Война во Вьетнаме (1946—1975 гг.)
жүктеу/скачать 11,23 Mb.
|
|
Итак, по мере того как судьбоносный 1964 год подходил к концу, натиск коммунистов на Юге все усиливался, США, как и раньше, не предпринимали решительных шагов, а Южный Вьетнам катился к катастрофе. Но все меняется в мире, а потому нетерпеливый 1965-й уже расправлял крылья, чтобы своим появлением ознаменовать переход к совершенно другой войне, чем та, что велась прежде. 1. Latimer, Hanoi's Leaders, p. 163. 2. Gravel, Pentagon Papers, (Document #158) III.499. 3. Sharp and Westmoreland, Report, p. 88. 4. Lewy, America, p. 38. 5. Palmer, Summons, p. 52. 6. Gravel, Pentagon Papers, 111:531. 7. Ibid, 111:501. 8. Ibid., 111:50. 9. Ibid., 111:499-500. 10. Ibid., 111:500. 11. Porter, Vietnam, 2:240-246. 12. Ibid., 2:237. 13. Senator Wayne Morse, United States Senate, Congressional Record, pp. 4691-4697, 29 February 1968. 14. Adm. U.S. Grant Sharp, Strategy for Defeat—Vietnam in Retrospect (San Rafael, CA: Presidio Press, 1978), p. 42. 15. “The "Phantom Battle" that Led to War,” U.S. News and World Report, 23 July 1984, p. 62. 16. Morse, Congressional Record, p. 4695. 17. Pike, PAVN, p. 110. 18. Ibid., p. 122. 19. Sharp, Strategy for Defeat, p. 44. 20. Gravel, Pentagon Papers, 111:519. 21. Ibid., 111:520. 22. Robert Shaplen, The Lost Revolution: The U.S. in Vietnam, 1946-1966 (New York: Harper & Row, 1965), p. 269. 23. Gravel, Pentagon Papers, 111:108. 24. Ibid., 111:186. 25. Doris Kearns, Lyndon Johnson and the American Dream (New York: Harper & Row, 1976), p. 198. 26. Gravel, Pentagon Papers, 111:187. 27. Ibid., 111:537. 28. Ibid., 111:569. 29. George Seldes, The Great Quotations (New York: The Pocket Book Edition, 1967), p. 736. 30. Gravel, Pentagon Papers, 111:248. 31. Sharp and Westmoreland, Report, p. 95. 32. William C. Westmoreland, A Soldier Reports (Garden City, NY: Doubleday, 1976) p. 152. 33. Theodore Draper, Abuse of Power (New York: Viking Press, 1967), p. 74. 34. Palmer, Summons, p. 62. 35. Patrick J. McGarvey, Visions of Victory: Selected Vietnamese Communist Military Writings 1965-1968 (Stanford, CA: Hoover Institute on War, Revolution and Peace, 1969), p. 154. 36. Draper, Abuse, p. 67. 37. Wesley R. Fishel, Anatomy of a Conflict (Itasca, IL: F. E. Peacock Publishers, 1968), pp. 806-807. 38. McGarvey, Visions, p. 32. 39. Porter, Vietnam, 2:364. 40. Halberstam, Best and Brightest, pp. 655-656. 41. Palmer, Summons, p. 64. Глава 14. Война, которая никому не была нужна. 1965 г. В 1965 году США наконец перестали “помогать Южному Вьетнаму — помогать самому себе” и перешли к ведению широкомасштабной войны на Азиатском континенте. Спустя двадцать лет особенно удивительными представляется как крутой разворот политики, так и внезапность и легкомыслие, с которыми администрация Соединенных Штатов приняла на вооружение новую стратегию. Мудрый Франц Йозеф Штраус не так давно писал: “Войны редко начинаются по чьему-либо умыслу. В большинстве своем они возникают из-за нежелания постигать уроки истории, недооценки риска и просто из-за того, что кто-то по неосторожности не замечает, что переходит точку возврата”. Он заканчивает мысль такими словами: “...события происходят словно бы сами по себе и... более не поддаются управлению”<1>. Искра, из которой возгорелось пламя большой войны, была высечена 7 февраля 1965 года, когда вьетконговцы атаковали базу ВВС США возле Плейку. В результате акции базе был нанесен значительный ущерб, имелись и потери среди американского личного состава. Случившееся в Плейку стало чем-то вроде убийства в 1914-м эрцгерцога Фердинанда в Сараеве и само по себе не являлось событием огромной важности. Реальное влияние на изменение политики Соединенных Штатов оказал целый комплекс внешних и внутренних причин, побуждавших президента “сделать что-то с Вьетнамом”. Первым из них был старый жупел — сама “ситуация” в Южном Вьетнаме. Начало 1965 года ничем не отличалось от конца 1964-го. Можно даже сказать, что неприятности плавно перетекли из одного года в другой, так как наступление 9-й дивизии Вьетконга на Бинь-Гиа началось 28 декабря 1964-го и продолжилось в январе 1965-го, завершившись крупным разгромом южных вьетнамцев. В то же самое время первая воинская часть Главных сил АСВ вступила в боевые действия при Дак-То в центральном массиве Аннамских гор. Генерал Вестморленд, возглавлявший Командование по оказанию военной помощи Южному Вьетнаму (КОВПЮВ), считал, что Зиап намерен приступить к переходу к фазе III, то есть к Всеобщему наступлению, в феврале или марте. Оно, по мнению Вестморленда, а также и других специалистов из правительственных кругов США, непременно стало бы сокрушительным для Южного Вьетнама. С политической точки зрения южновьетнамское правительство находилось в состоянии хаоса. В Сайгоне кучка не веривших никому генералов плела сети заговора против Каня, а сельские районы один за другим переходили под контроль Вьетконга. Помощник министра обороны США Уильям П. Банди подытожил сложившееся положение в своей докладной записке, где написал о том, что коммунисты “...в самом ближайшем будущем ожидают момента, когда Вьетнам свалится в их объятья”<2>. Все помощники президента сходились во мнении, что Ханой нужно как-то осадить, возможно путем нанесения ударов с воздуха по территории Северного Вьетнама. 29 октября 1964 года председатель межведомственной рабочей группы Уильям П. Банди рекомендовал: “...в качестве акта возмездия за ту или иную крупную акцию Вьетконга на Юге нанести массированный удар по ДРВ силами авиации США...”<3> В конце 1964-го посол Тейлор в Сайгоне с некоторым сомнением высказывался за то, чтобы Министерство иностранных дел США и президент приступили к осуществлению “активной программы Соединенных Штатов по проведению карательных мероприятий... в отношении ДРВ”<4>. Государственный секретарь Дин Раек озвучил рекомендации Тейлора в беседе с президентом 6 января 1965 года. Штатские сотрудники секретариата Министерства обороны о том же самом говорили министру Макнамаре. Но наиболее последовательными сторонниками жесткой линии, выступавшими за нанесение бомбовых ударов по Северному Вьетнаму, являлись Объединенный комитет начальников штабов и адмирал Шарп, главнокомандующий вооруженными силами США в районе Тихого океана (ГЛАВКОМТИХ). В конце января Объединенный комитет (подстегиваемый Шарпом) вы-йсазался за то, чтобы в случае очередной провокации “дать (коммунистам) решительный, своевременный и адекватный отпор”. К заявлению высокопоставленных военных прилагался список целей для нанесения ударов с воздуха в рамках программы, получившей название “FLAMING DART” (“Пылающая стрела”)<5>. Президента Джонсона, одержавшего уверенную победу над сенатором Голдуотером, более уже не сковывали кандалами предвыборные тезисы “кандидата мира”. Теперь он мог изменить свое отношение к методам решения вьетнамской проблемы. Необходимо иметь в виду, что уже 3 ноября 1964 года, сразу же после выборов, Джонсон отдал распоряжение Уильяму Банди и его межведомственной рабочей группе при Совете государственной безопасности изучить возможности принятия альтернативного курса в урегулировании положения в Южном Вьетнаме. Джонсон, большой специалист в области внутренних проблем, не являлся таким же опытным в том, что касалось военных и внешнеполитических аспектов. Вместе с тем единодушное согласие советников в данном вопросе также подталкивало президента к принятию более жестких мер. Мнение Джонсона об актуальности коммунистической угрозы, причем не только во Вьетнаме, а и повсюду в мире, складывалось под влиянием опыта его поколения, не сумевшего предотвратить Вторую мировую войну. В послевоенных государствах “свободного мира” существовало твердое убеждение в том, что, если бы не благодушие, с которым на начальном этапе отнеслись главы государств и народы к агрессивным замыслам Гитлера, войны можно было бы избежать. Для Джонсона все казалось предельно простым: Северный Вьетнам вел завоевательную войну против соседа, а значит, агрессора надлежало остановить, и остановить как можно скорее. Кроме того, президента отличала большая чувствительность в вопросе “потери” Вьетнама. В 1970-м, говоря о первых неделях 1965 года, Джонсон признавался биографу Дорис Керне: “Я знал, что, если мы позволим коммунистам захватить Южный Вьетнам, в нашей стране начнутся бесконечные деструктивные дебаты, которые погубят меня как президента, уничтожат мою администрацию и нанесут ущерб нашей демократии. Я знаю, что Гарри Трумэн и Дин Ачесон{1} начали утрачивать позиции после того, как коммунисты одержали верх в Китае”<6>. Таким образом, для Джонсона проблема заключалась даже не в том, потеряет или не потеряет Америка Вьетнам, а в том, что потеря будет стоить всех его устремлений как президента и прежде всего его детища — социальной программы. И наконец, дело в самом Джонсоне как человеке, воплощавшем в себе идеалы американских переселенцев, более всего ценивших смелость, мужество и отвагу. Линдон Джонсон говорил Кернc, что, если бы он потерял Вьетнам, люди сказали бы, “что я трус, слабак, бесхребетник”<7>. Для этого сложного и сомневающегося человека Вьетнам становился проверкой на прочность, которую президент как мужчина, как американец был просто обязан выдержать. И вот тут в 02.00 в ночь с 6 на 7 февраля (в конце новогоднего праздника) вьетконговцы напали на американский аэродром под Плейку и на расположенную в семи километрах от него вертолетную базу в Кэмп-Холлоуэй. По тогдашним меркам, потери оказались серьезными. 137 американцев получили ранения, девять погибли, было также выведено из строя или уничтожено шестнадцать вертолетов и повреждено шесть самолетов. Практически сразу же президент Джонсон приказал провести акцию возмездия — нанести удар по целям в рамках программы “FLAMING DART”. Рейд тем не менее оказался не слишком успешным. Гражданские лица, принимавшие решение, не смогли учесть возможностей авиации и особенностей объектов. Более того, в сложившихся обстоятельствах принять участие в акции могли только самолеты с авианосца “Рейнджер”. К тому моменту, когда подошли два других авианесущих корабля, “Хэнкок” и “Корэл Си”, из-за нелетной погоды операцию пришлось свернуть. Морская авиация США и ВВС Южного Вьетнама осуществили налеты на военный лагерь северных вьетнамцев в Ву-Коне. Правительство Соединенных Штатов публично объявило об “адекватном акте возмездия”<8>. Но впереди было нечто посущественнее “адекватных актов возмездия”. 9 февраля министр Макнамара вышел с предложением провести восьминедельную кампанию воздушных ударов по инфильтрационным базам и связанным с ними объектам на юге Северного Вьетнама. 10 февраля вьетконговцы атаковали места расквартирования американского сержантского состава в Куи-Нгоне, убив двадцать трех и ранив двадцать одного военнослужащего. В ответ самолеты ВМФ США бомбили военный лагерь в Чань-Хоа на юге Северного Вьетнама, а южновьетнамские летчики атаковали места дислокации АСВ в Вит-Ту-Лу. На сей раз правительство США характеризовало акции возмездия как общий ответ “на постоянное проявление агрессии со стороны Вьетконга и северных вьетнамцев”<9>. Хотя такое изменение в обоснованиях и не нашло широкого отклика у публики, оно отражало процесс перехода администрации к иной концепции участия Соединенных Штатов в войне во Вьетнаме. Тремя днями позже, 13 февраля 1965 года, президент Джонсон распорядился о начале “программы проводимых совместно с Южным Вьетнамом взвешенных и ограниченных воздушных рейдов по выборочным целям на территории ДРВ”<10>. Эта программа, получившая название “ROLLING THUNDER” (“Раскаты грома”), будет действовать еще на протяжении трех с половиной лет. С самого начала вокруг “ROLLING THUNDER” было много грома, создаваемого гражданскими чиновниками Соединенных Штатов и их противниками из “военного лагеря”, мнения которых в отношении целей и самих методов ведения кампании заметно отличались. Расхождения имели глубокие корни и произрастали: 1) на почве несходства доктрин, философских воззрений, 2) мировоззрений поколений и 3) взглядов на идеологию. Ко всему этому примешивалось нечто новое в американской истории — борьба гражданских и военных кругов за право вырабатывать не только стратегию, но также и тактику проведения боевых операций. В то время как сама концептуальная сущность “ROLLING THUNDER” и методы реализации программы служили предметом спора, военные действия протекали в соответствии с выдвинутой гражданскими чиновниками доктриной “ограниченной войны”. История вторжения гражданских в область военной стратегии начинает свой отсчет после окончания Второй мировой войны. Те, кто возглавлял американские вооруженные силы, вернулись домой из Европы и с Дальнего Востока идолами — победителями, не имеющими на свой счет сомнений. В конце сороковых и в начале пятидесятых военное руководство Соединенных Штатов не слишком интересовалось разработкой теорий большой стратегии, и небрежение это повлекло за собой возникновение устойчивой традиции. Хотя на американской земле взросли великие стратеги — такие, как Ли, Мэхэн{2} и Макартур, — они являли собой скорее исключения из правила. Начиная с Гражданской войны в США, все войны выигрывались Америкой за счет превосходства над противником в живой силе и технике, что, понятно, снижало значение стратегической концепции. После Второй мировой некоторые офицеры обращали внимание на данный предмет, но ни одного заслуживавшего упоминания стратега в вооруженных силах США так и не появилось. Сыграло свою роль и атомное оружие, мощное настолько, что, казалось, его появление перечеркивает все существовавшие до того законы стратегии. И хотя некоторые храбрые солдаты были готовы “помериться силами” с новым чудовищем, в большинстве своем военных охватило уныние. Так, в конце сороковых и в начале пятидесятых они фактически отказались от роли разработчиков военной стратегии страны. Пустоту начали заполнять гражданские теоретики, физики и экономисты по образованию и роду деятельности. Одним из самых ярких был, наверное, Герман Кан из Гудзонского института. Наряду с ним можно назвать таких мыслителей, как Бернард Броди, Роберт Э. Осгуд, Томас К. Сниллинг и Сэмьюэл П. Хантингтон. Военный опыт у всех этих людей либо имелся незначительный, либо и вовсе отсутствовал, что сами они недостатком не считали. Они пребывали в убеждении, что атомная бомба изменила все представления о ведении боевых действий, а следовательно, полученный в прошлом опыт военного не имел большого значения. Изучая отдельные операции и используя технику системного анализа, статистики, теории игр и экономического моделирования, гражданские теоретики развивали собственные стратегические концепции, являвшиеся частью вполне разумными, частью по меньшей мере странными. Военные в большинстве случаев не оспаривали теории, считая их бессмысленной забавой кучки “яйцеголовых” вундеркиндов. Впоследствии адмиралы и генералы еще не раз проклянут себя за пагубное благодушие. Теория “ограниченной войны” как раз и стала продуктом деятельности гражданских стратегов. Они основывались на двух посылках. Первое, США должны сдерживать натиск коммунизма, процесс распространения которого происходит за счет местных, или “туземных”, войн. Второе, необходимо избежать ядерной войны с Китаем или Советским Союзом. В прикладном смысле это предполагало взятие на вооружение стратегии градуализма, то есть аналитики рекомендовали “...не применять максимальных усилий для нанесения военного поражения неприятелю. Использовать силу с умом, задеиствуя полный спектр различных средств — от дипломатии до военных акций — с целью достижения желаемого через воздействие на волю противника”<11>. Осгуд в своей книге “Возвращение к ограниченной войне” говорит: “В данном принципе присутствует логика, привлекающая новое поколение реалистично мыслящих американских либералов, понимающих, что обязанность их заключается в том, чтобы управлять разумно и в интересах поддержания мирового порядка”<12>. Неотъемлемым свойством авторов данной доктрины стало недоверие к военным. Ученые либералы пребывали в непоколебимом убеждении, что при случае военные в своих попытках “одержать победу” поведут дело к эскалации любых боевых действий. Чтобы пресечь подобную возможность, теория предусматривала дать в руки президента такие рычаги, которые бы предоставляли ему возможность ограничивать количество сил, применяемых в том или ином регионе, до размеров, которые были бы оправданы политическими соображениями. До начала Корейской войны стратегия ограниченной войны оставалась не более чем занимательной теорией для обитателей академических аудиторий, читателей эзотерических страничек консультантов из всевозможных “мозговых центров”. События на Корейском полуострове помогли теории “поднять голову”. Война там как •раз и была ограниченной войной, в результате которой удалось предотвратить распространение красной агрессии. Боевые действия в Корее высветили глубинные противоречия между военными стратегами (Макартуром) и адвокатами ограниченной войны (Трумэном и др.). Доктрина “вышла из подполья”, однако проблемы внутренней политики и эмоции помешали приступить к изучению достоинств и недостатков теории. В 1961-м Кеннеди — молодой либерал, начиненный новомодными идеями и свысока посматривавший на все старое, — с жаром взялся развивать концепцию ограниченной войны. Заняв Овальный кабинет, президент Кеннеди занялся разработкой этой концепции, находившейся в упадке в период правления Эйзенхауэра. Кеннеди наводнил Министерство иностранных дел и МО США “вундеркиндами”, ярыми приверженцами идеи ведения ограниченных войн и поддержания мирового порядка. Таким образом, основные споры велись гражданскими и военными вокруг целей и философии программы “ROLLING THUNDER”. Гражданскую “команду”, отстаивавшую теорию градуального применения авиации против тщательно отобранных и преимущественно не имевших особого значения объектов на территории Северного Вьетнама, возглавлял помощник министра обороны по делам международной безопасности Джон Т. Макнотон. В общих чертах суть предложения сводилась к тому, чтобы “дать сигнал” Ханою: смотрите, США не собираются шутить, прекращайте-ка поддерживать Вьетконг. Такой ограниченный подход предоставлял президенту Джонсону широкую возможность маневра и давал надежду, что на первых порах Советы и “китайские товарищи” не станут горячиться и вступать в войну. К сожалению, политика градуализма способствовала тому, что в Ханое получили совсем не тот сигнал, который им “транслировали” из Соединенных Штатов, а диаметрально противоположный. На этом недостатки теории градуализма в сфере применения военной силы не заканчивались. ВВС и авиация ВМФ наносили удары отрывочно и по выборочным объектам (в основном не представлявшим большого значения для коммунистов). Благодаря градуализму северные вьетнамцы получали время для подготовки средств ПВО и строительства новых военных объектов. То есть пресловутый постепенный подход давал минимум результатов с любой точки зрения, и, что главное, именно эта позиция американцев более всего устраивала Хо и Зиапа. Война на истощение требовала времени, от недостатка которого вьетнамские коммунисты не страдали и лимит которого у США (хотя их руководители и не осознавали этого в 1965 году) был весьма ограничен. Военная “команда”, во главе которой стояли начальник штаба ВВС генерал Макконелл и ГЛАВКОМТИХ адмирал Шарп, убеждала президента развернуть кампанию массированных и неожиданных рейдов на аэродромы, хранилища нефтепродуктов, промышленные объекты по всему Северному Вьетнаму. Офицеры настаивали на том, что иначе авиацию использовать нельзя, бессмысленно, в то же время только чувствительные удары по важным объектам могут стать тем самым свидетельством серьезности намерений США. на которое обратят внимание в Ханое. Однако у жесткого курса имелись свои недостатки. В глазах мировой общественности Америка рисковала оказаться этаким громилой, “переростком-второгодником”, обижающим “первоклашку”, что, в свою очередь, могло вызвать у России и Китая желание вступиться за слабого. Между тем военных и гражданских советников президента разделяла не только доктрина применения авиации против Северного Вьетнама. Генералы происходили из поколения великой депрессии и были “крепкими парнями”. Представители гражданской “команды” принадлежали к другому, послевоенному поколению, не знавшему нужды и с охотой откликавшемуся на все новое. Военные с младых лет усвоили, что война — вещь жестокая, они также твердо знали, что врага надо бить, и бить решительно, потому что не бывает войны без крови и слез. Тот же, кто пытается “сглаживать углы”, неминуемо попадает в беду. Разумеется, гражданским подобные теории представлялись чересчур упрощенными и устаревшими. Для них война во Вьетнаме являлась ограниченной войной, ведущейся для достижения ограниченных целей ограниченными же средствами. Из этого вытекало: слезы и кровь в ограниченной войне должны соответствовать ее масштабам — то есть быть минимальными. И наконец, обе группы советников разделяла идеологическая пропасть, навести мосты через которую почти так же трудно, как примирить представителей разных религий. Военные, консервативно мыслящие и придерживающиеся спартанских взглядов выпускники Вест-Пойнта и Аннаполиса{3}, являлись убежденными антикоммунистами, патриотами и приверженцами американских ценностей. Гражданские были “просвещенными” либералами (иные даже с уклоном в левизну), закончившими университеты “Лиги Плюща”{4}. Они тоже считали себя патриотами, но понимали патриотизм не так, как генералы и адмиралы. Гражданские видели и хотели исправить недостатки американского образа жизни, стремились к построению “взаимозависимого мирового порядка”, где вышло бы из моды применение военной силы. Конечно, представители обеих “команд” испытывали друг к другу взаимное недоверие. Гражданские опасались, как бы военные не развязали третью мировую войну. Военные, в свою очередь, боялись, как бы умозрительные теории гражданских не привели к поражению США в войне во Вьетнаме. Гражданским адмиралы и генералы казались “скрипучими стариками” и любителями бряцать оружием. Те же считали гражданских “вундеркиндами”, не нюхавшими пороху военными неофитами. Вестморленд, типичный представитель адмиральско-генеральского отряда, по меньшей мере дважды с презрением называл высоколобых оппонентов “фельдмаршалами”<13>. Конечно, было бы неоправданной поспешностью и даже заблуждением включать всех военных в команду “ястребов”, а всех гражданских — в команду “голубей мира”. Так, выпускники престижных учебных заведений Дин Раек и Уолт Ростоу до конца оставались “ястребами”, поддерживал военных и Джон Маккоун, бывший в то время директором ЦРУ. Генерал Максвелл Тейлор, тогдашний посол США в Сайгоне, изначально являлся сторонником поэтапного ответа, хотя позднее изменил свою точку зрения. жүктеу/скачать 11,23 Mb. Достарыңызбен бөлісу:
|