ИсторИя русской лИтературы XVIII века 1700–1750 е годы

124
125
свое, но и чуждые государства проходя, приискуеши силе мудрость 
и мудрости силу, труди отечество наше пользующыя предпочитая над 
твой собственный покой. <...> О дивнаго и не многия образцы иму-
щаго тщательства! Коликих собственных убылей требует толь долгое 
странствие в имение, во времени, во здравии, в сожитии любимой 
крови! Вся сия презрел, всех не пощадел еси, едину имея честную 
несытость, еже бы паче и паче Россию пользовать»
78
.
Идея пользы выходит в «Слове» Феофана Прокоповича на первый 
план; служение государству, в данном случае служение самого царя, 
оценивается как высшая добродетель. Прокопович размышляет и 
говорит в полном согласии с духом петровских начинаний, с цен-
тральным нервом реформ. Но сугубо петровская идеология прелом-
ляется традиционным жанром, государственный пафос редуцирует-
ся религиозным духом торжественного слова и искомая царем и его 
верными соратниками пангосударственность ускользает из рук: по-
лучается, что в конечном счете величие государственного деятеля 
зависит от соответствия его поведения религиозным представлениям, 
слову Божию. Польза государства будет действительно пользой толь-
ко при ее подчинении высшим законам.
Петр хотел не этого; как говорилось во второй главе, он и Церковь 
(пусть только внешне, в организационных ее формах) желал под-
чинить государственной пользе. Но в панегирике выразить этот идей-
ный комплекс не удалось — несмотря на колоссальное литературное 
дарование Феофана, — да и не могло удастся; для этого требовался, 
новый жанр, который в первой трети 
XVIII
 в. лишь нащупывался — 
жанр торжественной оды. В церковном же слове старая форма, на-
сыщенная памятью жанра, не давала государственной идее стать 
семантической доминантой текста. Старое с новым стыковалось с 
немалым трудом
79
.
V. Феофан Прокопович как писатель отличался удивительным чув-
ством меры, как никто из своих современников владел он умением 
отчетливо и внятно выразить мысль в написанном слове. «Прокопович 
в проповедях обнаруживает искусство быть безыскусным: его инте-
78 
Прокопович
,
 Феофан
. Сочинения. С. 67.
79 
Говоря о семантической структуре данного «Слова...», надо также иметь в виду и 
его аллегорический смысл, создаваемый проекцией библейской истории на реальность 
петровского времени. Именно с ним связана подспудно звучащая в тексте, но чрезвычай-
но важная идея о том, что деятельность Петра открывает принципиально новую эпоху 
в истории России, как призыв Христа апостолов ознаменовал грандиозные перемены в 
земной истории. Многочисленные эквивалентности между временны�м и вечным, рассы-
панные в данном тексте, делают его предельно интересным для углубленного анализа.
ресует мысль, а не формальная изысканность. Мысль он может уточ-
нять, развивать, это движение идеи, а не самодельное усложнение 
риторического приема»
80
. Такое напряженное бытие идеи определяет 
композиционную целостность его ораторских сочинений, соразмер-
ность их частей, но на более высоком их уровне, уровне художественно-
идейной семантики в его проповедях ощутим некий задор, несовпа-
дение намерения автора интенции жанра. Задор этот свойственен не 
одному Прокоповичу, он — общая черта ораторской прозы того вре-
мени, ощущаемая, скажем, и в словах Гавриила Бужинского, посвя-
щенных непосредственно Петру: «Sermo Panegyricus in Diem Natalem 
Serenissimi ac Potentissimi Petri Magni...» («Похвальное слово, произ-
несенное в празднуемый уже в 52 раз день рождения всепресветлей-
шего и державнейшего Петра Великого...», 1723) и «Слово в день 
годищного помяновения во блаженной памяти представльшагося бла-
гочестивейшего государя Петра Великого...» (1726).
Особый интерес представляет второе из них. В этом посмертном 
панегирике Гавриил стремится показать почти сверхъестественные 
заслуги Петра: «...не щадящие дражайшия души своея за отечество 
свое, за други по вере христианской, а по богодарованному скипетру 
за подданныя своя. Не щадяще души своея в трудах и подвигах, в 
мразе и знои, в путешествии и мореплавании, в бедственных на земли 
странствованиях, и в многомятежнейших и бедственнейших морских 
обуреваниях. Не щадяше души своея в баталиях, егда в толиком был 
случаи, яко на дражайшей главе его шляпа пулею пероиятельско бысть 
пробита. Не щадяше жизни своея в мореплавании, яко единою в толи-
ком был на Балтийском мори обуревании, идеже уже всякая надежда 
спасения пресечена бысть. Вся же сия претерпевал за отечество...»
81
.
Подобные поразительные труды и дают Отцу Отечества особое 
право — жить после смерти; Петр Великий отмечен неким бессмер-
тием — вот, собственно говоря, центральная тема этого слова, по-
стоянно варьирующаяся на протяжении всего текста и определяющая 
его семантический сюжет. Она и позволяет видеть в «Слове» Гав-
риила «безусловно важный» этап «в истории сакрализации Петра I 
в русской культуре»
82
, вписывая его тем самым в важную линию 
русского самосознания конца XVII — первой половины XIX в., как 
раз и связанную с сакрализацией монарха
83
.
80 

жүктеу/скачать 2,89 Mb.

Достарыңызбен бөлісу: