Алаштың АҚИЫҚтары мақалалар, деректі құжаттар, аудармалар жинағы


СИЛЬНЫЕ - ВПЕРЕД, СЛАБЫЕ - ПОД ПУЛЕМЕТ



бет31/69
Дата11.12.2023
өлшемі0,7 Mb.
#196277
1   ...   27   28   29   30   31   32   33   34   ...   69
Байланысты:
АЛКА

СИЛЬНЫЕ - ВПЕРЕД, СЛАБЫЕ - ПОД ПУЛЕМЕТ

У самой границы Анненков, собрал спои части, заявил, что он организует здесь не­приступную крепость «Орлиное гнездо» и от­сюда будет вести дальнейшую борьбу с со­ветской властью. Он заявил, что с ним до­лжны остаться самые смелые, здоровые и решительные борцы, которые хотят бороть­ся до конца. Тех, кто устал, он не держит и, кто хочет, может идти в Советскую Рос­сию.


Когда же оказалось, что часть его со­лдат пожелала возвратиться в Советскую Россию, они были раздеты, одеты в лох­мотья и пропущены через ущелье между го­рами. Здесь они попали под пулеметный огонь Оренбургского полка. В этом месте было расстреляно свыше 1500 человек


УЖАСЫ, ОТ КОТОРЫХ СТЫНЕТ В ЖИЛАХ КРОВЬ

В самый момент вступления в Китай Ан­ненков заметил, что его «старые, испытан­ные партизаны» немного приуныли. Тогда он решил дать им возможность «поразвлечься».


Последовала следующая, ужасающая по своим подробностям трагедия Анненков приказал своему сотнику Васильеву задер­жать семейства офицеров, следовавшие за своими мужьями. Отобрав жен и дочерей офицеров, Анненков предоставил их я пол­ное распоряжение своих бандитов. Те, после изнасилования женщин и девушек, тут же их зарубили шашками. На глазах полковни­ка Луговских были изнасилованы и убиты его жена и три дочери: 12, 17 и 19 лет. Полков­ник Луговских сошел с ума и тут же был убит.
Нельзя без содрогания читать строки об­винительного заключения, в которых описываются ужасы казалось, совершенно немыслимые в наше время Анненков и его банды вторили свои неслыханные преступления не в завоеванной стране, а среди того населения, которое они якобы защищали от большевиков.


РЕЧЬ ОБЩЕСТВЕННОГО ОБВИНИТЕЛЯ
ИДРИСА МУСТАМБАЕВА

- Я не знаю уголовного кодекса, — го­ворит т. Мустамбаев, — и не буду квалифи­цировать деяния подсудимых по отдельным статьям. Это дело прокурора, он сумеет на­йти должную характеристику преступлений обвиняемых. Равным образом я не могу ос­тановиться на оценке каждого отдельного факта из деятельности как самого АННЕН­КОВА, так и его партизан. Слишком много вынесло и выстрадало население за время господства атамана, так что перечислить все ужасы и зверства невозможно.


Полагая, что судейская совесть подска­жет дать справедливую оценку фактов, ус­тановленных рядом свидетелей, обвинитель сопоставляет Анненкова с Дутовым, Семе­новым и другими атаманами и находит, что хоть каждый из них имеет отдельные черты, каждый занимает особое место, но и все они и в сущности составляют только отдельные характерные черты одного и того же основно­го явления, причем Анненков — не просто один из атаманов, а один из самых реши­тельных и зверских.
- В истории гражданской войны, — говорит обвинитель, - бывали всякие жесто­кости и гнусности. Бывали случаи, когда сдирали кожу с рук красноармейцев и делали из нее перчатки. Но Анненков пошел даль­ше. Ряд пылающих деревень, заживо сжига­емые люди, поднятые на штыки дети, поголовное насилование женщин, — это — не сон и не легенда, а трагическая действитель­ность вчерашнего дня. Раны этой действи­тельности и еще не зажили: из них сочится кровь и до сих пор. Об этих ранах не могли спокойно говорить свидетели, им нужно было давать воды...
Касаясь биографических данных Аннен­кова, его монархических убеждений и неод­нократно подчеркиваемой как защитой, так и самим Анненковым, его политической безграмотности, обвинитель говорит, - что мы судим Анненкова за его монархизм, как его идею. В Республике немало старичков-монархистов которые до сих пор ждут какого-нибудь Николая.
- Ну, и пусть себе ждут, доживая свой век. Горбатого только могила исправит. Дело не в монархических убеждениях, а в том, - что и во имя чего творил АННЕНКОВ.
Обвинитель также не принимает всерьез и заявлений о безграмотности. Анненков прекрасно уживался с Директорией, после ее краха ужился с Колчаком и находился в тесной связи с иностранными интервентами. Это, по мнению т. Мустамбаева, с одной стороны свидетельствует о вероломстве Ан­ненкова, а с другой доказывает, что ему по пути решительно со всеми, кто ведет борь­бу против Советской власти.
— Колчак и Директория, Нокс и Хорват Дутов и Семенов, хоть черт, хоть сам сата­на!... Дальше?... Дальше- царь!. Кирилл или Николай Николаевич, или те же Хорват и Колчак... Но почему Колчак?... Почему Хорват?.. Почему не я?... Почему мне са­мому не козырнуть на Наполеона.
Обвинитель приводит статью Н.Ко­лесникова из шанхайской белогвардей­ской газеты «Россия».
«Я не большой поклонник атаманов и атаманщины, — говорит автор. - Не лежит моя душа к этой вольнице, разнуз­данной, к ничтожеству, стремящемуся «рассудку» вопреки, наперекор стихиям выскочить из толпы, козырнуть на На­полеона, без мозгов великого корсикан­ца».
— Я никогда не видел в лицо Аннен­кова. И вот доктор Казаков прислал мне его карточку. Взглянул и ахнул.
«На меня глядел молодец из кулаческой лавки, в лицо заломленном на заты­лок картузе, подпоясанный, точно ко­ренник, ремнем с бляхами»
«Но самое замечательное, это — лик «Большая челка, точно у китайской леди, закрывала пол лба и из под этой челки смотрел весьма демократический «портрет».
— О Наполеоне, - заключает обвинитель. — Анненков — не Наполеон, хотя ему, действительно почему «не козырнуть» на Наполеона»...
Меня, как общественного обвинителя, выдвинутого от известной части на­шего населения, как представителя, если можно так сказать, национальности, на дан­ном суде интересует сама личность Аннен­кова, как национальная личность.
Здесь уже говорили о политической фи­гуре Анненкова. Все его соратники и другим старались рисовать Анненкова националь­ным героем и вождем. Посмотрите, что же в самом деле, в действительности представляет из себя этот национальный герои и вождь.
Товарищи, в истории каждого народа бывают, в известные критические моменты его национальной жизни, свои националь­ные герои. Они бывали и у нас. Имена этих национальных героев всегда будут пользо­ваться известным уважением. Имена их бу­дут поставлены на должное место.
300 лет национального гнета, 300 лет национального унижения научили нашу общественность ценить и уважать переломные критические моменты национального развития национальной жизни каждого народа. Товарищи, много было честных национальных элементов, которые заблуждались во время гражданской войны, несмотря на то, что они хотели искренне умереть за свою родину, пролить кровь за свою родину. Несмотря на свои такие субъективные честные намерения, они как раз оказались не там, где должны были быть. Шли в одну комнату, попали в другую.
Вместо защиты чести своей родины, они оказались проводниками идей интервенции или пушечным мясом атаманщины.
Вообще, гражданская война неуклонно, как здесь мой коллега Паскевич говорил, сметала со своего пути всех, кто мешал про­движению революции, и эти элементы ока­зались жертвами своих заблуждений не случайно, они объясняются в отрыве этих элементов, от основных народных масс. Эти элементы не знали, не понимали своих масс. Они оказались жертвами и к ним можно при­менить пословицу: «когда лес рубят, щеп­ки летят». Представляет ли Анненков идео­логического представителя этих заблужда­ющихся национальных элементов, которые, может быть, заслуживают снисхожде­ния.
— Трижды нет! — отвечает обвинитель. — Все действия Анненкова от Славгорода до знаменитого «Орлиного гнезда» — сплошная уголовщина. На всем пути — ни капли наци­ональной политики, ни капли национального духа. И даже наоборот — всяческое униже­ние и оскорбление национального достоин­ства.
Упомянув о массовых насилиях над на­селением степных аулов, обвинитель останавливается на известной порке четырех ка­захов за «кражу» овса, который, как выяс­нилось, был съеден волками.
— Нет овса, — ну. значит, надо драть кир­гиза. Если же он не виноват — тоже дери. Как будто казахское население только для того и существует, чтоб анненковским мо­лодцам было кого драть и насиловать.
В заключение тов. Мустамбаев приходит к выводу, что АННЕНКОВ — не националь­ный герой, а бандит.
— Во имя каких национальных интересов истреблял целые аулы, убивал стариков, на­силовал казахских женщин?... Когда припо­минаешь зверства анненковцев, то неволь­но вспоминается история средних веков, эпоха разрушения Карфагена, и думается: не полчища ли Цезаря явились вновь с атри­бутами XX века? —
Анализируя причины, благодаря которым казахские национальные части служили у Ан­ненкова, обвинитель отмечает, что казахс­кое население в течение трехсот лет испы­тывало тяжкий национальный гнет, с кото­рым не могло примириться. В начале рево­люции оно не знало еще советской власти и часть заблуждающихся элементов, желая освобождения, пошли за Анненковым, или буржуазным областным правительством Алаш-Орды. Однако, трудовая масса вско­ре убедилась, что идя в одну комнату, она попала в другую и в конечном счете стала пушечным мясом атаманов. Теперь казахи знают все, что из прежней России — этой тюрьмы народов возник свободный, первый в мире, великий союз, который обеспечит национальное развитие. Анненков мог вре­менно использовать заблуждение темных элементов, но не надолго. Стремления раз­личных атаманов, действия которых ассоцируются с подвигами рыцарей большой до­роги, чужды казахскому населению. Царя ка­захам также не нужно.
Заканчивая свою речь, обвинитель нахо­дит, что дело атамана Анненкова ждет сво­его художника.
— Вспоминая камыши Уч-Арала и ущелья знаменитого «Орлиного гнезда», где твори­лись одни из потрясающих трагедий, какие знает мировая история, невольно возвраща­ешься к событиям 9-го января и Варфоло­меевской ночи, которых не забудет мир, по­куда земля не перестанет вращаться вокруг солнца...
Присоединяясь к мнению предыдущих обвинителей, т.Мустамбаев требует само­го сурового осуждения.
— Если почему-либо суд найдет возмож­ным оказать снисхождение, то оно казах­скому населению не будет понятно, — за­канчивает обвинитель.




Достарыңызбен бөлісу:
1   ...   27   28   29   30   31   32   33   34   ...   69




©engime.org 2024
әкімшілігінің қараңыз

    Басты бет