Гарри Поттер и философский камень pdfdrive com

— Что это значит: они ждут мою сову?
— Клянусь Горгоной, ты мне напомнил кое о чем, — произнес Хагрид,
хлопнув себя по лбу так сильно, что этим ударом вполне мог бы сбить с ног
лошадь. А затем запустил руку в карман куртки и вытащил оттуда сову —
настоящую,  живую  и  немного  взъерошенную,  —  а  также  длинное  перо  и
свиток  пергамента.  Хагрид  начал  писать,  высунув  язык,  а  Гарри
внимательно читал написанное:
Дорогой мистер Дамблдор!
Передал Гарри его письмо. Завтра еду с ним, чтобы купить
все необходимое. Погода ужасная. Надеюсь, с вами все в порядке.
Хагрид
Хагрид  скатал  свиток,  сунул  его  сове  в  клюв,  подошел  к  двери  и
вышвырнул птицу туда, где бушевал ураган. Затем вернулся и сел обратно
на  софу.  При  этом  вид  у  него  был  такой,  словно  сделал  он  что-то
совершенно обычное, например поговорил по телефону.
Гарри  вдруг  понял,  что  сидит  с  открытым  ртом,  и  быстро  захлопнул
его.
— Так на чем мы с тобой остановились? — спросил Хагрид.
В  этот  момент  из  тени  вышел  дядя  Вернон.  Лицо  его  все  еще  было
пепельно-серым от страха, но на нем отчетливо читалась злость.
— Он никуда не поедет, — сказал дядя Вернон.
Хагрид хмыкнул.
— Знаешь, хотел бы я посмотреть, как такой храбрый магл, как ты, его
остановит…
— Кто? — с интересом переспросил Гарри.
— Магл, — пояснил Хагрид. — Так мы называем всех неволшебников
— маглы. Да, не повезло тебе… ну, в том плане, что хуже маглов, чем эти, я
в жизни не видал.
— Когда мы взяли его в свой дом, мы поклялись, что положим конец
всей этой ерунде, — упрямо продолжил дядя Вернон, — что мы вытравим
и выбьем из него всю эту чушь! Тоже мне волшебник!
— Так вы знали? — недоверчиво спросил Гарри. — Вы знали, что я…
что я волшебник?
—  Знали  ли  мы?!  —  внезапно  взвизгнула  тетя  Петунья.  —  Знали  ли
мы? Да, конечно, знали! Как мы могли не знать, когда мы знали, кем была
моя  чертова  сестрица!  О,  она  в  свое  время  тоже  получила  такое  письмо  и

исчезла, уехала в эту школу и каждое лето на каникулы приезжала домой, и
ее карманы были полны лягушачьей икры, а сама она все время превращала
чайные чашки в крыс. Я была единственной, кто знал ей цену, — она была
чудовищем,  настоящим  чудовищем!  Но  не  для  наших  родителей,  они-то  с
ней сюсюкались — Лили то, Лили это! Они гордились, что в их семье есть
своя ведьма!
Она  замолчала,  чтобы  перевести  дыхание,  и  после  глубокого  вдоха
разразилась не менее длинной и гневной тирадой. Казалось, что эти слова
копились  в  ней  много  лет,  и  все  эти  годы  она  хотела  их  выкрикнуть,  но
сдерживалась, и только теперь позволила себе выплеснуть их наружу.
— А потом в школе она встретила этого Поттера, и они уехали вместе
и  поженились,  и  у  них  родился  ты.  И  конечно  же  я  знала,  что  ты  будешь
такой  же,  такой  же  странный,  такой  же…  ненормальный!  А  потом  она,
видите ли, взорвалась, а тебя подсунули нам!
Гарри побледнел как полотно. Какое-то время он не мог произнести ни
слова, но потом дар речи снова вернулся.
—  Взорвалась?  —  спросил  он.  —  Вы  же  говорили,  что  мои  родители
погибли в автокатастрофе!
— АВТОКАТАСТРОФА?! — прогремел Хагрид и так яростно вскочил
с  софы,  что  Дурсли  попятились  обратно  в  угол.  —  Да  как  могла
автокатастрофа погубить Лили и Джеймса Поттеров? Ну и ну, вот дела-то!
Вот это да! Да быть такого не может, чтоб Гарри Поттер ничего про себя не
знал!  Да  у  нас  его  историю  любой  ребенок  с  пеленок  знает!  И  родителей
твоих тоже!
— Но почему? — В голосе Гарри появилась настойчивость. — И что с
ними случилось, с мамой и папой?
Ярость  сошла  с  лица  Хагрида.  На  смену  ей  вдруг  пришла
озабоченность.
—  Да,  не  ждал  я  такого,  —  произнес  он  низким,  взволнованным
голосом.  —  Дамблдор  меня  предупреждал,  конечно,  что  непросто  будет…
ну… забрать тебя у этих… Но я и подумать не мог, что ты вообще ничего
не знаешь. Не я, Гарри, должен бы рассказать тебе обо всем… э-э… но кто-
то ж должен, так? Ну не можешь ты ехать в Хогвартс, не зная, кто ты такой.
Он мрачно посмотрел на Дурслей.
— Что ж, думаю, что будет лучше, если я тебе расскажу… н-ну… то,
что  могу,  конечно,  а  могу  не  все,  потому  как…  э-э…  загадок  много
осталось, непонятного всякого…
Он снова сел и уставился на огонь.
—  Наверное,  начну  я…  с  человека  одного,  —  произнес  Хагрид  через

несколько секунд. — Нет, поверить не могу, что ты про него не знаешь, —
его в нашем мире все знают…
— А кто он такой? — спросил Гарри, не дав Хагриду замолчать и уйти
в себя.
— Ну… Я вообще-то не люблю его имя произносить. Никто из наших
не любит.
— Но почему?
— Клянусь драконом, Гарри, люди все еще боятся, вот почему. А, чтоб
меня,  нелегко  все  это…  Короче,  был  там  один  волшебник,  который…
который  стал  плохим.  Таким  плохим,  каким  только  можно  стать.  Даже
хуже. Даже еще хуже, чем просто хуже. Звали его…
Хагрид задохнулся от волнения и замолк.
— Может быть, вы лучше напишете это имя? — предложил Гарри.
—  Нет…  не  знаю  я,  как  оно  пишется.  Ну  ладно…  э-э…  Волан-де-
Морт, — выдавил наконец Хагрид, передернувшись. — И больше не проси
меня,  ни  за  что  не  повторю.  В  общем,  этот  волшебник  лет  так…  э-э…
двадцать  назад  начал  себе  приспешников  искать.  И  нашел  ведь.  Одни
пошли за ним, потому что испугались, другие подумали, что он властью с
ними поделится. А власть у него была ого-го, и чем дальше, тем больше ее
становилось.  Темные  были  дни,  да.  Никому  нельзя  было  верить.  Жуткие
вещи творились. Побеждал он, понимаешь. Нет, с ним, конечно, боролись, а
он  противников  убивал.  Ужасной  смертью  они  умирали.  Даже  мест
безопасных почти не осталось… разве что Хогвартс, да! Я так думаю, что
Дамблдор  был  единственный,  кого  Ты-Знаешь-Кто  боялся.  Потому  и  на
школу  напасть  не  решился…  э-э…  тогда,  по  крайней  мере.  А  твои  мама  и
папа — они были лучшими волшебниками, которых я в своей жизни знал.
Лучшими  учениками  школы  были,  первыми  в  выпуске.  Не  пойму,  правда,
чего  Ты-Знаешь-Кто  их  раньше  не  попытался  на  свою  сторону
перетянуть…  Знал,  наверное,  что  они  близки  с  Дамблдором,  потому  на
Темную  сторону  не  пойдут.  А  потом  подумал:  может,  что  их  убедит…  А
может, хотел их… э-э… с дороги убрать, чтоб не мешали. В общем, никто
не знает. Знают только, что десять лет назад, в Хэллоуин, он появился в том
городке, где вы жили. Тебе всего год был, а он пришел в ваш дом и… и…
Хагрид  внезапно  вытащил  откуда-то  грязный,  покрытый  пятнами
носовой платок и высморкался громко, как завывшая сирена.
—  Ты  меня  извини…  плохой  я  рассказчик,  Гарри,  —  виновато
произнес  Хагрид.  —  Но  так  грустно  это…  я  ж  твоих  маму  с  папой  знал,
такие люди хорошие, лучше не найти, а тут… В общем, Ты-Знаешь-Кто их
убил.  А  потом  —  вот  этого  вообще  никто  понять  не  может  —  он  и  тебя

попытался  убить.  Хотел,  чтобы  следов  не  осталось,  а  может,  ему  просто
нравилось  людей  убивать.  Вот  и  тебя  хотел,  а  не  вышло,  да!  Ты  не
спрашивал никогда, откуда у тебя этот шрам на лбу? Это не порез никакой.
Такое  бывает,  когда  злой  и  очень  сильный  волшебник  на  тебя  проклятие
насылает.  Так  вот,  родителей  твоих  он  убил,  даже  дом  разрушил,  а  тебя
убить не смог. Поэтому ты и знаменит, Гарри. Он если кого хотел убить, так
тот уже не жилец был, да! А с тобой вот не получилось. Он таких сильных
волшебников  убил  —  МакКиннонов,  Боунзов,  Прюиттов,  а  ты  ребенком
был, а выжил.
Хагрид замолчал, а Гарри вдруг ощутил резкую головную боль. Перед
его  глазами  отчетливо  возникла  знакомая  картина  из  прошлого,  только
теперь ослепительная вспышка зеленого света была гораздо ярче. И заодно
он  вспомнил  кое-что  еще,  то,  что  никогда  раньше  не  всплывало  в  его
памяти, — громкий, ледяной, беспощадный смех.
Хагрид с грустью наблюдал за ним.
—  Я  тебя  вот  этими  руками  из  развалин  вынес,  Дамблдор  меня  туда
послал. А потом я привез тебя этим…
— Вздор и ерунда! — донесся из угла голос дяди Вернона.
Гарри  аж  подпрыгнул  от  неожиданности  —  он  совсем  забыл  про
Дурслей.  Но  Дурсли  про  него  не  забыли.  Особенно  дядя  Вернон,  к
которому,  кажется,  вернулась  смелость  —  он  сжимал  кулаки  и  яростно
смотрел на Хагрида.
—  Послушай  меня,  мальчик,  —  прорычал  дядя  Вернон.  —  Я
допускаю,  что  ты  немного  странный,  хотя,  возможно,  хорошая  порка
вылечила  бы  тебя  раз  и  навсегда.  Твои  родители  действительно  были
колдунами,  но,  как  мне  кажется,  без  них  мир  стал  спокойнее.  Они  сами
напросились  на  то,  что  получили,  только  и  общались  что  с  этими
волшебниками, этого следовало ожидать, я знал, что они плохо кончат…
Не  успел  он  договорить,  как  Хагрид  спрыгнул  с  софы,  вытащил  из
кармана потрепанный розовый зонтик и наставил на дядю Вернона, словно
шпагу.
—  Я  тебя  предупреждаю,  Дурсль,  я  тебя  в  последний  раз
предупреждаю: еще раз рот откроешь…
Видимо,  дядя  Вернон  представил  себе,  как  этот  великан  с  легкостью
нанизывает  его  на  свой  зонтик,  и  его  смелость  сразу  испарилась  —  он
прижался к стене и замолчал.
—  Так-то  лучше.  —  Хагрид  тяжело  вздохнул  и  сел  обратно  на  софу,
которая на этот раз прогнулась до самого пола.
На языке у Гарри вертелись самые разные вопросы. Сотни вопросов.

— А что случилось с Волан… извините, с тем Вы-Знаете-Кем?
—  Хороший  вопрос,  Гарри.  Исчез  он.  Растворился.  В  ту  самую  ночь,
когда тебя пытался убить. Потому ты и стал еще знаменитее. Я тебе скажу,
это  самая  что  ни  на  есть  настоящая  загадка…  Он  все  сильнее  и  сильнее
становился  и  вдруг  исчез,  и…  эта…  непонятно  почему.  Кой-кто  говорит,
что  умер  он.  А  я  считаю,  чушь  все  это,  да!  Думаю,  в  нем  ничего
человеческого  не  осталось  уже…  а  ведь  только  человек  может  умереть.  А
кто-то говорит, что он все еще тут где-то, поблизости, просто прячется… э-
э… своего часа ждет, но я так не думаю. Те, кто с ним был, — они на нашу
сторону перешли. Раньше ведь они… эта… как заколдованные были, а тут
проснулись.  Вряд  ли  бы  так  вышло,  будь  он  где-то  рядом,  да!  Хотя
большинство  людей  думают:  он  где-то  тут,  только  силу  свою  потерял.
Слишком слабый стал, чтоб дальше бороться и все завоевать. В тебе было
что-то, Гарри, что его… э-э… сломало. Чтой-то приключилось той ночью,
чего он не ждал, не знаю что, да и никто не знает… но сломал ты его, это
точно.
Во  взгляде  Хагрида  светились  тепло  и  уважение.  Но  Гарри,  вместо
того  чтобы  почувствовать  себя  польщенным  и  возгордиться,  с  ужасом
осознавал,  что  все  это  ужасная  ошибка.  Волшебник?  Он,  Гарри  Поттер,
волшебник?  Всю  жизнь  его  шпынял  Дадли  и  притесняли  дядя  Вернон  и
тетя  Петунья,  а  если  он  волшебник,  то  почему  они  не  превращались  в
бородавчатых черепах всякий раз, как запирали его в чулане? Если когда-то
он смог победить величайшего мага в мире, почему Дадли всегда пинал его
и гонял по школе и по всему дому, как футбольный мяч?
— Хагрид, — тихо произнес Гарри. — Боюсь, что вы ошибаетесь. Я не
думаю, что я волшебник… что я смогу стать волшебником.
К его удивлению, Хагрид рассмеялся.
—  Значит,  не  волшебник?  И  никогда  с  тобой  ничего  такого  не  было,
когда ты злился или огорчался?
Гарри  уставился  в  огонь.  Хагрид  натолкнул  его  на  важную  мысль.
Ведь  если  подумать…  Все  те  странные  вещи,  происходившие  с  ним  и
неизменно приводившие в ярость тетю Петунью и дядю Вернона, все они
случались,  когда  он  был  огорчен  или  разозлен.  Например,  когда  за  ним
гналась банда Дадли,  а он смог  ускользнуть от них,  оказавшись на крыше
школьной столовой… Или когда тетя Петунья остригла его почти наголо, и
он  с  ужасом  думал  о  том,  как  завтра  появится  в  школе,  —  разве  ему  не
удалось  заставить  волосы  отрасти  за  одну  ночь?…  А  взять  самый
последний случай, когда Дадли ударил его в террариуме, а он, сам того не
подозревая, напустил на Дадли бразильского удава…

Гарри улыбнулся, посмотрел на Хагрида и заметил, что лицо великана
просияло.
— Ну что, убедил я тебя теперь, да? А говоришь, что Гарри Поттер не
волшебник.  Погоди,  ты  скоро  в  Хогвартсе  самым  знаменитым  учеником
станешь.
И  тут  снова  подал  голос  дядя  Вернон  —  видимо,  испуг  прошел,  и  он
решил, что не сдастся без боя.
— Разве я не сказал вам, что он никуда не поедет? — прошипел дядя
Вернон.  —  Он  пойдет  в  школу  «Хай  Камеронс»,  и  он  должен  быть
благодарен нам за то, что мы его туда определили. Я читал эти ваши письма
— про то, что ему нужна целая куча всякой ерунды, вроде книг заклинаний
и волшебных палочек…
—  Если  он  захочет  там  учиться,  то  даже  такому  здоровенному  маглу,
как ты, его не остановить, понял? — прорычал Хагрид. — Помешать сыну
Лили  и  Джеймса  Поттеров  учиться  в  Хогвартсе  —  да  ты  свихнулся,  что
ли?!  Он  родился  только,  а  его  тут  же  записали  в  ученики,  да!  Лучшей
школы  чародейства  и  волшебства  на  свете  нет…  и  он  в  нее  поступит,  а
через семь лет сам себя не узнает. И жить он там будет рядом с такими же,
как он, а это уж куда лучше, чем с вами. А директором у него будет самый
великий директор, какого только можно представить, сам Альбус Да…
—  Я  НЕ  БУДУ  ПЛАТИТЬ  ЗА  ТО,  ЧТОБЫ  КАКОЙ-ТО
ОПОЛОУМЕВШИЙ СТАРЫЙ ДУРАК УЧИЛ ЕГО ВСЯКИМ ФОКУСАМ!
— прокричал дядя Вернон.
Тут  он  зашел  слишком  далеко.  Хагрид  схватил  свой  зонтик,  завертел
им над головой, а его голос загремел словно гром.
—  НИКОГДА…  НЕ  ОСКОРБЛЯЙ…  ПРИ  МНЕ…  АЛЬБУСА
ДАМБЛДОРА!
Зонтик со свистом опустился и своим острием указал на Дадли. Потом
вспыхнул  фиолетовый  свет,  и  раздался  такой  звук,  словно  взорвалась
петарда,  затем  послышался  пронзительный  визг,  а  в  следующую  секунду
Дадли,  обхватив  обеими  руками  свой  жирный  зад,  затанцевал  на  месте,
вереща  от  боли.  Когда  он  повернулся  к  Гарри  спиной,  тот  заметил,  что  на
штанах Дадли появилась дырка, а сквозь нее торчит поросячий хвостик.
Дядя  Вернон,  с  ужасом  посмотрев  на  Хагрида,  громко  закричал,
схватил тетю Петунью и Дадли, втолкнул их во вторую комнату и тут же с
силой захлопнул за собой дверь.
Хагрид посмотрел на свой зонтик и почесал бороду.
— Зря я так… совсем уж из себя вышел, — сокрушенно произнес он.
—  И  ведь  не  получилось  все  равно.  Хотел  его  в  свинью  превратить,  а  он,

похоже,  и  так  уже  почти  свинья,  вот  и  не  вышло  ничего…  Хвост  только
вырос…
Он нахмурил кустистые брови и боязливо покосился на Гарри.
—  Просьба  у  меня  к  тебе:  чтоб  никто  в  Хогвартсе  об  этом  не  узнал.
Я…  э-э…  нельзя  мне  чудеса  творить,  если  по  правде.  Только  немного
разрешили, чтобы за тобой мог съездить и письмо тебе передать. Мне еще
и поэтому такая работа по душе пришлась… ну и из-за тебя, конечно.
— А почему вам нельзя творить чудеса? — поинтересовался Гарри.
—  Ну…  Я  же  сам  когда-то  в  школе  учился,  и  меня…  э-э…  если  по
правде,  выгнали.  На  третьем  курсе  я  был.  Волшебную  палочку  мою…
эта… пополам сломали, и все такое. А Дамблдор мне разрешил остаться и
работу в школе дал. Великий он человек, Дамблдор.
— А почему вас исключили?
—  Поздно  уже,  а  у  нас  делов  завтра  куча,  —  уклончиво  ответил
Хагрид. — В город нам завтра надо, книги тебе купить, и все такое. И эта…
давай на «ты», нечего нам с тобой «выкать», мы ж друзья.
Он стащил с себя толстую черную куртку и бросил ее к ногам Гарри.
—  Под  ней  теплее  будет.  А  если  она…  э-э…  шевелиться  начнет,  ты
внимания  не  обращай  —  я  там  в  одном  кармане  пару  мышей  забыл.  А  в
каком — не помню…

жүктеу/скачать 1,22 Mb.

Достарыңызбен бөлісу: