Но так как сын в числе других черт унаследовал от отца и его упрямство, то с
той же решительностью и упорством он повторил ему свой собственный ответ.
Обе стороны остались при своем. Отец настаивал на своем «никогда!», а я еще и
еще раз заявлял «непременно буду».
Конечно этот разговор имел невеселые последствия. Старик ожесточился против
меня, а я, несмотря на мою любовь к отцу, — в свою очередь против него. Отец
запретил мне и думать о том, что я когда-либо получу образование художника. Я
сделал один шаг дальше и заявил, что тогда я вообще ничему учиться не буду.
Конечно такие мои «заявления» ни к чему хорошему привести не могли и только
усилили решение отца настоять на своем во что бы то ни стало. Мне ничего не
оставалось, как замолчать и начать проводить свою угрозу в жизнь. Я думал, что
когда отец убедится в том, как плохи стали мои успехи в реальном училище, он так
или иначе вынужден будет пойти на уступки.
Не знаю, удался ли бы мой расчет, но пока что я достиг только очевидного
неуспеха в школе. Я стал учиться только тому, что мне нравилось, в особенности
тому, что по моим расчетам могло мне впоследствии пригодиться для карьеры
художника. То, что в этом отношении казалось мне малопригодным или что вообще
меня не привлекало, я стал совершенно саботировать. Мои отметки в эту пору были
совершенно разноречивы: то я получал «похвально» или «превосходно», то
«удовлетворительно» или «плохо». Лучше всего я занимался географией и
историей. Это были два моих любимых предмета, по которым я был первым
учеником в классе.
Когда я теперь после многих лет оглядываюсь назад на эту пору, то совершенно
ясно передо мной обрисовываются два очень важных обстоятельства:
Первое: я стал
Достарыңызбен бөлісу: