§ 2. Криминалистика в период между мировыми войнами

Широкую известность в эти годы получило фундаментальное исследование Э. Локара "Руководство по криминалистике", последний (седьмой) том которого вышел накануне второй мировой войны (сокращенный однотомный перевод на русский язык вышел в 1940 г.). Локар, по существу, первым обратился к исследованию пыли и других микрообъектов, разработал метод отождествления по порам (пороскопию), много лет был руководителем Лионской полицейской лаборатории, основанной судебным медиком Лакассанем.

В Германии Ганс Шнейкерт, начальник Берлинского уголовного розыска, разрабатывал вопросы описания внешности преступников и приемы работы со следами. Его книги "Учение о приметах для опознавания" и "Введение в уголовную технику" вышли в русском переводе в 1925 и 1926 гг. Совместно с В. Штибером он издает "Практическое руководство для работников уголовного розыска" (русское издание 1925 г.). В 1924 г. Шнейкерт, возглавляя Берлинское бюро по идентификации и преподавая криминалистику в Берлинском университете, издает книгу "Тайна преступника и пути к ее раскрытию", вышедшую в русском переводе в следующем году.

В эти же годы широкую известность приобретают труды другого немецкого криминалиста — Роберта Гейндля: "Уголовная техника. Из мастерской уголовного розыска" (русский перевод 1925 г.) и особенно "Дактилоскопия и другие методы уголовной техники в деле расследования преступлений" (перевод 1927 г.). Эрих Аннушат в книге "Искусство раскрытия преступлений и законы логики" (перевод 1927 г.) первым обратился к. проблеме использования следователями логических умозаключений, правил построения и проверки гипотез.

Этот период развития отечественной криминалистики характерен ярко выраженным практическим уклоном, решением самых неотложных задач борьбы с преступностью, постановкой работы следственных аппаратов, сотрудники которых не обладали еще ни достаточными знаниями, ни достаточным опытом. В криминалистической литературе в начале этого периода преобладали переводные работы, чтобы хоть как-то удовлетворить спрос и вооружить молодых следователей и экспертов. Но даже в эти годы в первых отечественных работах, отмеченных еще влиянием западной криминалистики, имеется ряд оригинальных теоретических положений. Они встречаются в работах Г. Ю. Маннса (1921) и П. С. Семеновского (1923). И. Н. Якимов в своем первом руководстве к расследованию преступлений (1924) излагает некоторые теоретические основы осмотра и делает попытку конструирования общего метода расследования по косвенным уликам. Н. П. Макаренко рассматривает теоретические основы дактилоскопии, некоторые общие вопросы тактики осмотра (1926). Даже в таком, по существу, справочном пособии, как работа П. П. Михеева и Н. Н. Семенова "Криминалистика. Уголовный и уголовно-процессуальный кодексы в вопросах и ответах" (1926), можно встретить положения, которые содержат характеристику предмета криминалистики, целей, задач и системы этой науки, ее основных частей.

Разумеется, наиболее сложной и в то же время наиболее важной для становления и развития отечественной криминалистики была задача определения ее предмета и содержания.

Первые определения предмета находились под явным влиянием взглядов западных и дореволюционных русских криминалистов. Так, Г. Ю. Манне, попытавшийся еще в 1921 г. определить предмет криминалистики, считал, что им являются, "во-первых, способы совершения преступлений, профессиональные особенности и быт преступников (их жаргон, их суеверия и т. д.) и, во-вторых, приемы расследования преступлений, включая идентификацию преступников¹.” В первом развернутом определении предмета

криминалистики, предложенном в 1925 г. И. Н. Якимовым, указывалось, что криминалистика "имеет своим предметом изучение наиболее целесообразных способов и приемов применения методов естественных, медицинских и технических наук к расследованию преступлений и изучению физической и моральной личности преступника, а своей целью ставит помощь правосудию в раскрытии материальной истины в уголовном деле"².

Г. Ю. Манне, И. Н. Якимов, а впоследствии В. М. Натансон оценивали криминалистику как прикладную, вспомогательную дисциплину. По мнению последнего, предметом криминалистики являются способы собирания и закрепления доказательств виновности, а ее целью — изучение способов раскрытия преступлений³. Н. Д. Вороновский в качестве предмета криминалистики называл способы регистрации преступников, технику производства осмотров и методы исследования материальных улик⁴.

Влияние взглядов западных криминалистов было частично преодолено в первом коллективном отечественном учебнике по криминалистике для юридических вузов, вышедшем в 1935 г. "Криминалистика, — указано во введении, — представляет собой науку о расследовании преступлений⁵. Из дальнейшего изложения становится ясным, что это наука о способах применения данных естественных наук к расследованию преступлений, о наилучших приемах проведения отдельных следственных действий и наиболее целесообразном взаимном расположении этих действий, системе и планировании процесса расследования, о специфических приемах расследования отдельных видов преступлений.

Для этапа становления отечественной криминалистики характерен взгляд на нее как на техническую или естественно-техническую науку. Представляется, что причиной такой оценки природы криминалистики являлось стремление отмежеваться от классической правовой уголовно-процессуальной науки. Подчеркивая, что криминалистика — это прикладная техническая дисциплина, сторонники этой концепции тем самым хотели доказать необходимость размежевания криминалистических и процессуальных знаний. С таких позиций данная концепция играла, по нашему мнению, прогрессивную роль.

Подобной точки зрения в 20-х гг. придерживался и Г. Ю. Манне⁶. Позднее М. С. Строгович утверждал, что криминалистика — это неправовая дисциплина, изучающая научно-технические приемы собирания и исследования доказательств, подсобное техническое средство⁷.

Наряду с формированием понятия предмета высказывались мнения о системе криминалистической науки. И. Н. Якимов полагал, что она слагается из двух частей — уголовной техники и тактики. Правда, в составе последней он различал "общую часть, по содержанию напоминающую криминалистическую тактику более позднего времени, и особенную часть (научный метод расследования), в основном совпадающую с современными представлениями о криминалистической методике⁸".

В 1929 г. В. И. Громов опубликовал руководство для органов милиции и уголовного розыска, которое он назвал "Методика расследования преступлений". Во введении к нему он писал: "... уголовно-судебная практика и опыт прошлого дают возможность сделать обобщающие практические выводы о доступных для каждого человека, имеющего некоторую подготовку, методах работы, использование которых может облегчить работу по расследованию преступлений, каждому среднему работнику, без отношения к его личным индивидуальным качествам и способностям... Такие выводы, содержащие практические указания или проверенные на опыте правила, относящиеся к наиболее рациональному использованию всех допустимых законом методов работы в процессе расследования преступлений, изложенные в определенной системе, естественно, могут в значительной степени облегчить работу по расследованию преступлений... Успех расследования уголовных дел почти всегда зависит от умения методически правильно построить и провести работу, конечной целью которой является раскрытие преступлений"⁹.

В. И. Громов ввел термин "методика расследования преступлений", наряду с которым впоследствии стал употребляться термин "частная методика". Правда, в той же работе он нередко смешивал методику с методологией, употребляя эти понятия как равнозначные, но существо дела от этого не менялось: он писал именно о методических рекомендациях.

Вводя в науку новый термин, В. И. Громов не предлагал изменить систему криминалистики. Однако его публикация вызвала именно эти последствия, и уже в учебнике 1935 г. методика расследования стала называться самостоятельным разделом криминалистики, система которой, таким образом, стала трехчленной. Эта система получила закрепление и во второй части учебника по криминалистике для юридических вузов (1936), специально посвященной методике расследования¹⁰.

Хронологические границы каждого из этапов развития криминалистической теории, как и в любой периодизации, весьма условны. Поэтому уже на этапе накопления эмпирического материала можно говорить о появлении работ, принадлежавших следующему этапу развития теории — разработке частных криминалистических теорий или учений. Это ряд произведений С. М. Потапова, В. И. Громова.

Оценивая значимость этапа накопления эмпирического материала и роль первых отечественных ученых-криминалистов в становлении криминалистической науки, необходимо, как нам кажется, исходить из следующих положений.

Возникновение и развитие криминалистической теории стало возможным только в силу того, что в распоряжении науки оказался огромный эмпирический материал — как положительный, так и отрицательный опыт применения криминалистических средств и методов. Именно таким путем возникли эмпирические предпосылки криминалистической теории как в виде отдельных данных, так и в виде некоторых эмпирических закономерностей.

Особую роль в становлении отечественной, криминалистики сыграли работы этого периода двух выдающихся ученых-криминалистов — И. Н. Якимова и В. И. Громова, на творчестве которых мы считаем необходимым остановиться особо.

Иван Николаевич Якимов родился в 1884 г. в г. Новгороде, в семье отставного офицера. В 1906 г. поступил на юридический факультет Петербургского университета, который окончил в 1911 г. Был зачислен кандидатом на судебные должности в окружном суде, а затем стал помощником присяжного поверенного в Варшаве. В 1914 г. как офицер запаса И. Н. Якимов был призван в армию, однако в 1916 г. его демобилизуют по болезни, он возвращается в адвокатуру в качестве присяжного поверенного при Московской судебной палате.

С 1917 по 1919 гг. Иван Николаевич работает в органах Наркомпрода. В 1919 г. его призывают в ряды Красной Армии как военного специалиста. В течение пяти лет он ведет преподавательскую работу в высших учебных заведениях: в 'Высшей школе связи, в Высшей химической школе, в Академии воздушного флота им. Жуковского.

Касаясь последующего периода жизни И. Н. Якимова, один из его биографов, М. В. Швецов, пишет: "После окончания гражданской войны и перехода советского государства к мирному строительству, когда перед страной стояла задача укрепления законности, одним из важных условий выполнения этой задачи была подготовка квалифицированных кадров советских юристов. В соответствии с этим дальнейшая деятельность Ивана Николаевича Якимова в течение 13 лет проходила в двух направлениях: первое из них — практическая работа в органах НКВД; второе — преподавание в различных юридических учебных заведениях страны и напряженная научно-исследовательская работа в области криминалистики"¹¹.

В 1924—1937 гг. Иван Николаевич работает в Московском уголовном розыске и в Центральном управлении уголовного розыска НКВД.

Практическую работу в уголовном розыске Иван Николаевич сочетает с педагогической деятельностью: преподает криминалистику в Высшей милицейской школе НКВД и в Московском государственном университете — на факультете общественных наук и на правовом факультете, а после закрытия последнего — в Правовой академии. В 1935— 1941 гг. он — доцент, а затем профессор Московского юридического института.

В годы Великой Отечественной войны Иван Николаевич работает старшим военным следователем Военной прокуратуры Московского гарнизона.

С 1942 г. профессор И. Н. Якимов начинает читать лекции на юридическом факультете МГУ. В 1947 г. защищает диссертацию на соискание ученой степени доктора юридических, наук, а 26 декабря его утверждают в должности заведующего кафедрой криминалистики юридического факультета МГУ. На этом посту он проработал до своей кончины в январе 1954 г.

Творческий путь И. Н. Якимова отмечен созданием ряда капитальных трудов по широкому кругу проблем криминалистики.

"Практическое руководство к расследованию преступлений"¹² представляло собой изложение цикла лекций сотрудникам Центророзыска. Книга состояла из трех частей: уголовной техники, уголовной тактики и раздела, именовавшегося "Применение научных методов уголовной техники и тактики к расследованию преступлений". Уголовная техника подразделялась на три отдела. В первом отделе "Технические способы регистрации преступников" излагались основы сигналетической фотографии, словесного портрета, дактилоскопии и письменной регистрации. Во втором — "Технические методы производства отдельных розыскных действий" — шла речь об осмотрах и обысках. В третьем — "Технические методы обнаружения и закрепления следов преступления" приводились данные об обнаружении, фиксации, изъятии и исследовании следов человека и иных следов (животных, колес, орудий взлома, оружия, подделок и подлогов, горючих веществ и зажигательных приборов при поджогах), а также давались рекомендации по хранению предметов со следами преступления.

Уголовная тактика подразделялась на четыре отдела: преступник, средства борьбы с преступниками, преследование преступника и применение к розыску преступников собак. Здесь изучались типы преступников и их классификации по роду преступлений, поведение на воле и при задержании, способы тайных сношений преступников, давалась характеристика качеств, необходимых для агента уголовного розыска и его деятельности, описывались приемы наблюдения за преступниками и их задержания. По существу уголовной тактикой автор называл оперативно-розыскную деятельность органов дознания.

Третья часть подразделялась на два отдела: общий метод расследования по косвенным доказательствам (уликам) и приложение общего метода к расследованию отдельных преступлений. Во втором отделе содержались методические указания по расследованию преступлений против личности, имущественных преступлений и преступлений против общества (подделка денег, подлог). К книге прилагалась схема расследования преступления.

Сразу же после выхода в свет "Руководства", тираж которого (3000 экз.) не мог удовлетворить потребности практических работников, 'а качество, видимо, самого автора, И. Н. Якимов приступил к подготовке переработанного и дополненного издания. Оно вышло под названием: "Криминалистика. Руководство по уголовной технике и тактике", и также было одобрено и рекомендовано ОУР ЦПУ НКВД¹³.

Еще в середине 20-х гг. И. Н. Якимов задумал создание научного труда, охватывающего всю систему криминалистики, как он ее себе представлял, т. е. и уголовную технику, и уголовную тактику. По неизвестным причинам он не смог реализовать свой замысел в полном объеме и ограничился изданием лишь второго тома этого труда, который увидел свет в 1929 г. под названием: "Криминалистика. Уголовная тактика”¹⁴.

И. Н. Якимов разделил содержание уголовной тактики на общую и особенную части. Общую часть он подразделил на три отдела: современный преступник, совершаемые им преступления и борьба с ними; работник уголовного розыска и его деятельность по борьбе с преступниками и преступлениями; тактика следственно-розыскных действий. Новыми (по сравнению с. предыдущим изданием) были таблица распределения преступников по, роду преступлений (гл. 1 отд. 1), весь второй отдел, включая гл. 2 "Деятельность розыскных работников по предупреждению и пресечению преступлений", раздел "Психология допроса" в главе о допросе из третьего отдела.

Можно констатировать, что И. Н. Якимов первым из отечественных криминалистов обратился к проблеме предупреждения и пресечения преступности и постарался решить ее в оперативно-розыскном и криминалистическом аспектах. То же можно сказать и об основах психологии допроса. Незадолго до выхода рассматриваемой книги он издал специальное практическое пособие по допросу, материал которого использовал в указанной главе¹⁵.

Особенная часть книги состояла из двух отделов: I. "Научное следствие" (научный метод расследования преступлений) и II. "Расследование отдельных преступлений". Первый отдел был дополнен историческим очерком, в котором автор рассмотрел методы следствия, предложенные А. Вейнгардтом, А. Ницефоро и Э. Аннушатом. Второй отдел пополнился методическими указаниями по расследованию половых преступлений, конокрадства, карманных краж, вымогательства и шантажа.

В последующие годы И. Н. Якимов особенно детально разрабатывает проблемы следственного осмотра. В 1935 г. выходит его работа "Осмотр"¹⁶, его перу принадлежат главы об осмотре в учебниках криминалистики 1935, 1938 и 1950 гг. Проблеме следственного осмотра посвящена и его докторская диссертация, защищенная в 1947 г. Одним из первых он разрабатывает тактику опознания¹⁷.

И. Ф. Крылов справедливо замечает, что "даже беглый биографический очерк И. Н. Якимова говорит о всесторонности его научных интересов"¹⁸.

Имя Владимира Иустиновича Громова — ученого, внесшего значительный вклад в становление и развитие советской криминалистики, в течение многих лет было незаслуженно забыто. Между тем роль его научного творчества в формировании советской криминалистической науки такова, что позволяет поставить В. И. Громова в один ряд с такими учеными того времени, как И. Н. Якимов и С. М. Потапов.

В. И. Громов родился в 1869 г. в г. Семенове Нижегородской губернии. В 1894 г. он окончил юридический факультет Московского университета, после чего в течение пяти лет числился кандидатом на судебные должности с исполнением обязанностей секретаря Нижегородского окружного суда. С 1900 по 1917 гг. В. И. Громов— судебный следователь.

После революции В. И. Громов работает инспектором-ревизором Военно-хозяйственного совета Наркомвоена и Наркомпрода (1917—1918), главным юрисконсультом и управляющим юридическим отделом Госконтроля и Рабкрина (1918—1924). В последующие несколько лет — следователем по важнейшим делам Прокуратуры РСФСР, старшим инспектором и консультантом Главного экономического управления ВСНХ.

С 1926 по 1935 гг. В. И. Громов целиком посвящает себя научно-исследовательской работе в области криминалистики и уголовного процесса в Институте советского права, Институте по изучению преступника и преступности, Институте уголовной политики. В 1935 г. он возвращается на практическую работу — консультантом Центрального методического бюро Прокуратуры РСФСР, затем — консультантом следственного отдела Прокуратуры СССР.

С 1938 по 1950 гг. В. И. Громов — на преподавательской работе: сначала в Московском юридическом институте, где в 1940 г. ему было присвоено звание доцента, а затем в Московском государственном университете (кафедры уголовного процесса, классической филологии, древних языков). Скончался В. И. Громов 11 марта 1952 г.

Свою научную деятельность В. И. Громов начал еще до революции¹⁹, однако по-настоящему его талант ученого проявился в 20—30-х гг. Первой крупной работой, принесшей ему широкую известность в кругах юридической общественности, была книга "Дознание и предварительное следствие (теория и техника расследования преступлений)", вышедшая в 1925 г. под редакцией и с предисловием Н. В. Крыленко и выдержавшая шесть изданий²⁰.

Книга подразделялась на две части. В первой шла речь об органах расследования и пределах их деятельности, общих условиях и основных задачах деятельности органов дознания и предварительного следствия и методах работы органов расследования. Во второй части автор анализировал отдельные акты расследования и их технику, организацию следственных действий, описывал научную технику уголовных расследований и ее особенности в отношении некоторых видов преступлений.

В. И. Громову принадлежит заслуга разработки учения о криминалистической версии и планировании расследования.

В 1929 г. выходит в свет труд В. И. Громова "Методика расследования преступлений"²¹. Мы уже отмечали, какое значение имела эта работа для криминалистической методики. Но ее роль заключалась не только в этом. Конструируя свою "методику расследования", автор стремился изложить типичные методы расследования определенных видов преступлений, доступные каждому работнику "без отношения к его личным индивидуальным качествам и способностям", т. е. превратить искусство расследования в науку расследования. Разумеется, с высоты современного уровня многое в этой книге выглядит наивным. Но не следует забывать, что она была написана, когда в литературе господствовали догматические схемы процесса расследования.

В. И. Громов в этой работе обозначил важнейшие стадии процесса расследования и сформулировал общие положения тактики различных следственных действий (осмотра, обыска, освидетельствования и др.).

Круг научных интересов В. И. Громова чрезвычайно широк, его творческая активность поражает. Достаточно сказать, что помимо названных работ в 1929 г. совместно с Н. Лаговиером он выпускает книгу "Уголовно-судебные доказательства²²", в 1931 г. выходят две его работы — "Осмотр места преступления"²³ и "Техника расследования отдельных видов преступлений"²⁴, в 1932 г. — "Новые формы и методы расследования должностных и хозяйственных преступлений"²⁵, а в 1934 г. в соавторстве с II. И. Тарасовым-Родионовым — "Расследование хищений и злоупотреблений в торговом аппарате"²⁶. Наконец, в 1937 г. выходит в свет его работа совершенно необычного характера. Это "Следственная практика в примерах"²⁷, о которой ее редактор писал: "Черпая материал из повседневной практики следственной работы, автор стремится на примере самых обычных следственных дел дать не только анализ следственных действий по каждому излагаемому им делу, но и сделать соответствующие выводы и обобщения методического характера, которые приложимы вообще к расследованию тех или иных категорий уголовных дел... Сообщаемые автором сведения из области криминалистики уже звучат по-иному: это уже не параграфы из учебника, а неопровержимо доказанная на конкретном примере техническая целесообразность" (с. 4). Уже в возрасте 80 лет, в 1949 г., он принимает участие в подготовке "Настольной книги следователя".

В 1935/36 и 1938/39 гг. вышли первые отечественные учебники по криминалистике для юридических вузов, в подготовке которых принимали участие все ведущие криминалисты того времени: С. М. Потапов, И. Н. Якимов, В. И. Громов, С. А. Голунский, А. И. Винберг, Б. М. Шавер, Е. У. Зицер и др. В 1940 г. увидел свет первый учебник для юридических школ Б. М. Шавера и А. И. Винберга.

Большое значение для формирования теории криминалистики имели статьи Б. М. Шавера "Об основных принципах частной методики" и "Предмет и метод советской криминалистики", а также статья С. М. Потапова "Принципы криминалистической идентификации", положившая начало формированию этой важнейшей криминалистической теории. Вопрос о природе криминалистики в эти годы специально не рассматривался; была принята, трехчленная система науки: техника, тактика и методика, а после публикации статьи Б. М. Шавера о предмете науки — двухчленная, состоящая из общей и особенной частей.

Период между двумя мировыми войнами для отечественной криминалистики был преимущественно временем накопления эмпирического материала, решалась задача распространения криминалистических знаний среди работников правоохранительных органов, создания практических руководств и пособий. В то же время закладывались научные основы криминалистической экспертизы (работы А. И. Винберга, Б. М. Комаринца, Б. И. Шевченко, С. М. Потапова и др.), в известной степени изучался зарубежный опыт применения научных средств и методов раскрытия преступлений, формировалась тактика следственных действий. Был положительно решен вопрос о самостоятельном характере криминалистики, что, правда, встречало возражения со стороны некоторых ученых.

Были отвергнуты концепции естественно-технической природы криминалистики (Г. Ю. Манне, Е. У. Зицер), двойственной — естественно-технической и юридической природы (П. И. Тарасов-Родионов) и в результате дискуссий 50-х гг. утвердился взгляд на криминалистику как науку юридическую (С. П. Митричев, А. И. Винберг, А. Н. Васильев, С. А. Голунский и др.). До конца 50-х гг. криминалисты придерживались взгляда Б. М. Шавера на систему науки, подразделяя ее по примеру других правовых наук на две части: общую (техника и тактика) и особенную (методика). Однако верх в конце концов взяла традиционная система науки, и в учебном пособии, подготовленном коллективом кафедры криминалистики Всесоюзного юридического заочного института под руководством С. П. Митричева в 1958 г., вновь говорится о трех составляющих: криминалистической технике, следственной тактике и частной методике.

В 1946 г. увидела свет брошюра С. M. Потапова "Введение в криминалистику", содержащая развернутое изложение его взглядов на теорию криминалистической идентификации. Она послужила стимулом к активной разработке этих проблем (Н. В. Терзиев, А. И. Винберг, М. Я. Сегай, В. Я. Колдин и др.); рассматриваются возможности применения этой теории не только в технике, но и в тактике и методике. В настоящее время она представляет собой одну из наиболее разработанных частных криминалистических теорий.

Формируются научные основы криминалистической техники в целом, и таких ее отраслей, как судебная фотография, трасология, исследование документов, баллистика и др. Существенную роль сыграла работа Б. И. Шевченко "Научные основы современной трасологии" (1947), а также монография Г. Л. Грановского "Основы трасологии" (общая и особенная части, 1965, 1974 гг.) Были предложены обоснованные классификации следов, изучен механизм следообразования, разработаны принципы и процедуры трасологической идентификации.

В 1948 г. вышло в свет третье, дополненное издание работы С. М. Потапова "Судебная фотография", где автор дал определение судебной фотографии, ее предмета и системы, охарактеризовал ее отрасли: судебно-оперативную фотографию и судебно-фотографическую экспертизу. Видами первой он назвал сигналетическую, масштабную, метрическую, репродукционную, проекционную и детективную фотографию. В последующие годы проблематика судебной фотографии освещалась в работах И. И. Софронова, X. М. Тахо-Годи, Н. А. Селиванова, А. А. Эйсмана, Н. С. Полевого, А. И. Устинова, П. Б. Силкина, М. В. Салтевского и др. С расширением использования в следственной практике киносъемки, а затем и видеозаписи криминалистическая литература пополнялась работами А. Н. Трофимова, Ю. С. Гапонова, И. Д. Найдиса, Н. Н. Лысова и др.

Основы экспертизы письма в ее современном варианте были заложены работой А. И. Винберга "Криминалистическая экспертиза письма" (1940) и статьей С. М.Потапова "Научное почерковедение", впоследствии в этой области плодотворные исследования вели В. Ф. Орлова, Р. М. Ланцман, С. И. Тихенко, Б. И. Пинхасов и др. Итогом стала докторская диссертация и монография В. Ф. Орловой "Теория судебно-почерковедческой идентификации" (1973). Основы автороведческой экспертизы были заложены работами Э. У. Бабаевой, В. Н. Белова, С. М. Вула.

Велись активные изыскания в области технико-криминалистического исследования документов. В 1949 г. Научно-технический отдел Управления милиции Москвы издал монографию Н. В. Терзиева и А. А. Эйсмана "Введение в криминалистическое исследование документов". В первой книге, написанной Н. В. Терзиевым, рассматривались предмет и система криминалистического исследования документов, история этого раздела криминалистической техники в России и за рубежом, методика осмотра документов. Автор впервые ввел в научный оборот термин "техническая экспертиза документов". Во второй книге, написанной А. А. Эйсманом, изложены технические средства и приемы исследования документов, причем особое внимание уделено фотографии.

Разрабатывались научные основы и методики исследования машинописи, печатей и штампов, полиграфической продукции (3. Г. Самошина, Э. Б. Мельникова, С. Д. Павленко), использования при производстве экспертиз документов оптических методов (В. М. Николайчик), лучей невидимой части спектра (Б. Р. Киричинский), токов высокой частоты (А. Ф. Аубакиров) и других методов.

Если Шевченко использовал положения теории идентификации для разработки основ трасологии, то Б. М. Комаринец сделал то же самое в области баллистики. Наиболее значительными стали его труды "Криминалистическое отождествление оружия по стреляным гильзам" (1955) и "Идентификация огнестрельного оружия по выстреленным пулям" (1961). В эти же годы выходят работы судебных медиков В. Ф. Чернакова "Очерки судебной баллистики" и С. Д. Кустановича "Судебная баллистика" (1953 и 1956 гг.).

Менее активно разрабатывались в эти годы проблемы отождествления по чертам внешности. В 1954 г. А. А. Гусевым была защищена кандидатская диссертация "Установление личности по признакам внешности"; экспертами НТО Москвы было подготовлено пособие по словесному портрету (Н. С. Троицкий и 3. С. Юхвед, 1951) и аналогичное пособие для слушателей Высшей школы милиции в 1952 г. подготовила 3. С. Юхвед. В 1956 г. было издано пособие Н. В. Терзиева для студентов "Криминалистическое отождествление личности по признакам внешности". Лишь через полтора десятка лет этой проблематикой фундаментально занялся В. А. Снетков, разработавший не только основы габитологии, но и ряд технических средств формирования синтетических портретов.

Еще менее разработанной оказалась область криминалистической регистрации. Буквально за несколько дней до войны 1941 г. были защищены кандидатские диссертации: в Москве А. И. Князевым "Уголовная регистрация" и в Харькове Д. П. Рассейкиным "Регистрация преступников в СССР". До середины 70-х гг. серьезных исследований в этой области не проводилось.

Учение о версии и планировании расследования стало активно разрабатываться с середины 50-х гг., хотя первое определение следственной версии было предложено Б. М. Шавером еще в 1940 г. в учебнике для юридических школ. Результаты исследований нашли свое наиболее полное выражение в докторской диссертации А. Н. Васильева "Основы следственной тактики" (1960).

Велась активная разработка тактики всех следственных действий. Вышел ряд фундаментальных пособий, таких, например, как "Следственный осмотр", написанный коллективом авторов кафедры криминалистики ВШ МВД под руководством А. И. Винберга (1957), "Осмотр места происшествия" коллектива сотрудников ВНИИ Прокуратуры СССР (1960), "Осмотр места происшествия" В. И. Попова (1966). В 1947 г. И. Н. Якимов защитил докторскую диссертацию "Следственный осмотр". Небезынтересно отметить, что вторая докторская диссертация на эту тему была защищена лишь в 1991 г. Л. В. Виницким.

Первые работы в области тактики следственного эксперимента принадлежали перу П. И. Тарасова-Родионова. После войны, в 50-х гг., они стали предметом кандидатской диссертации Л. Е. Ароцкера (1951), Н. И. Гуковской (1958); рассматривались они и в трудах Р. С. Белкина (1959, 1961).

Активно велась разработка тактики допроса и его разновидностей. В области тактики предъявления для опознания вышли работы Г. И. Кочарова, П. П. Цветкова, А. Я. Гинзбурга; тактики обыска — Е. М. Лифшиц (1954) и А. Р. Ратинова (1961).

Криминалисты положили начало интенсивному анализу вопросов использования в расследовании положений психологии, что послужило стимулом для "оживления" (после многолетнего перерыва) судебной психологии (А. Р. Ратинов, А. В. Дулов, В. Л.. Васильев и др.).

Основным направлением в этот период была разработка частных методик расследования отдельных видов преступлений. Она велась в двух аспектах: диссертационные исследования и подготовка методических пособий для следователей.

Наиболее существенными были докторские диссертации С. И. Тихенко по проблемам борьбы с хищениями (1957) и В. П. Колмакова о методике расследования убийства (1962).

Методические пособия для следователей готовились в основном сотрудниками ВНИИ криминалистики Прокуратуры СССР. Вышла в свет серия работ по методике расследования хищений в различных отраслях народного хозяйства, пособия по расследованию взяточничества, пожаров и поджогов, дорожно-транспортных происшествий и др. Что же касается исследования общеметодических основ этого раздела криминалистики, то они развернулись только в конце 60-х и 70-х гг.

Для того чтобы получить представление о том, как протекал процесс становления частных криминалистических теорий, рассмотрим вкратце некоторые из них.

На первом внимание криминалистов привлекали только сами следы как источник информации преимущественно о личности преступника и некоторых его действиях. Понятие следа не формулировалось, механизм следообразования детально не анализировался; следы классифицировались в основном по объектам.

Первое определение следа в советской литературе предложил И. Н. Якимов. Он писал: "Следом называется отпечаток на чем-нибудь предмета, позволяющий судить о его форме или о его назначении²⁸". От следа он отличает пятно, которое "позволяет судить только об оставившем его веществе, так как оно само является частицей этого вещества"²⁹. Однако, как уже отмечалось, это различие между следом и пятном И. Н. Якимов в своей классификации не учитывал.

В 1935 г. впервые в литературе был употреблен термин "учение о следах"³⁰, а в 1936 г. — термин "трасология"³¹. Но ни определения этого понятия, ни учения о следах не было.

Второй этап мы связываем с появлением работ С. М. Потапова по теории криминалистической идентификации, о научных основах учения о следах, которое он тогда именовал трасологией, А. И. Винберга об основных принципах криминалистической экспертизы.

Уже в своей первой работе о принципах криминалистической идентификации С. М. Потапов подразделил все объекты, участвующие в данном процессе, на идентифицируемые и идентифицирующие. Эту классификацию он неоднократно иллюстрирует на примере различных следов и оставивших их объектов³².

Выделение следов в самостоятельную категорию послужило посылкой для создания таких классификаций, в которых основанием являлся бы не вид следообразующего объекта, а свойства самого следа или механизм его образования. Для решения этой проблемы необходимо было определить, что следует понимать под следом в криминалистике. Такое определение сформулировал в 1945 г. С. М. Потапов.

"Следы, — писал он, — отражения на материальных предметах признаков явлений, причинно связанных с расследуемым событием. Следы могут возникать от людей, отдельных предметов и от действия сил природы³³". Это определение впоследствии Б. И. Шевченко оценил как впервые предпринятую попытку раскрыть значение слова "след" в качестве криминалистического термина³⁴. Нам кажется, что такая оценка была ошибочной.

Мы уже указывали, что первое определение следа было предложено И. Н. Якимовым на 10 лет раньше, в 1935 г. Правда, оно было, может быть, более примитивным, "обиходным". Но оно точнее характеризовало след именно в криминалистическом значении этого термина. Еще точнее оно соответствовало пониманию следа как, объекта трасологических исследований.

Определение С. М. Потапова характеризовалось как криминалистическое в сущности только потому, что в нем речь шла о явлениях, "причинно связанных с расследуемым событием". Но как раз это, по нашему мнению, не способствовало его точности. Как показало дальнейшее развитие криминалистики, объекты ее исследования, в том числе и следы, необязательно связаны с преступлением причинно. Кроме того, это определение никак не отграничивало следы от других доказательств. Нам кажется, что как раз в силу того, что определение С. М. Потапова было весьма общим, оно косвенно способствовало укоренению в криминалистике двух понятий следа — в широком (по существу, бытовом) и узком (трасологическом) смысле.

Из трасологического понимания следа как отображения внешнего строения и исходил Б. И. Шевченко при разработке научных основ трасологии³⁵. Положения, которые он сформулировал, вкратце сводились к следующему.

1. В следообразовании участвуют два объекта. Объект, который вызывает свое отображение на другом, был назван Б. И. Шевченко "образующим", а получающий отображение — "воспринимающим".

2. В следе отображается только часть поверхности образующего объекта, которая вошла в соприкосновение, а при расположении объектов на расстоянии — была обращена к воспринимающему объекту. Эту часть поверхности образующего объекта и противостоящую ей поверхность воспринимающего объекта автор предложил называть "контактными поверхностями".

3. Изменения на воспринимающем объекте могут возникать в пределах его контактной поверхности и за ее пределами. Следы, образующиеся в первом случае, Б. И. Шевченко назвал следами локального, во втором — периферического воздействия.

4. Б. И. Шевченко ввел понятие следового контакта — статического и динамического. Как разновидность статического он рассматривал контакт качения.

5. Следовой контакт приводит к изменениям воспринимающего объекта двух видов — объемному или поверхностному³⁶.

С учетом всех указанных факторов Б. И. Шевченко и построил классификацию следов, уделив особое внимание следам локального механического воздействия, с которыми наиболее часто сталкивается практика. Объемные следы такого воздействия он разделил на оттиски — статические и динамические; последние — на одиночные, линейные и плоскостные; особо выделены следы качения, разрезы и пробоины. Поверхностные следы локального механического воздействия также подразделялись на статические и динамические, а обе эти группы — на отпечатки (наслоения) и отслоения³⁷.

Из изложенного видно, что Б. И. Шевченко подошел к характеристике следов и их классификации с позиции изучения механизма следообразования. Научность и плодотворность такого подхода не замедлили сказаться: сформулированные им принципы легли, по существу, в основу трасологии как научной теории и оказали решающее влияние на ее развитие.

Предложенная им классификация следов, основанная на механизмах их образования, оказалась пригодной и для судебной баллистики. Исследуя механизм образования следов на стреляных пулях, Г. А. Глассон отмечал, что следы от стенок канала ствола "по классификации, разработанной Б. И. Шевченко, относятся к "динамическим оттискам", т. е. к той группе объемных следов, которые характеризуются ... главным условием образования их в процессе контактного движения воспринимающего следы объекта по образующему эти следы объекту"³⁸. На общий характер разработанной Б. И. Шевченко классификации указывали впоследствии и другие авторы³⁹.

Третий, современный, этап развития учения о следах начался с уточнения некоторых понятий и терминов. Объекты, участвующие в процессе следообразования, получили название следообразующего и следовоспринимающего⁴⁰. Их перечень был дополнен еще одним объектом — веществом следа⁴¹. Уточняется и развивается понятие следа. Вносятся предложения об изменении их классификации. Так, Л. К. Литвиненко предложил дополнить следы механического воздействия следами разрыва-разлома, а подгруппу объемных следов — следами скольжения, распила и сверления⁴².

Углубленное исследование механизмов следообразования в настоящее время приводит к постановке, вопроса о перестройке особенной части учения о следах, выделения таких его разделов, как гомеоскопия и механическая трасология⁴³, механоскопическая часть трасологии⁴⁴, транспортная трасология⁴⁵, неидентификационная трасология⁴⁶.

По-прежнему продолжается детальное изучение следов в зависимости от видов объектов и механизмов следообразования.

Изучению следов рук посвящены работы В. А. Адриановой, многочисленные статьи Г. Л. Грановского, работы Е. И. Зуева, Г. А. Самойлова, А. И. Миронова, Л. Г. Эджубова и других авторов. Следы ног особенно детально рассматриваются в работах Е. И. Зуева, зубов — А. И. Миронова, орудий взлома и инструментов — С. И. Поташника и Ю. П. Голдованского, транспортных средств — М. Г. Богатырева и Ф. П. Совы. Изучение процессов следообразования при трасологической экспертизе повреждений на одежде предпринимает X. М. Тахо-Годи.

В судебной баллистике механизмы следообразования освещаются в работах Б. М. Комаринца, А. И. Устинова, Б. Н. Ермоленко и других авторов.

Анализ современной литературы в области криминалистической техники показывает, что независимо от рода и вида следообразующих объектов, качественных особенностей следовоспринимающих поверхностей есть нечто общее, объединяющее все элементы процесса следообразования и в то же время отражающее динамику процесса, позволяющее проникнуть в сущность следа как объекта познания, выявить его генезис и, следовательно, объяснить его, т. е. решить задачу науки. Этим общим является механизм следообразования. Именно на базе познания механизма следообразования развивается практика исследования следов, безразлично, идет ли речь о следах ног, саней, огнестрельного оружия или оттисках печатей. Совершенно прав И. И. Пророков, когда пишет, что "знание механизма образования следов, их классификации позволяет судить о способе совершения определенных действий, результатом которых данные следы являются, и об особенностях объектов, образовавших эти следы"⁴⁷, т. е. является необходимой предпосылкой получения доказательственной информации. Это в равной степени относится к трасологии, баллистике и другим системам средств и приемов криминалистической техники, так или иначе имеющим дело со следами-отражениями. Основываясь на сказанном, можно заключить, что общей, теоретической частью всех этих отраслей является криминалистическое учение о механизмах следообразования — одна из частных криминалистических теорий.

Такой пристальный интерес объясняется несколькими причинами.

Теория криминалистической идентификации исторически оказалась первой частной криминалистической теорией, выступавшей не как сумма отдельных теоретических построений, а как систематизированное знание, как упорядоченная система понятий. Такая систематизация открывала перспективы дальнейших исследований, давала наглядное представление о "белых пятнах", нерешенных проблемах и, таким образом, позволяла сравнительно легко определить точки приложения сил и привлечь эти силы.

По мере формирования этой теории становилась все очевиднее ее важная методологическая роль в криминалистике и смежных областях знания и большое практическое значение. К этому следует добавить, что философское осмысление ключевых вопросов криминалистики не могло не затронуть и теории криминалистической идентификации, дававшей обильный материал и открывавшей широкие возможности для применения законов и категорий диалектики.

В развитии теории криминалистической идентификации можно различить три этапа. Первый, охватывающий примерно десятилетие — с 1940 по 1950 гг., — это этап формирования общих основ теории, ее исходных положений и принципов. Второй — с начала 50-х до конца 60-х гг. — формирование на базе общих положений "объектовых" теорий: теории судебно-трасологической идентификации, судебно-графической идентификации и т. п. Для третьего периода, продолжающегося в настоящее время, характерен как пересмотр, уточнение и дополнение нескольких общих постулатов теории криминалистической идентификации, так и исследование ее частных приложений. Предпринимаются и обосновываются попытки расширить круг объектов идентификации, рассматриваются возможности, открывающиеся с применением новых методов идентификации, изучаются ее информационный, доказательственный и логический аспекты. Начались математизация и кибернетизация этого процесса.

Термин "идентификация" (отождествление), употреблявшийся еще А. Бертильоном⁴⁸, встречается в самых первых работах советских криминалистов. И. Н. Якимов в 1924—1925 гг. пишет об идентификации преступников, охотнее, впрочем, употребляя термин "опознание"⁴⁹. Е. У. Зицер среди целей криминалистической техники называл идентификацию лиц и предметов, фигурирующих в следственных делах⁵⁰. В работах Н. П. Макаренко, А. И. Винберга, Б. М. Комаринца, Б. И. Шевченко и других авторов описывались приемы и стадии процесса идентификации различных объектов. Это был эмпирический путь решения проблемы, центральной для криминалистики с первых дней ее существования как науки. И именно благодаря обилию накопленного эмпирического материала, наблюдений и практических выводов из повседневных процедур отождествления стало возможным возникновение теории криминалистической идентификации.

Начало формированию этой теории положила статься С. М. Потапова "Принципы криминалистической идентификации", опубликованная в первом номере журнала "Советское государство и право" за 1940 г.

Выдающийся советский криминалист Сергей Михайлович Потапов родился в 1873 г. По окончании Смоленской гимназии он в 1891 г. поступил на юридический факультет Московского университета, а после его окончания в 1896 г. был назначен кандидатом на судебные должности в Новгородский окружной суд.

С 1900 по 1912 гг. С. М. Потапов работал судебным следователем. В 1911 г. он командируется Министерством юстиции в Лозанну к профессору Рейссу, где слушает его курс "Научная техника расследования преступлений", после чего едет в Париж и знакомится с работой бюро идентификации А. Бертильона. В 1911/12 учебном году Сергей Михайлович первым в России читает курс уголовной техники в училище правоведения, а затем в Военно-юридической академии.

В сентябре 1912 г. С. М. Потапов назначается помощником управляющего Петербургским кабинетом научно-судебной экспертизы, а с 1914 по 1919 гг. состоит в должности заведующего Киевским кабинетом научно-судебной экспертизы. В период с 1922 по 1934 гг. Сергей Михайлович руководит научно-техническим отделом Управления уголовного розыска Главного управления рабоче-крестьянской милиции НКВД. Он организовал научно-техническую (криминалистическую) службу в органах ОГПУ-НКВД, проделал большую работу по внедрению криминалистических средств и методов в практику борьбы с преступностью, а также по распространению криминалистических знаний.

С 1934 г. С. М.Потапов работает в Институте по изучению преступности и преступника, где в 1935 г. организует криминалистическую лабораторию. В 1938 г. эта лаборатория была переведена в Институт права Академии наук СССР, куда переходит и С. М. Потапов. В 1951 г. он вместе с лабораторией переходит в Институт криминалистики Прокуратуры СССР. Умер С. М. Потапов в 1957 г.

Далее библиография первого периода развития теории криминалистической идентификации выглядит следующим образом: 1943 — неопубликованная монография С. М. Потапова "Роль методов криминалистики в доказательственном праве"; 1946 — брошюра С. М. Потапова "Введение в криминалистику"; 1947 — монография Б. И. Шевченко "Научные основы современной трасологии"; докторская диссертация А. И. Винберга "Основы советской криминалистической экспертизы"; 1948 — статья Н. В. Терзиева "Идентификация в криминалистике"; 1949 — монография А. И. Винберга "Основные принципы советской криминалистической экспертизы"; Учебник для юридических школ А. И. Винберга и Б. М. Шавера "Криминалистика"; 1950 — глава Н. В. Терзиева "Идентификация в советской криминалистике" в учебнике по криминалистике для юридических вузов; учебное пособие А. И. Винберга "Криминалистика" (§ 4 "Криминалистическое отождествление").

По концепции С. М. Потапова, основные положения теории криминалистической идентификации заключались в следующем.

1. Главную задачу и основную цель всех методов криминалистики составляет получение судебного доказательства тождества в результате исследования, называемого идентификацией. Термин "идентификация" по своему содержанию шире термина "отождествление". Последний обычно означает уже установленное тождество, тогда как первый — определенный процесс исследования, который может привести к выводу не только о наличии, но и об отсутствии тождества.

2. Метод идентификации является способом точного узнавания предметов и явлений; он объединяет в систему частные криминалистические методы и в различных видах и формах представляет собственно методологию криминалистического исследования.

3. Основанием метода идентификации является возможность мысленного отделения признаков от вещей и изучения их как самостоятельного материала. Идентификации могут подлежать всевозможные материальные предметы и явления, их роды и виды, количества и качества, участки пространства и моменты времени, человеческая личность в целом, ее отдельные признаки, физические свойства, умственные способности, внешние действия человека и его психические акты.

4. С точки зрения способов идентификации в практике встречаются:

а) объекты, по отношению к которым вопрос о тождестве или отсутствии тождества решается непосредственно следователем или судом;

б) объекты, по отношению к которым тот же вопрос решается при помощи каких-либо систем регистрации, и в) объекты, по отношению к которым решение этого вопроса достигается экспертным путем.

5. Принципами идентификации являются: а) строгое разделение объектов на идентифицируемые и идентифицирующие; б) разделение объектов идентификации на изменяемые и относительно неизменяемые;

в) применение наиболее глубокого и детального, объединенного с синтезом анализа объектов идентификации; г) каждый сравниваемый признак исследуется в движении, т. е. устанавливается зависимость наблюдаемого состояния данного свойства от предшествующих и сопутствующих условий.

6. Существуют четыре формы применения единого метода криминалистической идентификации: приметоописательная (сигналетическая), аналитическая, экспериментальная, гипотетическая.

Попытаемся теперь проследить, как были восприняты эти положения авторами работ, отнесенных нами к первому периоду развития теории криминалистической идентификации.

С серьезной критикой концепции С. М. Потапова выступил Б. И. Шевченко, положивший без каких-либо уточнений выводы С. М. Потапова в основу своей теории трасологической идентификации, применительно к содержанию последней сузил круг идентифицируемых объектов до трех видов: неодушевленные предметы, которые имеют и способны сохранять определенное внешнее строение, люди и животные⁵¹.

Критиковал концепцию С. М. Потапова и Н. В. Терзиев. Отметив заслуги С. М. Потапова, он выразил свое несогласие с его трактовкой понятия идентификации, согласно которой "рамки идентификации раздвигаются так далеко, что понятие идентификации охватывает все познавательные акты. Получается, что всякое суждение, всякое исследование представляет собой идентификацию. Это построение представляется нам искусственным и ненужным. Понятие идентификации теряет присущий ему ясный смысл и становится весьма расплывчатым ".⁵²

Н. В. Терзиев отверг утверждение С. М. Потапова о том, что идентификация является специальным методом криминалистики. "Идентификация, — писал Н. В. Терзиев, — не является ни универсальным методом в криминалистике, ни специальным методом этой науки, ни вообще методом. Общим методом советской криминалистики, как и всех наших наук, является метод материалистической диалектики — единственный общий метод криминалистики. Идентификация не является "специальным" методом криминалистики, поскольку в криминалистике идентификация в принципе не отличается от идентификации в других науках — химии, физике и др. Наконец, сомнительно, чтобы идентификация могла рассматриваться вообще как "метод", поскольку она является задачей исследования"⁵³. Ограничение объектов идентификации предметами, людьми и животными, введенное Б. И. Шевченко для трасологии, Н. В. Терзиев распространил на идентификацию вообще.

Оспорив некоторые положения концепции С. М. Потапова, Н. В. Терзиев в то же время дополнил ее характеристикой значения групповой (родовой и видовой) идентификации, указанием на варианты наличия идентифицируемого объекта при осуществлении акта идентификации, дал определение образцов для сравнения и описал предъявляемые к ним требования, обосновал наличие идентификации трех родов: по мысленному образу, по описанию или изображению, по следам или иным вещественным проявлениям, отображающим свойства идентифицируемого объекта⁵⁴.

А. И. Винберг дополнил концепцию С. М. Потапова описанием стадий процесса идентификации в криминалистической экспертизе, дал детальную характеристику видов криминалистической идентификации и подчеркнул, что "неподвижного тождества не существует, в свойствах объектов происходят изменения, которые путем анализа могут быть обнаружены и затем исследованы с точки зрения закономерности их образования и развития при помощи наблюдения и эксперимента"⁵⁵.

1. В процессе уточнения понятия родовой (видовой) идентификации большинство авторов склонилось к необходимости замены этого понятия другим — установление групповой принадлежности. Толчком к пересмотру послужило замечание Г. М. Миньковского и Н. П. Яблокова о том, что термин "групповая идентификация" неправилен, "так как марксистская философия учит, что объект может быть тождествен только самому себе. В данном случае речь идет о принадлежности объекта к определенной группе, т. е. о его сходстве с некоторыми другими объектами. Поэтому надо говорить об "установлении групповой принадлежности" (подобия, сходства)⁵⁶. Приняв это замечание, Н. В. Терзиев впоследствии писал: "Некоторые криминалисты применяют термин "идентификация" в широком смысле, обозначая им как установление единичного объекта, так и определение групповой принадлежности. При этом исследования первого вида называют "индивидуальной", а второго вида — "групповой" идентификацией. Однако в криминалистике в настоящее время более принято ограничивать понятие идентификации установлением индивидуального объекта"⁵⁷.

В то же время в литературе этого этапа отмечается, что различие в терминологии — установление тождества и установление групповой принадлежности — не означает, что эти процессы изолированы, оторваны друг от друга. Установление групповой принадлежности рассматривается в общей форме как первоначальная стадия идентификации и лишь в некоторых случаях как самостоятельный процесс исследования. .

2. То, что С. М. Потапов называл принципами идентификации, при ближайшем рассмотрении оказалось либо классификацией, объектов исследования, либо приемами или условиями правильного мышления. По этому поводу А. И. Винберг писал: "Все четыре так называемых научных принципа криминалистической идентификации, сформулированные С. М. Потаповым, по существу, не являются специфическими и присущими именно процессу идентификации, а представляют собой непременные условия для осуществления любого научного исследования в любой области науки и техники. Очевидно, что без научной классификации объектов в любой науке, без применения правильного мышления, анализа, синтеза, обобщения, абстракции, без рассмотрения изучаемых явлений в их взаимосвязи вообще не может иметь место никакое научное исследование. Правильнее будет указать на эти условия научного исследования как на условия, применяемые в криминалистической идентификации, и отказаться в дальнейшем от попыток возводить эти условия в специфические принципы криминалистической идентификации"⁵⁸.

3. Наряду с предложенными Н. В. Терзиевым родами идентификации употребляется понятие "формы отождествления" (В. Я. Колдин).

Различаются две формы отождествления — по материально-фиксированным и по чувственно-конкретным отображениям. К первой относятся все случаи идентификации по следам рук, ног, транспорта, орудий и инструментов и т. п. Ко второй — случаи идентификации по отображению отождествляемых объектов в памяти человека. Материально-фиксированное отображение всегда является непосредственным объектом исследования; чувственно-конкретное отображение воспринимается опосредствованно — через воспроизведение образов носителем отображения. Разграничение форм идентификации лежит в основе методики криминалистической идентификации⁵⁹.

4. Перечень объектов идентификации, предложенный Б. И. Шевченко и Н. В. Терзиевым (предметы, люди, животные), был поставлен под сомнение по ряду оснований.

Во-первых, по мнению некоторых авторов, его следовало дополнить такими объектами, как трупы и участки местности.

Во-вторых, родовое понятие "предметы" нуждалось в уточнении. Предмет — любое материальное тело, находящееся в любом агрегатном состоянии, обладающее любой степенью сложности. Но любое ли материальное тело может быть объектом идентификации? Здесь мнения криминалистов разделились.

Сторонники одной точки зрения пришли к выводу, что сюда могут быть отнесены лишь твердые тела, обладающие явно выраженными внешними признаками, т. е. индивидуально-определенные. "В отношении таких объектов, как материалы, ткани, краски, чернила и т. п., в большинстве случаев сама постановка вопроса об индивидуальном тождестве "предмета" невозможна. Речь может идти здесь лишь о выделении некоторого объема или массы материала"⁶⁰.

Авторы, придерживающиеся другой точки зрения, включили в перечень сыпучие, жидкие и газообразные тела⁶¹. Наряду с идентификацией предмета, разделенного на части, теперь фигурирует и идентификация сложного предмета путем установления принадлежности ему частей, а также установление принадлежности предмета комплекту⁶².

5. Было высказано мнение, что попытка рассматривать все вопросы идентификации лишь в аспекте диалектической логики неправильна. "Нам представляется, — писал А. И. Винберг, — что существенной ошибкой является отказ от использования законов формальной логики... Формальная логика, являясь частью, моментом диалектической логики, отражает устойчивость объектов, их качественную определенность, что и является сущностью для всего процесса криминалистической идентификации, призванного доказать тождество данного конкретного объекта... "⁶³.

6. Расширился и обогатился понятийный аппарат теории идентификации. В. Я. Колдин предложил различать среди идентифицируемых объектов "искомый", т. е. объект, свойства которого изучаются по отображению — вещественному доказательству, и "проверяемый" объект, свойства которого изучаются по образцам или непосредственно по объекту, представленному на экспертизу⁶⁴. М. Я. Сегай ввел в обиход понятие идентификационной связи⁶⁵. Появились термины "идентификационный период", "идентификационное поле" и др.

7. Наряду с разработкой общих проблем идентификации по материально-фиксированным отображениям углубились исследования процессов идентификации по мысленным образам. Этот аспект теории получил отражение главным образом в работах по тактике предъявления для опознания (Г. И. Кучеров, П. П. Цветков, А. Я. Гинзбург, Н. Г. Бритвич, А. Н. Колесниченко) и частично в работах по тактике других следственных действий — осмотра, обыска, проверки и уточнения показаний на месте.

Отрицая правомерность представления о криминалистической идентификации как о процессе, целиком относящемся к исследованию вещественных доказательств, А. И. Винберг выдвинул тезис о том, что "общее учение о криминалистической идентификации в равной степени должно занять свое место в криминалистической тактике" и что "игнорирование такой методики доказывания, как идентификация, возможно только при пренебрежительном отношении к анализу научных средств и логическому аппарату доказывания"⁶⁶.

Он предложил включить в содержание общих положений тактические основы криминалистической идентификации — учение об идентификации в следственной работе и идентификационные признаки, учитываемые следователем при установлении фактических данных⁶⁷.

Углубленное исследование тактического аспекта теории криминалистической идентификации потребовало привлечения данных психологии (А. Р. Ратинов, В. Е. Коновалова, А. В. Дулов), теории доказательств (А. И. Винберг, А. А. Эйсман, Р. С. Белкин), метода. моделирования (И. М. Лузгин). Более полно стали реализовываться общие положения теории криминалистической идентификации. Так, еще в 1959 г. мы предложили включить в число объектов, идентифицируемых путем опознания по мысленному образу (в дополнение к предметам, людям, животным) такие сложные материальные образования, как помещения и участки местности⁶⁸. Получила теоретическое обоснование возможность установления путем опознания групповой принадлежности объектов⁶⁹.
§ 4. Современный этап развития криминалистики (этап формирования общей теории науки)
С середины 60-х гг. приоритетное направление в криминалистике получило исследование общетеоретических проблем. Возникли эмпирические и теоретические предпосылки формирования общей теории науки, объединяющей частные криминалистические теории, по-новому, исходя из требований времени и достижений науки, определяющей предмет криминалистики.

Новая концепция предмета через указание на изучаемые ею закономерности объективной действительности была предложена Р. С. Белкиным (1967), аргументирована в его совместной с Ю. И. Краснобаевым статье в том же году и затем в развернутом виде представлена в ряде работ. Большинство отечественных криминалистов присоединились к новой трактовке предмета криминалистики, иногда с теми или иными редакционными уточнениями или модификациями.

Впервые концепция и структура общей теории криминалистики была изложена Р. С. Белкиным в работе "Ленинская теория отражения и методологические проблемы советской криминалистики" (1970), а затем развита им в трехтомном "Курсе советской криминалистики" (1977— 1979), в других работах.

Термин "общая теория криминалистики" вошел в научный обиход, а содержание этой теории составило первый раздел в системе науки. Впоследствии коррективы в содержание и структуру общей теории вносили А. А. Эйсман, Н. А. Селиванов, и некоторые другие ученые, но в целостном виде она в их работах представлена не была.

Формирование общей теории криминалистики дало толчок к целенаправленному исследованию ее составных частей (диссертационные и монографические исследования Г. Г. Зуйкова, В. Ф. Орловой, А. А. Закатова, С. И. Цветкова, И. А. Алиева, Н. Н. Лысова, В. М. Мешкова, Л. Г. Горшенина и др.).

Современный этап развития криминалистики, помимо разработки проблем общей теории, характеризуется и углубленным исследованием общетеоретических вопросов других разделов науки.

В области криминалистической техники появились работы, содержащие анализ и характеристику технико-криминалистических средств и методов работы с доказательствами, использования специальных познаний в судопроизводстве, проблем судебной экспертизы (И. А. Селиванов, 3. М. Соколовский, В. К. Лисиченко, В. И. Гончаренко, М. В. Салтевский, Г. И. Грамович, И. Н. Сорокотягин, А. А. Леви и др.). На основе теории криминалистической экспертизы стала формироваться общая теория судебной экспертизы (А. Р. Шляхов, А. И. Винберг и Н. Т. Малаховская, Ю. Г. Корухов, И. А. Алиев, Е. Р. Россинская, Т. В. Аверьянова, С. Ф. Бычкова).

В области криминалистической тактики внимание ученых было обращено на проблематику следственных ситуаций (И. Ф. Герасимов, Л. Я. Драпкин, О. Я. Баев, В. К. Гавло, В. И. Шиканов и др.), тактических комбинаций (операций) и иных криминалистических комплексов (А. В. Дулов, Р. С. Белкин, В. А. Жбаиков и др.), тактического решения и тактического риска (С. И. Цветков, Р. С. Белкин, Ю. Ю. Осипов, Г. А. Зорин).

В области криминалистической методики были сформулированы представления о концептуальных основах этого раздела науки (А. Н. Колесниченко, И. Н. Возгрин, В. А. Образцов), продолжалась разработка вопросов изучения личности обвиняемого и потерпевшего в процессе расследования (Ф. В. Глазырин, П. П. Цветков, В. В. Вандышев и др.).

На стыке между тактикой и методикой велись исследования познавательной природы расследования (И. М. Лузгин, Н. А. Якубович, В. Е. Коновалова, А. А. Эйсман и др.), организационных основ расследования и его эффективности (Л. А. Соя-Серко, А. И. Михайлов, А. Б. Соловьев), системы следственных действий (И. Е. Быховский), применения данных криминалистики в различных областях правоприменительной деятельности (Ю. Г. Корухов).

В силу своей специфической природы криминалистика в советский период менее других общественных наук была идеологизирована и легко освободилась от редких "родимых пятен" классового подхода. Можно с уверенностью констатировать, что по своему уровню и достижениям отечественная криминалистика не только не уступает уровню этой науки в других странах, но и во многом превосходит его.
§ 5. Экспертные и научные криминалистические учреждения
Первыми экспертными криминалистическими учреждениями с известной степенью условности можно считать бюро идентификации, создававшиеся по примеру парижского бюро Бертильона при полицейских префектурах ряда столичных городов Европы, а позднее — полицейские лаборатории.

В России первым криминалистическим экспертным учреждением стала лаборатория, созданная в 1889 г. Е. Ф. Буринским на собственные средства в Санкт-Петербурге. Ей на смену пришла в 1892 г. организованная по, представлению Министерства юстиции судебно-фотографическая лаборатория при прокуроре Санкт-Петербургской судебной палаты.

Возрастающие потребности в использовании специальных познаний обусловили принятие в 1912 г. Государственной думой закона о создании Петербургского кабинета научно-судебной экспертизы. В 1913 и 1914 гг. аналогичные кабинеты были открыты в Москве, Киеве и Одессе. В годы революции и гражданской войны петербургский и московский кабинеты были уничтожены, киевский и одесский функционировали лишь от случая к случаю. В 1923 г. организуется аналогичный кабинет в Харькове, а в 1925 г, кабинеты преобразуются в институты научно-судебной экспертизы. В 1929 г. такой же институт создается в Минске.

После Великой Отечественной войны были восстановлены Киевский и Харьковский институты, а взамен институтов в Одессе и Минске созданы научно-исследовательские криминалистические экспертные лаборатории, впоследствии вновь преобразованные в НИИ. В 1944 г. организуется Центральная криминалистическая лаборатория МЮ СССР, на базе которой в 1962 г. создается Центральный НИИ судебных экспертиз — головное экспертное и научно-исследовательское учреждение в системе органов юстиции. В настоящее время это — Российский федеральный центр судебной экспертизы (РФЦСЭ).

В 50-е гг. создаются НИИ судебных экспертиз в Баку, Вильнюсе, Ташкенте, Алма-Ате, в 90-е гг. — во Львове и Донецке. В других республиках бывшего СССР экспертные учреждения представлены республиканскими лабораториями.

Ныне в систему, возглавляемую РФЦСЭ, входит свыше 60 центральных, республиканских, краевых, областных экспертных лабораторий и их филиалов.

Параллельно функционирует система экспертных криминалистических подразделений органов внутренних дел. Первый кабинет научно-судебной экспертизы начал работать с марта 1919 г. при Центральном управлении уголовного розыска России. В 1921 г. он был реорганизован в научно-технический подотдел ОУР НКВД, а в мае 1922 г. — в научно-технический отдел. В 1936 г. аналогичные научно-технические подразделения были созданы в милиции по всему Союзу.

В конце 1945 г. создается НИИ криминалистики Главного управления милиции НКВД, который и возглавил эту систему. В 1960 г. НИИК был переименован в НИИ милиции. Впоследствии была создана Центральная криминалистическая лаборатория МВД, основной задачей которой было производство экспертиз для центрального аппарата министерства. В 1983 г. на базе этой лаборатории и ряда отделов ВНИИ МВД была создана лаборатория криминалистических исследований ВНИИ МВД, которая в 1990 г. была преобразована в самостоятельный Всесоюзный научно-криминалистический центр МВД СССР. В 1992 г. ВНКЦ и Экспертно-криминалистическое управление МВД СССР были объединены в единый Экспертно-криминалистический центр МВД России. В системе местных органов внутренних дел функционируют экспертно-криминалистические управления, отделы, отделения и лаборатории.

В зарубежных странах экспертные криминалистические учреждения находятся, как правило, в системе органов полиции, а в некоторых — органов юстиции. В небольших государствах это обычно общенациональный институт или лаборатория, обслуживающая всю страну. Такова, например, Национальная криминалистическая лаборатория в Осло (Норвегия). В США ФБР имеет Центральную криминалистическую лабораторию и разветвленную сеть региональных лабораторий. В Великобритании существуют восемь региональных полицейских криминалистических лабораторий и Центральная лаборатория лондонской полиции.