Так просто

— Заходить будешь?
— Да мне тут уже как бы и делать нечего. — Чимин лыбится все шире и пялится 
на двоих соседей хитро-хитро.
— В смысле? — смеется Чонгук.
До Тэхена доходит…
А по лицу Чимина прямо видно, как он наслаждается вытягивающимся лицом 
Кима. Чонгук чувствует на себе офигевший взгляд, косится, потом на Чимина, и 
снова на Тэхена, и вот сейчас, по всем канонам стремных ситуаций, он должен 
ляпнуть «ты что, тоже гей?», и все, прощай удачное соседство, начнется эта 
хрень с намеками, сводничеством, а Киму и так уже приспичило на Чона 
засмотреться, сопротивляться он долго не сможет, а значит все… Финита ля 
комедия.
Но Чонгук молчит. Чимин машет ручкой, желает приятно оставаться, скотина, и 
сваливает. Чон закрывает дверь, добродушно улыбается и говорит:
— ЗдОрово. Еще одна галочка тебе в графу «идеальный сосед». Чай будешь?
Тэхен громко сглатывает, мечется взглядом соседу по глазам, и понимает, что 
сейчас он, а не Чон раздувает ситуацию своим ступором.
— Эй, ты чего? — Чонгук берет его за плечи и слегка встряхивает.
Тэхену резко хочется тепла всего этого парня целиком, а не только его рук. 
Поэтому он бормочет, что все норм, несется в комнату, бросает диски на 
кровать, хватает куртку и ключи, быстро обувается.
И попадает в захват руки, когда поднимается. Смеющиеся глаза смотрят в упор, 
плечо упирается в крепкую грудь, шею надежно держит согнутая рука.
— Не-а, никуда ты не пойдешь, сосед.
— Ты чего?
— Я? Ничего. А вот ты загоняешься.
— В смысле?
— Я тебе нравлюсь?
— Что-о?
— Пойдем-ка по чайку. Пошли, пошли.
Тэхена сажают на стул, дают чашку и безжалостно повторяют вопрос:
— Так нравлюсь или нет?
— Чонгук…
— Просто скажи.
Глаза напротив почему-то заставляют поверить, что действительно «просто». 
Просто спрашивают и просто ждут, будто и не перевернется снова весь мир с 
ног на голову, если Тэхен признается. И не полетит все к чертям по накатанной, 
опять громя надежды на спокойную жизнь.
— Нравишься.
— Смотри-ка, апокалипсис не громыхнул за окном, правда?
— Ты о чем?
— О том, что бежать никуда не надо. Я не кусаюсь. И ты мне тоже нравишься. 
Только что, благодаря этому мелкому, мы с тобой узнали, что оба из одной 
5/14

команды. Это же все упрощает, я думал, если просечешь, тебе это не 
понравится. Но ты сам такой же, так чего бежишь?
— Это… сложно объяснить.
— Объясни просто.
Тэхен вздыхает, смотрит взглядом «ну нафига тебе это надо?» и отвечает:
— Не везет мне с этим. Поэтому предпочитаю не начинать.
— С этим — это с отношениями?
— Да.
— А конкретнее?
— Люди не оправдывают моих ожиданий.
— А чего ты от них ждешь?
— Ты так спрашиваешь, будто так просто в двух словах сказать!
— А чего сложного? Я вот жду от людей взаимности. Если ее нет — нафиг такие 
отношения.
Неприятное подозрение накрывает Тэхена, резко возникает желание позвонить 
Чимину и сказать что он засранец, что не имеет права так поступать, тем более 
что Ким поделился с ним сокровенным, которое нехрен всяким Чонгукам 
разбазаривать. Глаза сверлят соседа, зубы кусают нижнюю губу, Чонгук видит, 
как часто задышал Тэхен, и задает самый популярный вопрос этого вечера:
— Ты чего?
— Ничего. Бабка-сводница, говоришь?
С минуту у Чона уходит на раздумья, он хмурит брови, смотрит внимательно, и, 
наконец, понимает.
— То есть ты тоже хочешь взаимности.
— Как неожиданно, правда?
— Чимин мне ничего о тебе не говорил, если ты об этом.
— Неужели?
— Он вообще не говорил о тебе. Как ты мог заметить, я только сегодня узнал, 
что вы знакомы.
— Очень уж подозрительные совпадения.
— Я не имею права любить то же, что и ты?
— Имеешь.
— Тогда в чем проблема?
— Проблема в том, что я разучился доверять.
— Печально. И давно разучился?
— Уже четыре года.
— Воу. Что ж за говнюки тебе попадались?
— Не смешно.
— Конечно не смешно. Что смешного в одиночестве?
— Зато без разочарований.
Чонгук на время замолкает, пьет чай, позванивая ложкой и задумчиво смотрит в 
никуда.
— Пойдем вместе.
— Куда?
— Ну куда ты там собирался.
— Просто пройтись.
6/14

— Вот я тоже хочу.
Улицы темные. Желтые фонари мерцают за шуршащей листвой, в парке 
особенно сильно. Там больше всего деревьев. Чонгук идет молча рядом, смотрит 
в небо, держа руки в карманах, и отблески света в его глазах делают его еще 
красивее. Тэхен подсматривает втихаря и клянет себя за это.
Это опасно, играть в эту игру. Если только ты не готов к новой тоске.
— О чем ты думаешь, глядя на меня? — спрашивает Чонгук, не отрывая глаз от 
высоты. Тэхен тушуется и резко отворачивается.
— Ни о чем…
— Ты вот говоришь о взаимности. Я с тобой честен.
— А я не обещал тебе взаимность.
— А разве для нее обязательно нужны отношения?
Тэхену будто новую заповедь открыли вдруг. Эй, дружище, я тебе доверяю, 
даже если я тебе никто. Просто потому что ты мне нравишься.
— Ты ломаешь мне систему, Чонгук.
— Это хорошо, — улыбается он, — Может, тебе станет проще жить.
— Это не изменит того, что отношения не оправдывают себя.
— Но это ведь не значит, что нужно перестать пытаться.
— Так проще.
— Правда?
Чон останавливается, притягивает Тэхена к себе, прижимается щекой к щеке и 
шепчет в ухо:
— А сейчас?
Тэхен офигевает от поворота событий, впитывает накатившие на него запах, 
тепло и силу обнимающего его парня, и не знает, что ответить.
— Пытаешься меня удивить своей смелостью?
— Не-а. Мне просто кажется, что тебе жутко не хватает обнимашек. — Отвечает 
Чонгук и отпускает его. Все тот же добрый взгляд продолжает заставлять 
Тэхена верить. Но Тэхен уже не раз на подобное велся. Уже не раз.
— Я попробую тебе обьяснить. Да, ты мне нравишься. Да, я хотел бы большего. 
Живем вместе, оба геи, здорово, как удачно, Чимин будет визжать от радости за 
нас, все это здорово, но…
— Но ты боишься, что я не оправдаю твоих ожиданий.
— Да.
— Ну так давай не будем встречаться. — Чон улыбнулся так, будто доказал 
теорему у доски, и развел руками а-ля «видишь, все просто».
— Не понял?
— Ну решим, что не будем этого делать, и будем жить спокойно дальше.
— Не-е, это тоже не канает.
— Почему?
— Постоянно будут какие-то моменты, двойные смыслы в словах, неудобняк, все 
это будет бесить.
— А ты в такие моменты просто делай, что хочется, и не парься.
— Не понял.
— Ну, если я тебе нравлюсь, логично предположить, что возникают мысли… ну-у, 
например поцеловать.
7/14

— Эй!
— Просто берешь — и целуешь.
— Как у тебя все просто!
— А что сложного? Зачем вообще все усложнять?
— Да это бред какой-то!
— Кто сказал? Это касается только нас двоих. Что хотим, то и делаем.
— А если ты не будешь хотеть того, что я сделаю?
— Ты мне тоже нравишься, поэтому вряд ли такое найдется.
— А вдруг я извращенец?
Чонгук выгибает бровь, смотрит взглядом «да что ты?», потом наклоняется к 
тэхенову уху и заговорщическим шепотом произносит:
— Я сильнее тебя. Что ты можешь мне сделать?
Отстраняется и издевательски лыбится. Тэхену подпекает от такой наглости.
— О, мне хочется сейчас кое-что, Мистер Мускул.
— Что?
— Двинуть тебе.
Чонгук смеется. Тэхен ждет какой-нибудь плоской пошлятины вроде «ну, ладно, 
отшлепай мою попку, извращенец», но младший опять не оправдывает 
нехороших ожиданий. Ломает все надежды, что даст повод разочароваться в 
себе, и искренне так спрашивает:
— Это правда то, что ты хочешь сделать?
— Да! — зло выплевывает Ким, разворачивается и идет обратно, разбавляя 
растерянность быстрыми шагами, будто пытаясь убежать от этого странного 
диалога, странного парня и, черт возьми, еще более странного желания 
согласиться на его предложение.
Чон не пытается его догонять, позволяет уйти, возвращается домой позже 
Тэхена минут на двадцать, будто специально дав ему время улечься спать, 
надежно спрятавшись от неудобняка в своей комнате.
В квартире причины неудобняка, ага.
Дня три Ким активно игнорит младшего. Так активно, что игнорит даже 
взаимный игнор, не переставая при этом накручивать себя, что чонгуков игнор 
напускной, и на самом деле он решил взять его, Тэхена, измором, хитрый наглый 
гад, и точно что-то задумал.
Но, даже если Чон что-то и задумал, он почему-то не спешил это претворять в 
жизнь, и поэтому на исходе недели Ким решил, что тот проверяет его выдержку, 
и сделает ход конем, как только квартиранта закоротит от напряжения, и он 
взорвется. Даже Чимин не приставал с расспросами в духе «чекактамдела?» и 
намеками «подружились ли голубки», что еще больше вселяло уверенность в 
том, что руку к этому тоже приложил Чонгук. В конце концов подозрительное 
бездействие потенциального захватчика допекло издергавшуюся недожертву, и 
вылилось это в очень громкий и неожиданный выпад.
— Да сколько, блин, можно уже!
Чонгук, в этот момент прихлебывавший на пробу супчик ложкой из кипящей 
кастрюльки, чуть не распробовал, из какого сплава ложка, но она, видимо, 
8/14

решила пощадить его зубы, и булькнула в суп, обдав горячими каплями.
— Ты о чем? — спросил он в ответ у грозно стоящего в проходе кухни Тэхена.
— Ты знаешь, о чем!
— Не-а.
— Да-а!
Чонгук смотрит на него, как на буйнопомешанного, сочувствующе, но с 
осторожностью, вдруг за ногу укусит. И Тэхену почему-то начинает казаться, что 
он помешанный и есть, напридумывал себе хрени, а малой, может, и правда 
просто оставил его в покое. Ким открывает рот, как рыба, что-то пытается 
выдать, но ничего не выдается, все пять минут назад казавшиеся неоспоримыми 
доводы теперь какие-то неубедительные, глупые, и все, что он придумывает — 
резко свалить к себе, сделав вид, что ничего не произошло. Но только что 
закрытая за ним дверь комнаты открывается, и Чонгук, с выражением лица 
психотерапевта, обходящего тяжелых пациентов, говорит:
— Не-а, вот недосказа я точно не выношу.
— В смысле?
— В смысле, я предложил тебе вариант, ты его отверг, окей, живем как прежде, 
но раз ты сейчас за что-то на меня наехал, я хочу знать за что.
— Просто так. Скучно стало.
— Просто так даже мухи не сношаются.
— Вот именно! А ты мне предлагал просто так целоваться!
— Ну хочешь, давай целоваться не просто так.
— Меня от твоего «просто» уже тошнит!
Чонгук смотрит с выражением лица «кажется надо усилить дозу 
успокоительного», смотрит, смотрит…
— Знаешь, я всегда был готов к тому, что в отношениях не бывает без 
скандалов, но чтобы скандалы без отношений…
Тэхен заливается красным, понимая, как метко Чонгук все описал, насколько он 
прав, и насколько сильно он, Тэхен тупанул, прячет глаза рукой и тяжело 
вздыхает.
— Забудь.
— Я уже раз забыл. А ты себе что-то напридумывал.
— Ладно, признаю, напридумывал, доволен? А теперь забудь.
Чон закатывает глаза, мотает головой и уходит. Тэхен видит за незакрытой 
дверью в коридоре большую спортивную сумку, явно полную, и до него вдруг 
доходит, что она там лежит со вчерашнего вечера. А потом слышит, как у 
Чонгука звонит телефон, и он кому-то в трубку говорит, что поезд в восемь, да, 
теплое взял, да, деньги есть, и да, мам, все нормально.
В семь вечера он просовывает в комнату Тэхена голову, сообщает, что «буду 
через неделю, не балуйся тут, и парней не води, а то ревновать буду».
— Ты, блин, издеваешься?
— Нет, я правда буду ревновать.
Тэхен вылетает в коридор, пыхтит, как пароварка, набрасывается на 
обувающегося младшего и лупит по плечам, по спине, перемежая это воплями 
9/14

«скотина», «гад» и «сволочь». Чонгук невозмутимо дозавязывает шнурки, 
встает, ждет пока удары прекратятся, и говорит:
— Ну вот, свое желание ты исполнил. Теперь моя очередь.
— Что? — только и успевает спросить Ким перед тем, как его ловят и целуют. В 
голову как будто насовали ваты, ноги сделали из нее же, губы у Чонгука 
вкусные очень, и очень сильные руки, что хорошо, потому что, если бы не 
держали, Тэхен бы поплыл.
Поцелуй длится целую вечность, и даже не фигурально, а реально долго, Чонгук 
с явным удовольствием смакует и углубляется, особенно когда Тэхен 
капитулирует и отвечает, снова сдавшись на милость вечного «гори оно все, мне 
нравится». А когда вечность все же заканчивается, Кима крепко обнимают и 
гладят по волосам.
— Классно… — говорит в ухо севший от возбуждения голос. — Ты классный. 
Подожди меня, ладно? Я хочу сделать тебе еще приятнее.
Глаза такие омуты, такие чертовы, что Тэхен хочет, чтобы дверь заросла 
бетоном и никуда Чонгука не выпустила ни на какой поезд, чтобы он остался 
тут, такой теплый и делающий это самое «приятно». Но гадкая дверь зарастать 
не собирается, а только открывается и закрывается, оставляя Тэхена одного, 
возбужденного и осознавшего, что он окончательно сдается, и Чонгуку, который 
вернется через неделю, он сопротивляться больше не сможет. Не захочет.
Уже через пять минут накрывает тоска. Знакомое противное чувство, что 
бросили, оставили, ушли куда-то без него. Тэхен это чувство ненавидит, и свою 
оголенную ревность тоже, она постоянно мешает спокойно жить, вот как сейчас, 
когда парня еще даже, по сути, и нет, а он его уже ревнует.
Через два дня начинает казаться, что Чонгука в этой квартире никогда не было. 
И пусть вещи в шкафу висят, куртка в коридоре, которую Тэхен периодически 
снимает и прижимает к себе, принюхиваясь. Запах есть, а Чонгука — нет.
Утром пятого дня Тэхен боится, что не дождется. Он не умеет так долго ждать, 
это перебор, он никогда никого не ждал больше трех дней, считал это разумным 
сроком, после которого можно смело решать, что ты не нужен тому, кого 
ждешь, и валить по своим делам.
Дел никаких не находится, как назло, точнее, они, как бы, есть, но лень. Та 
самая апатия, когда тебе нужно конкретное что-то, от тебя ничего не зависит, а 
другим заниматься просто невыносимо, пока эта бесячая ситуация не 
прекратится. Тэхен лежит, пялится в потолок и чувствует физически, как плывет 
время. Не медленно, не быстро, как ему положено, где-то там мифический 
Чонгук топчет спортзалы кроссовками, потеет, ходит в душ. Чай, наверное, пьет. 
Он же всегда чай литрами хлебает. А Тэхен лежит тут, выдумывает его, и сам 
себе не верит. А вдруг он не вернется? Привиделся, понаобещал всякого и исчез, 
как все очередные надежды Тэхена на счастье.
— Ты похож на шизика, хен.
Чимин сёрбает неизменную жидкость из неизменного стакана с трубочкой, 
смотрит с прищуром, и, кажется, уже раза три спрашивал, какая пара 
следующая. Тэхен не без труда выплывает из вязкого транса, наводит резкость 
на младшего и открывает рот, чтобы что-то сказать, но забывает пока 
открывает, что.
10/14

— Да вернется он завтра, отвисни.
Будто вырезает Чонгука из тэхеновых иллюзий, делает его из плоского 
объемным, настоящим, тем, кто и правда поцеловал на прощание. Транс 
отпускает, жизнь снова набирает звуки и запахи, Тэхен моргает, набирает 
воздуха и тут же им давится, потому что только что оживленный Чон 
вырисовывается из-за Чимина с сумкой на плече, Тэхен точно помнит, что этой 
ссадины на щеке у него не было, а вот что отвечают на «привет» — не помнит. 
Чимин хихикает, куда-то сваливает, как самая продуманная в мире бабка-
сводница, Чонгук снова что-то говорит, Тэхен моргает, как заглючивший экран.
— Я раньше приехал, не мог удержаться и не заскочить. Как дела?
— Как дела…
— Ты норм?
— Не-а, кажется…
Чон смеется. Телефон у него пиликает, он читает что-то, делает лицо «ах, вот 
оно что», тэхеновы процессоры осиливают обработку данных настолько, чтобы 
поставить заметку «все-таки вломить Чимину люлей».
— Ну, до вечера?
Издевается, гад. Узнал, что его дико ждали, и еще оттягивает, наслаждается.
— Не беси меня… — Тэхен чувствует, как реальный Чонгук возвращает к 
реальности заторможенную жизнь, а с ней и горячность, которую провоцируют 
такие стебщики, ага.
— Прости. Потерпи еще немного.
Вот же гад. Вроде понял и пытается смягчить, но опять же стебет, мол, я в курсе 
как ты ждал, ха-ха. Тэхену тут же хочется домой вечером не приходить, что он и 
делает, шляясь по вечернему городу, благо тепло, светло, и мухи не кусают, ибо 
осень уже. Только долго шляться не пришлось, уже через полчаса после того, 
как он должен был быть дома, приходит сообщение:

жүктеу/скачать 86,45 Kb.

Достарыңызбен бөлісу: