В науке выделяются следующие разновидности языкового сознания: индивидуальное, когнитивное, концептуальное, общественное /коллективное, этническое и др

жүктеу/скачать 75,5 Kb. бет 1/2 Дата 30.01.2023 өлшемі 75,5 Kb. #166844

В науке выделяются следующие разновидности языкового сознания: индивидуальное, когнитивное, концептуальное, общественное /коллективное, этническое и др. Выделяются следующие компоненты национального общественного сознания как этнического самосознания: 1) эмоциональный (неосознанное сопереживание своего единства с другими членами этнической группы); 2) рациональный (осознанное сопереживание своего единства с другими членами этнической группы); 3) ментальный (осознанное отношение к духовным ценностям своего народа); 4) идентификационный (самосознание как этнический идентификатор и этноопределитель) [Шаяхметова А.А. Языковое сознание и особенности его проявления у представителей русского и казахского этносов (социолингвистический и психолингвистический аспекты): Автореф. дис. … канд. филол. наук: 10.02.01. – Алматы, 2007.  25 с., с. 8-9]. Языковое сознание индивида является частью национального общественного сознания, психического склада какой-либо нации, в которых содержатся сведения о культуре и быте, их специфике, отражающиеся в том или ином языке в виде особой модели мира. Основными способами репрезентации объективной действительности признаются когнитивные модели, концепты, ключевые слова, доминанты и др., которые могут быть представлены как имплицитно, так и эксплицитно. При помощи имплицитной формы выражения языкового сознания передаются чувства этнической идентификации с этносом, актуализация национально-маркированных концептов, национального мировоззрения, менталитета [Туманова 2010 – Туманова А.Б. Контаминированная языковая картина мира в художественном дискурсе писателя-билингва. Монография. – Алматы: КБТУ, 2010. – С. 260.]. Иными словами, язык того или иного народа – это тот феномен, который содержит в себе национальную, самобытную систему, с помощью него определяется мировоззрение носителя языка как языковой личности, как представителя этноса и соответственно создается национальная языковая картина мира. В содержательной стороне языка предстает картина мира того или иного народа, которая является основой всех культурных стереотипов. Исследования национальной языковая картина мира помогают понять различия и сходства национальных культур, их взаимодополнения на уровне мировой культуры. Относительно характеристики языковая картина мира с позиций национального языка наиболее точным, на наш взгляд, является определение В.А. Масловой. В частности, она утверждает, что термин языковая картина мира – это не более чем метафора, ибо в реальности специфические особенности национального языка, в которых зафиксирован уникальный общественно-исторический опыт определенной национальной общности людей, создают для носителей этого языка не какую-то иную, неповторимую картину мира, отличную от объективно существующей, а лишь специфическую окраску этого мира, обусловленную национальной значимостью предметов, явлений, процессов, избирательным отношением к ним, которое порождается спецификой деятельности, образа жизни и национальной культуры данного народа [Маслова В.А. Лингвокультурология. – М.: Наука, 2001. 208 с, с. 66]. По мнению неогумбольдтианцев, особенности языковая картина мира проявляются как свойства, данные языкам изначально. В ней в вербальной и невербальной формах опредмечивается индивидуальный, групповой и национальный опыт. Так, при помощи языка человеком и /или обществом, и/или народом создается свой особый мир, отражающий окружающую действительность («субъективный образ объективного мира»). Соответственно в концептуальной картина мира взаимодействуют обще-человеческое и индивидуальное (частное), национальное и личностное. Мир, отраженный сквозь призму механизма вторичных ощущений, запечатленных в метафорах, сравнениях, символах, - это главный фактор, который определяет универсальность и специфику любой конкретной национальной языковой картины мира. При этом важным обстоятельством является разграничение универсального человеческого фактора и национальной специфики в различных языковых картинах мира. Поскольку генетический механизм оценки телесных ощущений универсален, то переплетаясь с человеческой деятельностью, одновременно и универсальной, и национально-специфической, он неизменно приводит в результате такого взаимодействия к созданию языковых картин мира как с типологически общими, так и индивидуальными особенностями [Маслова В.А. Лингвокультурология. – М.: Наука, 2001. 208 с, с. 70]. В рамках исследований «картины мира» выделяют концептуальную картину мира и языковую картину мира. Посредством языкового выражения концептуальная картина мира переходит в языковую картину мира. Языковая картина мира – это своего рода мировидение через призму языка [Яковлева 1996, 47], это упорядоченная, социально значимая система языковых знаков, содержащая информацию об окружающем мире, «отражение объективной действительности средствами конкретного языка». На сегодняшний день концепция «картины мира» разработана достаточно детально. Как известно, человеческая картина мира возникает вследствие того, что человеку свойственно формирование и передача знаний о «внешнем» мире, благодаря чему у него формируется многоуровневая система концептов. Концепция «картины мира» была сформулирована Р. Редфилдом [Kehmt 1998, 151], а затем определена К. Гирцем [там же] как выделение мира и себя представителями членов данного общества и данной культуры. В «картине мира» заключена информация о способе познания мира. В рамках данной концепции изучаются категории, которые описываются прежде всего носителями культуры. В современной отечественной науке «картина мира» определяется как целостное описание мира, исходящее или лежащее, во-первых, в основе мировидения человека; репрезентирующее основные свойства мира в понимании ее носителей. Считается, что «картина мира» существует в сознании как неопределенный элемент и в различных предметах, в виде опредмеченных сущностей. «Картина мира» представляется результатом всей духовной деятельности человека. Составными частями языковой картины мира являются слова, формативы, средства связи между словами, синтаксические конструкции. Эти части участвуют в объяснении концептуальной картины мира. Языковая картина мира выполняет две функции: 1. Означивание основных элементов концептуальной картины мира; 2. Экспликация концептуальной картины мира средствами языка. Важную роль в формировании языковой картины мира играет лексикон [Селиверстова 1988]. Существует огромное количество точек зрения, высказанных как зарубежными, так и отечественными лингвистами, антропологами, социолингвистами, психолингвистами на проблему соотношения языка, мышления и культуры. Как уже было замечено, большинство авторов приходят к выводу, что язык соучаствует во всех высших мыслительных процессах, и что мышление, если оно имеет определённую степень сложности, невозможно отделить от языка. Интегрантивная связь мышления и языка подчас предстает настолько тесной, что попытки их разделения могут закончиться лишь разрушением и того, и другого. Таким образом, по поводу взаимной зависимости языка и мышления имеется единство взглядов. Напротив, по поводу того, имеется ли язык без мышления или, прежде всего, мышление без языка, ведутся споры. Расхождения частично связаны с тем, что центральные понятия «язык» и «мышление» очень различны, определены нечётко. Некоторые заходят так далеко, что утверждают, что язык формирует наше мышление, навязывая нам определенный взгляд на мир. В соответствии с более умеренной точкой зрения, язык подсказывает нам определенный способ мышления. Таким образом, в виду того факта, что лингвистические системы различаются способами обозначения объективного опыта, носители различных языков стремятся оценивать и членить действительность в соответствии с категориями, существующими в этих языках. По аналогии с этим, у носителей двух и более языков мышление принимает усложненную форму вследствие наличия у них более чем одного лингвистического образа каждого из предметов действительности. Ассоциативные связи между лингвистическими образами также приобретают у них более насыщенную и разветвленную форму. Условно все концепции соотношения языка и сознания можно разбить на две группы, на две точки зрения: ученых, отождествляющих язык с сознанием, причем наиболее радикальные взгляды приходят к признанию существования национально-специфических языковых картин мира, т.е. к признанию тезиса о том, что в конечном итоге язык, его структура обусловливает тип мышления, и каждый народ видит мир только через призму своего языка. Как известно, к ученым, в разное время придерживавшимся этих взглядов, относились В. фон Гумбольдт, Э. Кассирер, И. Трир, Э. Сэпир, Б. Уорф, причем хорошо известную теорию лингвистической относительности называют иногда теорией Сэпира-Уорфа. Согласно другой точке зрения, ведущим принципом в рассмотрении проблемы соотношения языка и мышления является когнитивный универсализм. Этой точки зрения придерживаются такие ученые, как К. Хомский, Дж. Лакофф, Г.В. Колшанский, М.В. Никитин. В данной работе мы придерживаемся взгляда о принципиальной общности концептуальной картины мира, т.е. принципа когнитивного универсализма, однако, прежде чем обосновывать нашу точку зрения, представляется целесообразным вкратце рассмотреть некоторые положения и мысли, высказанные учеными, придерживавшимися противоположных взглядов как на соотношение языка и сознания, так и на последовательность построения картины мира. Многие исследователи проблематики взаимного соотношения лингвистических явлений и человеческого мышления приходили в конце концов к мысли о лингвистической относительности. Такие идеи иногда в более мягкой форме обсуждались уже до Сэпира и Уорфа, например Николаем Кузанским, Ф. Бэконом, Д. Локком, Д. Вико, Гаманом и Гердером. Однако лишь В. Фон Гумбольдт окончательно сформулировал мирообразующие мысли и ввёл их в языкознание. Еще в XVIII веке И.Г. Гердер сделал вывод, что «каждая нация говорит... в соответствии с тем, как она мыслит, и мыслит так, как говорит». Мысли не могут быть перенесены из одного языка в другой, так как каждая мысль зависит от языка, на котором она была сформулирована [Schlesinger 1991, 9]. Очевидно, наиболее заметной в этой связи является гумбольдтианская линия в философии языка, сформировавшаяся в русле философско-лингвистической программы Вильгельма фон Гумбольдта. «Начиная с Гердера и Гумбольдта современной мыслью о языке владеют совсем другие интересы. Она стремится исследовать, каким образом естественность человеческого языка — понятие, с большими трудами отвоеванное у рационализма и ортодоксии, развертывается в доступное опыту многообразие различных человеческих языков с их различным строением» [Гадамер 1988, 508]. В трактовке Гумбольдта язык есть орган, образующий мысль: мышление не просто зависит от языка вообще, а до известной степени обусловливается каждым конкретным языком. В языке осуществляются акты интерпретации мира человеком, а различные языки, таким образом, являются различными мировидениями. Согласно ему, «каждый язык описывает вокруг народа, которому он принадлежит, круг, откуда человеку дано выйти лишь постольку, поскольку он тут же вступает в круг другого языка» [Гумбольдт 1984, 80]. (Примечательно афористическое высказывание Л. Витгенштейна в этом же смысле: «Границы моего языка означают границы моего мира» [Витгенштейн 1958,80]). Язык и культура, будучи относительно самостоятельными феноменами, связаны через значения языковых знаков, которые обеспечивают онтологическое единство языка и культуры. По мнению В. фон Гумбольдта, национально-культурное «присвоение» мира происходит под воздействием родного языка, т.к. мы можем подумать о мире только в единицах своего языка, пользуясь его концептуальной сетью, т.е. оставаясь в круге, описанном вокруг нас языком [Гумбольдт В. Избранные труды по языкознанию.  М.: Прогресс, 1984. – 397 с.]. В решении данной проблемы наблюдаются несколько подходов: 1) взаимосвязь языка и культуры оказывается движением в одну сторону: т.к. язык отражает действительность, а культура есть неотъемлемый компонент этой действительности, с которой сталкивается человек, то и язык – простое отражение культуры [Брутян Г.А. Языковая картина мира и ее роль в познании // Методологические проблемы анализа языка.  Ереван: Изд. Ереванского ун-та, 1976.  С. 57-64.] – воздействие культуры на язык; 2) язык как духовная сила; с этих позиций язык – это «мир, лежащий между миром внешних явлений и внутренним миром человека». Язык не существует вне нас как объективная данность, он находится в нашем сознании [Гумбольдт В. Избранные труды по языкознанию.  М.: Прогресс, 1984. – 397 с.]; 3) язык признается фактом культуры, так как он является составной частью культуры, он основной инструмент усвоения культуры, а также концептуальное осмысление культуры может произойти только посредством естественного языка [Жинкин Н.И. Речь как проводник информации. – М.: Наука, 1982.  158 с.]. На наш взгляд, совершенно справедливыми и не исключающими приведенные выше подходы представляются высказывания по этому поводу В.А. Масловой: «Отношения между языком и культурой могут рассматриваться как отношения части и целого. Язык может быть воспринят как компонент культуры и как орудие культуры. Однако язык в то же время автономен по отношению к культуре в целом, и он может рассматриваться как независимая, автономная семиотическая система, т.е. отдельно от культуры, что делается в традиционной лингвистике» [Маслова В.А. Лингвокультурология. – М.: Наука, 2001. 208 с, с. 63]. На территории Казахстана в период активного билингвизма наблюдалось усвоение национальной ЯКМ прежде всего двух народов – русского и родного, это привело к формированию билингвальной языковой личности, которая усвоила языки соответственно с культурой народов – носителей этих языков. Особый интерес в этом отношении вызывает творчество писателей инонациональной (не русской) культуры, пишущих на русском языке, авторов-билингвов, которых научное сообщество уже по традиции объединило в одну типологическую общность под названием «русскоязычных писателей-билингвов». В связи с этим в настоящее время, отмечает У.М. Бахтикереева, когда соединение истории с лингвистикой в новой исторической данности стало объективным, возникла возможность историко-лингвистического анализа процессов, характерных для единой в ХХ в. общности, в частности – русско-национального коммуникативного двуязычия/билингвизма, в пределах которого особое место занимает художественный билингвизм. При этом художественный текст, обусловленный билингвальным творческим сознанием, до сих пор остается одним их самых загадочных и малоизученных лингвистических объектов [Бахтикиреева У.М. Художественный билингвизм и особенности русского художественного текста писателя-билингва: Автореф. дис. … д-ра филол. наук: 10.02.19. – М., 2005. – 50 с., с. 1]. По мнению исследователя, передачу русского текста не русским по этническому статусу писателем нередко относят к отступлениям от нормы, а обусловленные речевой деятельностью билингвального автора тексты, создающие художественный образ первичной культуры на языке приобретенной, имеют свои особенности и кодируются в сознании носителей обоих языков как «необычные» [Бахтикиреева У.М. Художественный билингвизм и особенности русского художественного текста писателя-билингва: Автореф. дис. … д-ра филол. наук: 10.02.19. – М., 2005. – 50 с., c. 5]. Способ же объяснения такого типа русских текстов традиционно основывался на анализе этнолексики, не связанном с речемыслительной деятельностью индивида и закономерностями взаимодействия различных языков и культур. На современном этапе развития науки о языке установлено, что процесс порождения текста – это особый вид речемыслительной деятельности, со своими целями и средствами, технологией, связанной с психической ментальной деятельностью индивида, что делает обращение к художественному дискурсу писателя-билингва, в нашем случае, принадлежащего к казахскому этносу, исключительно актуальным. Одной из высших степеней развития индивидуального билингвизма, по-видимому, нужно считать литературный билингвизм, требующий от двуязычного писателя глубоких знаний не только языка, на котором происходит творчество, но и литературных традиций соответствующей страны. Сам термин «литературный билингвизм» не вполне однозначен. В частности, данный термин употребляется, во-первых, как характеристика писателей, соединивших в своем творчестве поэтический и прозаический способы художественного выражения; во-вторых, как характеристика писателей, творчество которых протекает на двух языках (писательский билингвизм). Кроме того, некоторая неопределенность присутствует в связи с последовательностью создания произведений двуязычными авторами. В отношении нелитературного билингвизма у нас имеется относительно прочная уверенность в том, о чем идет речь: мы говорим о речевой деятельности на двух языках, сосуществующих в языковом сознании индивида. В отношении же литературного билингвизма мы не можем утверждать, что процесс творчества неизменно протекает на двух языках, то есть что автор последовательно или параллельно создает разноязычные произведения. Специалисты, занимающиеся вопросами сравнительной литературы или мировой литературы, до сих пор довольно часто обращаются к концепции Weltliteratur, сформулированной И.-В. Гёте, которая рассматривается ими в качестве основополагающего принципа их исследований. Сара Лоуэл пишет о том, что Гете первый «описал мировую литературу как процесс межкультурного восприятия (cross-cultural reception) внутри эволюционирующей мировой истории» [Lawall 1994, Lavvall, Sarah. Introduction. Reading World Literature: Theory, History, Practice. Ed. Sarah Lavvall. — Austin: University of Texas Press, 1994 17]. Мировая литература представляет собой поток множества разноязычных национальных литератур, тесно соприкасающихся или относительно изолированных друг от друга. Произведения мировой литературы представляют собой совокупность взаимодополняющих смыслов, причем они не могут быть доступны одновременно. Читатель или автор всегда имеет дело с частью, какой-либо стороной литературного процесса. Согласно Клаудио Гиллену, в обсуждениях этого явления «обнаруживаются полярные импульсы, один из которых направлен в сторону унификации, а другой — в сторону космополитизма» [Guillen 1993, Guillen, Claudio. The Challenge of Comparative Literature. — Cambridge: Harvard University Press, 1993 29]. Иными словами, между национальными литературами обнаруживаются разнонаправленные тенденции: с одной стороны, литературы тяготеют к утверждению собственной индивидуальности, с другой – стремятся к некому общему знаменателю, способному объединить их в едином теле мировой литературы. Если взглянуть на мировой литературный процесс с несколько иной точки зрения, мы увидим, что он осуществляет две системы связей: собственно литературные и связи литературы с историко-культурной ситуацией. Данная концепция намечена у Д. С. Лихачева: «Литература получает энергию из действительности, строится из вещества, «захваченного» в действительности... Этот захват производится не только отдельным автором в отдельном произведении. В процессе развития литературы существует внутренняя миграция наблюдений, опыта, «стилистических кодов» - художественных условностей» [Лихачев 198 жүктеу/скачать 75,5 Kb. Достарыңызбен бөлісу: