Бахытжан Ауельбеков

 Героическая и трагическая борьба Кенесары Касымова с Российской империей, мы полагаем, еще недостаточно полно освещена в казахской историографии. Исследования есть, но они сосредоточены преимущественно на деяниях самого Кенесары, мало осмысливая то, как его действия вписываются в гораздо более широкий исторический контекст. Более серьезные исследования на эту тему еще впереди, однако, уже сегодня можно указать на некоторые моменты, которые заставляют взглянуть на его деятельность под несколько иным углом, чем это было принято до сих пор.

Как мы уже указывали, вряд ли Кенесары Касымова можно считать «борцом с царским колониализмом» по той простой причине, что в его время никакой колонизации Казахстана, вообще, не было. Правильнее было бы назвать его борцом за объединение казахов. По сути, именно за это он и боролся всю жизнь. Однако это его стремление, в силу ряда обстоятельств, невольно втягивало Кенесары в непримиримый конфликт с Россией. На этот конфликт он пошел, и вовсе не бездумно или в силу своего темперамента. Шансы на успех у него были.

Коротко напомним, что стратегический план Кенесары заключался в том, чтобы навязать царским войскам войну на истощение. То есть избегать лобовых столкновений и изматывать противника в тысячах мелких сражений. Это ему явно удавалось. Н. А. Кенесарина пишет: «Ахмед Кенесарин сообщает, что с 1840 по 1847 годы Хан сражался против русских отрядов. «Над подробным описанием всех схваток пришлось бы просидеть целый год». (Кенесарина Н. А. О деятельности Кенесары Хана по царским документам. – Алматы, «Наш Мир», 2001).

Вторая составляющая его плана предусматривала удар по экономическим интересам России: он сделал невозможной торговлю России со среднеазиатскими государствами. Для самой России, в целом, это не приносило большого ущерба. Зато наносило сильнейший удар по региональной российской экономике, по интересам сибирского купечества, которые несли огромные убытки. Такое положение вещей делало затруднительным для России освоение пространств Сибири, а именно к этому она в то время стремилась. Используя эти два рычага давления, Кенесары, в принципе, мог бы добиться, если не всего, что хотел от Российской империи, то, во всяком случае, очень многого. Проще говоря, его расчет строился на том, чтобы сделать для России войну с ним уж чересчур тяжелым и дорогостоящим предприятием и, тем самым, вынудить империю пойти с ним на соглашение. И этот план был отнюдь не безнадежен! Он, в конечном счете, не удался, но он мог удаться.

Вернемся, однако, к ультиматуму, который Кенесары предъявил России в своих письмах, мы говорили он нем в предыдущей части настоящей публикации. Разумеется, Кенесары был не столь наивен, чтобы не понимать, что ультиматум его для России неприемлем абсолютно. Но внимательно анализируя текст писем, легко понять, что он как раз сознательно и выдвигает совершенно неприемлемые требования. Его намерения читаются легко. Четко изложить царским властям свою позицию. Затем начать реализовывать свой стратегический военный план, о котором мы говорили выше. По мере затягивания вооруженного конфликта, по его расчету, царское правительство будет вынуждено вернуться к рассмотрению его требований и вступить с ним в переговоры. Начнется процесс согласований, взаимных уступок, и так или иначе, а выполнения, пусть не всех, но значительной части, своих требований он добьется. Это обычные дипломатические приемы, они везде одинаковы, что в Европе, что в Азии, что в Степи: требуй в три раза больше желаемого –  в конце концов получишь то, что тебе нужно в действительности. И как мы указали, основания рассчитывать на успех у Кенесары были.

Стратегический план Кенесары, как мы уже говорили, с военной точки зрения был грамотным и теоретически имел большие шансы быть реализованным. Но, по большому счету, он был все-таки обреченным, поскольку не учитывал некоторые важные моменты.

Во-первых, Россия была не так слаба, как во времена Аблая и могла позволить себе втянуться в войну на истощение. Все-таки в этот раз приходились иметь дело с растущим и все усиливающимся государством. А Казахстан, наоборот, был раздроблен и не так силен, как в аблаевские времена. Кроме того, торговля с Азией имела для России, точнее, для Сибири, еще точнее, для стимуляции освоения Сибири большое значение, и Россия пошла бы на все, чтобы не дать ей прерваться.

Во-вторых, в торговых отношениях с Россией были заинтересованы и сами среднеазиатские государства. Таким образом, своей активностью Кенесары автоматически восстанавливал против себя и Коканд, и Хиву, и Бухару, и Ташкент, и, вообще, всех среднеазиатских правителей.

В-третьих, он восстанавливал против себя находившихся в зависимости от Коканда киргизских манапов.

В-четвертых, все без исключения окружающие Казахстан государства не были заинтересованы в его объединении, наоборот, они были заинтересованы в раздробленности, соответственно, ослаблении казахов.

Наконец, в-пятых, далеко не все казахи поддерживали Кенесары, многие сражались против него с оружием в руках. Совсем не случайно в составе российских карательных отрядов часто большинство составляли не казаки и солдаты, а… именно казахи!

Если внимательно всмотреться в события тех лет, легко понять, что отношения между самими казахами тогда больше напоминали не заурядные межродовые столкновения, а, скорее, гражданскую войну. Не все казахи выступали против Кенесары, но ведь и не все поддерживали его. Одни сражались за Кенесары, точнее, за его дело, другие точно так же сражались против его дела. И не имеет значения, что каждый конкретный участник событий тех лет думал, почему он поступает так или иначе. Отдельные личности, разумеется, руководствуются частными интересами, не задумываясь о течении истории. Но когда речь идет о массовых движениях, то эти движения реализуют некую историческую логику, хотя сами участники их об этом даже не догадываются. Они просто поступают так, как им сейчас, сию минуту кажется правильным и выгодным. Но сливаясь в единый поток, эти отдельные действия частных лиц и задают направление исторического процесса. Хотя сами упомянутые частные лица об этом даже не подозревают.

Что до Кенесары, то на одной его пассионарной личности свет клином не сошелся. Проблема глубже. Одних не устраивало настоящее, и они боролись за восстановление героического (хотя, в значительной степени, и мифологизированного) прошлого. Других настоящее вполне устраивало, а прошлое казалось нежелательным и даже опасным, которого не следует допускать. Разумеется, такое размежевание происходило скорее на уровне ментальности, чем на уровне ясно сформированных взглядов. Просто одним нравится одно, а другим – другое. Одним казался наиболее привлекательным идеал древнего (хотя, не такого уж и древнего) казахского ханства. Другим представлялось, что лучше и спокойнее жить под протекторатом Российской империи. Разумеется, этих последних Кенесары рассматривал как своих врагов. Это была самая настоящая гражданская война. А карательные походы царских войск, беспрестанные схватки в степи казахов с русскими, казахов с казахами – это всего лишь фон, на котором разворачивались трагические события тех лет.

            Учитывая все перечисленные обстоятельства, можно сделать следующие выводы. 1) План Кенесары имел шансы на успех и мог удаться. 2) Однако и в этом случае он удался бы только на какое-то время, в конечном итоге, Кенесары все равно пришлось бы вступить в непримиримые противоречия со всеми своими соседями и столкнуться с внутренней оппозицией.  Вечно такое противостояние длиться не могло, рано или поздно оно разрешилось бы и, учитывая неравенство в силах, отнюдь не в его пользу. Когда он реализовывал свой стратегический план, во всяком случае, в первые, лет пять – семь, время работало на него. В случае успеха, оно начало бы работать против него. Так что хотя Кенесары Касымов и имел серьезные шансы на успех, но успех этот, в любом случае, мог быть только временным.

            Исходя из того, что нам известно о личности Кенесары легко понять, что он обладал и большим умом, и личным мужеством, и храбростью, и стратегическим мышлением, и политическим и дипломатическим талантами, и многими другими незаурядными качествами, присущими государственному деятелю и настоящему народному вождю. Но время казахских ханств уходило. Вообще, в прошлое уходила эпоха кочевых цивилизаций. Кочевники, конечно, и сейчас еще есть. Но кочевых цивилизаций, как это было в предыдущие эпохи, уже нет. Их время прошло, как прошло время египетской, эллинской, римской и многих других цивилизаций.

В этом трагедия Кенесары. Будучи личностью яркой и незаурядной, все равно он весь принадлежал прошлому. Ему следовало бы родиться во времена Чингисхана или, по крайней мере, Аблая. Он родился слишком поздно. Можно сказать, что как раз в его время в Степи происходил слом всего привычного в течение столетий, если не тысячелетий, жизнеустройства. Мир вокруг Степи менялся, соответственно, менялось все. Степь должна была или сама измениться и приспособиться, или сопротивляться. Но с будущим не особенно повоюешь. Начинал надвигаться ХХ-й век. И это, надо полагать, вело к тяжелому психологическому надлому в массовой психологии степного общества. Кто-то приемлет наступающее будущее, кто-то его напрочь отвергает. Одни, как, скажем, Чингис Валиханов, отец Чокана Валиханова готовы с ним примириться и даже сотрудничать. Другие, как Кенесары, готовы сражаться с ним с оружием в руках. Но ведь и те, и другие были всего лишь выразителями настроений, взглядов, ментальности значительных слоев народных масс. А сами эти настроения существовали и помимо них. В этом смысле можно сказать, что Кенесары был вождем «консерваторов». Но только их вождем, а не их создателем.

Рассмотрим, однако, еще один аспект интересующей нас темы. Заметим, кстати, что казахи тех времен были не просто народом, а народом-воином, каждый взрослый мужчина в котором был воином (а то и женщины). И разные причины могли заставить взяться за оружие эту массу людей, привыкшей к бесконечной войне и всегда готовой сражаться по любому поводу. «Белыми и пушистыми» казахи не были никогда, а уж в то время – тем более. Казахские историки почему-то никогда не задумываются над тем, как относились к казахам народы, жившие с ними по соседству. А ведь легко понять, что такой «вооруженный и особо опасный» народ вряд ли у кого мог вызвать симпатии. Но наши историки об этом – молчок. Если их почитать, создается впечатление, что казахов всю дорогу все только притесняли, а они только оборонялись. То, что казахи и сами всем своим соседям житься не давали – это табуированная тема.

Мы уже говорили о том, что знаменитый писатель В. Г. Короленко лето и осень 1900 года провел на Урале, знакомясь с архивами Уральского казачьего войска, а также с бытом и нравами местного населения. Он пишет: «Основа казачьего земельного права – сторожевая служба государству. Яицкое войско, первое несшее службу на Урале, естественно, считало себя владельцем реки «от истоков до устья», на что по казачьим преданиям получало грамоты…. Оказалось, однако, что закрыть «линию», даже после основания Оренбургского войска, Илецкое войско не в силах. Киргизы прорывались за Урал, набегали даже на Волгу и в заволжские страны, угоняя скот и пленных, которых продавали хивинцам и бухарцам». (Короленко В. Г. Собрание сочинений в шести томах. Том V. М., 1971).

А это как? Почитать наших историков, то получается, что казахи – это всегда исключительно безвинные страдальцы, которых обижают все, кому не лень. А то, что они в своих набегах прорывались на Волгу и даже за Волгу, резали, грабили, жгли,  уводили в рабство, получается, мелочь, не заслуживающая внимания, так что ли? И если казахов все дружно не любили, то давайте будем честными и зададимся вопросом: а за что их было любить? Вот любопытный фрагмент беседы Короленко со старым казаком Ананием Хохлачевым: «В Требухах оказался интересный человек, старый 89-летний казак Ананий Иванович Хохлачев…. О своих соседях киргизах Ананий Иванович говорил с глубокой враждой и недоверием. «Кыргыз – человек вредной, – говорил он. – Бывало, молодой я был…, на покос и с покосу к поселку идем, – что ты думаешь: все кареем, как на войне. Чуть отбился от карея, уж он на тебя насел. Заарканит, пригнется к луке – айда в степь! Человека волоком тащит…. Приволокет живого в аул, – ладно, в есыр угонит, в Хиву, в Бухару продаст; а помер на аркане,  – в степи бросит. Лежите, казачьи косточки…. Ему что: убытку мало. Об нас они так понимают, что мы и не люди…».

            А вот фрагмент его беседы с другим старым казаком: «На горизонте, как застывшие волны, лежали курганы  –  «мары»…. «В старое время на этих марах зажигали сторожевые огни, – задумчиво сказал Поляков. – Значит, тревога…, я еще помню…, мальчишка был…. В 1845 году орда промеж себя бунтовала, потом и на нашу сторону перекинулась, побила казаков…. Так по этим марам от Урала пошли огни…. Так всю степь огненными столбами перерезало…. В старину, говорят, месяца не проходило…. Ночью – огонь, днем – дым над степью…. Тогда уж казаки кидают работу, да на коней…. Значит, где-нибудь орда перелезла….».

            Как-то в трактире Короленко стал свидетелем спора между старым и молодым казаком: «Дурак ты, не понимаешь. Старое войско эту степь наскрозь кровью пролило! Орда тут кругом сидела. Да не нынешняя орда…. Не замиренная, злая! Баба, напримерно, вышла за реку, хоть, скажем, на ту сторону, за мост, – уж ее кыргызин схватил, через луку перекинул, в степь волокет…

– Баба – малое дело, – с беспечным ухарством сказал запевала.

– Малое дело – ты говоришь? – повернулся к нему Юносов, с загоревшимися глазами. – Дур-рак ты, дурак. Щенок!.. Да ведь она мне жена, моим детям мать, тебе, дураку, может быть, бабушка была!.. Ударят тревогу, собираются казаки, строятся, ждут есаула, аль атамана, а кыргызин мчится по степи, только пыль курится…. А я за ним в степь скакать не моги, не дозволено…. За это – расстрел! Понял ты, каково это? А ваши теперь ребятишки в Карачаганак, задеря рубашонки, бегают…. Все от кого? От стариков, от старого войска…. От нашей крови…».

А это очень интересный момент. Оказывается, переход за пограничную линию без разрешения был запрещен, за это казака  могли даже расстрелять. Кто бы мог подумать. Вообще, в минувшие времена казаки казахов явно ненавидели. Учитывая все вышеизложенное, легко понять, почему. И точно так же, без всякой симпатии, к казахам относились, и вроде бы единоверцы,  татары.

«К сожалению, мне не пришлось ближе встретиться с этими казаками-мусульманами, но в отзывах соседей слышно было какое-то особенное дружелюбие: народ честный, трезвый и надежный. К киргизам казачье население по старой памяти относится с невольной подозрительностью. Слышно много рассказов о заезжих муллах и ходжах, к речам которых будто бы охотно прислушиваются киргизы. О татарах отзывы были единодушны:

– Такие же казаки, как и мы. Веру свою держат крепко, а в случае военного действия, хоть тут сам султан приходи, все на конь сядут, все в бой пойдут.

– Товарищи нам настоящие. Вместе кровь проливали…

– И то сказать…. Веру ихнюю мы никогда не тревожим, права у них исстари казачьи…. Те же, одним словом, казаки…. За ту же землю стоят». (Короленко В. Г.).

Надо полагать, что антиказахские настроения в тот период были характерны не только для казаков и татар, но и, вообще, для всех без исключения соседей казахов. Легко понять, почему. Кто станет с симпатией относиться к народу, который на всех соседей смотрит как на «законную добычу», а грабеж и набеги считает всего лишь национальным видом спорта?  В общем, по всем признакам, казахи своим соседям просто житья не давали. Могли ли царские власти допустить, чтобы они еще и объединились? Только на свою голову. Но даже и без объединения казахи создавали России столько хлопот, что ей пришлось принимать экстраординарные меры против них.  

Рассмотрим теперь несколько другой вопрос. Как мы указали, во времена Кенесары колонизации Казахстана, как таковой, еще не было. А что было? Был охват Казахской степи по всему периметру системой русских крепостей. Создание и содержание этой системы требовало от царского правительства огромных усилий и таких же огромных расходов. Тем не менее, царский трон ни усилий не жалел на это дело, ни перед расходами не останавливался. Почему? Потому что для Российской империи создание этой системы было жизненно необходимо. Кадыржан Абуев пишет: «В 60-е годы XIX века царское правительство проводит на юге Казахстана ряд военно-колониальных акций. После взятия русскими войсками городов Ак-Мечеть, Аулие-Ата, Мерке, Чимкент, Ташкент и с превращением их в крепости, территория Казахстана замкнута со всех сторон цепью военных укреплений. В них содержалось до 40 тысяч казаков и 23 линейных батальона регулярных войск, «употреблявшихся исключительно для службы в степи». (Завалишин И. Описание Западной Сибири, т. 3, М., 1867, с. 4).

О том, для чего содержалась здесь столь внушительная военная сила, откровенно высказывался один из чиновников Омской администрации И. Завалишин. Он, в частности, писал: «…Без расширения границ наших до Хивы и Коканда и без сжатия в стальную цепь штыков всей Киргизской степи – немыслимо было бы спокойствие даже губерний Тобольской и Томской. Киргизы – не мирные буряты Забайкальские, не безответные остяки, тунгусы, самоеды и не скромные гольда амурские. Их воинственный дух еще не угас, при том они  мусульмане, и за спиной у них священная Бухара, пронырливые Хива и Коканд, а там и Англия…». (Записки Оренбургского отдела ИРГО, 1870, вып. 1). (Абуев К. К. Кокшетау. Исторические очерки. Кокшетау, 1997.)

Получается интересная вещь. Выходит, главной целью захвата Россией Хивы, Коканда, Бухары и прочих среднеазиатских государственных образований был даже не собственно их захват – с ними можно было иметь торговые отношения и не развязывая против них агрессию. Главной целью было окружить со всех сторон кольцом военных укреплений буйную Казахскую степь, которая не давала России спокойной жизни. Выход из существующего положения у империи был один – взять Степь в кольцо штыков снаружи и дробить ее политическими мерами на части изнутри.

К началу ХХ века в России существовало одиннадцать казачьих войск: Донское, Кубанское, Терское, Астраханское, Забайкальское, Амурское, Уссурийское, Уральское, Оренбургское, Сибирское и Семиреченское. Пять из них – Астраханское, Уральское, Оренбургское, Сибирское и Семиреченское –  в свое время были созданы для защиты от набегов казахов.

И вот парадоксальный, на первый взгляд, вывод. По отношению к Казахской степи Россия была не агрессивной, а скорее, обороняющейся стороной, которая просто вынуждена была брать Степь в кольцо крепостей и пограничных линий. И трудно это, и дорого, но беспокойные кочевники России другого выбора не оставляли. В общем, с российской стороны не о колонизации речь шла в те времена, а об обороне, о защите своей территории от казахских набегов. Что же касается движения Кенесары Касымова, то вне зависимости от того, какими соображениями он руководствовался, оно фактически было направлено на то, чтобы восстановить те отношения Степи с внешним миром, какие были характерны для XVIII и даже XVII века. Это была безнадежная попытка, потому что внешний мир изменился. Она могла увенчаться успехом, но только на короткий период. Время вспять все равно не повернешь. И все же хорошо, что такая попытка была сделана. Все-таки, она была героической. А это тоже немало значит, гораздо больше, чем соображения шкурного характера. Осталась память.

Вообще же, если говорить о колонизации, то во времена, когда жил и сражался Кенесары, она была просто невозможна в виду отсутствия инфраструктуры, даже если не брать во внимание воинственность степняков. Короленко пишет: «Когда я вернулся с берега Урала, в нашем дворе оказались новые посетители, на распряженном возу сидели, свесив ноги и головы, четыре мужика – два старика и двое молодых. Вид у них был раздумчивый и печальный.

– Откуда бог несет?.. – спросил я.

– Астраханские, а идем с переселения…

– Что же так?

– Да так… Дома-те плохо, да и там не лучше…

– Земля плохая?

– Земля, видишь ты, ничего бы, – ответил медленно старик, – земля гожа, вода близко, и луга хорошие… Морозом когда хлеб побьет, ну нечасто. Кормиться бы можно.

– Так что же?

– Далеко, дорог нет никуда. За Орск это и дальше, за Кустанай. До железной дороги четыреста верст, до Петропавловска тоже далече, базаров нет, в город не доехать…

– Сыт будешь, а ходи нагой и босой…, куда с хлебом денешься? – пояснил другой.

– Нам один человек говорил: вам, старики, добра уж тут не видать при своей жизни, а дети счастливы будут, когда проведут железную дорогу… А когда ее проведут? Ну мы и повернулись…

И опять они сидят, свесив головы, четыре русских человека на распутье, между постылым настоящим и неопределенным будущим».

Понятно? И даже в 1900-м году, когда казахи давным-давно «замирились», северные районы Казахстана осваивать было затруднительно. А во времена Кенесары – просто невозможно. Нас же, до сих пор, пичкают легендой о Кенесары Касымове, как о некоем борце с царской колониальной политикой. На самом деле, во времена Кенесары никакого колониализма не было. Он начался позже и связан с переселенческой политикой Столыпина. Тут надо понимать следующее.

Со времени после отмены крепостного права (1861 г.) в России наблюдался демографический взрыв (по переписи 1858 г. – 74 млн. человек, по расчетам 1914 г. – 178 млн. человек). Оборотной стороной этого демографического взрыва было возникновение в европейской части России, так называемого, «аграрного перенаселения». Народу стало слишком много, больше, чем было возможно прокормить. Одна из целей столыпинской реформы было разрядить проблему перенаселения европейской части империи. Переселенческая политика не увенчалась успехом. За 10 лет с места снялись 3 млн. человек. Однако большинство поехало не в Восточную Сибирь, как планировалось, а «застряло» на Урале и в Западной Сибири. А свыше полумиллиона вернулись обратно. Казахстан,  прежде всего, северный, был одним из направлений, по которому мигрировали переселенцы.

«В целом, по Казахстану (в сегодняшних границах) в 1892 г. проживало 92 процента коренного населения. К 1920 г., к моменту образования автономной республики, доля казахов уменьшилась до 60 процентов населения». (Абуев К.К.). Собственно говоря, если и можно говорить о колонизации Казахстана, то ее следует относить только к началу ХХ века, но уж никак ко времени Кенесары.

Подводя итог, мы можем сказать следующее:

1. Кенесары Касымов не был борцом с царской колониальной политикой, потому что в его время таковой еще не было.

2. Цель его была не война с Россией, а объединение казахов и независимость Казахстана.

3. В первую очередь он стремился освободить казахов Старшего жуза из-под власти Коканда и привести их под свое начало.

4. Однако такая политика объективно втягивала его в конфликт с Россией, хотя это в его планы не входило.

5. Что же касается колонизации Казахстана, то если переселенческую политику Столыпина и считать таковой, то она относится к гораздо более поздним временам.