Ссылка на материал

никогда не принимал участия во взаимной любви.
Он надевает глаженную с вечера рубашку, потуже затягивает галстук, не 
забывая о зажиме, и замирает перед зеркалом. Оттуда на него смотрит человек 
с давно потухшим взглядом, но уверенная в себе, сложившаяся личность. 
Человек, который некогда вытворял всякие глупости: по молодости красил 
волосы в красный, бил в школе стёкла, связывался с плохими компаниями, 
веселился до утра, не думая, влюблялся. У Тэхёна ведь тоже было детство, и оно 
было хорошо по-своему.
Когда-то он смотрелся в зеркало и видел парня, лопающего пузыри от жвачки; 
видел парня, который носил кожаные куртки и рваные штаны, идя против 
наставлений старшего брата; видел парня, который злоупотреблял алкоголем, 
зато был увлечён музыкой до сумасшествия. Тэхён за свою жизнь был всяким. 
Сколько масок он перемерил, скольким людям смог угодить, только вот, что из 
этого – он?
Он хмурит брови и накидывает на плечи пиджак. В конце концов, какая 
разница? Он знает, кто он есть сейчас: Ким Тэхён, дворецкий для влиятельных 
людей, их правая рука, поддержка, опора, может быть, человек, который 
слишком сильно хочет быть кому-то нужным.
Тэхён болезненно морщится, не успевая остановить мысль. Сжимает челюсти, не 
давая себе осознать, о чём только что подумал, избавляется от ненужного, 
выкидывает хлам. Это ведь его работа? Сегодня он не в духе, однако же никто и 
подумать не может, что с ним, идеальным слугой, может быть что-то не так. 
Только Адель во время подготовки к последнему совместному с семейством Квон 
обеду дёргает его за штанину и говорит:
— Ты грустный потому, что я уезжаю? — она хлопает своими большими 
глазищами, пока Тэхён хлопает своими в ответ.
Грустный?
— Я не грустный. Сосредоточенный.
— У тебя лоб вот так, — она хмурится со всей силы. — А рот вот так, — и пихает 
пальцы в рот, чтобы потянуть уголки вниз.
Тэхён вяло усмехается.
Если Адель считает его грустным, она просто ещё не видела Даниэля. Мальчик, 
кажется, совсем расклеился, ходит без лица, вяло отвечает на все вопросы, 
молча выполняет указания, не возникает. Существует где-то поблизости, как 
будто ему абсолютно всё равно на все те взгляды, которые должны 
предназначаться ему, а не дворецкому. Взгляды за завтраком, обедом – потому 
что у господина Чона сегодня первый выходной. Он решил проводить гостей 
лично, на радостях скинул все дела на секретаря. Тэхён честно молился за 
Чимина. После были взгляды и за прощальным ужином, который пришлось 
организовать на несколько часов раньше, потому что билеты на самолёт уже 
были куплены.
Тэхён всё замечал. И взгляды господина Квона, его неприязнь вперемешку с 
какой-то тоской, было ясно – он отрекается. Ему больше не нужны разговоры, не 
53/239

нужен Тэхён, который, по его мнению, предпочёл кого помоложе и неженатого. 
Тэхён сегодня не мог улыбаться госпоже Соён, взял все чувства под контроль, 
молча следовал приказам. Кофе? Значит, кофе. Вино? Значит, вино. В любой 
другой день он бы наверняка посоветовал не употреблять перед полётом, но 
госпоже Соён захотелось выпить напоследок, немного поднять себе настроение.
Вещи давно собраны, машина готова, до выезда осталось каких-то полчаса. 
Тэхён следит за временем, чтобы гости вдруг не опоздали, не думает о том, что 
и вечер Адель, и встреча с бывшими конкурентами были действительно 
устроены ради него. Вернее, не так. Что Квон в самом деле решил, вернись он в 
бизнес, то у него станет больше шансов вернуть... Вернуть что? Тэхёна? Не 
годится, у Данхёна семья. Вернуть его в свою постель? Похоже на правду.
Тэхён бы ни в жизнь себе этого не простил – вернуться к прошлому, быть в 
отношениях с женатым мужчиной, врать в глаза его жене, нянчить при этом его 
ребёнка. Настолько, выходит, его не уважают. И сейчас его по-прежнему не 
уважают, одним лишь взглядом обвиняя за связь с начальником, которой, 
вообще-то, нет. Этот взгляд Тэхён игнорирует, как игнорирует и прикосновение 
господина Чона к его запястью, когда он ставит перед ним чашку кофе. Хочет 
касаться его у всех на виду – хорошо, как ему будет угодно. Сегодня Тэхён всего 
лишь кукла, которая слепо следует указаниям, у него отдых от самого себя и 
мыслей, гложущих ночами.
Он не успевает отойти, как Адель пихает ему в руку бумажку и смущенно 
улыбается. Убегает к матери, залезает на колени и прячет лицо у неё на плече, 
пока Тэхён безразлично разглядывает открытку, на которой кривым, но 
старательным почерком выведено его имя.
— Это что такое? — улыбается Соён, обращаясь к дочери, а Даниэль, сидящий по 
правую руку господина Чона, вяло смотрит в раскрытый лист.
— Я вырасту, и мы поженимся, — Адель смотрит на Тэхёна, который 
разглядывает рисунок: примитивные человечки, с палочками-ручками, головами-
кружочками, их имена.
Тэхён, Адель в платье, Даниэль и дражайшая кошка. Благо, персонажи 
подписаны, без этого Тэхён вряд ли бы понял, кто есть кто, только вот что на 
рисунке забыл Даниэль – вопрос.
— Даниэль будет другом жениха, — уже смелее говорит Адель, вздёрнув 
подбородок, заставляя Соён звонко смеяться. — Когда я вырасту, ты поедешь с 
нами домой, и мы будем жить вместе.
Данхён предложение оценил, коротко усмехнулся, наверное, находя некое 
сходство в собственных желаниях и желаниях своей дочери. Всё семейство 
порывается увезти его в Нью-Йорк, Даниэль тем более не возражает:
— Можешь забирать его уже сейчас.
— Уже четверо против одного, — смеётся Соён, возмущённо глядя на Чона. — И 
почему твоё слово всегда решающее?
— Думаешь, я кого-то тут держу? — он выгибает бровь. — Я всего лишь спросил 
54/239

Тэхёна, хочет ли он остаться. Оказалось, что хочет, — Тэхён уважительно 
кивает. — Ему здесь нравится, — и снова кивок под чужой внимательный взгляд. 
— И он, разумеется, без ума от меня и этой работы.
Тэхён машинально кивает, но тут же хмурит брови, кидая взгляд на 
усмехающегося господина Чона.
— Да он даже кивает под твою указку! — госпожа Соён явно немного пьяна. — 
Тэхён, ты моргни, если он тебя мучает, мы его быстро оформим, поедешь с нами.
— Моргнул! — тычет в него пальцем Адель.
— Он в хороших отношениях с прислугой и даже моим секретарём, — спокойно 
продолжает Чонгук.
— Интересно, кому он этим обязан, — встревает Данхён, кидая на Тэхёна взгляд, 
но тот почтительно говорит:
— Вероятно, самому себе, господин Квон.
Чон не может удержаться от смешка, у него сегодня явно хорошее настроение.
— И всё-таки, — Соён не заметила, как её муж напрягся и стал серьёзным. — 
Выглядишь ты, Тэхён... Он и над собой постоянно издевается, не слушается 
меня, не понимает, что отдых – это очень важно, так ещё и прислугу свою 
мучает.
— К счастью, никто меня здесь не мучает.
— У него сумасшедший график! Я что, не знаю своего брата?
— Уверяю вас...
— Уверяет он меня, ты посмотри! — она цыкает. — Ну, уверена, он платит тебе 
немало. За такие деньги я бы тоже никуда не поехала. А что, собственно, 
плохого в такой работе, когда ты всего лишь-то должен содержать дом в 
чистоте? Мне вообще приходится делать это за бесплатно!
Тэхён сказал бы, что плохого в его работе, но он не жалуется. Госпоже Соён это 
не кажется сложным, она не знает о том, какие унижения приходится 
переживать некоторым работникам, чтобы не потерять место. Какие вещи 
приходится терпеть, не знает, сколько секретов приходится хранить, сколько 
тайн. Тэхён пережил столько жизней, он знает стольких, он знает так много, что 
госпоже Соён и не снилось. Вряд ли тот же господин Квон рассказывал ей хоть 
что-нибудь о не самых приятных сторонах его бизнеса, а Тэхён эти моменты 
пережил. Им обоим иногда было тяжело, Тэхён в восемнадцать лет не был 
человеком, который способен выдержать всё то, что на него взваливали. Чужие 
чувства, проблемы, метания, горе, безумный страх всё потерять, проснуться 
никем и ни с чем. Всё, что он мог – греть. Давать себя, свою поддержку, которой 
всегда не хватало. Тэхён порой умывался слезами – вот что такое работа 
молодого дворецкого. Это не просто принеси, подай, уйди, это всегда было 
тяжело морально.
Сколько людей – столько в мире проблем. И он столкнулся с этими проблемами, 
55/239

он вставал между ними и миром, был фильтром почти для всех своих 
работодателей. Ничего не выходило за пределы дома, Тэхён бережно хранил и 
до сих пор хранит чужие секреты, и иногда ему тяжело, а иногда... Второе 
иногда ещё ни разу с ним не случалось. Тяжело всегда – вот что такое работа 
состоявшегося как личность дворецкого.
Тэхён особо сильно ощутил свой рост, когда встретился лицом к лицу с 
Данхёном, когда вспомнил, каким слабым мальчиком он был когда-то. Сейчас 
всё иначе. Он никогда... Почти никогда не поддаётся эмоциям. Старается.
Он хмурит брови, что не остаётся без внимания. Господин Чон всегда бдит, 
щурится, глядя на дворецкого, о чём-то думает, пока госпожа Соён 
рассказывает Тэхёну о том, как она тоже боялась переезжать в Нью-Йорк. Они 
сталкиваются взглядами, Чонгук задумчиво разглядывает его лицо и тяжело 
вздыхает, закатывая глаза, когда Соён опять начинает песню о том, чтобы с ней 
поделились таким компетентным дворецким.
— Я не могу его отдать, — Тэхён безразлично слушает их разговор. Сначала его 
никто не может отдать, а потом расстаются с ним без зазрения совести. — На 
нём целый дом, я ведь говорил, у меня нет времени здесь хозяйничать. Плюс... — 
Чонгук склоняет голову, кидая на него взгляд. Тэхён нутром чувствует, что 
ничего хорошего сейчас не прозвучит. — Я не в состоянии оторвать от сердца 
человека, которого считаю мастером своего дела.
— Дослужился до мастера и в постели? — встревает Данхён.
В столовой воцаряется тишина, даже Тэхён из-за этого напрягается. Ему не 
хотелось бы конфликта. А Чон больше не улыбается, ему не смешно, и 
замечание это он остроумным не считает. Ему не нравится, когда люди, будучи 
действительно профессионалами своего дела, принижаются кем-то, у кого чуть 
больше привилегий. А ещё Тэхён знает, что господину Чону просто не нравится 
Данхён, они вряд ли хоть когда-то были в тёплых отношениях.
Его взгляд становится тяжелым.
— Знаешь, Данхён, — даже госпожа Соён, смущенная репликой мужа, 
напрягается, кидая на брата настороженный взгляд. Его тон говорит о многом. 
— Ты сейчас унижаешь не моего подчинённого, ты унижаешь меня при 
подчинённых. Не в твоих интересах ссориться со мной из-за таких мелочей.
— У Чон Чонгука всегда есть козырь в рукаве? Так доставай, кого стесняешься? 
— хмыкает Данхён.
— У кого что болит, — раздраженно ворчит Соён. — Можете вы помериться 
членами позже? Я не собираюсь слушать ваши ссоры на дорогу.
— Помериться чем, мамочка? — хлопает глазами Адель.
— Боюсь, только этим мы и можем мериться, — взгляд Чона вцепился в Данхёна. 
— Всё остальное у твоего дражайшего мужа отсутствует.
— Чонгук! — рявкает Соён и встаёт из-за стола. — Хоть раз в жизни... Один раз 
можете вы мирно разойтись?!
56/239

— Прости, дорогая, — легко извиняется Чон, поднимая чашку с кофе, салютуя ей 
Данхёну. — Не станем нарушать традиций. Мне жаль, что твой муж такого 
узкого ума. Удачной вам дороги, Адель, будь умницей. Тэхён, проводи моих 
гостей.
Соён красная как рак, ей стыдно перед прислугой, она при каждом визите к 
брату наивно надеется на то, что тот не станет цапаться с её мужем. Столько 
лет прошло! Чон мирится, но стоит им с Данхёном провести вместе больше пяти 
минут... Крах! Очередная ссора, едкие замечания, удивительно, как они 
продержались так долго, но она и за это уже им благодарна. Ей не испортили 
отдых.
Женщина одевает дочь, ласково объясняя ей, что некоторые слова, которые 
говорит мамочка, повторять не стоит. Адель покорно кивает головой, а когда 
Соён извиняется перед Тэхёном за мужа, который даже не удосужился 
взглянуть на него перед уходом, то девочка крепко обнимает его за талию, 
зажмурив глаза, а потом так же быстро убегает. Кажется, от этого Соён 
смягчается, её успокаивает и то, что Тэхён ведёт себя как обычно. Он по-
прежнему обходителен, добр и даже улыбается ей на прощание, заверяя, что 
ничего страшного не случилось, а господин Чон будет искренне рад видеть её и 
свою племянницу в любое время года.
Чон уважает и ценит женщин своей семьи, Тэхён как-то случайно услышал, как 
тот говорит со своей матерью. Честно говоря, он был поражён их отношениями, 
мало кто поддерживает связь с родителями при таких завалах на работе. И всё 
же господин Чон расставил для себя приоритеты: работа, семья, всё остальное. 
В это «остальное» входит Даниэль, вечером с которым однажды пожертвовал 
Чон, чтобы навестить родителей.
Не надо много ума, чтобы понимать, что родители гордятся своим сыном, скорее 
всего души в нём не чают. Чон обеспечил им и себе беззаботную жизнь. Тэхён 
лишь однажды спрашивал себя, счастлив ли тот, когда в очередной раз принёс 
ему кофе в кабинет, а господин Чон тем временем гипнотизировал бумаги 
задумчивым взглядом. О чем он думал в тот момент? О цифрах или о их 
значении и том, какое место деньги занимают в его жизни? Может, ни о чём из 
этого. Тэхён бы никогда не задал такого вопроса, он не полезет человеку в 
душу.
После отъезда семейства Квон, в доме стало тише. За Тэхёном больше никто не 
бегал хвостиком, не дергал его за штанины, не просил чего-нибудь сладкого. 
Теперь он занимался делами в абсолютной тишине, и, честно говоря, ему это не 
нравилось. Пока Адель болтала без умолку, а Тэхён время от времени отвечал на 
её вопросы, у него не было времени на мысли, а сейчас его слишком много. И 
мыслей много, и сомнений по поводу того, не приснился ли ему разговор с 
господином Чоном.
Тот вёл себя как и всегда: пил кофе, уходил на работу, возвращался с работы, 
ужинал, до ночи сидел в кабинете, разбирая накопившиеся дела. Никаких 
намёков, никаких интимных жестов, ничего смущающего, кроме взглядов или 
недавно появившейся благодарности. Каждая чашка кофе теперь 
сопровождается легко брошенным «спасибо», каждый разговор с прислугой, 
который Чону удаётся застать, – одобрительным взглядом.
Присматривается. Тэхён чувствует, что господин Чон до сих пор 
57/239

присматривается к нему, но ему самому нечего возразить, потому что тот не 
делает ничего выходящего за рамки рабочих отношений. Лишь однажды, спустя 
несколько недель работы без выходных, Чон откладывает документы и устало 
вздыхает:
— Может, Соён была права.
Тэхён, которому всё-таки позволили наконец навести порядок в книгах и 
отсортировать их по жанрам, замирает с руководством о правилах ведения 
войны в руках и вопросительно смотрит на начальника.
— Отдохнуть не помешало бы.
Тэхён чуть ли не бьет себя книгой по лбу: он с какой-то стати забеспокоился о 
том, что госпожа Соён была права по поводу его отъезда в Нью-Йорк. 
Умозаключение для Тэхёна логичное: он всё это время ждал каких-то намёков, 
телодвижений в свою сторону, кажется, даже начал параноить. Что ему ещё 
оставалось подумать? Только то, что с ним всё-таки решили попрощаться. Он 
стыдливо отводит взгляд, утыкаясь в книгу. На его лице никаких эмоций, ни 
капли смущения из-за самого себя и тех глупостей, что пришли в голову.
— Возьмите отпуск, если это возможно, — советует Тэхён.
— Когда у тебя последний раз был выходной?
— С моей работой выходные не нужны.
— Отдых нужен с любой работой, как сказала бы моя дорогая Соён, — Чон 
щёлкает ручкой, задумчиво глядя на дворецкого. — Надо поговорить с 
Даниэлем, он у нас по части развлечений.
— Господин Чон...
— О мастерстве полководца судят по старательности его подчинённых, — 
взгляд мужчины опускается на книгу в руках Тэхёна. — Глядя на то, как ты 
выполняешь свою работу, можно сделать вывод, что я – хороший начальник.
— Вы действительно хороший начальник, — когда не пытаетесь свести всё к 
постели, – не произносится вслух. — А мне в самом деле не нужен выходной.
— Сунь-цзы был великим полководцем, — Чон поднимается с места и, подойдя к 
Тэхёну, заглядывает в книгу. — Однажды князь Хэлюй пригласил его к себе, 
чтобы Сунь-цзы рассказал ему о военном деле. Ему выдали наложниц, одели их 
в доспехи, разделили на два лагеря, но когда Сунь-цзы начал раздавать 
команды, никто не слушался его, все только смеялись, — Чонгук поднимает 
взгляд, встречаясь с чужим. — Он сказал: если команды не исполняются, это 
вина командира. Сунь-цзы приказал казнить несколько наложниц. Разумеется, 
после этого женщины выполняли все его приказы.
Тэхён хочет отойти, хотя бы отвести взгляд, но вместо этого спрашивает:
— Хотите сказать, я обязан?
Чон вздыхает:
58/239

— Так же Сунь-цзы писал: бывают дороги, по которым не идут, бывают крепости, 
из-за которых не борются, и бывают повеления государя, которых не выполняют.
— Вы сравниваете себя с государем или полководцем? — хмурится Тэхён, на что 
Чон удивлённо, но одобрительно усмехается:
— Ни с тем, ни с другим. Поэтому не приказываю, а предлагаю. Нужен будет 
выходной – дашь знать, — он разминает шею, а Тэхён поспешно отводит взгляд. 
— А я не отказался бы от чашки кофе. Или виски. Или виски с кофе.
Это был не первый раз, когда Тэхёну предлагали выходной, но первый, когда не 
вынуждали на самом деле его брать. Некоторые из его работодателей считали, 
что делают благое дело, вынуждая дворецкого «пойти развеяться», ошибочно 
думали, что раз он молод, то стремится прожигать свою жизнь в клубах и барах. 
Только вот Тэхён в такие «выходные» делал дела в городе: ходил к портному, 
химчистку, по магазинам. В общем-то, делал то, что обычно откладывал или 
поручал кому-то другому.
У Тэхёна нет хобби, нет желания спустить деньги на азартные игры, сходить в 
кино или отдохнуть в компании друзей, учитывая, что никакой компании друзей 
у него нет. Последние семь лет был только он и работа – неразлучная пара, и он 
искренне благодарен за то, что господин Чон не стал настаивать на выходном. 
Выходные – это мука. Тем более Тэхён действительно не так уж 
перенапрягается, у него всегда есть свободная минутка.
Он провожает господина Чона с Даниэлем, в которого вдохнуло жизнь 
предложение поехать в клуб. Мальчик весь светится, чуть ли не сшибает 
дворецкого, когда сбегает по ступенькам вниз. Тэхён не злится, он рад за него, 
может, оно даже к лучшему, что господин Чон проведёт с ним время. Может, он 
снова пустит его в свою спальню, а разговоры о партнёрстве больше 
подниматься не будут. Чон отдыхает от работы, Тэхён отдыхает от мыслей о 
своём начальнике.
Он со спокойной душой закрывает входную дверь, делает обход по дому, 
проверяя, все ли комнаты прибраны. Прислуга при нём больше не ленится, без 
лишних указов и напоминаний убирает дальние комнаты в левом крыле дома, 
проветривает коридоры и спальни. Даже комната охраны в идеальном порядке. 
Как там говорил господин Чон?
О мастерстве полководца судят по старательности его подчинённых.
Господин Чон – хороший начальник, но всё-таки не для Тэхёна. Тот выполняет 
свои обязанности потому что знает, кто он есть в этом доме. Знает своё место, 
место тех, кто выше и ниже его. Дом с его появлением стал живым: в вазах 
свежие цветы или фрукты, в комнатах много света, воздух всегда увлажнён, 
тюль белоснежный, ковры хрустят от чистоты, а постельное бельё мягкое с 
приятным цветочным амбре. Тэхёну нравится этот дом, он обустроил его под 
себя.
В первую очередь под господина Чона, разумеется, но так уж вышло, что всё, 
что нравится Тэхёну, является стандартом богачей. Тэхён уже и не знает другой 
жизни, он понятия не имеет, каково это – отказывать себе в комфорте из-за 
недостатка денег. На дом он не тратил ни копейки, всю оплату осуществляет 
59/239

господин Чон. Но всё же он уверен, будь он с тысячей вон в кармане и живи в 
какой-нибудь захудалой квартире, та благоухала бы, и в неё всегда было бы 
приятно возвращаться. Должно быть, он слишком сильно заботится о 
собственном комфорте, но кто ему запретит?
Он возвращается в левое крыло, чтобы проверить гостиную, которую Даниэль 
некогда назвал комнатой чтения. Просто господин Чон время от времени сидит 
там с книгой, когда у него выпадает свободная минута. Сама гостиная 
просторная, светлая, больше, чем на первом этаже: выполнена по минимализму, 
в современном стиле, с диваном, креслами, кофейным столиком и парой 
книжных шкафов у стены. Ничего лишнего. Главное её украшение – фортепиано, 
стоящее в углу комнаты, но приковывающее к себе взгляд, стоит только тебе 
переступить порог. 
Тэхён закрывает все окна, поправляет тюль, думая о словах господина Чона 
относительно его отдыха. А когда он в самом деле последний раз отдыхал? 
Тэхён не скажет даже примерно, когда он получал удовольствие от простого 
валяния в постели. Обычно он просыпается и сразу идёт умываться, приводит 
себя и комнату в порядок. А чтобы нежиться под одеялом и не желать вылезать 
из-под него даже в дождливое или морозное утро – никогда. Ему не давали для 
этого поводов.
Его взгляд падает на фортепиано, он на секунду замирает перед ним. Адель 
играет достаточно красиво для ребёнка её возраста, но Тэхён ещё в первую её 
игру понял: инструмент расстроен. Кончики пальцев отчего-то щекочет, когда 
он проводит ими над клавишами. Всё ещё помнит своё старое безумное 
увлечение, посади его сейчас за игру – сыграет без запинки. Не потому, что он 
идеален в своей работе, не потому, что дотошен, просто когда-то он этим 
действительно горел. Горел так, что это пламя трепыхалось у него во взгляде. 
Этот давно забытый огонёк вспыхнул где-то в самой глубине его души и сейчас, 
он же вынудил сесть за фортепиано и пробежаться пальцами по клавишам.
Что-то настроено идеально, какие-то ноты звучат выше нужного, какие-то ниже, 
может, ему стоит спросить у господина Чона о мастере, который мог бы 
настроить инструмент. Тэхён всё ещё помнит свои любимые мелодии: реквием, 
соната, времена года, которые он играл до мозолей на пальцах. Он даже чему-
то улыбается, тот подросток, что сидит в нём, который возбуждался каждый раз 
от переизбытка эмоций во время игры, – тоже. Когда-то он играл красиво, 
сейчас это больше механически, без чувств, он и не пытается играть, он так 
просто... Даже не знает, зачем сел за это дело.
Он закрывает крышку, в гостиной всё ещё звучат остатки расстроенных нот, 
которые поглощаются тишиной. За окнами привычная для осени непогода, 
сумерки давно окутали дом, и Тэхён сидит в комнате совсем без света. Не 
колышутся даже занавески, и кажется, будто весь мир замер в тишине, готовясь 
к буре.
Ему одиноко.
Временами он думает о том, каково ему было бы, будь он чуть глупее: плохо или 
хорошо? Да, наверное, он бы жалел о своей наивности, но иногда он жалеет и о 
своей дотошности. Настороженности, о своём недоверии, о том, что когда-то 
испугался посмотреть мир. К сожалению, думает он, в нём всё ещё живёт тот 
мальчик, который вытворял всякие глупости. К сожалению, думает Тэхён, он 
60/239

когда-то был этим мальчиком. Он бы предпочёл другое прошлое, в котором есть 
место доверию, взаимной любви и уверенности в человеке настолько, что он был 
бы готов последовать за ним на край света. Тогда этой уверенности в нём не 
было, откуда ей взяться сейчас?
Когда вечер сменяется ночью, а стрелка его карманных часов переваливает за 
полночь, он на кухне готовит себе чай. И совершенно не ожидает услышать 
подъехавшую к дому машину. Тэхён не лёг бы спать, пока не вернулся господин 
Чон, ему не положено, но он не думал, что тот вернётся так скоро. Входная 
дверь распахивается, Даниэль на удивление трезвый, снова чем-то 
расстроенный, даже не глядя на дворецкого, убегает в спальню, хлопая дверью 
так, что сыпется штукатурка. Тэхён тем временем, совершенно забыв о своём 
чае, не спрашивает у господина Чона, что произошло, потому что мужчина 
выглядит спокойным и не раздражённым. Он немного пьян, ничего не говорит, а 
Тэхён молча поднимается с ним на второй этаж.
Они в тишине идут по коридору, проходят мимо кабинета, спален, в гостиную, 
где Чон плюхается в кресло прямо в пальто. Так и сидит, пока Тэхён не подаёт 
голос:
— Господин Чон? — мужчина вяло реагирует на его присутствие, машет рукой, 
требуя кофе. — Я бы не советовал. Могу принести вам воды, если хотите.
Чон совсем не по-взрослому морщится, потому что ему отказали.
— Ничего не надо.
— Как отдохнули? — заботливо интересуется Тэхён, помогая мужчине снять с 
себя пальто.
— Кажется, я уже стар для подобных развлечений.
Тэхён обычно не вмешивается в его личные дела, не интересуется чем-либо, но 
сейчас замечает: 
— Даниэль выглядел невесёлым, — только вот Чона это, кажется, даже веселит, 
он усмехается.
— Провёл с ним воспитательную беседу.
— И как успехи?
— Кажется, теперь он ненавидит тебя ещё больше.
— Он весьма безобидный в своей ненависти, совсем не доставляет мне 
неудобств, — он оставляет пальто на спинке дивана, а Чон щурится.
— И его тоже выгораживаешь, — это даже вызывает в Тэхёне странный порыв 
улыбнуться, но он сдерживается.
— Всего лишь констатирую факты, — на это мужчина недовольно мычит. — К 
слову, я хотел спросить вас, — решается Тэхён. — Ваше фортепиано расстроено, 
можно ли вызвать мастера?
61/239

— Как понял? — на него смотрят с нескрываемым интересом.
— Когда-то играл, — Чонгук без лишних слов кивает в сторону фортепиано, но 
Тэхён качает головой: — Нельзя. Это вредит инструменту.
— Тогда попрошу Чимина найти номер.
— Было бы неплохо.
— И ты сыграешь мне.
— Как вам будет угодно, — Тэхён говорит с ним миролюбивым тоном.
— И всё-таки сделай мне кофе.
— Хорошо.
— И почему ты такой безотказный? — почти любовно вздыхает Чон, Тэхён даже 
сравнивает его с мальчишкой.
Сейчас мужчина не выглядит на свой возраст: волосы растрёпаны, рубашка 
расстегнута, взгляд немного плывёт.
— Моя работа – следить за вашим комфортом.
— Моя кровать пустует, — задумчиво хмурится Чон. — Кажется, это вызывает у 
меня дискомфорт.
— Сожалею. Мне позвать Даниэля? — с улыбкой звучит в ответ, и Чонгук утробно 
смеётся.
Понимает, что его манипуляции не подействуют на дворецкого.
— Кофе. А я в душ.
— Не хотите перекусить?
— Как всё-таки ловко ты уходишь от неприятных тебе тем. Настоящее 
мастерство.
— Благодарю.
— Что ты, не стоит, — вальяжно говорит Чон, поднимаясь с кресла. — В моём 
случае это не комплимент.
— Буду иметь в виду, — Тэхён слегка улыбается, но улыбка тут же испаряется, 
стоит мужчине остановиться рядом с ним.
Господин Чон смотрит так, как будто что-то знает. Как будто видит его 
насквозь, как будто нет в душе Тэхёна такого места, куда он бы ещё не 
заглянул. В который раз поражает, заставляя позорно отвести взгляд. Но Тэхён 
будет воспитывать себя, будет стараться достичь такой же непоколебимости, 
какая у него была рядом с господином Мином. Он не должен ломаться под 
одним только взглядом – это поведение простодушных. Слабых характером, 
62/239

недостойных находиться рядом с такими влиятельными людьми, как...
Тэхён весь напрягается, вытягивается струной, замирая, когда господин Чон 
чуть наклоняется к нему и едва заметно втягивает воздух носом почти у самого 
уха. Всё, что может Тэхён, так это глупо таращиться перед собой, а по спине 
бежит табун мурашек, когда ему на ухо с усмешкой хрипят:
— Не пользуешься парфюмом. Почему я не удивлён?
Его оставляют в одиночестве, он оживает только тогда, когда остаётся один, а 
на улице грохочет гром, сотрясая в доме все стёкла. Тэхён замечает лёгкий 
мандраж в руках, который после старается списать на испуг. А на кухне, пока 
варится кофе, его взгляд падает на то же пальто господина Чона, перекинутое 
через спинку стула.
Тэхён зачем-то проходится пальцами по мягкой ткани, как порхал ими над 
клавишами. Ради интереса снимает пальто со спинки, кидая взгляд в гостиную, 
словно какой-то воришка. Он боится, что его поймают за такими вещами и 
неправильно поймут, но вся прислуга давно спит, а Чон принимает душ, поэтому 
он подносит пальто к лицу и вдыхает аромат. 
Пахнет табаком и парфюмом, ненавязчивым, этот запах Тэхён часто слышит в 
спальне и кабинете. Легкий, но терпкий, от него под языком собирается слюна.
— Ты что делаешь?
Тэхён так и замирает с пальто в руках, стоя спиной к выходу из кухни. Он на 
секунду забыл о существовании Даниэля. Стоит ему встретиться с парнем 
взглядом, Даниэль щурится, кидая взгляд на пальто в его руках.
— Я знал, что он ограничил меня из-за тебя. Сразу понял, что ты всё испортишь, 
— он говорит как-то безразлично, проходя на кухню, и наливает себе воды. Глаза 
красные – плакал. — Знаешь, что он мне сказал? — Даниэль болезненно 
усмехается. — Что даже будь я ответственней тебя, будь старше, 
привлекательней, он бы мной не заинтересовался. Угадай почему, — он 
улыбается, но улыбка эта больше походит на оскал, Даниэль почти чеканит: — 
Ким Тэхёна, видите ли, не интересуют его деньги. Ким Тэхён, видите ли, — 
передразнивает он Чона, — умеет за себя постоять. Ким Тэхён не устраивает 
ему истерик, Ким Тэхён послушный и ответственный. И как бы классно 
смотрелся его член в твоей заднице, — Даниэль неожиданно выплескивает воду 
ему в лицо, почти выплёвывая: — Подавись им, Ким Тэхён. Я бы плюнул в тебя, 
но боюсь, он меня четвертует.
Даниэль разворачивается, но вскрикивает, не ожидая, что его схватят за руку. 
Он раскрывает рот в удивлении, когда его вполсилы бьют в голень, и по инерции 
падает на колени, вскидывая испуганный взгляд. Не больно, зато так же 
унизительно.
Тэхён терпеливый. Тэхён – душка со своими работодателями, но вот чего он не 
любит, это когда его необоснованно ревнуют подчиненные тех и при этом 
унижают. Даниэль далеко не первый, кто плюётся в него ядом и ненавидит за 
то, за что другие обожают. Ким Тэхён, видите ли, не только послушный и 
ответственный, ещё он всегда даёт людям шанс исправиться, и у Даниэля их 
была сотня.
63/239

— Ещё раз, Даниэль, и я лично добьюсь того, что ты отправишься домой, — 
равнодушно, но холодно говорит Тэхён, глядя на испуганного парня. — В ту же 
минуту.
Тот, разумеется, не ожидал, что на его выходку вообще хоть как-то 
отреагируют.
— Если бы не я, тебя бы здесь уже давно не было, — Тэхён отпускает его, 
стряхивая ладонью воду с лица, и зачёсывает волосы набок. — Захочешь 
поговорить – буду ждать твоих извинений.
— Я ещё перед тобой не извинялся, — рычит Даниэль, поднимаясь с пола.
— Пока что нет, но, поверь, этот момент не за горами.
Парень вылетает с кухни злым и обиженным на весь свет, а Тэхён сетует на 
мокрую одежду. Переодеваться перед сном – не очень целесообразно, поэтому 
он застёгивает пиджак, уповая на то, что господин Чон ничего не заметит. 
Забирает пальто, вычеркивая из памяти данный эпизод, берёт кофе и 
поднимается в спальню.
Он снова собран и сдержан, Даниэль одним своим присутствием напоминает о 
том, что Тэхён не должен раскисать. Не должен давать слабину, поддаваться, 
вестись на провокации, терять рассудок, нюхать вещи своего начальника. 
Особенно нюхать вещи – это то, чего Тэхён точно не должен делать. Если 
Даниэль расскажет, он не уверен, что сможет это объяснить, но мальчик ещё 
слишком глупый, а потому вряд ли вспомнит об этом эпизоде.
И казалось бы, так просто держать себя в руках, так просто выглядеть 
собранным, и как Тэхён вообще смог забыть, что господин Чон не просто пьяный 
мальчишка, а его начальник. С какой стати он решил, что с ним можно 
улыбаться и быть расслабленным? Ведь так просто держать лицо, только вот вся 
напускная уверенность Тэхёна испаряется в тот же момент, когда он чувствует 
руку на своём локте. Он всего лишь поправлял одежду в гардеробной господина 
Чона, уже собирался уходить, только хотел убедиться, что ему больше ничего не 
нужно, но Тэхёна разворачивают к себе лицом. А он и не сопротивляется.
Во-первых, он никогда не стал бы, все проблемы можно решить и мирным путём. 
Во-вторых, он всегда может попросить господина Чона прекратить этот цирк, 
может попросить остановить эти никому не нужные шаги в его сторону. Вернее, 
они не нужны ему, и он поднимает уверенный взгляд, собираясь об этом 
заявить, но молчит. Стоит, руки чуть ли не по швам, одним взглядом даёт 
понять: боится.
Боится пойти навстречу, боится пожалеть, боится той мощи, которая исходит от 
человека.
А тот и понимает. Рука как будто заботливо скользит выше локтя, по пиджаку. В 
груди разгорается то давно забытое пламя, потому что нельзя. Не стоит ему, им 
этого делать. Это непрофессионально, выходит за рамки рабочих отношений, и 
это даже отрезвляет. Тэхён промаргивается, как будто приходит в себя, видит 
перед собой начальника, господина Чона, который снова ковыряет его душу 
одним своим взглядом. Он дёргается и уже делает шаг в сторону, осознав, к 
64/239

чему всё идёт, но, видимо, слишком плохо старается.
Тэхён чуть ли не тонет в рубашках, когда его горячо целуют, не давая сбежать. 
Он не теряет разум, всего лишь ждёт, пока господин Чон наиграется. Тэхён 
даже не закрывает глаза. Закроет – пожалеет. Только вот ему тяжело 
выдерживать чужой взгляд, потому поддаётся, смыкает веки, лишь бы не 
видеть. Теперь не видит, зато всё чувствует: руки, как будто ласково 
поднимающиеся по бёдрам все выше, жар чужого тела, язык, нагло 
скользнувший между его губ.
Несколько вешалок с рубашками падают на пол, разнося по комнате звон. Или 
же этот звон от оглушающей тишины, разбавляемой лишь звуками поцелуя, 
которого не должно было случиться, уже не понять. Тэхён не целует в ответ, 
ему не положено. Не его инициатива, не его желание, это даже не его поцелуй, 
он всего лишь адресат.
Он не умеет быть грубым, зато умеет вовремя остановить, однако поцелуй 
почему-то не заканчивается. Почему-то он длится дольше нужного, почему-то 
господин Чон всё ещё непозволительно близко, тесно и раскрывает его губы 
своими, целуя глубже, уверенней и жарче. При этом он больше не торопится. По 
какой-то причине больше не шарит руками по телу, всего лишь держит, как 
будто нашёл собственный баланс: не давая сбежать или упасть? Как будто 
понял, как надо.
Тэхён потерялся в пространстве. У него горят лёгкие, даже глаза слезятся, 
когда Чон отстраняется, позволяя вдохнуть. А стоит Тэхёну открыть глаза, он 
стоит ни жив ни мёртв, поражается: ни усмешки на чужих покрасневших губах, 
ни желания в бездонном взгляде. Только сосредоточенность, недопустимый 
интерес к дворецкому и понимание: на сегодня с того достаточно. Это так он 
собрался добиваться?
О каких годах идёт речь, если Тэхён, поймав на себе подобный взгляд, на 
секунду был готов сдаться? На него никто так не смотрел. Никогда ему не 
давали выбор, не ждали ответа. Чон понимает: он в равной степени может 
получить как «нет», так и «да», и это подкупает, отрицать глупо. Он не пойдёт 
напролом, если получит отказ, станет действовать постепенно, добиваясь, как и 
сказал, – это читается в одном лишь взгляде. Дикая уверенность в том, что он не 
просто хочет, а что ему это надо.
«Зачем?» — беспомощная мысль проскальзывает в голове.
Чужой вкус осел на губах и языке, терпкий, и Тэхёну слишком стыдно за то, что 
он завороженно облизывается, чётко ощущая этот коктейль. Он смотрит перед 
собой покорной куклой, вперившись взглядом в, как назло, губы, которые 
растягиваются в легкой улыбке, но чужие пальцы игриво трогают под 
подбородком, вынуждая поднять взгляд.
— Знаешь, как вкусно ты пахнешь? — задумчиво щурится Чон. — Мне нравится.
— Господин Чон, — выдавливает из себя Тэхён.
Продолжения не следует, хотя он многое хочет сказать. «Не надо». Не надо 
играть с ним, не надо впутывать его, вынуждать, заставлять терпеть. Ситуация 
выходит за рамки рабочих отношений, и Тэхёна это не устраивает. Он не 
65/239

целовал в ответ, ему почти не понравилось. И этого «почти» вообще не должно 
здесь быть, оно не имеет право, но оно есть, и от этого никуда не деться. Чон 
ведь тоже не дурак, понимает: ему не поддались и испугались того, что в какой-
то момент хотели.
— Присматриваюсь, — объясняет тот, подтверждая все догадки Тэхёна. — Не 
удержался, извини. Так и манишь. Покорный только со мной, безотказный, 
сладкий. Ты бы устоял?
Тэхён действительно задумывается. Вероятно, как бы глупо то ни было, он бы не 
смог устоять перед тем, чего очень хочет. Даже у него есть слабости, он любит 
чувствовать себя выше других. Унижать не любит, но быть снисходительным к 
тем, кого считает недалёкими – очень. Это его дурная черта. 
— Я сделаю вид, что этого не было, — Тэхёну не впервой, а Чон усмехается:
— Тебе не привыкать, да? Давай не будем.
— Прошу прощения? — хмурится Тэхён ему в спину, когда Чон оставляет его, 
чтобы выпить кофе.
— Думаешь, кто-то пустит слухи?
— Просто я считаю нецелесообразным выносить подобные вещи на всеобщее 
обозрение.
— Какая разница? — Чон выгибает бровь. — Начнут болтать – ты всех построишь. 
Разве нет?
— Пойдут слухи.
— Что я говорил о слухах? Тем более никто не решится сказать тебе об этом 
глядя в глаза.
— В глаза – нет, но за моей спиной...
— Вот мы и выяснили, в чём проблема. Ты осуждения боишься? — Тэхёну нечего 
на это ответить. Он действительно не любит, когда его за что-то осуждают, 
может, поэтому и стремится быть идеальным. — Ясно. Я разве тебе неприятен?
— Господин Чон, — он хмурит брови, смотрит в упор. Это не то, что он хочет 
обсуждать.
— Вижу, что нет. Тогда что я делаю не так? Мне кажется, я отлично справляюсь 
и двигаюсь в правильном направлении в наших рабочих отношениях. Мне 
хочется большего, я имею право на подобные желания?
— Мы это уже обсуждали.
— Ты не хочешь, чтобы я тебя в это впутывал, помню, — он задумчиво отпивает 
кофе. — Но как мне быть, если этого хочу я? Мне пожертвовать своими 
желаниями ради твоих? Ты бы оценил этот жест?
Тэхён в замешательстве, на его лице искреннее непонимание. Чон старается 
66/239

быть с ним обходительным, говорит об отношениях зрело, но в то же время как 
какой-то мальчишка, который хочет взаимности.
— Я был бы вам очень благодарен, если бы вы оставили эту затею, — он совсем 
сбит с толку.
— Я ведь не давлю, не так ли? Столько времени прошло с нашего последнего 
разговора. Мне бы всё-таки хотелось, чтобы ты подумал над моим 
предложением, — Чон говорит серьёзно.
— Я подумал, потому и прошу об этом.
— Почему? — теперь уже Чон выглядит искренне непонимающим. — Давай 
обсудим.
— Вы предложили мне сделку, — признаётся Тэхён. — Я не большой спец, но это 
не то, как строятся отношения.
— Значит, меняю стратегию.
— Вы бизнесмен до мозга костей, — он, смирившийся с тем, что разговора снова 
не избежать, спокойно поднимает упавшие рубашки и возвращает те на место.
— Шанс ведь есть.
Тэхён кидает на Чона короткий взгляд. Есть ли шанс? Знал бы он...
— Ясно. Хочешь, чтобы всё по-настоящему?
— Я этого не говорил, — поправляет плечики.
— Естественным путём.
— Вовсе нет, — расправляет рукава рубашек.
— Я буду выглядеть полным дураком перед другими, зато ты, должно быть, 
оценишь.
— Господин Чон, — Тэхён смотрит на него снисходительно. С пониманием, как 
мать смотрит на нашкодившего ребёнка.
— Мне нравится этот взгляд, — щурится Чон. — Значит, я попробую.
— Доброй ночи.
— Это значит «да, господин Чон, дерзайте»?
— Это значит «доброй ночи».
— Скажи ещё раз, — губы растягиваются в улыбке, когда Тэхён оборачивается 
на пороге, чтобы закрыть за собой дверь.
Что это значит? Он понятия не имеет.
67/239

— Доброй ночи, господин Чон.
— Это значит «да», — больше не спрашивает, довольно улыбаясь и салютуя 
чашкой дворецкому.
А тот, обречённо вздохнув, скрывается за дверями уже своей спальни, не став 
запирать их на ночь.
Естественным путём, чтобы всё по-настоящему – у господина Чона явно 
проблемы с головой на нервной почве из-за работы. Тэхёна даже веселят его 
глупости, он устало усмехается, снимая с галстука зажим и оставляя его на 
тумбе у постели. А за окнами – приятная тишина и первая морозная ночь.
Он ведь и правда не против увидеть господина Чона в амплуа дурака, он всё 
равно не может на него повлиять, не может запретить желать, действовать. 
Может, где-то очень и очень глубоко в душе он готов признаться себе в том, что 
отношения, сложившиеся естественным путём, это куда лучше, чем любая 
долгосрочная сделка. Выходит, это действительно было его «да»? Маленькое, 
безобидное и не произнесенное вслух «да». Это не обещание, даже не ответ, это 
неизбежность и пагубный интерес. Как будто начало чего-то... Например, 
катастрофы. 
Тэхён в который раз за вечер обречённо вздыхает, держа в руках подаренный 
начальником галстук.
Он наверняка ещё успеет обо всём этом пожалеть.

жүктеу/скачать 1,01 Mb.

Достарыңызбен бөлісу: