Мне грустно и легко; печаль моя светла; / Печаль моя полна тобою...
(«На холмах Грузии лежит ночная мгла...», 1829)
Я вас любил так искренно, так нежно. / Как дай вам Бог любимой быть другим.
(«Я вас любил: любовь еще, быть может...», 1829)
Снова в пушкинских стихах появляется тема разочарования в жизни, мотивы смерти, только это уже не юношеская игра, а размышления зрелого человека о конечности всего земного, о том, что удерживает человека в жизни, о том, что останется на земле после него:
Снова в пушкинских стихах появляется тема разочарования в жизни, мотивы смерти, только это уже не юношеская игра, а размышления зрелого человека о конечности всего земного, о том, что удерживает человека в жизни, о том, что останется на земле после него:
«Брожу ли я вдоль улиц шумных...» (1829),
«Что в имени тебе моем?» (1830),
«Элегия» («Безумных лет угасшее веселье...») (1830), «Стихи, сочиненные ночью во время бессонницы» (1830).
В лирике А. С. Пушкина 1830-х годов появляются религиозные мотивы, поэт много читает Евангелие.
В лирике А. С. Пушкина 1830-х годов появляются религиозные мотивы, поэт много читает Евангелие.
Наиболее любимую свою молитву ‒ святого старца Ефрема Сирина ‒ он перекладывает в стихи ‒ «Отцы пустынники и жены непорочны...» (1836), а также молитву «Отче наш»: «Отец людей, Отец небесный...».
В конце 1830-х годов поэт окончательно определяет для себя, к чему стремится его душа и чего требует его гений:
Есть мнение, что Пушкин предчувствовал близкую кончину, его стихи последних лет, фразы, брошенные в разговорах и письмах к друзьям, можно истолковывать и как предвидение.
Символично последнее стихотворение Пушкина ‒ «Я памятник себе воздвиг нерукотворный...» (1836).
Однако, создавая строки, которые многие прочли как эпитафию поэта самому себе, Пушкин следовал за своими великими предшественниками ‒ Горацием, Ломоносовым, Державиным.
