Тонкое искусство пофигизма: Парадоксальный способ жить счастливо

кубистскими/импрессионистскими замыслами.
Неподалеку сидела женщина и глядела на него с благоговением.
Наконец Пикассо допил кофе и смял салфетку, собираясь уходить.
Женщина остановила его. «Погодите, — сказала она, — можно мне
взять салфетку, на которой вы рисовали? Я заплачу за нее».
«Конечно, — ответил Пикассо, — 20 тысяч долларов».
Женщина отшатнулась, словно он бросил в нее кирпич. «Как? У вас
ушло всего две минуты на рисунок».
«Нет, мадам, — возразил Пикассо, — на рисунок ушло больше
шестидесяти лет». Он положил салфетку в карман и вышел из кафе.
…Успех в любом деле основан на тысячах мелких неудач. И
величина успеха основана на том, сколько раз вы терпели неудачу.
Если кто-то лучше вас делает что-либо, скорее всего, он и чаще вас
сталкивался с неудачей. Если кто-то хуже вас, вполне возможно, он не
прошел тот горький опыт жизненных уроков, который выпал вам.
Представьте, как ребенок учится ходить. Он сотни раз падает и
ушибается! Но он же не останавливается и не думает: «Пожалуй,
ходьба не для меня. У меня ничего не получается».
Желание избегать неудач возникает позднее. Думаю, оно во
многом обусловлено нашей системой образования, которая жестко
ориентирована на успех и наказывает за неуспеваемость. Немалую
роль играют властные и строгие родители, которые не позволяют
детям набивать шишки и наказывают за попытки сделать что-то по-
новому или по-своему. А тут еще и СМИ, которые бесконечно
рассказывают о чужих звездных успехах, не показывая тысячи часов
скучного и монотонного труда, который потребовался для
достижения этого успеха.
В итоге большинство из нас начинают бояться неудач,
инстинктивно избегать их, держаться лишь старых и надежных путей.
Однако это душит и сковывает наши возможности. Подлинно
успешны мы можем быть лишь в том, в чем захотим терпеть неудачу.
Если мы не готовы к неудачам, значит, нам и не слишком нужен
успех.
Боязнь неудач во многом вызвана дурацкими ценностями.

Допустим, я сужу о себе по способности «делать своих знакомых
такими, как я». Это не жизнь, а сплошная нервотрепка. Ведь моя
неудача на 100% определяется не моими действиями, а действиями
других людей. Тут я не контролирую ситуацию: моя самооценка
полностью зависит от окружающих.
Вместо этого можно выбрать другой критерий («улучшение
социального аспекта жизни») и другую ценность («хорошие
отношения с окружающими»). Тогда все в моих руках: я сам кузнец
своего счастья и самоуважения.
Как мы уже видели в главе 4, наши ценности дерьмовы, если они
завязаны на осязаемые и внешние цели, лежащие вне нашего
контроля. Погоня за этими целями вызывает сильную тревогу. И даже
если нам удается достигнуть их, они вызывают в нас чувство пустоты
и бессмыслицы: успех пришел и что делать дальше, не известно.
Как мы опять же видели, качественные ценности ориентированы
на 
процесс. 
Допустим, 
мы 
стремимся 
«быть 
честными 
с
окружающими», и наш критерий — «честность». Очевидно, что раз и
навсегда добиться этой цели невозможно: проблема возникает снова
и снова. Каждый новый разговор и каждое новое общение приносит
новые вызовы и новые возможности для честного подхода. Эта
ценность — постоянный процесс длиной в жизнь, который не может
завершиться.
Или, скажем, ваша ценность — «успех по земным меркам», и
измеряете вы его «покупкой дома и дорогой машины». Двадцать лет
вы будете вкалывать как проклятый, а когда достигнете цели, ваш
жизненный критерий уже ничего не даст вам. И тогда начнется
кризис 
среднего 
возраста, 
поскольку 
проблема, 
которая
стимулировала вас всю вашу взрослую жизнь, исчезнет. А других
возможностей для роста и совершенствования не видно, тогда как
счастье нам приносит именно рост, а не длинный список
субъективных успехов.
В этом смысле цели в обычном понимании — окончить институт,
купить дом у озера, сбросить семь килограмм — могут дать лишь
ограниченное счастье. Они хороши для достижения краткосрочных и

быстрореализуемых выгод. Но строить по ним жизнь никак нельзя.
Пикассо творил всю жизнь. Ему было уже за девяносто, а он
продолжал рисовать: до самых последних лет жизни. Если бы он лишь
мечтал «стать знаменитым», или «заработать больше других
художников», или «нарисовать тысячу картин», в какой-то момент
наступила бы стагнация. Он погряз бы в тревогах и сомнениях. Он бы
не смог совершенствоваться и находить новые пути в творчестве
десятилетие за десятилетием.
Он добился успеха по той же самой причине, по которой с
удовольствием рисовал на салфетках в кафе. Его фундаментальная
ценность была простой и скромной. И не предполагала совершенства,
т.е. конца. Она состояла в «честном самовыражении». И именно это
сделало салфетку столь ценной.

жүктеу/скачать 0,78 Mb.

Достарыңызбен бөлісу: