Одной из главных сенсаций процесса было появление на скамье подсудимых Ягоды, руководившего на протяжении многих лет сталинской тайной полицией. Включение Ягоды в число заговорщиков Троцкий называл "самой, пожалуй, фантастической частью всей серии московских судебных фантасмагорий... Если б кто-нибудь сказал, что Геббельс является агентом римского папы, это звучало бы гораздо менее абсурдно, чем утверждение, что Ягода являлся агентом Троцкого"1. Отмечая поразительность "орбиты Ягоды", Троцкий подчёркивал, что Ягода "за последние десять лет был наиболее близким к Сталину лицом. Ни одному из членов Политбюро Сталин не доверял тех тайн, которые доверял начальнику ГПУ. Что Ягода - негодяй, знали все... в качестве законченного негодяя, он как раз и нужен был Сталину для выполнения наиболее тёмных поручений... И вот этот страж государства, искоренивший старшее поколение партии, оказывается гангстером и изменником"2.
Троцкий напоминал, что с середины 20‑х годов Ягода руководил полицейскими преследованиями, арестами и высылками оппозиционеров. Он был организатором первых расстрелов троцкистов в 1929 году. Вместе с Вышинским он подготовил сенсационные процессы, прошедшие после убийства Кирова, вплоть до второго процесса Зиновьева и Каменева в августе 1936 года. "Система чистосердечных покаяний войдёт в историю как изобретение Генриха Ягоды"3.
Помимо этого, в руках Ягоды сосредоточивалась охрана Кремля, в том числе охрана Сталина. Члены Политбюро не могли сделать ни шагу без приставленной к ним Ягодой "личной охраны". Во всех ведомствах, которыми они руководили, Ягода насадил тысячи тайных информаторов. Он составил для Сталина досье с порочащими фактами биографии всех высших руководителей партии, установил на их квартирах и дачах замаскированные микрофоны. Естественно, что "ближайшие соратники" Сталина не могли относиться к Ягоде иначе, как с ненавистью. Ворошилов вёл затяжную борьбу с созданными Ягодой во всех воинских частях особыми отделами НКВД, занимавшимися слежкой за армейскими командирами. По свидетельству Орлова, Каганович дал Ягоде кличку "Фуше", указывающую на его схожесть с наполеоновским министром тайной полиции. В 30‑е годы в Советском Союзе был опубликован перевод книги С. Цвейга о Фуше, которая произвела большое впечатление на Сталина и его окружение. В узком кругу Сталин говорил с восхищением о Фуше, пережившем четыре режима: якобинцев, директории, Наполеона и реставрации, неизменно оставаясь на высоких постах. Разумеется, официальная оценка Фуше была принципиально иной, и потому Вышинский в обвинительной речи цитировал обширные отрывки из книги Цвейга, чтобы доказать, что Ягода следовал "старой предательской двурушнической школе политического карьериста и бесчестного негодяя... Жозефа Фуше"1.
По свидетельству Орлова, члены Политбюро ещё в начале 30‑х годов пытались уговорить Сталина убрать Ягоду. По их настоянию в 1931 году в ОГПУ был направлен старый большевик Акулов, который, как предполагалось, вскоре возглавит это учреждение. Однако Ягоде удалось убедить Сталина перевести Акулова на другую работу2. В 1935 году Сталин присвоил Ягоде звание генерального комиссара госбезопасности, равнозначное маршальскому званию в армии, и поселил его в Кремле. "В лице Ягоды, - писал Троцкий, - возвышалось заведомое для всех и всеми презираемое ничтожество. Старые революционеры переглядывались с возмущением. Даже в покорном Политбюро пытались сопротивляться. Но какая-то тайна связывала Сталина с Ягодой и, казалось, навсегда"3.
Эта таинственная связь оборвалась после снятия Ягоды с поста наркома внутренних дел в сентябре 1936 года и его ареста в марте 1937 года. Официальное сообщение о падении Ягоды было выдержано в высокопарных тонах. В нём говорилось, что Ягода "отрешён от должности" ввиду обнаруженных за ним должностных преступлений уголовного характера4.
Для новой судебной конструкции Ягода понадобился уже не как зодчий, а как материал. Правда, вплоть до процесса "право-троцкистского блока" в советской печати ни единым словом не упоминалось о его участии в совместном заговоре троцкистов, правых и военных. "Ни Ягода, ни общественное мнение для этого ещё не созрели, и не было уверенности, что Вышинский сможет с успехом показать нового клиента публике". Сообщалось лишь о его разнузданном образе жизни, казнокрадстве и т. п. "Верны ли были эти обвинения? - писал Троцкий. - В отношении Ягоды это можно допустить вполне. Карьерист, циник, мелкий деспот, он не был, конечно, образцом добродетели и в личной жизни. Надо лишь прибавить, что, если он позволил своим инстинктам разнуздаться до пределов преступности, то только потому, что был уверен в полной своей безнаказанности. Образ жизни Ягоды был к тому же известен в Москве давно, в том числе и самому Сталину. Все факты, порочащие советских сановников, собираются Сталиным с научной тщательностью и составляют особый архив, откуда извлекаются по частям, в меру политической необходимости. Пробил час, когда Ягоду надо было нравственно сломить. Это было достигнуто скандальными разоблачениями относительно его личной жизни. После такого рода обработки в течение нескольких месяцев бывший глава ГПУ оказался перед альтернативой: быть расстрелянным в качестве расхитителя государственных средств или, может быть, спасти свою жизнь в качестве мнимого заговорщика. Ягода сделал свой выбор и был включен в список 21-го. Мир узнал, наконец, что Ягода расстреливал троцкистов только для "маскировки"; на самом же деле был их союзником и агентом".
При всём этом оставался вопрос: "Кому и зачем понадобилось, однако, столь невероятное и столь компрометирующее усложнение и без того запутанной судебной амальгамы?.. Должна была быть какая-то конкретная, непосредственная и крайне острая причина, которая заставила Сталина не остановиться перед превращением своего агента № 1 в агента Троцкого"1.
Троцкий считал, что эта причина была раскрыта самим Ягодой на его допросе в суде, когда он сообщил: он дал своим подчинённым в Ленинграде указание "не препятствовать совершению террористического акта над Кировым". Такое распоряжение, исходящее от главы НКВД, было равносильно приказу организовать убийство Кирова.
Это убийство стало исходным пунктом для обвинения всей оппозиции в терроризме. Чем больше ставилось процессов по делу об убийстве Кирова, тем настойчивей стучался во все головы вопрос: "Кому это нужно?" Ставшие известными обстоятельства убийства явно указывали на участие в нём НКВД. Сталин вначале пытался выдать общественному мнению второстепенных исполнителей - руководителей Ленинградского управления НКВД. Однако в московских верхах крепло подозрение, что дело не обошлось без участия Ягоды, который в свою очередь мог действовать только по указанию Сталина. "Подозрение проникало во всё более широкие круги, превращаясь в уверенность. Сталину стало совершенно необходимо оторваться от Ягоды, создать между собою и Ягодой глубокий ров и по возможности свалить в этот ров труп Ягоды... Так объясняется наиболее необъяснимое в нынешнем процессе: показание бывшего шефа ГПУ о том, что он участвовал в убийстве Кирова по "инструкциям Троцкого". Кто поймёт эту наиболее скрытую из всех пружин процесса, тот без труда поймёт всё остальное"2.
Решив пожертвовать своим сотрудником № 1, который слишком много знал, Сталин добился при этом некоторых дополнительных выгод: "за обещание помилования Ягода взял на себя на суде личную ответственность за преступления, в которых молва подозревала Сталина. Обещание, конечно, не было выполнено: Ягоду расстреляли, чтоб тем лучше доказать непримиримость Сталина в вопросах морали и права"3.
Троцкий указывал, что "из всех обвиняемых Ягода один заслужил несомненно суровой кары, хотя совсем не за те преступления, в каких обвиняется"4*. К характеристике действительных преступлений Ягоды невольно приблизился Вышинский, сравнивший Ягоду с известным американским гангстером Ал Капоне. "Никакой вредитель не мог бы сделать более опасного сопоставления! - замечал по этому поводу Троцкий. - Ал Капоне не был в Соединенных Штатах начальником полиции. Между тем Ягода свыше 10 лет стоял во главе ГПУ и был ближайшим сотрудником Сталина... И так велика была власть Ягоды, что даже высокопоставленные врачи Кремля не решались разоблачить Капоне, а покорно выполняли его приказания... Выходит, что Советским Союзом неограниченно правил Капоне. Правда, сейчас его место занял Ежов. Но где гарантия, что он лучше? В обстановке тоталитарного деспотизма, при задушенном общественном мнении, при полном отсутствии контроля меняются только имена гангстеров, но система остаётся"1.
Разумеется, прокурор поставил Ягоде в вину и не совершённые им преступления, в которых традиционно обвинялись жертвы московских процессов. Однако, когда речь заходила об этих преступлениях, поведение Ягоды нередко ставило Вышинского в тупик. Так, отвергая обвинение в убийстве Менжинского и Максима Пешкова, Ягода в ответ на вопросы прокурора, почему он признал это на предварительном следствии, несколько раз повторил: "Разрешите на этот вопрос не ответить"2.
Отказываясь признать обвинения в шпионской деятельности, Ягода заявил прокурору: "Если бы я был шпионом, то уверяю вас, что десятки государств вынуждены были бы распустить свои разведки (в Советском Союзе - В. Р.)"3. Эти слова в газетном отчёте не были приведены и только после публикации их иностранными корреспондентами, присутствовавшими на процессе, были включены в стенографический отчёт.
С "делом Ягоды" был связан новый круг обвинений - в злодейском умерщвлении видных государственных и общественных деятелей.
Достарыңызбен бөлісу: |
