Артем Тарасов Миллионер
жүктеу/скачать 1,22 Mb.
|
- Бұл бет үшін навигация:
- Глава 8. СУЕТА С У.Е.
* * * Вообще мое положение в Лондоне было достаточно уникальным. Это сегодня русская община в Англии перевалила за двести тысяч. А тогда нас насчитывалось всего несколько тысяч человек, включая официальных представителей посольства и торгпредства, которые всегда жили очень обособленно — сидели на работе от звонка до звонка, а потом, постоянно опасаясь чего‑то, возвращались домой. Поэтому, когда я брал такси и кэбмен узнавал, что я русский, у него был настоящий шок: ведь он никогда в жизни не видел живого русского! Бывали случаи, когда таксисты не брали с меня денег только потому, что мы поговорили о России. Первый же вопрос был о Горбачеве: а где он, а что с ним случилось, мы его так любим… Впрочем, мной интересовались не только кэбмены, но и финансовые магнаты. Меня пригласили на работу в фирму «Дюпон», я познакомился с Эдмондом Ротшильдом и стал консультантом «Ротшильд банка» — мне платили за консультации от трехсот фунтов стерлингов до нескольких тысяч. И я увеличил свое состояние за очень короткое время. Ко мне обратились представители «Соломон бразерс» и «Ферст Бостон банк»: они решили создать рынок российских ценных бумаг и хотели узнать мое мнение, с каких компаний начинать. Я им посоветовал выбрать ЛУКОЙЛ, который имел огромные инвестиции в мексиканскую недвижимость и счета по всему свету. Самому ЛУКОЙЛу это было очень выгодно: он получал реальные доллары из воздуха и мог рассчитаться с клиентами, которым задолжал, не поставив обещанную нефть. Первый размер эмиссии акций ЛУКОЙЛа составил около трехсот миллионов долларов, а число покупателей выросло за два месяца с двух до шестидесяти. И среди них были не только банки, но и частные лица. Так на моих глазах начал создаваться рынок российских ценных бумаг за рубежом. Он сразу оказался кормушкой для многих крупных чиновников в России. Как только они выходили в отставку, к ним бросались инвестиционные банки и предлагали создать фонд, который потом получал зеленую улицу на покупку всевозможных акций и появившихся позже различных государственных обязательств. Эти люди были в то время нарасхват. «Варбург» — огромный банк — создал свой фонд с гендиректором Российской инвестиционной компании Петровым, доверенным лицом Ельцина; «Морган Гренфильд» и «Миис Пирсон» — с Нечаевым, бывшим министром финансов. Мне тоже предлагали создать инвестиционный фонд, но я напрочь не верил в эти ценные бумаги. Я чувствовал, что эта торговля как появилась, так может и рухнуть, люди за рубежом в конце концов поймут, что акции в России ничем не обеспечены. И, как ни странно, это был мой просчет. Потому что к середине 93‑го года фонды, ориентированные на российский рынок, стали расти динамичнее всех остальных в мире. И тот, кто вовремя сориентировался, заработал очень много денег… * * * Конечно, общением с иностранцами я не ограничивался. Очень многие бизнесмены и политики приезжали ко мне из России. Я начал восстанавливать свои старые связи. Позвонил Лужкову, и тот сказал: «Артем, как хорошо, что ты объявился, мы у тебя в Англии будем на Рождество!» И действительно, вскоре появился Лужков в сопровождении двух незнакомых мне людей — Владимира Гусинского и Александра Хаита. Они в то время еще только притирались к московскому правительству. Гусинский недавно открыл «Мост‑банк» и приехал в Лондон, чтобы установить корреспондентские связи с банком «Барклаиз» и положить пять миллионов долларов — это были все его накопления… Гусинский мне не понравился с самого начала. Первым делом он сообщил, что был в комиссии, которая проверяла «Исток». — И как? — спрашиваю. — О, мы много всего накопали! Достаточно для уголовного дела, — радостно заявил он.
— Артем, ты мне нужен в Москве, собирайся и поехали! Я абсолютно с тобой согласен, что самый главный подлец в этой истории — Горбачев. Но сейчас мы получили полную свободу, я тебя, если хочешь, назначу одним из министров в московском правительстве. А то видишь, с какой сволочью мне приходится сейчас иметь дело, — и показал рукой на Гусинского… Гусинский эту пилюлю съел. Но не забыл об оскорблении никогда. Я принял Лужкова очень тепло — и, как ни странно, это мне сильно повредило в наших будущих отношениях. У Гусинского вся программа визита мэра Москвы была расписана. Он привез Лужкова за свои деньги и хотел использовать его присутствие самым выгодным для себя образом. А я предложил Лужкову контрпрограмму — с походами в театры, клубы, на собачьи бега… Конечно, Лужкову это понравилось гораздо больше. Поэтому он приезжал на какую‑то назначенную Гусинским встречу, например в юридическую фирму «Berwin Leiton», делал пятиминутный доклад, после чего говорил: вот Гусинский и Хаит остаются, а мы, извините, опаздываем в театр! И мы вместе с Лужковым, его женой Леной Батуриной, с Ресиным и его женой Мартой отправлялись на очередное культурное мероприятие. Конечно, Гусинский был очень всем этим обозлен и недоволен, хотя никак свои эмоции внешне не проявлял. Более того, он начал меня уговаривать стать представителем «Моста» в Англии. Спрашивал совета: стоит ли купить недвижимость в центре Лондона? Я говорю: «Конечно, это здорово!» В результате он купил в районе Челси большой дом — и не прогадал. Квартиры стоили тогда около двухсот тысяч фунтов, а уже через год их можно было продать за четыреста тысяч… Гусинский тоже приехал в Англию вместе со своей женой Леной, которая была беременна. Он ее оставил в Лондоне, и мы с моей Леной всячески ухаживали за женой Гусинского, чтобы как‑то ее поддержать и чтобы ее роды прошли нормально… А вскоре ко мне в гости приехал Аркадий Мурашов — начальник московской милиции. Мы с ним пошли в ресторан, выпили. Он рассказал, что Петровка, 38, все еще ведет дело по «Истоку» и что он ничем здесь помочь не может… — Я все понимаю, Аркаша, конечно, — соглашался я. — Ты не представляешь, как мне сложно! — сокрушался Мурашов. — Взрослые мужики, генералы стоят по стойке «смирно», отдают честь… Мне уже предлагали чин генерала, я отказался — решил остаться абсолютно штатским.
— Мы тут недавно были, на третьем этаже, — сказал М. охраннику, протягивая визитку члена правления UBS. — И я забыл папку в зале для переговоров. — Одну минуту! — бодро ответил тот. — На третьем этаже у нас вычислительный центр. Вы не перепутали этаж? Туда посторонних не пускают! Подождите.
— У нас в банке господа с такими фамилиями не работают! — Но мы туда поднимались на третий этаж! — настаивал возмущенный М. — Через ваш служебный вход! С улицы, там, за углом! — В нашем банке только один вход, — терпеливо объяснял начальник охраны. — А за углом — это уже не наше здание… — Но как же моя папка? — удивился М. — И контракт у нас готов. Уже и счет для перевода денег в UBS мне дали! Я даже инструкцию о переводе денег подготовил…
— Что тебе сказать? Не пользуйся в будущем служебными входами! — посоветовал я М. по телефону. * * * О международных аферистах я мог бы написать не одну книгу, ведь опыт общения с ними у меня просто огромный, еще с советских времен. Как только у нас разрешили предпринимательскую деятельность, в страну хлынул поток сомнительных личностей из‑за рубежа. В основном это были полунищие искатели приключений — что‑то вроде пионеров Клондайка. Но любой иностранец, у которого было в кармане больше ста долларов, мог спокойно представляться английским миллионером, и ему верили, и вели переговоры на самом высоком уровне, и подписывали контракты… К примеру, один такой герой умудрился за месяц пребывания в России подписать восемьдесят протоколов о создании совместных предприятий. Причем его партнерами стали завод «Энергия», московский ЗИЛ и даже хозяйственное управление Кремля! Распорядиться этими бумагами можно было по‑разному. Например, утверждать за границей: смотрите, кто я, сколько людей я представляю в Советском Союзе, — и под это собирать деньги. Или другой вариант: все данные просто передавались в ЦРУ. Ведь во время знакомства с предприятиями их директора запросто открывали иностранцам самые секретные технологии… Заграничные гости обычно обращались прямо в городской муниципалитет или в горком КПСС, откуда получали направления на предприятия и в преуспевающие кооперативы. Естественно, мой друг Громин, отвечавший в Моссовете за кооперацию, рекомендовал иностранцам посетить мой кооператив «Техника». Особую положительную роль играло и то, что мы сняли офис в Международном выставочном комплексе на Красной Пресне в Москве. Таким образом я и познакомился с миллионером из Австрии по имени Франц Шварц. Он предложил поставить нам в СССР очень интересную вычислительную технику, компьютерные тренажеры, которые могли обучить человека всему — от вождения самолета до управления макроэкономикой. Мы закупили эти машины, и они понравились всем: качество прекрасное, австрийская сборка, по словам Франца, произведенная на его собственных заводах. А вскоре Франц пришел в наш офис и говорит: — Слушайте, я нашел прекрасный бизнес! Купите мне партию «КамАЗов» — и я даю гарантию, что каждый такой грузовик обменяю на десять персональных компьютеров! Мы быстро прикинули: один компьютер стоил пятьдесят тысяч рублей, а «КамАЗ» по специальной розничной цене для кооперативов — семьдесят тысяч. То есть за семьдесят тысяч рублей можно было купить десять компьютеров и, продав их, получить пятьсот тысяч! Это же четыреста тридцать тысяч рублей чистой прибыли! Бизнес казался настолько привлекательным, что я бросил все и поехал в Набережные Челны — покупать штук семьдесят «КамАЗов». Задача оказалась непростой, хотя бы потому, что ни денег на покупку грузовиков, ни фондов на эти машины у нас просто не было… Франц вел себя очень интересно. Он уверял нас в том, что настоящие бизнесмены не подписывают контрактов! Это какая‑то чушь, бумажка! Рукопожатие бизнесмена — вот стопроцентная гарантия… И мы ему верили — у него был частный самолет, респектабельная внешность и русская красавица жена. Что еще нужно для полного доверия между партнерами? Вскоре Франц привез нам в качестве образцов пять компьютеров. Мы поставили их в офисе, снабдили компьютерными программами наших умельцев, Чижова и Веселова, — и эти компьютеры сразу стали пользоваться колоссальным успехом. У нас появилось множество клиентов, и еще каких! Институт космических исследований, Институт биохимии, Институт онкологии, крупные военные «почтовые ящики» — всем требовались компьютеры. Валюты у наших клиентов, конечно, не было, зато рублей сколько нужно и даже больше. И тогда мы пошли на совершенно дикий способ, который мог привести нас в тюрьму и к расстрелу, — мы стали брать авансом деньги под будущие поставки компьютеров. Причем если мы и старались брать поменьше — тысяч десять‑двадцать, предприятия страшно этому противились, желая перечислить деньги все и сразу. Во‑первых, это давало им уверенность в получении желанных компьютеров. А во‑вторых, они получили бы на следующий год дополнительные деньги от Госплана, истратив средства бюджета этого года. Был тогда такой парадокс: чем больше предприятие истратит денег, тем больше можно было заказать на следующий год из бюджета. Это и называлось плановой централизованной системой управления государством. Я знал директоров заводов, которые в конце года, чтобы выполнить план расходования средств, закупали все, что только попадалось им под горячую руку. Так, Щелковский химический завод в Тульской области зачем‑то приобрел доильные аппараты. Но недосягаемой вершиной этой деятельности для меня остается приобретение заводом «Серп и Молот» в качестве подсобного хозяйства целого острова в африканской республике Острова Зеленого Мыса. Все хорошо, но одну мелочь в спешке приобретения не учли — на острове не оказалось пресной воды. Тем не менее долгие годы он числился на балансе «Серпа и Молота» — как заграничная база отдыха для рабочих. * * * Собрав деньги, я вновь полетел в Набережные Челны и очень скоро стал на заводе по производству грузовых автомобилей «КамАЗ» своим. Мне выписали пропуск, и я расхаживал по цехам, здороваясь за руку с инженерами и начальниками цехов. В цехе ширпотреба мое внимание привлекли алюминиевые кастрюли для приготовления индеек и гусей. Их выпускали тысячами в день, но, поскольку такого количества гусей и индеек в Набережных Челнах отроду не водилось, сбыта у этой продукции не было вообще. Одна гусятница весила три килограмма и состояла из чистого алюминия. При этом в рознице она стоила всего три рубля. «Если купить тысячу гусятниц за три тысячи рублей, получится три тонны чистого алюминия, — прикидывал я. — Переплавлять их обратно в металл не надо, можно просто экспортировать как изделия. А за границей три тонны алюминия стоят четыре тысячи восемьсот долларов — или целых шесть компьютеров. Продав в России шесть компьютеров, можно купить уже сто тысяч гусятниц и получить тридцать миллионов рублей чистой прибыли!» От бизнеса с гусятницами меня отвлекла только встреча с генеральным директором КамАЗа. Мне удалось произвести на него хорошее впечатление, и вскоре семьдесят два грузовика, купленные на кредитные деньги предприятий, были отправлены в черноморский порт Ильичевск. Весь порт был забит новенькими грузовиками марки «КамАЗ»! О, это было незабываемое зрелище, смотри хоть с земли, хоть с вертолета! Довольный, я примчался к Францу с фотографиями этой грандиозной картины. А он мне вдруг заявляет: — Все в порядке: компьютеры для вас уже собираются на австрийском заводе. Одна проблема: у этих грузовиков маленькие борта, которые мешают использовать их для перевозки зерна. А мы отправим их не в Австрию, а в Марокко и в Египет возить зерно! Я снова поехал к генеральному директору КамАЗа и закупил дополнительные борта, которые наращивались на каждый грузовик. Увидев это, Франц сказал: — Я узнал, что в Ставрополе выпускаются прицепы к этим грузовикам. Хорошо бы к каждому «КамАЗу» еще купить прицеп! И тогда — все, немедленно начинаем выполнение сделки. Один прицеп стоил дополнительно еще десять тысяч рублей. Мы помчались в Ставрополь и договорились об их сверхплановом производстве, хотя я уже чувствовал: происходит что‑то не то. «Разве в Египте и в Марокко растет зерно? — сомнения мучили меня по ночам. — Да бог его знает! Я ведь за границей еще никогда не бывал, тем более в Северной Африке. Однако, судя по карте, там должна находиться пустыня Сахара, неужели там научились выращивать урожай?» Слава богу, мы не успели оплатить прицепы из Ставрополя. Потому что очень скоро Франц Шварц просто‑напросто исчез! Месяц, полтора его телефон молчит, грузовики в порту, ничего не происходит, порт выставляет штрафы и умоляет убрать куда‑нибудь грузовики — жуткая ситуация! * * * Организации, которые перевели нам деньги, стали требовать компьютеры. К ноябрю 1988 года мы были должны пять миллионов рублей — деньги по тем временам огромные, больше пяти миллионов долларов США! А мы сидели и ждали Франца, не веря, что он может сделать такую подлость. И тут нам фантастически повезло: французская фирма «Бюль» предложила поменять свои компьютеры на аммиачную селитру и фосфатные удобрения, которые должны были отправиться в славный город Хошимин, где французы вели активный бизнес с вьетнамцами. Мы начали сделку, заплатив только пятьдесят тысяч рублей, и очень скоро получили семьсот компьютеров, то есть не только отбили долги и покрыли стоимость «КамАЗов», но и заработали почти двадцать пять миллионов рублей чистой прибыли! Но, главное, благодаря этим операциям мы испытали на практике уникальный бизнес, основанный на разнице внутренних и внешних цен. Эта идея родилась у меня еще в тот момент, когда я увидел камазовские гусятницы. И вскоре кооператив «Техника» уже заработал колоссальные деньги и стал ворочать десятками миллионов рублей и долларов. Прослышав о таких успехах, Франц Шварц опять возник на нашем горизонте. Он появился как ни в чем не бывало, объяснив, что та сделка сорвалась, потому что покупатели неожиданно взяли другие грузовики, а у «КамАЗов» была проблема с поставкой запасных частей. Ну бывает — испугались арабы обслуживания советских грузовиков и все такое. А свое исчезновение Франц объяснил очень романтично: дескать, потерпел крушение на собственном самолете в лесах Амазонии, где очень долго его не могли найти, а потом лежал без сознания в госпитале города Манаус. Я категорически отказался иметь дело со Шварцем, а мой заместитель Толик не хотел и не мог простить австрийца и собрался Францу отомстить. Он сообщил мне, что разработал оригинальный план мести, который и был вскоре осуществлен. Первым делом Толик встретился со Шварцем наедине и предложил: — Слушай, Тарасов так тебе и не поверил! А я верю! Черт с ними, с этими грузовиками, забудем! Тебе случайно лес не нужен? У нас сейчас в Новороссийском порту застряли сотни тысяч кубометров леса, и мы готовы поменять его на компьютеры. Давай провернем это дело без Тарасова. Он так на тебя разозлился… Никакого леса, конечно, у нас и в помине не было. Франц подумал и говорит: — Неужели так много? Экспортный лес? Я хочу немедленно его посмотреть! Толик согласился, они назначили дату… За несколько дней до нее в славный город Новороссийск срочно вылетел наш человек. У него в порту было очень много знакомых. Он поставил по бутылке водки всем участникам операции: вахтерам, крановщикам, докерам, которые должны были выходить в нужную смену, и всех попросил: когда приедет иностранец и будет спрашивать, чей лес, — отвечайте: лес кооператива «Техника»! Франц прибыл в Новороссийск вместе со своей русской красавицей женой, которую он захватил в качестве переводчицы. Наш человек встретил их как работник порта. И представление началось! Вахтерша, получившая четкие указания, сказала, широко улыбаясь: — Ах, это вы — товарищ из кооператива «Техника»? Пожалуйста, проходите, здесь же все ваше! Потом Франц отводил в сторону докеров, интересуясь, чей это лес, и все дружно отвечали: кооператива «Техника». Потом они с женой расспрашивали заместителя начальника порта — нашего хорошего приятеля. Тот сказал: — Ну когда вы заберете в конце концов ваш лес, сколько можно его держать! Передайте там, в Москве, Тарасову, что порт практически завален вашим лесом! Короче говоря, блефовали, играли все! И, как ни странно, никто не сорвался, план Толика удался на сто процентов. Когда Франц увидел количество и качество леса, он тут же схватил самолет, помчался в Европу и стал этот лес продавать. Причем мы его снабдили огромным количеством липовых документов, но оформленных по всем правилам международных контрактов по торговле лесом. Нам помогли профессионалы из внешнеторгового объединения «Техснабэкспорт», выдав необходимую документацию. Толик мне говорил: — Только не вмешивайся, пожалуйста, я хочу этого человека разорить! И я его разорю за то, что он с нами сделал. Франц заказал в счет будущей оплаты леса огромное количество самых дешевых компьютеров в Южной Корее и где‑то на юге Китая, взял кредиты в банках на несколько миллионов долларов. Для этого ему пришлось заложить часть своего имущества, а заодно и совместное имущество партнеров по бизнесу в других странах. Кроме того, он продал авансом большую часть леса какой‑то фирме, открыл специальные аккредитивы на сумму закупки, зафрахтовал гигантский сухогруз… Когда он приехал в Москву и сообщил, что компьютеры уже есть и корабль «дал нотис» на погрузку в порту, Толик ему говорит: — Есть одна загвоздка, Франц! Знаешь, все равно придется ехать к Тарасову, потому что его подпись должна быть под контрактом. Иначе лес не вывезти! Приехали ко мне домой Толик и Франц с женой‑переводчицей. Они привезли огромную бутылку коньяка, и Франц сказал: — Брось ты, Артем, забудь об этих грузовиках! Это такая чепуха, а вот лесной контракт — это да! Это серьезно! Смотри, сколько я всего провернул за границей для его исполнения! При этом Толик играл на стороне Франца. В его роль входило «убедить» меня в необходимости сделки с лесом. Он меня уговаривал, а я вел себя как известный лесопромышленник. — Артем, наконец‑то мы нашли покупателя, у нас есть бумага с завода в Корее, который запустил линию по производству компьютеров с русской клавиатурой. Специально для нас! — объяснял он мне. — Ты же знаешь, как в порту с нашим лесом мучаются. Какие штрафы мы платим ежемесячно! И тогда я выдал одну, заранее заготовленную фразу: — Хорошо, Франц! Я подпишу вам контракт, но только с единственной припиской: весь лес будет вывозиться на наших «КамАЗах»! И тут австриец все понял. Франц побелел как полотно, встал и молча ушел. Потом мы узнали, что он числится в розыске Интерпола и ему закрыт въезд не только в Австрию, но и еще в целый ряд стран, где остались его кредиторы. Это было жестоко, но справедливо! Так мы привыкали к «черной» стороне капиталистического бизнеса… * * * К нашему удивлению, Шварц появился еще раз уже в середине 89‑го года. Это был для нас ужасный период: работу кооператива «Техника» власти практически остановили, все наши банковские счета заморожены, мы должны разным фирмам и предприятиям массу денег и компьютеров… Франц объявляет: — Господа, счет один: один! Больше я обманывать вас не собираюсь! Я навел справки и знаю, как вам сложно. Сколько вам надо компьютеров? Тогда нас спасало хотя бы штук сорок. И он предложил один компьютер за тонну жидкости против замерзания масла для автомобильных двигателей под названием «тоссол». Это было очень выгодное предложение: тонна тоссола стоила всего пятьсот рублей, такие деньги мы вполне могли собрать. Я спрашиваю: — Франц, а ты нас не обманываешь? — Не обманываю! Готов даже вперед привезти компьютеры, а потом уже вы отгрузите тоссол!
— Вот, смотрите, как я вам доверяю, — говорит. — Ведь мы столько вместе прошли!.. Мы рванули на Могилевский завод, где производили тоссол, организовали третью смену, оплатили сырье, электричество и продукцию и честно уже через две недели отгрузили Францу необходимые тонны продукта. Так бы все и закончилось, если бы наш бухгалтер вдруг не захотела выяснить какие‑то детали оплаты контракта. Она позвонила в компанию, которая отгружала компьютеры, и говорит: — Здравствуйте, вас беспокоят из кооператива «Техника», нам нужно уточнить накладные… Ваш представитель Франц Шварц нам дал такие номера… А ей отвечают: — Все правильно, только это не наш, а ваш представитель Франц Шварц! И кроме тех накладных, которые вы продиктовали, где еще десять? Оказалось, что Франц еще в начале знакомства украл у нас чистый бланк удостоверения члена кооператива. Вклеил туда свою фотографию, поставил печать и написал себе должность — заместитель председателя кооператива «Техника»… С этим документом он поехал на завод, которому нужен был тоссол, и договорился, что за каждую тонну получит по пять компьютеров! Потом приехал в Россию и сказал, что за каждую тонну даст нам всего один компьютер. Все были рады: завод получил тоссол, мы получили компьютеры, а Франц снова обдурил нас на четыре компьютера с каждой тонны! Аж на 160 штук, или на восемь миллионов рублей! Вполне возможно, компьютеры были те самые, которые он заказал под наш лес… …А последний раз я услышал о Шварце уже в 1991 году, когда Лужков назначил меня председателем Совета по внешнеэкономической деятельности Москвы. Среди огромного количества контрактов и предложений, которые поступали в комиссию, мне в руки попал колоссальный проект. Он очень сильно лоббировался тогда одним из заместителей мэра Москвы. Некая фирма предлагала инвестировать двадцать миллионов долларов в открытие сети кафе быстрого питания. Фирма обещала работать только на рубли, используя их на внутреннем рынке. Никаких гарантий в обмен на двадцать миллионов долларов вообще не требовалось. Все оборудование вместе с ремонтом помещений и обучением персонала фирма поставляла вперед за свой счет! Это блестящее предложение сопровождалось письмом на имя Лужкова и его резолюцией в правом углу: «Поддержать!» Письмо было отпечатано на роскошном золотом бланке, а внизу красовалась подпись: президент компании Франц Шварц. Мне стало очень смешно. Я остановил контракт, но уверен, что не лишил при этом Москву сети кафе, а, наверное, спас еще несколько десятков миллионов для столицы и ее авторитет. * * * Благодаря другому международному аферисту я буквально чудом избежал гибели и, кроме того, заочно стал заклятым врагом господина Гайдара, в то время премьер‑министра России. Эта история началась в 1991 году, когда миллиардер Мохам Мурджани познакомил меня с ливанцем по имени Адель Нассиф, которого рекомендовал как своего друга. Адель принес тогда множество оригинальных идей, которые в случае реализации могли принести фантастические доходы. К примеру, он раскопал, что где‑то в Анголе есть огромный рудник бокситов, на разработку которого у Советского Союза имелась многолетняя концессия. Раньше там жили больше тысячи российских рабочих, были даже построены железная дорога до моря и портовый терминал для загрузки кораблей бокситами. В 91‑м, когда СССР рухнул, все уехали и рудник просто бросили, а Россия этим даже не заинтересовалась. В ходе нашей проверки выяснилось, что про рудник действительно забыли — он вообще нигде не числился! Появился иностранный покупатель, который готов был заплатить сто миллионов долларов за право распоряжаться концессией СССР и давал еще десять процентов нам за посредничество. Увы, поскольку ни в одном российском министерстве или ведомстве об этом руднике ничего не слышали, мы попросту не смогли раздобыть необходимые бумаги. Кто‑то выбросил целый рудник, как вышедшую из хождения мелкую денежную купюру. Подумаешь, сто миллионов долларов! Тогда, после распада советской империи, это было в порядке вещей. Огромное количество собственности, принадлежавшей бывшему СССР, осталось за рубежом бесхозным… Еще одна идея Нассифа впоследствии была неоднократно реализована. Он выяснил, что у России огромное количество разрешений на ловлю рыбы во всех морях и океанах. Но никто тогда рыбу не ловил: российскому флоту катастрофически не хватало валюты для оплаты рейсов, и он простаивал в портах, а частично начинал распродаваться за долги. Те же голландцы были готовы платить миллионы, чтобы ловить рыбу там, где этого не делала Россия. И всего‑то требовалось получить разрешение повесить какому‑нибудь голландскому или норвежскому сейнеру российский флаг на время ловли рыбы. Для осуществления таких проектов нам срочно нужен был выход на новую российскую власть, на правительство Гайдара. Как выяснилось впоследствии, Адель Нассиф сам был крупным международным аферистом. Он обманул меня на пять миллионов долларов, но эта история настолько серьезно повлияла на мою жизнь, что о ней надо рассказывать отдельно… А в тот момент Адель просто входил в мое доверие. Мне очень недоставало опыта ведения дел за границей, не хватало образования, и, кроме того, мне по‑настоящему нравились его масштабные идеи. Вскоре мы с Аделем открыли совместные компании и общий офис в центре Лондона. Его опыт ведения бизнеса и гарвардское образование великолепно сочетались с моим уникальным опытом предпринимателя в России. У меня оставались очень серьезные связи в правительстве и в Верховном Совете, ведь я уехал, будучи народным депутатом России, а мои соратники стали приближенными Ельцина. Я мог запросто позвонить Бурбулису, Хасбулатову, Филатову, Шахраю, Скокову, Лужкову и многим министрам… Меня все знали и прекрасно ко мне относились. «Паблисити» играло на меня и только позже превратилось из блага в тяжелейший гнет. Однажды неугомонный Адель предложил нам стать посредниками в одном очень щекотливом международном деле и хорошо заработать на ливийском лидере, на самом Муамаре аль‑Каддафи. Тогда в ООН рассматривался вопрос о выдаче Ливией мировому сообществу двух террористов, которые взорвали пассажирский «боинг» над Шотландией. Американцы и англичане настаивали на суде в Великобритании и ужесточении международных санкций ООН по отношению к Ливии. А Каддафи настаивал на том, что выдаст их только для суда в третьей стране. От нас требовалось ни много, ни мало организовать голосование России в ООН против позиции американцев и англичан! Тогда Ливия в благодарность соглашалась, во‑первых, возвратить свои долги России в размере 247 миллионов долларов поставками ливийской нефти. Во‑вторых, предоставить России самые благоприятные права на торговлю и несколько сот миллионов долларов кредитов. А мы с Аделем могли получить от Каддафи двадцать миллионов долларов наличными за посредничество! С этим предложением надо было выходить непосредственно на премьер‑министра Гайдара. Мне подсказали, что есть один бизнесмен, некий Алексей, который устраивает с ним встречи, являясь то ли его однокашником по университету, то ли другом детства. Вскоре Алексей позвонил мне по телефону, прилетел в Лондон и, выслушав предложение, тут же отбыл в Москву. Через несколько дней мы встретились в маленьком городке на границе Франции и Швейцарии. Алексей заявил, что Гайдар очень заинтересовался нашим предложением и стоить это будет совсем не дорого: два миллиона нужно дать министру иностранных дел Козыреву, а шесть миллионов самому Гайдару. Алексей назвал нам номер счета одного парижского банка, куда надо было перечислить деньги. Как только они придут, Россия моментально выступит в поддержку Ливии в ООН! Мы с Аделем немедленно выехали в Женеву, чтобы встретиться с полномочным представителем Каддафи. В его офисе нас встретила толпа телохранителей с автоматами наперевес, и я слегка занервничал. Ливиец был похож на «отца» мировой мафии: грузный, волосатый, с бычьей шеей и мешками под глазами. Его кабинет отличался неправдоподобной роскошью и казался иллюстрацией к сказкам Шахерезады. — Прежде чем докладывать шефу, я хочу убедиться, что это не обман! — сказал он. — Давайте сделаем так: мы пошлем в Москву нашего официального представителя. И пусть его примет Гайдар! Мне не надо, чтобы он обсуждал с ним сделку — пускай просто примет, этого достаточно, и тогда я доложу Каддафи… А с деньгами проблем нет. Как и договорились — двадцать миллионов передам тут же. Прямо здесь, в этом кабинете! Звоню Алексею. — Пожалуйста, пусть прилетает! — говорит он. И представитель Ливии вместе с Аделем полетели к Гайдару. В аэропорту Шереметьево их провели через VIP‑зал и сразу повезли в Белый дом. В приемной премьера скопилось огромное количество людей, никого не принимали. Но Алексей что‑то шепнул секретарше — и через минуту из своего кабинета вышел сияющий и лоснящийся Гайдар, пожал ливийцу руку и повел к себе… А дальше произошел примерно такой разговор. «Мы с Ливией друзья и прекрасно к вам относимся, — заявил Гайдар арабу. — И ваши долги нас очень интересуют. Если вы нашли способ их отдать — прекрасно! Я поддерживаю все ваши идеи и начинания!» После этой «исторической» встречи ливиец с Аделем отправились отдыхать в гостиницу «Метрополь». Только я повесил трубку, выслушав восторженный рассказ Аделя, как позвонил Алексей. — Я по поводу нашего дела. Цены изменились! К. надо заплатить не две единицы, а три. А сам Г. запросил не шесть, а пятнадцать… Что было делать? Нам предлагали двадцать миллионов, если отдать восемнадцать, нам с Аделем все равно оставалось по миллиону долларов прибыли, что вполне устраивало. — Тогда срочно переводите деньги! — говорит Алексей. — Мы ждем! Я перезвонил Аделю в «Метрополь» и сказал, что цена изменилась, но она все еще укладывается в то, что нам обещано… Тот говорит: — Ерунда, нам уже премию обещали — еще десять! Мы завтра вылетаем в Ливию, туда же подтянется наш друг из Женевы — хочет все доложить лично Каддафи! По шесть миллионов со сделки — да это просто чудо! В этот момент я был готов забыть все идиотские реформы Гайдара, с которыми не соглашался с первых же дней. Но это только в этот момент. Однако голосование в ООН неожиданно перенесли на день раньше. И на следующее утро я включаю телевизор и слышу: «Россия поддержала позицию Европейского сообщества и США и проголосовала против предложения Ливии в ООН». В это время Адель с ливийцем как раз направлялись в аэропорт — лететь к Каддафи… Ай да Гайдар! Ай да сукин сын! Наши жизни спасло только то, что Каддафи не успели сообщить о результатах переговоров в Москве и деньги не были отправлены в Париж. Иначе мы были бы немедленно уничтожены. Кто бы тогда поверил, что аферисты не мы, а представители российского правительства, которые решили взять «на лапу», а обещания не выполнить? И кому бы мы это объясняли? Мог, конечно, аферистом оказаться всего лишь посредник Алексей. И тогда я неоправданно упоминаю Гайдара! Но уж очень показательной была та встреча в Белом доме без всяких протоколов и отсрочек: «Я поддерживаю все ваши идеи и начинания…» Да и жизнь доказала обратное. Не будучи лично знаком с Гайдаром, я вдруг стал его личным недругом. Неудивительно, что очень скоро он натравил на меня знаменитое сыскное агентство «Кролл». Оно было нанято правительством России для поисков миллионов долларов ЦК КПСС, вывезенных за рубеж. * * * Эпоха преуспевания западных аферистов в России проскользнула достаточно быстро. Уже к началу 93‑го никто не принимал всех поголовно иностранцев за миллионеров и не создавал с ними дутых предприятий: все требовали гарантий банков, проверок этих гарантий, обеспечения обязательств и так далее… Но когда наши люди выезжали на Запад, там по‑прежнему их поджидали изысканные способы обмана и тысячи манипуляторов‑иностранцев, готовых мать родную продать за несколько десятков долларов. Попался на такую масштабную аферу и один из моих друзей. Ее раскручивали среди очень богатых мусульман, думаю, что в списке обманутых оказалось немало эмиратских шейхов, султанов и королей… На моего друга — назовем его Ильяс — вышли некие посредники, которые поделились сенсационной информацией: в Иране найден уникальный клад с сокровищами императора Дария III! Это был правитель Персидской империи, который завоевал почти всю Среднюю Азию, Египет и Ближний Восток, а потом был разбит Александром Македонским. Из личных вещей Дария III до наших дней практически ничего не дошло. К примеру, в Британском музее хранятся только две тарелки той эпохи да несколько монет… А тут якобы случайно найдены несметные сокровища! Какие‑то иранцы контрабандой вывозят по нескольку статуэток и драгоценностей в Париж и там под покровом глубочайшей секретности продают их по двести‑триста тысяч долларов — при настоящей цене в миллионы долларов! Есть уникальная возможность выкупить весь клад! Целиком! Посредники привезли Ильясу пять статуэток, несколько старинных свитков и десятки золотых монет. К изделиям прилагался металловедческий анализ Кембриджского университета, где было сказано: серебряный сплав, из которого сделаны статуэтки, соответствует тому, что использовался в период Дария III. Кроме того, прилагались закладные расписки очень уважаемого голландского банка о том, что банк принял на хранение статуэтки и изделия из драгоценных металлов и камней эпохи Дария III, с оценочной стоимостью сто миллионов долларов США… Думаете, сложно получить такую бумагу? Да проще простого! Снимите ячейку для хранения ценностей в банке, составьте их опись, оцените в любую сумму, какая вам взбредет в голову, — и банк немедленно выдаст вам сохранную расписку с вашей описью и оценкой. Он ведь ничем не рискует: даже если содержимое сейфа каким‑то невероятным образом исчезнет, от вас потребуется страховка, а если ее нет, так и ответственности банка тоже нет. Он просто выдал вам опись имущества в сейфе, оцененного вами и с ваших слов. На моего друга и сами изделия, и предъявленные бумаги произвели очень сильное впечатление. А тут еще появляется американский «коллекционер», который, увидев одну из статуэток, предложил за нее три миллиона долларов наличными! (Разумеется, коллекционер был подставной.) Но иранцы очень советовали Ильясу не продавать образцы. Вот когда будет вывезена из Ирана большая часть клада, тогда можно будет все это выставить и продать во много раз дороже. Поэтому американскому покупателю Ильяс, к радости обманщиков, продать статуэтку отказался. Это означало, что крупный клиент клюнул… Ильяс оплатил миллион двести тысяч долларов за небольшую партию статуэток и положил их в бельгийский банк, оценив в тридцать пять миллионов долларов. Кроме того, он послал своего человека из России в Иран. Там его сначала долго водили по горным тропам, потом везли куда‑то с завязанными глазами на лошадях и, наконец, доставили в пещеру, где при свете костра перед ним была разложена куча уникальных изделий и монет из сокровища Дария III, уже готовых к транспортировке в Париж или Брюссель… Услышав красочный рассказ своего посланца о посещении Ирана, Ильяс пришел в неописуемый восторг. Надо срочно искать партнеров, которые вложат несколько десятков миллионов долларов, выгрести у иранцев весь клад и открыть в Ницце или Монте‑Карло частный музей с экспозицией сокровищ Дария III. В музей, разумеется, хлынут толпы народу. Часть сокровищ можно будет продать через аукционы и напрямую богатым шейхам! И можно жить припеваючи и больше ничем никогда не заниматься! Я попытался охладить пыл моего приятеля, но его увлеченность, подогретая кавказским темпераментом, брала свое. Он не просто верил в эти планы — он жил уже полгода этой иллюзорной мечтой и во сне и наяву. Конечно, я не раз советовал отдать изделия для тщательного изучения и сделать хотя бы экспертизу на возраст. Все было тщетно, пока однажды я не предложил просто обратиться в аукцион «Кристис». Сначала Ильяс отверг эту идею как крайне опасную. Ведь это же национальное достояние государства Иран, которое вывезено контрабандой! Как мы объясним в Лондоне происхождение таких вещей? — Да очень просто! — убеждал я. — Скажу, что я вывез их из России. А то, что в СССР могли попасть любые ценности, например, после изгнания шаха, это всем ясно и объяснять никому не потребуется. Наконец Ильяс сдался, мы взяли одну серебряную статуэтку и поехали в «Кристис». Надо признать, выглядела она впечатляюще: изящная женская фигурка очень тонкой работы, сделанная из серебра, покрытого зеленоватой патиной от времени. Серебро ведь практически не окисляется, а тут за столько лет, наверное, окислилось! Эксперт «Кристис» покрутил статуэтку в руках и говорит: — Знаете, мы таких вещей никогда не видели! Пожалуйста, сходите в Британский музей к господину Саймону Смиту, который является ведущим специалистом по эпохе Дария. Но учтите: если вещь подлинная, мы ее на аукцион взять все равно не сможем. Это уникальная историческая ценность, и она должна быть в музее! Ильяс был на седьмом небе от счастья. И мы отправились в Британский музей. Господин Смит принял нас в библиотеке. Он отлучился со статуэткой буквально на минуту, а вернувшись, заявил: — Значит, так, объясняю! Увы, это не может быть статуэткой эпохи Дария III! Вот по какому признаку. Мне помогли расшифровать древнюю надпись на языке фарси. Посмотрите, что здесь написано! «Коллекция Дария III»! — Ну и что? — спросили мы в один голос. — Это же подтверждает подлинность! — А вы знаете, что за такую надпись в эпоху Дария III сразу голову рубили! Потому что он именовался не иначе, как великий император, владелец земель таких и таких‑то, сын такого‑то, внук такого‑то… Если бы мастер не упомянул хотя бы один титул Дария III, его бы сразу казнили за неуважение к царю, — говорит Смит. — И вообще мне каждый месяц по нескольку аналогичных изделий приносят. Сделаны они, конечно, очень неплохо, тщательно, видно, по старинным описаниям, и металл и драгоценные камни настоящие, но ценность эти статуэтки имеют чисто сувенирную. Вам официальное заключение написать? На самом деле мой друг еще хорошо отделался — ведь он купил всего лишь образцы! Наверняка у этих иранцев была крупная организация, имевшая подпольные цеха где‑нибудь в Париже или в Марселе. И множество «кладов» осело в частных коллекциях разных шейхов и просто доверчивых миллионеров, которые не догадались обратиться к господину Смиту из Британского музея — ведущему специалисту по эпохе царя Дария… жүктеу/скачать 1,22 Mb. Достарыңызбен бөлісу:
|