ИНТЕРВЬЮ, КАК ТАЙСКИЙ МАССАЖ

ИНТЕРВЬЮ, КАК ТАЙСКИЙ МАССАЖ

Эта книга, как вы поняли – это во многом, книга полезных советов. Опыт любого человека бесценен, особенно если ты самокритичен и открыт для новых идей. Я уже приводил примеры, как мои коллеги понимают ту или иную журналистскую проблему, и как они решают ее для себя. Способов брать интервью – тысячи. Я когда-то напишу целую отдельную книгу, как интервью берут мои коллеги. Делают они это замечательно.

И я решил не ограничиваться собственным опытом ведения интервью, а поговорить на эту тему с некоторыми из них.

Когда я послушал на диктофоне запись, я решил, что ничего не буду менять, а просто расшифрую наш разговор. Мне это кажется правильным, потому что в простой расшифровке, как нельзя лучше, проявляется характер того, с кем беседуешь.

Моя коллега Ксения Ларина – прекрасный мастер брать интервью. Она может говорить с кем угодно, о чем угодно, но специализируется на людях искусства и разных гуманитарных темах. С необычайной легкостью и изяществом она ведет детские передачи. Согласитесь, что это не просто: когда к тебе приходит настоящая звезда или ты беседуешь с ребенком, очень важна доверительность.

Я решил спросить, как именно Ксения этого добивается.

КСЕНИЯ. В начале разговора я люблю человека полностью расслабить. Я действую, как тайская массажистка. То есть человек приходит, садится передо мной, и я начинаю рассказывать ему, какой он прекрасный, и за что мы его любим.

Я. Это лукавство?

КСЕНИЯ. Нет. Я приглашаю тех, кого люблю. Если я человека не люблю, а это не информационный эфир, а настоящее интервью, то есть, если ты не любишь человека, если он тебе неприятен, интервью не получится. Я начинаю спрашивать себя, а что меня связывает с этим человеком, даже если мы до этого не были знакомы. И обязательно, что-то находится. Может, это его книжка, может, какая-то роль. А может, мне кто-то о нем что-то хорошее говорил. Тут важно помнить, что любой человек готов бесконечно говорить на главную тему – о себе. Если я начинаю вначале разговора спрашивать этого человека о чем-то другом, он даже расстраивается. (Смеется.)

И вот когда гость понимает, что пришел к человеку, который о нем много знает и его любит, когда он полностью расслаблен, то вот тут-то можно задавать ему любые вопросы. Тут-то и будет главная интрига.

Я. А что это за интрига?

КСЕНИЯ. А это результат твоей подготовки. Готовясь к разговору, ты смотришь, что этот человек где сказал, в чем замечен, в чем замешан. Тут важно понять, что я вообще хочу от интервью. Поскольку мы всегда все обо всех знаем, мне интересно другое: почему человек в своей жизни, поступил так, а не иначе. Конечно, я имею в виду не личную жизнь, а общественную, ибо все наши гости какие-то общественно важные поступки совершают. Я всегда ищу какую-то драматургию разговора, а драматургия для меня всегда завязана на личностном сюжете.

Я. А как ты выстраиваешь план разговора с гостем?

КСЕНИЯ. Только в голове. Когда-то я делала пометки на бумаге. Но потом поняла, что они меня отвлекают. Ты все время думаешь о своих пометках и не слушаешь собеседника.

А тут-то и главный секрет. Он в том, что если ты его по-настоящему слушаешь, то он обязательно скажет что-то такое, что тебя необычайно заинтересует, и дальнейшие вопросы и будут той драматургией, которую я ищу. Только она будет естественной. Ты смотришь в Интернет и видишь его тысячу интервью и сотни переписанных биографий. Все уже давно не интересно. Поэтому сюжет разговора можно выстроить только на интонациях и неожиданных словах.

Я. Когда мои гости выходят из эфира, то они всегда ждут комплимента. Я его говорю, но на вопрос, получил ли я, как ведущий, от них то, что хотел, я всегда замечаю, что для меня разговор – это просто разговор. Он не имеет особой цели. А для тебя?

КСЕНИЯ. Для меня имеет. Я хочу главного – разбудить в госте эмоцию. Когда гость эмоционален, то, даже если он молчит, эта пауза слышна и читается.

У меня такое не раз было в эфире. Гость молчал, а вся аудитория замирала. Все понимали, почему он молчит. И ждали следующей фразы. То есть человек молчит, но тысячи людей понимают почему. Он думает, он ищет, что сказать. Он мучается в поисках слов. Это удивительно, когда молчание в эфире говорит больше слов.

Интервью – это всегда больше, чем слова!

ДЕТКИ, ПОРА СНЯТЬ ПОДГУЗНИК. К ВАМ НА ИНТЕРВЬЮ ЗАПИСАЛСЯ ПРЕЗИДЕНТ!

Иногда кажется, что элита – это слишком далеко и высоко. Действительно, насмотревшись модных журналов, создается впечатление, что взять интервью у настоящих звезд абсолютно невозможно.

Конечно, можно перемахнуть через забор, отключить сигнализацию, усыпить собак, парой ударов устранить охрану, выдавить стекло, и, приставив муляж пистолета к голове звезды, грубо потребовать: «Ты только что снялась в любовной драме. Расскажи для моей газеты о своей роли. Только быстрее говори, а то сюда уже едет полиция!» И услышать в ответ: «Как ты меня возбуждаешь! У меня никогда еще не было такого общения с представителями СМИ. Иди поближе, красавчик, я дам тебе особое интервью!..»

Понятно, что подобные фантазии – это для сценария о Джеймсе Бонде, если авторам нового фильма вздумается временно сделать из него журналиста.

Но представим себе, что ваш дядя-сенатор, привел вас к президенту, и у вас появилась возможность задать ему пару вопросов.

Вы уверены, что сможете это сделать?

Конечно, вы гений, и, безусловно, все эти высокомерные люди вскоре будут стоять в очереди, чтобы дать вам эксклюзивное интервью. Но пока они не знают о том, что вы для них подарок судьбы, давайте поговорим о специфике интервью с подобными персонами.

Разговор этот необходим, потому что у журналистов, когда их допускают к главным людям планеты, иногда возникают разные проблемы, причем неожиданные.

Например, известно, что многие журналисты, при виде Мерлин Монро, теряли дар речи и не могли задать вопрос.

Известен неприятный случай с одним журналистом из Юго-Восточной Азии. Он очень хотел взять интервью у российского боксера Николая Валуева. Тот, кто видел Валуева даже по телевизору, помнит грустные ощущения своей малозначимости, ибо это гигант ростом 2 метра 13 сантиметров и весом 150 килограммов. Про таких говорят, что они убивают одним ударом и одним движением снимают шкуру с еще теплого соперника. Так вот, крохотный журналист подошел к Валуеву задрал голову и обмочил штаны.

Но природа не всегда ведет себя столь радикально с вашим организмом. Чаще происходит другое. Вы теряете дар речи, у вас из головы вылетают все мысли, а вопросы, которые были заучены наизусть, мгновенно выветриваются из головы. Вам остается заглядывать в блокнот, созерцая буквы, почему-то плывущие перед глазами.

Осуждать вас трудно. Представим, что перед вами сидит Президент США или России, или какой-то другой очень важной страны.

Вы видите этого человека воочию. Это человек вершит судьбы мира. Можно себе представить, какова цена каждой минуты вашего интервью, каждого вашего вопроса. Вы закономерно считаете, что должны задать те самые главные вопросы, которые достойны этой волнующей ситуации. Но какими же должны быть эти самые главные вопросы?

Вот эта ответственность, помноженная на боязнь и уважение, и губит новичка.

Главный редактор «Эха» Алексей Венедиктов много раз брал интервью у президентов, премьеров, министров. То есть всех тех, кого принято называть политической элитой. По статусу именно он должен брать интервью с самыми важными персонами.

Конечно, интервью может взять любой журналист «Эха», но президенты и премьеры любят беседовать именно с ним.

Почему так происходит, становится понятным, если внимательно прочитать наш с ним разговор.

ВЕНЕДИКТОВ. Первое – это то, что VIPов не нужно бояться и не нужно уважать, потому что в публичном интервью уважение – это синоним страха. Естественно, разговор идет не о физиологическом страхе, а об ощущении, что перед тобой сидит человек, который столь значим, что его нельзя ни о чем спросить. Это ощущение парализует. Поэтому первое, что нужно делать – это подавить в себе всякий страх.

Второе – это, безусловно, подготовка. Когда я готовлюсь к интервью, то читаю последние семь интервью моего будущего гостя. Почему семь – не знаю. Я просто выбрал для себя такую цифру. Читая их интервью, я вижу, где они уклонились от вопроса, где тема прошла вскользь, и ее можно углубить.

Третье. Нужно помнить, что VIPы всегда существуют в реальных событиях, даже если они спортсмены или деятели культуры. Поэтому разговор о реальных последних событиях, к которым они имеют отношение, их необычайно расслабляют.

Самое главное – правильно задать первый вопрос. О нем нужно тщательно подумать. Если он будет банален, то так и пойдет интервью.

Я. Можешь привести пример?

ВЕНЕДИКТОВ. Ну, например, если вы встречаетесь с Президентом Клинтоном, то, чаще всего, спрашиваете его о противоракетной обороне. Ясно, что он попадает в колею, что, собственно, и случилось, когда мы с ним беседовали в эфире. Он уже знал, что ответить. Он стал говорить привычные слова. Он говорил их сто тысяч раз для других и повторял сейчас для нас. С одной стороны, конечно, это было неплохо, но для чего нужен простой повтор? И мне стоило больших усилий вышибить его из этой колеи.

С другой стороны, когда в эфир пришел премьер Британии Тони Блеер, именно в это время вышла шестая книга про Гарри Поттера. И я спросил его первым вопросом, читают ли его дети эту книгу. А он приехал после двухчасового разговора с Президентом Путиным.

Он ошалел, переспросил переводчика, правильно ли он понимает, что спрашивает его этот странный человек. Но ему понравился этот вопрос, он расслабился, и именно потом я стал терзать его о российско-британских отношениях.

Я. Этот первый вопрос помогает тебе наладить контакт?

ВЕНЕДИКТОВ. Именно так, но важно учесть, что этот вопрос должен быть одинаково интересен слушателям. Конечно, я мог спросить его о том, правда ли, что заводы «Роллс-Ройса» покупает немецкий концерн. Тем самым я показал бы глубокое знание решений британского кабинета. Но тогда бы отключились слушатели. Это им не интересно.

Поэтому первый вопрос крайне важен. И если учесть, что все интервью идет минут 20-25, то понятно, что времени на раскачку просто нет.

И тут есть еще один нюанс. Поскольку времени мало, то гостя с первой минуты нужно вводить в состояние ответа.

Так что первый вопрос – это удар либо сбоку, как про Гарри Поттера, либо под дых.

Например, когда я разговаривал с министром иностранных дел России Лавровым о встрече Президентов Путина и Буша в Сочи, я спросил его, какую школьную оценку он поставил бы развитию наших отношений. Он спросил, с чьей позиции: с российской или американской. А раз он начал искать ответ, значит открылся.

Я. Ты стараешься от VIPов добиться эмоции?

ВЕНЕДИКТОВ. Безусловно! Если человек в эмоциях, значит, он открыт. Я могу воскликнуть: «не может быть», или «я вам не верю!». Он начинает вторично что-то объяснять этому глупому журналисту, но уже более эмоционально, что это действительно было. И я получаю эмоцию, но следует помнить, что все эти приемы – только инструмент для получения важной и точной информации.

Я. А что ты имеешь в виду, говоря, что великих в эфире не нужно уважать?

ВЕНЕДИКТОВ. Это значит, что когда к тебе приходят воистину великие люди, то у тебя начинаются проблемы. Ты полон к ним уважения и почтительности.

Но представим себе, что этот великий человек не в настроении. И вот он односложно отвечает тебе «да» и «нет», а ты, задавленный его авторитетом и своим отношением, не можешь переломить беседу. Возникает пауза, и ты не знаешь чем ее закрыть. Можно, конечно, было бы спросить про какие-то неприятные вещи, они вызывают яркую реакцию, но я этого делать просто не хочу. Не люблю я великих спрашивать про неприятное.

Такое у меня было, когда я брал интервью у великой балерины Майи Плисецкой.

Так вот, это нужно в себе выжигать каленым железом. И если для интервью к тебе приходит человек просто близкий, близкий творчески или политически, то ты должен сознательно быть более агрессивным, чем обычно.

Ты не машина, ты не можешь абстрагироваться от своих политических и человеческих пристрастий. Твоя работа, это всегда, в какой-то степени, актерство. И не нужно себе в этом смысле лгать.

Я. А как ты готовишься к интервью?

ВЕНЕДИКТОВ. Очень тщательно. Ты видел, что у меня всегда на столе масса бумаг. Я должен максимально знать о человеке, с которым буду говорить. Но, когда я иду в студию, я их «забываю» в кабинете. В крайнем случае, я пишу себе на бумаге первый вопрос. Остальное не нужно. Все в голове.

И если во время интервью я что-то забуду, значит, это не было важным. Важное обязательно запомнится. Очень много в подготовке мне дают вопросы аудитории. Конечно, они часто бестолково или неграмотно сформулированы, но дают самое важное – идеи тем.

Итак, я читаю биографию – подробно. Я читаю последние семь интервью и вопросы аудитории.

Но и это не все.

Когда я, например, готовился к интервью с Президентом Литвы г-ном Адамкусом, я позвонил в МИД и спросил: «Друзья мои, какие у нас проблемы с Литвой?» Мне ответили: «Приезжай». И там мне рассказали то, что в прессе не найдешь.

Потом я встретился с нашим бывшим послом в Литве. И задал тот же вопрос. А потом я попросил о встрече посла Литвы в России. И спросил его о том же. И все это ради двадцатиминутного интервью.

И это необходимо совсем не для того, чтобы блеснуть знаниями во время интервью.

Это нужно, чтобы понять, где тебя дурят. Потому что гость относится к тебе, как к второсортному журналисту, который не знает сути вопроса. И после встречи, например с российским Президентом, он не собирается говорить самое интересное.

Но он не знает, что и я в курсе. Потому что я встречался со всеми помощниками и готов к разговору.

Я. Как определить, что интервью удалось?

ВЕНЕДИКТОВ. Очень просто. Во-первых, у тебя мокрая рубашка. Во-вторых, есть еще индекс цитирования. Когда ко мне на интервью приходит, например, министр финансов, то я потом смотрю индекс цитирования в информационных агентствах и СМИ, и оказывается, что у других эта цифра не более десяти, а у меня восемьдесят. А это значит, что у меня было больше эксклюзивной информации. Это объективный формальный критерий.

Но есть еще один критерий. Если ты во время разговора все время поглядываешь на часы, значит, тебе неинтересно, значит, интервью не пошло. А если вдруг не хватает времени, то это удача. Значит, вы с гостем зацепились друг за друга, вы друг другу интересны.

Я не люблю формальных интервью. Делать подобные интервью – это упустить свой шанс. Представим себе, что у вас сидит невзрачный человек, который что-то невнятно отвечает. Но, кто знает, может через год он станет президентом своей страны. А вы отнеслись к интервью формально. И упустили свой шанс.

Я. Как бы ты сформулировал главную цель любого интервью?

ВЕНЕДИКТОВ. Цель интервью – рассказать аудитории, как все было на самом деле.

К тому, что вы сейчас прочитали в содержательной части, мне нечего добавить.

Но есть что добавить в части организационной.

Конечно, начинающий журналист может воскликнуть: «Ну, конечно, ему легко говорить. Вот если бы ко мне пришел президент, то я бы тоже тщательно готовился. Но ко мне такие не ходят. А на наших дурацких гостей жалко время тратить. Ну что они могут рассказать?! Конечно, президент или министр – это совсем другое дело!..»

Я бы хотел предостеречь от подобных, крайне ошибочных рассуждений.

В них все поставлено с ног на голову.

К Алексею Венедиктову президенты ходят не потому, что их гонят к нему палками, а потому, что у него высокий авторитет. А авторитет он заработал себе сам. В прошлой жизни он был школьным учителем и начинал, в журналистике, обычным репортером. Еще раз прочитайте его монолог, и вы убедитесь, что у него осмысленный и тщательный подход к интервью.

Но это не все.

Представьте себе какого-нибудь президента, который приехал в вашу страну. У него череда визитов, и, конечно же, несколько официальных интервью. Но эти интервью он дает большим каналам, и это правильно, потому что это одно интервью на большом телеканале увидят миллионы людей.

Как же заставить президента прийти на небольшую радиостанцию, зачем ему это нужно?

Ответ на этот вопрос складывается с двух частей.

Во-первых, президенты, они тоже люди, и, несмотря на официальное выражение лица и наглухо застегнутый костюм, они жаждут интересного разговора. Тем более с интересным интервьюером. А слух о том, что в таком-то месте есть интересный журналист, который возьмет у тебя интервью, и именно об этом интервью будут все говорить, распространяется с необычайной быстротой.

Но это сторона творческая, а есть еще и та, которая в тени.

Нужно ходить во все посольства, дружить с дипломатами, приглашать их на эфир, чтобы они имели положительное мнение о тебе. Узнав о предстоящем визите какого-то президента, нужно отправить в его адрес, и адрес его пресс-службы, десятки приглашений. Эти приглашения должны отсылаться с убийственной маниакальностью, даже если какой-то президент был в вашей стране двадцать раз, но к вам не приходил.

Ничего страшного. Однажды он захочет сказать что-то особенное, и его пресс-служба поймет, что на официальном канале это звучать не должно, принимающая сторона может обидеться (такое часто бывает, когда гость-президент хочет покритиковать страну, в которую приехал, например, за нарушение прав человека). И тут-то ваше приглашение будет в самый раз.

Но и это не все. Нужно ездить на различные международные симпозиумы, где собираются политики, чтобы лично знакомиться с ними. Именно эти политики потом впервые сами придут в эфир, а в дальнейшем могут сыграть ключевую роль, рассказав лидеру своей страны о хорошем и компетентном журналисте, которому имеет смысл дать интервью.

И скажут они, именно в разговоре с ним наша страна будет показана объективно.

Нужно ходить на все дипломатические приемы, даже если это не интересно, чтобы к вам привыкли, как к части политического процесса. Ваша физиономия становится частью необходимого ландшафта. Наступает момент, когда посол какой-то страны, не увидев вас на приеме, потом сам перезванивает и интересуется, не заболели ли вы.

Это хороший симптом.

Есть и приятные необходимости.

Например, ужин в дорогом ресторане с послом другой страны – это не только поедание вкусной баранины на косточках за ваш счет. Это еще и важная церемония по налаживанию взаимного доверия. Посол другой страны убеждается, что вы нормальный человек, у вас хорошие реакции и неподдельный интерес к жизни его страны.

Роль посла в формировании графика поездки президента немала. Поэтому никогда не жалейте деньги на устрицы и икру.

И вот однажды к вам придет первый президент.

Постепенно ходить к вам на интервью станет модой.

В конце концов они будут к вам бегать толпами, во всяком случае, вы должны в это верить.

Ведь все начинается с веры в свои силы. Особенно в журналистике.

Все это может быть, но при трех важных условиях.

Если ваш интерес ко всему этому неподдельный.

Если вы на самом деле неангажированный, объективный журналист.

Если в любом интервью вы отстаиваете интересы исключительно вашей аудитории.

А теперь не поленимся сделать несколько выводов из прочитанного.

Безусловно, Ксения и Алексей разные люди. Их журналистский потенциал высок, и они много лет в эфире. Казалось бы, что они должны были бы устать от гостей и вести интервью формально. Более того, у них свои предпочтения, идущие от их характера и миропонимания.

Ксения не считает возможным вести интервью с человеком, в котором она не видит достоинств.

Алексей не пытается искать эти достоинства, потому что во всех влюбляться невозможно, да и часто политики – это крайне малоприятные люди.

Почему же их интервью слушаются так свежо. Потому что каждый из них нашел свою тему.

Вначале, кажется, что ее можно сформулировать так: Ксения любит искусство, а Алексей политику.

Но это будет неправдой, потому что Ксения прекрасно ведет политические передачи, а Алексей легко беседует с самыми важными звездами из мира искусства.

Так что же общего в моих коллегах?

А то, что они не потеряли интерес к человеку, как таковому.

Помните, я писал, что журналист всегда должен быть чуть-чуть дилетантом.

Если тебе все ясно в этой жизни, то в эфире ты лектор или пропагандист.

Журналистом ты остаешься только тогда, если в тебе только на самом деле не пропал настоящий интерес к самой жизни, к другому человеку. К его судьбе, истории и биографии.

Да, ты прожил большую жизнь, ты увенчан наградами, у тебя растут дети, и твоя дочь бегает за подозрительным мотоциклистом.

Но ответим честно, разве кто-то может сказать, что он знает жизнь?

Разве есть две похожие биографии?

Кто сказал, что взойти на Эверест или спуститься в Марианскую впадину интересней, чем заглянуть в душу другого человека.

Когда-то, когда я был совсем маленьким и жил в чудесном украинском городе Львове, мама решила меня повести на выставку. Мы отстояли большую очередь, вошли в зал, и я не увидел ничего, кроме столиков, на которых стояли микроскопы.

– Это выставка микроскопов? – спросил я.

– Не совсем, – ответила мама. – Посмотри в окуляр.

Я заглянул.

Передо мной, увеличенный микроскопом в сотни раз, крутился маленький электромоторчик. На самом деле он был размером с маковое зернышко, но это был настоящий электромотор.

Потом я смотрел в другие микроскопы. Там была самая маленькая в мире скрипка, размером 4 миллиметра, настоящие шахматы, которыми можно было бы играть, если бы они не были столь маленькими, что располагались на головке шпильки, причем сами шахматы изображали позицию партии Алехина и Капабланки.

А в другом микроскопе я увидел настоящий парусник «Санта Мария», размером с рисинку. Парусник был с парусами и рулем и состоял из 256 золотых деталей. Если бы можно было дунуть, то он бы умчался вдаль.

А в последнем микроскопе можно было увидеть подкованную блоху. Настоящая блоха была подкована золотыми подковками, с крохотными золотыми гвоздиками.

То, что писалось в сказках, мастер сделал на самом деле. Ему было все равно, что перед ним блоха. Ему было интересно прибить к ней подкову.

Иногда я вспоминаю эту выставку и думаю, а зачем он это делал. Представьте себе человека, который день за днем сидит, уткнувшись в микроскоп. Его жена не может заставить его пойти за продуктами, а друзья, получив очередной отказ, сами идут смотреть бейсбол. А ему все время некогда. Он подковывает блоху.

Потом наконец у него с семьей бурное объяснение.

Семья говорит, что он мог бы заняться чем-то более полезным. Зачем ему микроскоп? Он же не ученый. Зачем ему эта блоха?

Кто вспомнит этот электромоторчик или золотой макет ветряной мельницы, которая стоит на половинке макового зернышка и складывается из 203 отдельных деталей.

И почему так непродуктивно тратится золото?

Неужели ему не жалко дедушку, которому уже давно нужно вставить золотой зуб?

Так вот, в жизни многое забывается. Как и другие, я многое позабыл из своего детства. Но, удивительным образом, я не только запомнил эту выставку, но и имя этого человека. Его зовут Николай Сядристий (Мikola Syadristy). Прошло много лет, но его имя и его удивительные творения не выпадали из моей памяти.

Потом я узнал его биографию. Он работал агрономом, был абсолютным чемпионом Украины с подводного спорта и издал несколько книг. Но именно он стал родоначальником явления «микроминиатюра», о котором теперь все говорят.

Каждый человек, если вдуматься, подковывает свою блоху. Нужно только носить с собой микроскоп, чтобы увидеть золотые гвоздики.

Каков вывод?

Он прост.

Не бывает маленьких тем, бывает непонимание их важности.

Каждый человек интересен.

Если он тебе не интересен, то это твоя проблема. Это значит, что ты потерял интерес к жизни.

Как только люди вокруг тебя стали тебе скучны – уходи из профессии.

Журналистов с холодным носом не бывает.