  тоже
использовал  в  одном  из  своих  рассказов  эпизод  из  истории  Персии),
Мальбу Тагану.
А  завершая  своё  чересчур  пространное  предисловие  и  желая
пояснить,  кого  относил  мой  Мастер  к  алхимикам  третьего  типа,
приведу историю, которую он же поведал мне как-то в лаборатории.
Однажды  Пречистая  Дева,  держа  на  руках  младенца  Христа,
решила спуститься на землю и посетить некую монашескую обитель.
Исполненные гордости монахи выстроились в ряд; каждый по очереди
выходил  к  Богоматери  и  показывал  в  её  честь  своё  искусство:  один
читал  стихи  собственного  сочинения,  другой  демонстрировал
глубокие  познания  Библии,  третий  перечислил  имена  всех  святых.  И
так братия в меру сил своих и дарований чествовала Деву и младенца
Иисуса.
А последним оказался смиренный и убогий монашек, который не
мог даже затвердить наизусть текстов Священного Писания. Родители
его  были  люди  необразованные,  выступали  в  цирке,  и  сына  они
научили только жонглировать шариками и прочим фокусам.
Когда  дошёл  черёд  до  него,  монахи  хотели  прекратить
церемонию,  ибо  бедный  жонглёр  ничего  не  мог  сказать  Пречистой
Деве,  а  вот  опозорить  обитель  —  вполне.  Но  он  всей  душой
чувствовал настоятельную необходимость передать Деве и Младенцу
какую-то частицу себя.
И вот, смущаясь под укоризненными взглядами братии, он достал
из  кармана  несколько  апельсинов  и  принялся  подбрасывать  их  и
ловить, то есть делать то единственное, что умел, — жонглировать.
И  только  в  эту  минуту  на  устах  Христа  появилась  улыбка,  и  он
захлопал в ладоши. И только бедному жонглёру протянула Пречистая
Дева своего сына, доверив подержать его на руках.
Посвящается Ж.
Алхимику, который познал
тайну Великого Творения.

* * *
В  продолжение  пути  их  пришёл  Он  в  одно  селение;
здесь  женщина,  именем  Марфа,  приняла  Его  в  дом  свой;  у
неё была сестра, именем Мария, которая села у ног Иисуса и
слушала слово Его.
Марфа же заботилась о большом угощении и, подойдя,
сказала: Господи! или Тебе нужды нет, что сестра моя одну
меня оставила служить? скажи ей, чтобы помогла мне.
Иисус  же  сказал  ей  в  ответ:  Марфа!  Марфа!  ты
заботишься  и  суетишься  о  многом,  а  одно  только  нужно;
Мария же избрала благую часть, которая не отнимется у неё.
Евангелие от Луки, 10; 38–42

жүктеу/скачать 0,56 Mb.

Достарыңызбен бөлісу: