Джэй Кук, деньги на войну, трудные времена и крупные успехи - ч. 3

Джэй Кук, деньги на войну, трудные времена и крупные успехи - ч. 3

Изо дня в день непрерывным потоком шли к Линкольну на прием разные «урегулировщики» и представители пойманных за руку, и ему приходилось играть роль не только судьи и жюри, не только устанавливать виновность преступника и определять наказание; ему, кроме этого, необходимо было еще учитывать, не принесет ли его приговор больше вреда, чем пользы, фронту. и мобилизации политических и экономических сил в тылу. Имея дело с разновидностями лисиц, волков и свиноподобных, у которых рыльце было в пушку, Линкольн чаще давал повод к обвинению его самого «в сочувствии и мягкосердечности», нежели в чрезмерной жестокости».

Одна запутанная история началась 8 мая 1863 года, когда Линкольн подписал по просьбе старого друга Свэтта некое разрешение. Эта история закончилась 19 августа того же года, когда золотые копи Нью-Алмаден в Калифорнии перешли по необычайной дешевке в руки корпорации, владельцем некоторой части акций которой был Свэтт. Кстати, он состоял у этой же корпорации на службе в качестве адвоката. Для Свэтта у Линкольна не нашлось ни слова упрека. Свэтт был не так уж плох, он просто очень жаждал добыть себе состояние, которое обеспечило бы его на всю жизнь.

Оливер Уэнделл Холмс писал: «Множество людей разбогатело, и для чего? Неужели для того, чтобы разукрасить золотыми лентами шляпы своих кучеров? Неужели для того, чтобы женщины подметали тротуары шлейфами из самого дорогого шелка, который нам присылают трудолюбивые французы? Неужели только для того, чтобы, покорные мимолетной моде, порхать расфранченными из города на пляж и обратно с пляжа в город?»

Нью-йоркские отели, театры, ювелиры, модные портнихи перекрыли все предыдущие рекорды выручки. Еженедельник «Лезлиз уикли» считал показательным, что за год импорт бриллиантов достиг суммы в 2 миллиона долларов. Журнал «Харперс монсли» в июле 1864 года негодующе рассказывал о том, что шинели, кителя, штаны и одеяла солдат после первого же дневного марша превращались в лохмотья или расползались под первым же дождем. И «Лезлиз» дополнял это сообщение: «...нет ничего удивительного, что ювелиры чрезвычайно заняты подбором и оправой драгоценных камней, ведь тем временем солдаты натирают ноги до волдырей, шагая в ботинках с картонными подошвами...» Мужчины застегивали свои жилеты пуговицами из бриллиантов; прически сопровождавших их женщин сверкали золотыми украшениями; отправляясь в магазины за покупками, они говорили: «Мы не чувствуем тягот войны».

Зимние метели гуляли по улицам, и Оливера Холмса возмущало то, что в такое время в витринах магазинов красовались свежие персики по цене 24 доллара за корзинку. Они предназначались для тех, кто имел возможность бросать деньги на ветер.

Нескончаемый повседневный труд президента - ч. 3

Гендерсон ответил утвердительно: война кончалась; настало время показать великодушие и сердечность. Может быть, этим ему удастся уменьшить партизанскую войну.

— Если я подпишу этот список, — спросил Линкольн, — возьмете ли вы на себя ответственность за их поведение в будущем?

Гендерсон снова ответил утвердительно.

— Тогда я пойду на риск, — сказал Линкольн и против каждой фамилии написал: «Помиловать». Кроме того, он написал приказ об освобождении лиц, поименованных в списке.

Гендерсон поблагодарил президента и извлек второй список — в нем числились лица, которые были не так уж невиновны, но коих все же можно было решиться освободить. Сенатор сказал, что лучше и безопаснее их выпустить, чем держать в тюрьме.

— Да, но вы ведь знаете, что меня обвиняют в том, что я слишком часто ошибаюсь, прощая провинившихся, — сказал Линкольн. — Но черт меня побери, если я и этот список не подпишу.

Возвращая подписанный им список, Линкольн сказал:

— Помните, Гендерсон, вы отвечаете за них. И если они проштрафятся, мне придется за их грехи арестовать вас.

Однако в деле Джона Билла Линкольн был неумолим. Билл оказался шпионом, пиратом, капером, атаманом банды, захватившей суда на Великих озерах; Билл присваивал грузы и деньги, сжег один пароход. Провалился он при попытке освободить пленных конфедератов на острове Джонсона. На президента оказывали огромное давление, чтобы заставить его заменить смертную казнь пожизненным заключением. Линкольн отвечал:

— Я не вмешиваюсь... Генерал Дикс имеет право решить дело, как он найдет нужным.

Генерал Дикс говорил:

— Теперь дело в руках президента... что касается меня, то я не вижу ни малейшей надежды.

24 февраля 1865 года капитана конфедератской армии Джона Билла повесили.

— Мне пришлось решать больше вопросов о жизни и смерти, — сказал Линкольн Бромвелу из Иллинойса в присутствии Сьюарда и других, — чем всем другим президентам, вместе взятым. В деле Билла мне пришлось занять твердую позицию. Теперь, после того как его казнили, я все еще мучаюсь... не могу забыть это горестное дело.

11 марта Линкольн опубликовал прокламацию, в которой предлагалось всем дезертирам, вне зависимости от того, какая причина привела к дезертирству, вернуться в свои части, и они «будут амнистированы».

Чарльз Дана записал, что он приносил Линкольну письма с угрозами убить его. «Он просматривал их, откладывал без каких-либо замечаний и, казалось, не придавал им никакого значения. Эти письма я оставлял у него».

Гарриет Бичер-Стоу однажды зимним вечером спросила президента: не чувствует ли он облегчения оттого, что война вскоре закончится? Линкольн ей печально ответил:

— Миссис Стоу, я не доживу до мира. Война меня постепенно убивает.

Линкольн принимает присягу - ч. 4

Саймон Чэйз был губернатором в Огайо и сенатором США. При выдвижении кандидатур в Чикаго он получил 48 бюллетеней. Еще в молодые годы в Цинциннати он бесплатно вел множество дел в защиту негров, которых объявляли беглыми рабами, за что кентуккийцы прозвали его «генеральным адвокатом беглых негров». Однажды, когда он выступал в Цинциннати, его забросали тухлыми яйцами. Для аболиционистов это было лучшей рекомендацией, открывшей ему дорогу к адвокатской практике в крупных коммерческих фирмах и промышленных корпорациях. Ему предстояло стать богатым человеком — он мечтал стать президентом. Вероятно, в рассказах о том, что он становился перед, зеркалом, кланялся самому себе и шепта: «Президент Чэйз», была большая доля правды.

Для Саймона Камерона политическая деятельность была коммерцией, спортом, страстью. В шестьдесят два года он уже двадцать лет был доминирующей политической фигурой в Пенсильвании. Его дед со стороны матери, немец, участвовал в войне за независимость. Его отец, шотландец, был деревенским портным, зарабатывал мало и в девятилетнем возрасте Саймон был усыновлен местным доктором. Через год он пошел в типографию, научился ремеслу и к двадцати одному году стал редактором дойлстаунского «Демократа». Он одолжил деньги и стал владельцем и редактором гаррисбергского «Интеллидженсера».

Десять лет молодости Камерон отдал строительству каналов, железных дорог, учреждению банков и добыл себе огромное состояние. Свое прозвище «король Пенсильвании» он получил вместе со славой самого изощренного политического комбинатора в Америке. Камерон дважды помогал Бьюкенену избираться в сенат США. Затем, поняв, что влияние Бьюкенена становится угрозой для его власти, Камерон решил сам пройти в сенат. Основной промышленный штат, центр металлургии и железных дорог, необходим был Линкольну на случай крайних, критических событий государственной важности, а Камерон был в этом штате главным связующим звеном между деловыми и политическими кругами. С тяжелым сердцем назначал Линкольн Камерона министром; при этом он сказал Уитни: «Как я смогу оправдать свое прозвище «Честный старина Эйби», имея такого министра, как Камерон?»

Гидеон Уэллес, янки из Коннектикута, стапший морским министром, был владельцем газеты «Таймс» в Хартфорде. Впоследствии Линкольн посмеивался над дядюшкой Гидеоном, который не знал разницы между кормой и носом корабля. Массивную голову министра увенчивала патриархальная прическа; в сочетании с белой бородой пророка и бритой верхней губой он очень походил на Нептуна. В 1855 году он неудачно баллотировался в губернаторы. На съезде в Чикаго он возглавлял делегацию штата.

Эдвард Бэйтс, новый генеральный прокурор, был до этого прокурором штата Миссури; избирался сенатором штата и конгрессменом. События постепенно поставили его в такое положение, что ему некуда было податься, и он пошел к республиканцам. В Чикаго при первом голосовании кандидатур он получил 48 голосов, при третьем 22, а затем все голоса перешли к Линкольну.

жүктеу/скачать 7,16 Mb.

Достарыңызбен бөлісу: