Детство и юность на диком Западе
Линкольн в первые месяцы 1863 года - ч. 8
жүктеу/скачать 7,16 Mb.
|
- Бұл бет үшін навигация:
- Юмор Линкольна... и его религия - ч. 3
- Куда идет Америка - ч. 6
Линкольн в первые месяцы 1863 года - ч. 8«Голеньи пластыри» — так прозвали большинство этих ублюдочных банкнотов: однажды солдат применил их в качестве пластыря на рану в голени. Кредитки банков одного штата не имели хождения в другом штате. Путешественнику приходилось в каждом штате обменивать деньги и платить за это комиссионные. Правительственные «зеленоспинки» упали в стоимости настолько, что за 100 долларов золотом приходилось платить 175 кредитками. Чэйз сказал, что война будет продолжаться до победного конца, даже если придется выпустить столько денег, что завтрак будет стоить тысячу долларов. Линкольн надеялся, что новый закон защитит рабочих от бед, причиняемых им порочной денежной системой. Делегация ньюйоркцев просила президента дать им канонерку для защиты города. Делегацию отрекомендовали президенту как представителей джентльменов с «собственным состоянием в 100 миллионов долларов». Линкольн сказал им: — ...Кредиты правительства истощены. Зеленоспинки расцениваются в сорок-пятьдесят центов за доллар. Если бы у меня была половина ваших денег и если бы я был так напуган, как вы, я построил бы канонерку и отдал бы ее правительству. Один из присутствовавших сказал, что он «никогда не видел, чтобы 100 миллионов так сократились в своей значимости». Весной и ранним летом престиж Линкольна среди больших групп влиятельных людей упал ниже, чем когда-либо с тех пор, как он стал президентом. В этих кругах у него не было ни почитателей, ни ревностных сторонников. В конгрессе у него было три — не больше — защитника. Линкольн непрестанно подвергался резкой критике со стороны своих коллег по партии. Ридл, один из трех защитников, выступил с заявлением, что «граница справедливых, честных дебатов» была «грубо нарушена». Зимой 1862—1863 годов появились слухи о тайном движении, имевшем целью подготовить обвинение президента в государственной измене. Линкольн упорно держался среднего курса и создавал себе врагов в обеих партиях. Они поставили своей целью убрать его с пути. Республиканцам-радикалам нужен был человек, который послушно выполнял бы их желания. Реакционные элементы в обеих партиях надеялись, что в сумбуре, который возникнет в связи с предъявлением обвинения, ослабнет военный нажим на южан, будет полностью восстановлен закон о неприкосновенности личности и другие гражданские права. Камерон в конфиденциальной беседе рассказал своему приятелю, что в Нью-Йорке он «получил приглашение принять участие в совещании... для обсуждения вопросов государственного значения... Я приехал в Вашингтон и вскоре узнал, что целью инициаторов совещания было... найти способ и основание для предъявления обвинения президенту, с тем чтобы отстранить его от руководства... Спросили моего мнения... я сказал, что это граничит с сумасшествием». Юмор Линкольна... и его религия - ч. 3Однажды к нему пришел вновь избранный конгрессмен. Линкольн знал, что у новичка хорошо развито чувство юмора, и он его встретил следующими словами: «Заходите и расскажите, что вы знаете. Это займет совсем немного времени». Для иллюстрации изменчивости политической линии Линкольн рассказал о фермерском сыне, которому отец поручил вспахать борозду. «Держи направление вот на ту пару запряженных волов, стоящих на дальнем краю поля». Отец ушел. Мальчик выполнил указание отца, но волы не спеша ушли со своего места. И мальчик вспахал не прямую борозду, а полукруг. Один бывший губернатор пришел ходатайствовать за женщину по имени Бетси Энн Доэрти. — Она долгое время стирала мое белье. Ее муж сбежал к мятежникам, и я прошу вас дать ей охранную грамоту. Присутствовавший при этом Лэймон заметил, что президент старался скрыть улыбку. Он с неподражаемой серьезностью спросил: — А эта Бетси Энн хорошая прачка? — Очень, — последовал ответ экс-губернатора. — А ваша Бетси Энн обязательная женщина? — Она очень любезна, — ответил абсолютно серьезно проситель. — А она способна и на другие дела, кроме стирки? — спросил президент, не моргнув глазом. — О да, она очень добра, очень. — Где сейчас Бетси Энн? Выяснилось, что она в Нью-Йорке и хотела уехать в Миссури, но боялась высылки оттуда. — Кто-нибудь мешает ей туда поехать? — Нет, но она боится туда ехать без вашей охранной грамоты. Тут же, вспоминает Лэймон, Линкольн повернулся к письменному столу и набросал на карточке несколько слов. «Оставьте Бетси Энн Доэрти в покое, елико она будет вести себя прилично». Поставив свою подпись, он передал карточку просителю и сказал, что это нужно отдать Бетси Энн. — Ах, мистер президент, не могли бы вы написать несколько слов офицерам, которые обеспечили бы ее безопасность? — Нет, офицерам некогда сейчас читать письма. Пусть Бетси Энн проденет шнурок сквозь карточку и повесит ее на груди. Как только офицеры увидят карточку, они тут же оставят в покое вашу Бетси Энн. Президент как-то спросил генерала Мак-Клеллана, зачем такие солидные брустверы и орудийные платформы построены лицом к Вашингтону. Мак-Клеллан ответил: — Видите ли, мистер президент, если при некоторых обстоятельствах, как бы невероятны они ни казались, противник, случайно или посредством уловки, в отчаянном последнем усилии захватит Вашингтон, у армии будут наготове эти фортификации, чтобы защищаться с тыла. Эта предосторожность, сказал президент, напомнила ему один диспут в Спрингфилдском лицее. Обсуждался вопрос: зачем мужчине соски? После долгих дебатов он был передан на заключение главному судье диспута, который вынес мудрое решение, что «если при некоторых обстоятельствах, как бы невероятны они ни казались, случайно или каким-нибудь чудом, независимо от природы этого чуда или причины, мужчина родит ребенка, он сможет вскормить его грудью». Куда идет Америка - ч. 6Линкольн учитывал, что до сих пор власти Балтимора и Мэриленда ничего не сообщали. Он знал, что губернатор штата Томас Хикс, сторонник Союза, сам находился в тяжелом положении — добровольцы-милиционеры угрожали ему смертью. Они заявили, что перестреляют всех солдат, направлявшихся помогать Вашингтону, сожгут все склады снабжения и мосты, а если начнется война, то пойдут на Вашингтон и захватят его. Губернатор Хикс имел дело с людьми, которые готовы были доказать, что они умеют применять в уличных боях ружья, дубины, камни, кирпичи. А начальник полиции Джордж Кэйн открыто стоял за отделение. 22 февраля, в шесть часов утра, Линкольн под грохот пушечного салюта, под аплодисменты толпы отметил день рождения Вашингтона поднятием флага над Индепенденс Холлом. Он также произнес речь перед аудиторией, переполнившей Холл. В Гаррисберге в ответ на приветствие губернатора Кэртина он сказал, что сознает свою огромную ответственность. Он отдаст делу кровь своего сердца, но «не смею сказать, что обладаю достаточным умом» для того, чтобы надлежаще выполнить свои обязательства. Он будет искать опору в народе. «Если мне изменят мои силы, я призову на помощь массы, и, я думаю, при всех обстоятельствах они мне не изменят». Джад почти всю ночь не спал и все совещался с Пинкертоном и другими лицами. Они решили, что Линкольн из Гаррисберга поедет ночью в двухвагонном поезде. Джад сказал Линкольну, что нужно посвятить в этот план старых, испытанных друзей. Мак-Клюр, один из создателей республиканской партии, впоследствии заверял, что он слышал слова Линкольна: «Что подумает нация о своем президенте, тайно, по-воровски пробирающемся в столицу?» На это Кэртин ему ответил, что не Линкольну решать, как ему ехать. Около шести часов вечера Линкольна попросили оставить гостей, принимавших участие в банкете. Он поднялся к себе, переоделся и сошел к поджидавшей его карете. Из кармана у него торчала мягкая фетровая шляпа, с руки свисала сложенная шаль. Сначала сел Лэймон, затем Линкольн и после него армейский полковник Самнэр. Джад положил руку Линкольну на плечо и хотел что-то сказать ему, но Самнэр упрекнул Джада за задержку и подал сигнал. Кони помчались. Линкольну и Лэймону предоставили целый вагон. Это был единственный вагон, прицепленный к паровозу Пенсильванской железной дороги, вышедшему без огней из Гаррисберга. У Лэймона было два обычных пистолета, два пистолета малого калибра и два длинных кинжала. Связисты на линии перерезали провода; Гаррисберг прекратил подачу телеграмм до особого распоряжения. Шел одиннадцатый час ночи, когда поезд Линкольна прибыл из Гаррисберга в Филадельфию. Детектив Пинкертон и офицер полиции Кении встретили Линкольна и Лэймона на вокзале Пенсильванской дороги и в карете перевезли его на другой вокзал. Пришел поезд Нью-Йорк — Вашингтон. Женщина, агент Пинкертона, забронировала места в спальном вагоне для своего «инвалида-брата». Линкольн быстро прошел на свое место, и занавески тут же тщательно задернули. Ни Пинкертон, ни Лэймон не знали, что в этом вагоне еще в Нью-Йорке занял место огромный мужчина, вооруженный револьвером. Это был полицейский офицер Джон Кенеди, но и он не знал, что его агент Букстэйвер поспешил до него в Вашингтон, чтобы предупредить Сьюарда о заговоре. Кенеди действовал на основании донесений, полученных им от своих двух агентов из Балтимора. Он мирно спал всю ночь, имея в виду утром сообщить властям в Вашингтоне, что необходимо принять меры для усиленной охраны Линкольна в день проезда его через Мэриленд.
жүктеу/скачать 7,16 Mb. Достарыңызбен бөлісу:
|