Қазақстан республикасы мәдениет және ақпарат министрлігі



бет125/237
Дата06.02.2022
өлшемі9,17 Mb.
#36785
1   ...   121   122   123   124   125   126   127   128   ...   237
Литература
1. Кан-Калик В.А. Учителю о педагогическом общении. – М.,1987.
2. Полат Е.С. Обучение в сотрудничестве // Иностранный язык в школе. – М., 2000.


Жанрообразующие признаки как основной критерий диахронического анализа текста


Байгарина Г.П., Треблер С.М.
Казахстанский филиал МГУ им. М.В. Ломоносова (Казахстан)


Мақалада ежелгі орыс әдибиетінің жанр құрастыратын нарративтік мәтіннің – жылнаманың тәсілдері қарастырылады, сонымен бірге осы замандағы және ежелгі орыс әдибиеттің жанр жүйелерінің ұқсастығы айқындалады.
The article deals with genre - painting features of an ancient-russian narrative text such as chronicles. It reveals the community of modern and ancient-russian genre systems within the language.

В современной лингвистике текст определяется как языковой компонент акта коммуникации. Коммуникативный акт, в свою очередь, рассматривается как сложное отношение между лингвистическими, социолингвистическими и нелингвистическими составляющими. Текст есть та среда, в которой реализуются функции языковых средств разных уровней – лексического, грамматического, стилистического. Под средой существования текста понимается коммуникативная ситуация, в которой реализуется текст.


Каждый текст обладает определенным набором признаков, среди которых системообразующие считаются наиболее общими, главными, обязательными, по ним мы определяем текст как таковой. Многие исследователи признают существование подобных признаков, называя их по-разному: облигаторные, общие, конститутивные. К системообразующим категориям текста относят: 1) авторство; 2) адресатность; 3) информативность; 4) интертекстуальность. Автор в расчете на адресата выбирает те или иные элементы уже существующих текстов для передачи определенной информации. Представляется поэтому, что категория интертекстуальности является очень значимой, так как именно связь создаваемого текста с текстами, уже имеющимися в общем культурном пространстве, определяет в дальнейшем его тип, хотя, безусловно, и другие системообразующие категории также играют важную роль в его формировании.
Говоря о стилевой и жанровой принадлежности текста, исследователи имеют в виду его отнесенность к определенной сфере общения с учетом сложившихся представлений о нормах и правилах общения, «условий уместности» и «типов коммуникативного поведения». Эти категории характеризуют тексты в плане их соответствия функциональным разновидностям речи (стилевая принадлежность, жанровый канон, клишированность, вариативность, степень амплификации/компрессии) [1, 187-189]. В процессе создания текста автор, в зависимости от коммуникативной ситуации, определяет тот или иной стереотип, иными словами, канон. Речь идет о выборе стиля, в рамках которого текст «отливается» в определенный жанр.
В задачу настоящего исследования входит диахроническое рассмотрение одного из типов текста – нарративного. Основная повествовательная единица нарратива – событие. Нарратив, по мнению Р. Барта, является универсальной формой языкового существования: «рассказывание существует повсюду, во все времена, рассказывать начали вместе с началом самой человеческой истории ….; оно присутствует в мире, как сама жизнь» [2, 387]. Лингвисты видят в нарративе такие отношения, как синтагматика – парадигматика. Синтагматическое измерение нарратива позволяет давать логически осмысленное построение последовательности событий по законам причинно-следственных связей или ассоциаций. В парадигматическом измерении нарратив оперирует набором персонажей и обстоятельств «вне времени», соединяя их в событийно-темпоральные последовательности на синтагматической оси.
Среди важных документов русской истории находим нарративные источники – летописи. Как известно, русские летописи дошли до нас в поздних списках. Все летописные своды, в том числе и самые старшие из них, включали в свой состав древнейший свод – «Повесть временных лет», создание которого относится к началу XII века. Полное название летописного свода «Се повести времяньных лет, откуду есть пошла Русская земля, кто в Киеве нача первее княжити, и откуду Русская земля стала есть». Само слово «повести» означает здесь рассказ, то есть то, что поведано о прошлых годах русской земли с целью установить, «откуду есть пошла Руская земля…». По словам академика Д. С. Лихачева, ПВЛ явилась «не просто собранием фактов русской истории и не просто историко-публицистическим сочинением, связанным с насущными, но преходящими задачами русской действительности, а цельной, литературно изложенной историей Руси [3, 169]. Используемый летописцем хронологический принцип в изложении событий давал возможность свободного обращения с материалом, позволял вносить в летопись новые сказания и повести, дополнять летопись записями о событиях последних лет, современником которых был сам составитель. Как полагают исследователи древнерусской литературы, в результате применения погодного хронологического принципа изложения материала складывается представление об истории как о непрерывной последовательной цепи событий.
Хронологический принцип изложения позволял летописцам включать в летопись разнородный по своему характеру и жанровым особенностям материал. При этом для каждого жанра вырабатывается определенная художественно-стилистическая манера изложения, устанавливается условно-нормативная связь содержания с формой, которую Д.С. Лихачев назвал литературным этикетом. Эта связь проявлена и на уровне языковых особенностей. Летопись относится к «объединявшему жанру» древнерусской литературы (термин Д. С. Лихачева). Вслед за И.П. Ереминым, выделим в летописном повествовании пять типов: 1) погодные записи; 2) летописные сказания; 3) летописные рассказы; 4) летописные провести; 5) воспроизведение юридических актов [4, 54-64]. Стилистическая неоднородность летописи ценна для языковедов, так как материал одного памятника позволяет наглядно увидеть и исследовать сложный характер взаимоотношений различных функциональных стилей в древнерусском литературном языке.
Выше отмечалось, что одним из важнейших категориальных признаков текста является интертекстуальность. Если исходить из того, что переводы византийской литературы задают те эталоны, по которым строится русская литература, то для летописей такими исходными текстами являются переведенные на церковнославянский язык византийские хроники, например, Георгия Амартола, Иоанна Малалы. Они определяют языковые характеристики русских летописей: летописи пишутся на церковнославянском языке [cм. об этом: Успенский, 100].
В курсе истории русского литературного языка при анализе лингвистических особенностей летописей изучаются признаки нормы гибридного регистра, или, в иной терминологии, сниженной нормы церковнославянского языка. Следует донести до сведения студентов, что известные расхождения в понимании предмета и проблематики курса «История русского литературного языка» обнаруживаются и в квалификации языка летописей: именно язык летописей, как и других произведений повествовательного характера, определялся по-разному. Долгое время, по терминологии В.В.Виноградова, этот язык называли народно-литературным, основным признаком которого был синтез двух основных стихий – старославянской и восточнославянской. А.М. Камчатнов в этом случае говорит о славяно-русском стиле древнерусского литературного языка. Под синтезом двух основных стихий он понимает «соединение в пределах одного произведения генетически разнородных языковых элементов, которые выполняют в нем различные стилистические функции»[5, 80]. Б.А.Успенский называет этот язык русифицированным церковнославянским: «приходится говорить о русификации церковнославянского языка» [4, 101]. По наблюдениям М.Л.Ремневой, анализ грамматической нормы летописей, «Слова о полку Игореви», «Моления Даниила Заточника» и др. «однозначно свидетельствует об ориентации их авторов на нормы книжно-славянской письменности» [7, 18]. Вслед за М.Л. Ремневой, В.М. Живовым, мы исходим из двух типов нормы церковнославянского языка, строгой и сниженной, или стандартного и гибридного регистра. Для понимания сущности регистров, то есть типов нормы, студентов следует познакомить с принципами обучения книжному языку в Древней Руси, поскольку именно «характер овладения книжным языком определяет, какое место занимают элементы выученного книжного языка в языковом опыте носителя, основой которого служит, естественно, его разговорный язык, усваиваемый с молоком матери» [8, 20]. Новые тексты понимаются за счет опыта, полученного при чтении предшествующих текстов. На основе этих же, выработанных в процессе чтения навыков, создаются и оригинальные тексты. В.М. Живов, проанализировав эти навыки и представив их как действующие механизмы, выделил два автономных механизма: а) механизм пересчета или признаков книжности и б) механизм ориентации на образцы. Оба механизма действуют одновременно при создании новых тестов. Если автор не находил в образцах готового лингвистического материала для создания того или иного содержания, то он активизировал механизм пересчета. В результате доминирования механизма пересчета создается гибридный церковнославянский текст. Такого рода тексты создают свою традицию, к которой примыкают новые тексты. Возникновение этой традиции связывают с развитием летописания [8, 23-26]. Необходимо помнить, что непосредственным ориентиром для книжника и источником используемых им трафаретов оказывается не столько весь корпус прочитанной литературы, сколько тексты того же жанра, что и создаваемый им. Поэтому летописи находятся в преемственной зависимости от летописей. Сами же летописи могут быть восприняты как нарративный текст в более общем понимании, поэтому летопись может оказаться ориентиром и для любого повествования.
Специфика нормы гибридного регистра заключается в ее вариативности. Лишь совокупность и взаимодействие книжных и некнижных элементов, объединенных в единой системе, обеспечивает функционирование данной разновидности нормы. Кроме того, в любом тексте наблюдается сочетаемость элементов разных языковых уровней. Их сочетаемость определяется многими факторами. Один из таких факторов – жанровая принадлежность текста. При этом определенный набор языковых средств, используемых именно в этом жанре, маркирует текст, относя его к определенному жанру. В.С.Савельев, осмысливая результаты сопоставления современной и древнерусской жанровых систем, приходит к выводу о том, что между разновременными текстами в языковом плане гораздо больше сходств, чем между текстами одного времени создания, но разной жанровой принадлежности [9, 70].
Поскольку гибридный регистр представлен не только в летописных текстах, то значимым является вопрос о том, какие из показателей нормы можно отнести к характеризующим именно этот жанр. В языке летописи как нарративном тексте наблюдается сочетаемость разнородных в функциональном отношении элементов, т.е. как книжных, так и некнижных. Однако среди них – яркие книжные грамматические признаки, синтаксические характеристики, которые однозначно маркируют языковую норму летописей как церковнославянскую.
Сошлемся на выводы, полученные М.Л.Ремневой. Среди признаков грамматической нормы, приведенных М.Л. Ремневой, в качестве жанро- и системооразующих находим такой, как система форм прошедшего времени: наряду с простыми претеритами форма на –л выступает как элемент системы претеритов [7, 161]. Для языка летописей характерна сложная система прошедших времен. Основной временной формой является аорист, который обнаруживается во всех типах летописного текста. Имперфект используется также достаточно широко. Им обозначается длительное действие, протяженность которого может подчеркиваться или не подчеркиваться средствами контекста. С помощью имперфекта рассказывается о различных явлениях природы, эта временная форма используется в целях организации рассказа, создавая как будто второй план повествования, сообщая о том, что происходит «тем временем», «в то самое время», часто формируя фон, на котором совершаются действия, обозначенные аористом. Важная функция имперфекта – использование его для констатации факта, называния состояния – постоянного, длительного, иногда вечного. Перфект используется преимущественно в прямой речи в своем собственном значении, то есть для подчеркивания результата совершившегося действия, соотнесенного с планом настоящего.
Для иллюстрации сказанного обратимся к отрывку из «Повести временных лет» – Восточнославянские племена и их соседи»: …иже и до сее братьѢ бяху поляне. и живяху кождо со своимъ родомъ…быша 3 братья. …прозва ся и створиша градъ…и нарекоша имя ему киевъ. Бяше около града лѢсъ и боръ великъ и бяху ловяща звѢрь бяху мужи мудри и смыслени нарицаху ся поляне…. Ини же не свѢдуще рекоша яко кий есть перевозникъ былъ. У киева бо бяше перевозъ с оноя стороны днѢпра. Как видим, формы имперфекта используются для передачи событий, имеющих длительное существование, а аористы – для констатации факта действия. Представленный в этом контексте перфект употреблен в составе прямой речи, то есть в своем исконном значении.
Исследователи языка летописей говорят об эволюции узуса, которая совершается благодаря постоянно происходящей семантической реинтерпретации. Хорошей иллюстрацией может служить эволюция употребления перфекта: перфект и аорист перераспределяют свои функции постепенно. Аорист выступает как основное нарративное время, а перфект - как результативное время, которое может относиться как к плану прошлого, так и настоящего. По наблюдениям, уже в древнейшей части летописи (ПВЛ) появляются редкие примеры, когда перфект употреблен в повествовательных фрагментах, но не в изложении последовательных действий, а при обозначении изолированных событий. В части, относящейся к XII в., такое употребление перфекта отмечено в комментирующих фрагментах, при указании на изолированные действия или при разрывах нарративной последовательности. Лишь в последней части Лаврентьевской летописи появляются единичные примеры перфекта в описании последовательных действий (л- формы чередуются при этом с обычным для данного контекста аористом). Эти данные интерпретируются В.М. Живовым как свидетельство изменений в живом языке, при которых расширяются функции перфекта. По его мнению, расширение сферы употребления перфекта происходит за счет реинтерпретации. Позднейший летописец всякий раз опирается на прецеденты, встреченные у своего предшественника, но придает им более общее значение: результатив воспринимается как любое ненарративное употребление, ненарративное употребление понимается затем как категория, приложимая к любому действию, упоминаемому вне строгой нарративной последовательности [8, 35-36].
Следуя мысли В.С.Савельева об общности в языковом плане текстов одной жанровой принадлежности, обратимся к выводам, полученным исследователями современных нарративных текстов. Общепринятым считается мнение о том, что для традиционного нарратива базовое время – прошедшее нарративное. В описательных текстах, как правило, задействованы глаголы несовершенного вида, а в повествовательных – совершенного вида. В нарративном режиме передаваемые глагольными предикатами действия соотносятся не с моментом речи, как в речевом режиме, а с моментом наблюдения. Наблюдатель – сам автор или герой произведения. Соположенные формы несовершенного вида обычно передают одновременные процессы или состояния. Глагольные предикаты совершенного вида, вне языковой реальности передающие событие, происшествие – обычно аористы – выражают активность сменяющих друг друга действий и не могут быть представлены как длящиеся, так как характеризуются значением достижения предела действия. Соположенные формы совершенного вида выражают последовательность событий в их динамике. Повествовательные и описательные тексты в чистом виде редко встречаются, в ткани произведения они обычно чередуются: динамика сменяется остановкой – «прорисовкой фона» [10, 203-204]. Аналогичные наблюдения были сделаны и применительно к летописному тексту, представляющему собой «сложный» текст.
Кроме такого яркого признака нарратива, как типично нарративные времена – аорист и имперфект – к жанрообразующим относится и фигура повествователя, служащая также единицей описания повествовательного текста. Этот признак позволяет говорить о сходстве между летописным и художественным нарративным текстом. В.С. Савельев видит это сходство и в несовпадении функций автора художественного текста и говорящего, от лица которого ведется повествование. «В коммуникативной ситуации нарратива аналогом говорящего является не сам автор, а, как иногда говорят, образ автора, а точнее сказать – повествователь. Повествователь может быть персонифицированный – когда он является одним из персонажей текста, то есть входит в мир текста: имеет хотя бы минимальную биографию. Это диегетический повествователь, принадлежащий миру текста». «С другой стороны, повествователь может быть неперсонифицированный, эгзегетический, не входящий во внутренний мир текста». В летописном тексте встречаются части, написанные от 1 лица (аналогично нарративу с диегетическим повествователем) и от 3 лица (аналогично нарративу с эгзегетическим повествователем) [11, 56-57]. В приведенном выше примере представлен экзегетический повествователь: именно этот тип повествователя, по нашим наблюдениям, превалирует в летописи.
Древнерусский текст, как и современный, также может быть рассмотрен как коммуникативный акт. Как известно, особое место в нарративе занимает речь персонажей, прямая, косвенная, внутренняя. «Повесть временных лет» отражает речевую деятельность коммуникантов разной природы – текстовую и дискурсивную. Первая связана с созданием письменного текста (т.е. самой ПВЛ), его адресат – это потенциальный читатель. Речь персонажей ПВЛ доходит до читателя через посредство автора текста. Летописец подробно излагает события, предшествующие коммуникативному акту и последовавшие за ним, причем как события взаимосвязанные. В представлении книжника коммуникация не исчерпывается собственно произнесением (или написанием) высказывания: «летописец описывает множество составляющих коммуникативного события».
Филологическое прочтение древнерусского текста – это главная задача историков языка. Как видим, современные методы исследования могут быть использованы и для диахронического описания летописного текста.




Достарыңызбен бөлісу:
1   ...   121   122   123   124   125   126   127   128   ...   237




©engime.org 2024
әкімшілігінің қараңыз

    Басты бет