*Название главы — Твое молчание убивает меня (Исп. Me mata tu silencio)

Примечание к части СARL LEVITATE - ALXNE
https://soundcloud.com/user-74094172-537967649/sarl-levitate-alxne?in=ivy-blue-
369980545/sets/anarchy
Эс ора де камбиар
— Мне надо идти, надо к папе, он к нему поехал, он его убьет, — резко 
поднимается с пола Юнги и, пошатнувшись, хватается за скамью.
— Я тебя отвезу, — делает шаг вперед Тэхен.
— Не надо, — волочит себя на выход омега. — А еще не надо быть рядом со 
мной, успокаивая свою совесть, — смотрит на омег, прячет взгляд от Лэя. — Я 
знаю, что вы меня осуждаете, и мне будет легче справиться одному, чем видеть 
сожаление и укор в ваших глазах. Я правда так не хотел, — обращается к Лэю. 
— Вы имеете полное право меня ненавидеть, потому что я скрывал от него 
правду, но я ему не лгал. Я люблю его.
— Никто из нас не идеален, все мы делали ошибки и сколько еще сделаем, — 
тихо говорит Лэй. — Но мы семья, значит, вместе и через это пройдем. Я хочу, 
чтобы ты знал, что ты не один. Не забывай об этом.
Юнги выходит на опустевшую улицу и идет в сторону своего дома. До дома идти 
где-то полчаса, этого хватит, чтобы немного взять себя в руки и подготовиться к 
встрече с альфой, которого сейчас он боится. Если бы не мысли об Илане, то 
Юнги бы даже с места не двинулся, лег бы на тротуар и ждал, когда уже 
прекратит биться его изношенное сердце. Он только обрел потерянную любовь, 
встал на ноги, задышал полной грудью, как на его плечи новый неподъемный 
груз лег. Юнги из раза в раз должен умирать и снова ни ради себя, ни ради 
своего будущего, наступление которого уже отчаянно не хочется.
Когда Юнги проходит в гостиную, то Илан запихивает в сумку последнюю стопку 
своих вещей.
— Наконец-то, я и твои вещи собрал, мы уезжаем, — говорит омега, освобождая 
содержимое шкатулки с драгоценностями прямо в чемодан.
Юнги проходит мимо и, стащив с себя пиджак, ложится на диван.
— Я только узнал о том, что случилось в церкви, от главного сплетника Амахо, — 
ищет, что бы еще прихватить, Илан. — Ты чего разлегся? Тебе жить надоело?
— Нам некуда бежать.
— Юнги! Этот психопат свернет мне шею, и пока он не приехал, у нас есть шанс 
скрыться, — пытается поднять его омега.
— От него не сбежать.
— Вставай уже, — тянет его за руку Илан, но Юнги отворачивается.
— Папа, — всхлипывает омега. — Хотя бы раз в жизни подумай не только о себе. 
Посмотри на меня, я только что потерял человека, которого любил, мой день 
408/624

свадьбы окрасился в черный, а ты думаешь о том, как сбежать.
— Юнги, он тебя не убьет, он меня убьет, — опускается рядом Илан.
— И меня тоже, — истерично смеется Юнги. — Ты не видел его, на меня смотрел 
монстр, от Чонгука в нем ничего не было. Если бы не Намджун, он меня бы в 
церкви убил. Я устал убегать, скрываться, я от всего устал, — шмыгает носом и 
смотрит в потолок. — Тебе нечего бояться, он будет делать больно мне. Он 
счёты со мной сводит. Я видел ненависть в его глазах, будто это не мой Чонгук.
— Я вызвал такси на заднюю улицу, уедем, начнем новую жизнь, денег у меня на 
счету достаточно, — поглаживает его по волосам Илан. — Я не позволю ему 
навредить тебе, но ты должен мне помочь.
Лужайку озаряет свет фар, падающих в окно, и Илан, прикрыв ладонями лицо, 
шепчет, что «не успели». Когда дверь открывается, Юнги присаживается на 
диван и чувствует, как в нем поднимается никак не сдающаяся надежда 
поговорить с ним и все объяснить. Чонгук проходит в гостиную один. Он в том 
же костюме, но без пиджака, рукава рубашки подвернуты, обнажая рисунки, 
которые омега знает наизусть. Альфа мрачнее тучи, морщинка на лбу будто еще 
глубже, чем в церкви, он проходит к плазме на стене и, остановившись напротив 
омег, смотрит на Илана:
— Ради чего?
Илану плохо, от альфы исходит смертельная опасность, он чувствует, как стук 
сердца закладывает уши, а комната перед глазами плывет.
— Я так не хотел, — единственное, что получается вымолвить.
— Ты не просто убил моего отца и оставил меня сиротой, ты столько лет помогал 
Кальдрону считать его предателем, так я спрашиваю тебя, ради чего ты это 
сделал? — Чонгук говорит спокойно, голос не повышает, но с каждым словом из 
Юнги будто ребра вынимает.
— Я хотел ему место главы, хотел, чтобы его работу ценили, чтобы он поднялся, 
мы бы вырвались из этой дыры, — всхлипывает Илан.
— Ради денег, — кривит рот альфа.
— Чонгук, все не так… — пытается вмешаться Юнги.
— К тебе я еще вернусь, — даже не смотрит на него Чонгук. — Твои руки в крови 
моего отца, того, кто вырвал тебя от деспота, подарил тебе шанс на новую 
жизнь, того, кто любил тебя, — подходит ближе к мужчине, Илану кажется, он 
задыхается. Это не просто страх и нервы, его сердце бьется так сильно, что 
омегу трясет.
— Папа, — срывается к нему видящий, что тому плохо, Юнги, но Чонгук ловит 
его и вжимает в себя.
— А ты? Ради чего ты молчал? — встряхивает омегу за плечи.
— Чонгук, ему плохо, — оглядывается на бледного мужчину Юнги.
409/624

— Пусть сдохнет, мне не придется руки пачкать.
— Чонгук, пожалуйста, я не лгал тебе, я был с тобой искренним, да, я утаил 
правду, — пальцы на локтях омеги все сильнее сжимаются. — Прошу, позволь 
мне помочь папе.
— Ты хочешь, чтобы я верил в твою искренность, но у тебя уже была 
возможность рассказать мне правду, снять этот груз с моих плеч. Ты знаешь, как 
я мучился от мысли, что не могу отбелить имя отца, но ты, смотря мне в глаза, 
молчал. Ты продолжал гнуть свою линию, — он приближает лицо, Юнги знает, 
что это апогей трусости — взять и закрыть глаза, лишь бы перед собой эту 
черную бездну, вселяющую животный ужас, не видеть, но все равно на пару 
секунд прикрывает веки. — Ты меня бросил, оставил наедине с 
разваливающимся Амахо и охотниками за моей головой, нашел себе жениха, 
свадьбу собирался сыграть — я все простил, принял, подумал, ты был ребёнком, 
ты раскаиваешься, ты любишь. Но любил только я, Юнги, ты не любил, — вновь 
встряхивает, у омеги ноги от пола отрываются. — Ты любил только себя. Я чуть 
не сделал тебя первым омегой Кальдрона, но все, что ты заслуживаешь, сточная 
канава. Я бы убил тебя. В церкви я думал, что убью тебя. Можешь себе 
представить, как быстро любовь может превратиться в ненависть? — нервно 
усмехается.
— Это не ненависть, это злость, ты просто зол сейчас, — тараторит омега. 
— Чонгук, наша любовь не может пройти вот так быстро.
— Я тоже так думал, но злость прошла на кладбище, а моя ненависть к тебе 
растет с каждой следующей секундой, с каждым твоим словом, — шипит альфа. 
— Виновные должны нести наказание.
— Тебе нужно успокоиться, потом мы поговорим, я все тебе расскажу. Смерть 
моего папы не вернет твоего отца, — хватает его за руку Юнги.
— Мне точно полегчает, — отбирает руку альфа.
— Нет, Чонгук, умоляю, ты не можешь так поступить, — со слезами на глазах 
смотрит на него омега.
— Кто меня остановит? — становится вплотную альфа. — Ты, что ли? — нежно 
проводит по его горлу, касается посиневших следов от своих пальцев. — Больно 
было? — всматривается, Юнги видит на дне его глаз нежность, кивает, 
морщинка на лбу разглаживается, надежда наполняет нутро. — Я могу сделать 
больнее, — скалится Чонгук, омега его отталкивает, но тот даже на сантиметр 
не двигается.
— Ты не мой Чонгук, — с трудом контролирует разрывающие горло рыдания 
Юнги.
— Твоего Чонгука никогда и не было, — кривит рот альфа. — Я любил тебя, а 
сейчас я абсолютно свободен от всех рамок и принципов, потому что я тебя, 
мразь, ненавижу. Я хочу, чтобы ты страдал, чтобы почувствовал, каково это, 
быть никем, хочу сделать тебе больно. Я закрою все двери, все выходы, ты 
будешь барахтаться в канаве и ползать у меня в ногах. Жизнь, о которой ты 
мечтал, будет у других, а ты будешь смотреть на нее со стороны. Нет ничего 
410/624

страшнее того, как твоя мечта сбывается у других. Я дам тебе попробовать это 
чувство на вкус.
— О чем ты говоришь? — сам не понимает, как держится на ногах, Юнги.
— Деньги, золото, роскошь — я все тебе подарю, обещаю, но при этом ты будешь 
никем, ты даже говорить без разрешения не посмеешь. Как ты говорил, хочешь 
быть примером для подражания? Интересно, захочет ли кто-то подражать тому, 
кого я из тебя сделаю? — поглаживает его скулы альфа. — Ты не виноват, все 
твой папа, он сказал сбежать, и ты сбежал, он сказал молчать, ты молчал, а раз 
уж у тебя своих мозгов нет, то отныне ты делаешь все так, как я скажу, но 
сперва ты похоронишь своего папу так же, как я похоронил своего отца.
— Не смей, — вновь хватает его за руку омега. — Не хочешь меня слышать и 
понимать, уходи, я без тебя не умру. Только не трогай его. Твой отец не 
вернется, а больно ты мне и без его смерти делаешь.
— Обидно, наверное, что всю свою жизнь живешь ради другого, а в итоге он 
сдохнет — ты все равно не уберег, — на мгновенье тень печали ложится на лицо 
альфы. Юнги опускает глаза, не озвучивает, что этим человеком для него всегда 
был Чонгук, а не Илан, как думает альфа. — Ты утолишь мою жажду мести, 
иначе я не найду себе покоя, — двигается в сторону бледного, как полотно, 
Илана Чонгук, которого готов придушить голыми руками.
Внезапно со двора слышен скрежет шин и голоса. В дом входят остальные 
лидеры зверей, Хосок сразу подходит к Чонгуку и становится между ним и 
Иланом. Мо за руку оттаскивает Юнги к двери.
— Защитники явились, — кривит рот Чонгук. — Вы не имеете право 
вмешиваться.
— Злость отравляет твою кровь, и ты можешь натворить глупость. Ты 
успокоишься и будешь мыслить ясно, — подходит к нему Намджун.
— Злость? — хватает его за воротник Чонгук, и звери напрягаются. — Ты будешь 
защищать убийцу моего отца и моего подлого братца, который уничтожил мою 
жизнь?
— Я всегда на твоей стороне, — обхватывает его за запястья Намджун. — И как 
твой брат, я должен остановить тебя от необдуманных действий.
— Тебе не скрыться от меня, я из-под земли вас достану, — скалится Чонгук, 
смотря в глаза напуганному Юнги.
— Ты успокоишься, и вы поговорите, а пока ты к ним не приблизишься, мы не 
позволим, — четко выговаривает Намджун.
— Разговаривать — последнее, что я буду делать с этой тварью, — сбрасывает с 
себя его руки Чонгук и, пока звери выводят омег, закуривает.
— Чонгук, так нельзя, — подходит к нему Сайко. — Ты не тот, кто будет убивать 
того, кто слабее.
— Эта змея лишила меня семьи, и только его смерть может подарить мне 
411/624

покой, — с трудом выговаривает альфа, в котором клокочет ярость теперь уже 
на своих братьев. — Вы должны были быть на моей стороне. Вы должны были 
раньше меня оторвать голову Илану, ведь мой отец был и вашим отцом. Я бы 
сделал именно так за Лэя, — смотрит в глаза брату.
Хосок опускает глаза.
***
Приехавшая в дом Кима скорая вкалывает Илану успокоительное, и Юнги, 
уложив обессиленного мужчину в приготовленную Чимином постель, спускается 
вниз к вернувшемуся Намджуну.
— Какое-то время тебе придется прятаться, — говорит альфа. — Здесь долго 
находиться нельзя, Сайко ищет тайную квартиру, о которой никто, кроме нас, не 
будет знать. Вы будете под охраной, пока твой брат не успокоится. От тебя 
требуется никуда не выходить и избавиться от своего телефона.
— Но моя работа… Хотя я туда после свадьбы не вернусь, мои коллеги видели 
этот позор, — потупив взгляд, говорит омега. — Почему ты помогаешь нам?
— Особой симпатии к тебе у меня нет, — честно говорит Намджун, — потому что 
я свидетель агонии Чонгука, но я делаю это ради него. Он в ярости, и может 
сделать то, из-за чего будет страдать всю жизнь. Ему нельзя убивать твоего 
папу, он себе этого потом не простит, пусть сейчас и не осознает.
Юнги поднимается в спальню для гостей и, даже завернувшись в одеяло, 
продолжает дрожать от холода, который внутри. Он знает, что все кончилось, 
что это тот самый конец, который пишут в конце книг, фильмов, что уже и титры 
пошли, но конец не жизни, не истории, не страданий, а конец их любви. Любовь 
редко умирает, чаще ее убивают. Сегодня у погибшей два палача, один не 
договорил, второй отказался слушать. У нее нет места на кладбище, в день 
мертвых цветы не несут, потому что для тех, кто ее оплакивает, каждый день — 
день мертвых, а ее кладбище на пепелище когда-то бьющегося в такт с другим 
сердца. Юнги хоронил людей, но так горько он плачет впервые, хороня любовь. 

жүктеу/скачать 2,65 Mb.

Достарыңызбен бөлісу: