Ночь нежна

Ф.  С.  Фицджеральд.  «Ночь нежна»

48

ревшая кожа плотно обтянет высокие скулы, – совершенство строения лица никуда не исчез-

нет. Прежде, будучи белокожей блондинкой, она являла образец саксонской красоты, теперь,

когда ее волосы потемнели по сравнению с обрамлявшим юное лицо восхитительным светлым

облаком, стала еще красивей.

На улице Сен-Пэр Розмари вдруг указала на здание, мимо которого они проезжали.

– А здесь мы жили, – сказала она.

– Забавно. Когда мне было двенадцать лет, мы с мамой и Бейби провели одну зиму вон

там. – Николь кивнула в сторону отеля, стоявшего напротив, на другой стороне улицы. Два

закопченных фасада – два серых эха их детства – перекликаясь, смотрели друг на друга.

– Мы тогда только что построили дом в Лейк-Форесте и таким образом экономили, –

продолжала Николь. – Во всяком случае, мы с Бейби и нашей гувернанткой экономили, а мама

путешествовала.

– Нам тоже приходилось экономить, – сказала Розмари, догадываясь, что смысл в это

слово они вкладывают разный.

– Мама всегда деликатно называла его «маленьким» отелем, чтобы не сказать прямо:

«дешевый». – Николь коротко рассмеялась своим чарующим смехом. – Если кто-нибудь из

шикарных  знакомых  интересовался  нашим  адресом,  мы,  вместо  того  чтобы  признаться  –

«живем в хулиганском районе, в затрапезной дыре, где хорошо если вода течет из-под крана»,

отвечали: «Мы живем в маленьком отеле», давая понять, будто большие для нас слишком

шумны и вульгарны. Разумеется, знакомые все прекрасно понимали и откровенно судачили

об этом между собой, но мама всегда утверждала, что в Европе так принято. И ей ли было не

знать: она родилась в Германии, но ее мать была американкой, мама выросла в Чикаго и была

в большей степени американкой, нежели европейкой.

Через две минуты им предстояло встретиться с остальными, и Розмари постаралась взять

себя в руки, когда они выходили из такси на улице Гинеме, напротив Люксембургского сада.

Они собрались на обед у Нортов в их уже опустевшей квартире, под окнами которой зеленели

пышные кроны деревьев. Этот день показался Розмари совершенно не похожим на предыду-

щий: очутившись лицом к лицу, они с Диком лишь мимолетно задели друг друга взглядами,

словно птицы крыльями на лету. Но после этого все стало прекрасно: она поняла, что он уже

начинает влюбляться в нее, и теплая живительная волна радости растеклась по ее телу. Спо-

койная, ясная уверенность укрепилась и песней зазвучала внутри. Розмари почти не смотрела

на Дика, но знала: теперь все хорошо.

После  обеда  Дайверы,  Норты  и  Розмари  отправились  в  студию  «Франко-американ

филмз», где к ним присоединился Коллис Клей, ее нью-хейвенский кавалер, о встрече с кото-

рым она договорилась по телефону заранее. Он был родом из Джорджии и отличался тем пра-

вильным, даже шаблонным складом ума, какой свойствен многим южанам, получившим обра-

зование на Севере. Минувшей зимой он казался ей привлекательным, тогда, в машине, которая

везла их из Нью-Хейвена в Нью-Йорк, они всю дорогу держались за руки; теперь он для нее

просто не существовал.

В просмотровом зале она села между Коллисом Клеем и Диком; пока киномеханик встав-

лял бобину в проектор, администратор суетился вокруг Розмари, щеголяя своим якобы новей-

шим американским сленгом. Когда пленку заело, он бросил механику: «Да, парень, бананов у

тебя сегодня действительно нет». Потом свет погас, раздался щелчок, привычное шуршание

пленки, и наконец они остались с Диком наедине. В полутьме они посмотрели друг на друга.

– Розмари, дорогая, – тихо пробормотал он. Они коснулись друг друга плечами. В конце

ряда заерзала, устраиваясь поудобней, Николь, Эйб судорожно закашлялся и высморкал нос,

потом все угомонились, фильм начался.

И вот на экране она, вчерашняя школьница с застывшими, как у греческой терракотовой

статуэтки, волнами волос, струящихся по спине; она, такая юная и наивная, плод любовных

Ф.  С.  Фицджеральд.  «Ночь нежна»

49

материнских забот; она – само воплощение незрелости нации, новый кукольный стереотип для

ее вожделеющего духа. Розмари припомнила, какой чистой и обновленной чувствовала себя

тогда, под освежающим новеньким шелком этого платья.

Папина дочка. Храбрая кроха, которой пришлось несладко? Ооо-ооо-х ты моя милая

малышка, сладкая моя пташка – не слишком ли сладкая? Перед ее крошечным кулачком отка-

тывались вспять силы похоти и разврата; да что там, останавливалась сама поступь судьбы;

миновало неминуемое, благоразумно отступали логика и диалектика. Забыв о ждущей дома

грязной посуде, женщины в зале плакали навзрыд, да и в самой картине одна дама рыдала

так много, что едва не затмила Розмари. Она лила слезы во всех декорациях, стоивших целое

состояние, – в интерьере столовой, обставленной мебелью в стиле Дункана Файфа, в аэропорту,

во время парусной регаты, из которой в фильм вошло всего два кадра, в метро и, наконец, в

туалетной комнате. И все-таки победа осталась за Розмари. Сила ее характера, ее отвага и стой-

кость сокрушали пошлость этого мира, и на лице, еще не превратившемся в подобие маски,

отчетливо прочитывалось, каких усилий стоила ей эта борьба, но в то же время лицо это было

столь трогательным, что зрители время от времени не могли сдержать эмоций. Картина шла с

одним перерывом; когда зажгли свет и стихли аплодисменты, Дик искренне произнес:

– Я просто потрясен. Вам предстоит быть одной из лучших актрис нашего времени.

Показ продолжился. Настали лучшие времена, но слащавая сцена состоявшегося нако-

нец воссоединения Розмари с родителем была окутана таким явным флером отцовского ком-

плекса, что ее порочная сентиментальность заставила Дика внутренне поежиться от лица всего

племени психологов. Экран погас, зажегся свет – и вот долгожданная минута.

– Я устроила еще кое-что, – объявила Розмари. – Пробу для Дика.

– Что?!

– Кинопробу, прямо сейчас.

Наступила  мертвая  тишина.  Потом  кто-то  из  Нортов  сдавленно  хихикнул.  Розмари

наблюдала за Диком и по выражению его по-ирландски богатого мимикой лица видела, как

до него доходит смысл сказанного ею; одновременно она начала понимать, что неудачно выло-

жила козырь, хотя пока не догадывалась, что и сама карта не была козырной.

– Я не желаю участвовать ни в каких пробах, – произнес Дик сурово, но, оценив ситуацию

в целом, добавил мягче: – Розмари, я в недоумении. Кино – отличная карьера для женщины,

но – Боже милостивый! – я для съемок не гожусь. Я старый книжный червь, обитающий за

глухой стеной частной жизни.

Николь и Мэри стали шутливо уговаривать его не упускать свой шанс; они подзуживали

его, хотя были, похоже, немного разочарованы тем, что их в пробах участвовать не пригласили.

Но Дик закрыл тему, переведя разговор на актеров, о которых высказался довольно саркасти-

чески.

– Самую зоркую стражу ставят у ворот, которые никуда не ведут, – сказал он. – Быть

может, потому, что пустота слишком постыдна, чтобы выставлять ее напоказ.

Со  студии  Розмари,  Дик  и  Коллис  Клей  возвращались  в  одном  такси  –  они  решили

завезти  Клея  в  гостиницу,  после  чего  должны  были  отправиться  на  чаепитие,  от  которого

Николь отказалась, так же как и Норты, сославшиеся на необходимость закончить какие-то

дела, оставленные Эйбом напоследок.

– Я думала, – укоризненно сказала Розмари, – если проба окажется удачной, я смогу

взять пленку с собой в Калифорнию, показать ее там, и тогда вы бы приехали ко мне и стали

моим партнером в новом фильме.

Дик был ошеломлен.

– Мне это чертовски лестно, – ответил он, – но я предпочитаю смотреть на вас. Вы были

в сегодняшнем фильме едва ли не самым прелестным персонажем, какой я видел в кино.

Ф.  С.  Фицджеральд.  «Ночь нежна»

50

– Великолепная картина, – подхватил Коллис. – Я смотрел ее в четвертый раз и знаю

одного  парня  в  Нью-Хейвене,  который  видел  ее  раз  десять,  однажды  ему  даже  пришлось

поехать в Хартфорд, чтобы ее посмотреть. А когда я привез Розмари в Нью-Хейвен, он так

оробел, что не решился с ней познакомиться. Можете себе представить? Эта девчушка разит

наповал.

Дик и Розмари переглянулись, им хотелось поскорее остаться наедине, но Коллис этого

не понял.

– Давайте я высажу вас там, где вам нужно, а потом поеду к себе в «Лютецию», – пред-

ложил он.

– Нет уж, лучше мы вас завезем, – возразил Дик.

– Да мне это по дороге, никаких хлопот.

– Думаю, все же будет лучше, если мы вас завезем.

– Но… – начал было Коллис, но тут до него наконец дошло, и он принялся договариваться

с Розмари о следующей встрече.

В конце концов они избавились от несущественного, но назойливого присутствия тре-

тьего лишнего. Машина неожиданно – и обидно скоро – остановилась перед указанным води-

телю местом назначения. Дик глубоко вздохнул.

– Ну что, пошли?

– Мне все равно, – ответила Розмари. – Я буду делать все, что вы скажете.

Он поразмыслил.

– Видимо, я все же должен пойти – хозяйка дома хочет купить несколько картин моего

приятеля, а ему очень нужны деньги.

Розмари пригладила слегка растрепавшиеся волосы.

– Зайдем всего минут на пять, – решил Дик. – Не думаю, что эти люди вам понравятся.

Наверное, какие-нибудь скучные серые людишки, или грубияны и пьяницы, или надоед-

ливые зануды, или еще кто-нибудь из тех, кого Дайверы обычно избегают, подумала Розмари,

но к тому, что ей предстояло увидеть на самом деле, оказалась совершенно не готова.

жүктеу/скачать 0,71 Mb.

Достарыңызбен бөлісу: