Сборник научных трудов

 

175

городища  Отрар-тобе

1

.  В  публикации 1982 г.  традиционное  «жилище  отрарского  типа»  охарактери-

зовано  следующим  образом: «… Анализ  жилой  архитектуры  позволяет  считать,  что  в  городе  су-

ществовал  единый  тип  жилища,  который  можно  назвать  традиционным.  Основная  жилая  ячейка  в 

простейшем случае – отапливаемая комната с айваном или передней. В многокомнатных домах жилая 

ячейка  с  ее  составными  частями  неоднократно  повторялась,  т.е.  с  возрастанием  площади  и  числа 

комнат  принцип  организации  жилища  не  менялся,  архитектурно-планировочное  решение  во  всех 

случаях  следовало  единому  традиционному  типу» [1, с. 123] (подчеркнуто  мной. – Е.С.).  Интерьер 

основного (и зачастую единственного жилого помещения) характеризовался наличием большой «П-об-

разной»  суфы,  занимавшей  почти  всю  площадь  помещения,  оставляя  лишь  перед  входом  небольшой 

участок пола площадью 1,5–2,5 кв.м, вымощенный квадратным обожженным кирпичом. В центре такой 

вымостки  под  одним  из  кирпичей  обязательно  устраивался  поглотительный  колодец,  куда  стекала 

грязная вода.  

Высота суфы обычно 50–60 см, т.е. в высоту встроенного в нее тандыра. Тандыр ставился в суфу 

так, что его боковое топочное отверстие выходило на край суфы. Напротив топки в противоположной 

стенке  тандыра  имелось  круглое  дымоходное  отверстие  диаметром 8–12 см.  Далее  горизонтальный 

отрезок дымохода вел к ближайшей стене, в которой устраивался вертикальный колодец выходивший, 

вероятно, на крышу. В углах этих центральных жилых помещений иногда устраивались глиняные лари-

закрома  или  же  неглубокие  погреба  для  хранения  провизии.  Чаще  же  для  хранения  продуктовых 

припасов имелось специальное помещение-кладовая. Она располагалась обычно за задней стеной жило-

го  помещения,  и  вход  в  кладовку  мог  быть  с  уровня  суфы  жилого  помещения.  Вот  собственно  и  все 

основные детали обустройства интерьера типичного дома отрарского типа XVI–XVIII вв. (рис. 1.1, 2, 3). 

Планировочная  композиция  отдельного  жилища,  если  оно  было  многокомнатным,  могла  быть 

самой  разнообразной,  но  своеобразным  «модулем»/«ячейкой»  было  основное  жилое  помещение  с 

суфами,  ташнау  и  тандыром.  По  сути,  оно  подобно  «эмбриону  развития»  жилищ  кочевых  и  полу-

кочевых народов Евразии в теории Н. Харузина, который он усматривал, как известно, в форме «перво-

бытного шалаша» [37, с. 3].  

Сравнительный анализ материалов по отрарскому жилищу привел исследователей к выводам, что 

этот  тип  жилища  в  целом  лежит  в  русле  традиций  среднеазиатского  домостроительства;  некоторые 

отдельные  элементы  роднят  отрарский  дом  с  жилищами  многих  народов  Средней  Азии,  но  наиболее 

системные и близкие аналогии известны в жилищах горных таджиков и присырдарьинских сартов, т.е. 

потомков наиболее древнего оседло-земледельческого, городского пласта населения Средней Азии [32, 

с. 211–215; 33, с. 47–50]. Это наблюдение позволило нам в свое время сформулировать предположение 

о  том,  что  «отрарский  тип  дома»  имеет  древний  генезис  и  является  результатом  развития  одного  из 

древнейших  среднеазиатских  типов  оседлого/стационарного  жилища,  происходившего  от  формы 

«кочевого» жилища [35, с. 28].  

В  начале 1980-х  гг.  исследователи  сочли  преждевременным  ставить  и  рассматривать  вопрос  «о 

происхождении  жилищ  Отрара XVI–XVIII вв.»,  сославшись  на  недостаточность  более  раннего  срав-

нительного  материала [1, с. 132]. За  прошедшее  время  этот  вопрос,  к  сожалению,  так  и  не  был 

поставлен и рассмотрен, хотя появились публикации материалов по жилищу более ранних эпох [5; 6], 

изданы монографические исследования по жилищам разных исторических периодов смежных регионов 

[21; 24; 30; 31], изданы новые этнографические материалы по жилью различных народов Средней Азии 

[10; 19; 20; 23; 26] и т.д.  

В  частности,  имеющийся  теперь  археологический  материал  с  несомненностью  свидетельствует, 

что  все  основные  признаки  «жилища  отрарского  типа»  имеются  в  жилищах XIII–XIV вв.  Т.е.  ранний 

этап существования «жилища отрарского типа» можно хронологически отнести как минимум к XIII в. 

Именно  в  этот  период  происходят  весьма  существенные  преобразования  в  деталях  интерьера,  и  в 

общем  облике  южноказахстанского  дома,  что,  естественно,  свидетельствует  о  существенных  измене-

ниях  в  бытовой  культуре  населения.  Т.ч.  нам  следует  присоединится  к  ранее  сформулированному 

Л.Б. Ерзаковичем  мнению,  что  в  конце XIII – начале XIV вв.  завершается  процесс  формирования 

«отрарского типа жилища» [15; 16; см. также: 14; 23; 26]

2

.  

Интересно  отметить,  что в  застройке  синхронных  городов  Золотой  Орды  исследователями  выяв-

лены жилища «монгольской традиции», имеющие ряд аналогичных с «отрарскими жилищами» деталей 

                                                 

1

  Именно  такой  метод  раскопок  даже  многослойных  памятников  оказывается  наиболее  адекватным 

задачам и целям этноархеологических исследований [2; 3, с. 139–149; 33]. 

2

  Однако  мы  не  можем  согласиться  с  мнением  Л.Б.  Ерзаковича  о  том,  что  тип  позднесредневекового 

жилища Отрара сложился путем переноса «очажной ямы» от дальней стены дома к входу. Оно основано на 

не  всегда  показательном  материале  поздних  отрарских  слоев,  где  зачастую  представлены  остатки  жилищ 

после многочисленных перестроек, последовательность которые не всегда удавалось адекватно реконструи-

ровать [15, с. 83]. К тому же такое представление противоречит логике развитие отрарского типа жилища в 

караханидское и раннесредневековое время. 

 

176 

[12, с. 172–194; 25, с. 80–88; 36, с. 89–131]. По определению Э.Д. Зиливинской, «все они имеют только 

одну комнату и сходное внутреннее оформление: вдоль стен устроена Г-образная или П-образная суфа, 

в  одну  из  сторон  которой  встроен  горизонтальный  дымоход – кан,  который  отапливается  печью  или 

тандыром.  Площадь  пола  в  помещении  обычно  меньше  площади  суфы;  пол  глинобитный  или  же 

выложенный жженым кирпичом. В полу часто делали сливную яму для умывальника – тошнау.  

Таким образом, эти дома совершенно единообразны и отличительной чертой их является не только 

квадратная (или близкая к квадрату) в плане форма, но и наличие всего одного жилого помещения» [22, 

с. 364]. Но,  похоже,  в  отличие  от  поволжских  жилищ  золотоордынского  времени,  имеющиеся  в  При-

сырдарьинских  оазисах  археологические  материалы  свидетельствуют,  что  истоки  отрарского  жилища 

лежат в более ранних местных исторических пластах.  

Обобщая  материалы  по  жилищу  Отрарского  оазиса VI–X вв.,  где  вскрыты  достаточно  широкие 

площади  застройки  таких  городищ  как  Кок-Мардан,  Куйрук-тобе,  Коныр-тобе,  Алтын-тобе,  можно 

реконструировать  развитие  единого  типа  жилища  с  различными  вариантами.  Аналогичные  по  основ-

ным типообразующим признакам жилища распространены и в Туркестанском оазисе (Сидак, Каратобе, 

Шойтобе).  

Отметим, прежде всего, что в это время жилище отдельной малой семьи в условиях плотной застройки 

поселения внутри стен, состояло из одного-двух-трех помещений. Два-три помещения связаны проходами 

так,  что  и  тут  мы  видим  ту  же  жилую  ячейку/секцию  являющуюся  «эмбрионом»  формирования  разно-

образных  планировочных  вариантов  жилищ.  Центральным  и  зачастую  единственным  помещением  было 

жилое «помещение с суфами». Есть все основания полагать, что это помещение являлось главным жилым и 

путем присоединения к нему дополнительных «служебных» помещений происходило варьирование этого 

типа  жилища.  Наличие  дополнительных  помещений,  за  счет  которых  увеличивалась  общая  площадь 

жилища,  может  служить  показателем  состоятельности  и  социального  статуса  хозяина.  При  этом,  на  наш 

взгляд, появлялся не новый тип жилища, а варианты внутри единого типа

3

.  

Что  же  представляло  собой  центральное («основное»)  жилое  помещение  в  раннесредневековом 

присырдарьинском доме? Это было достаточно просторное помещение площадью примерно 18–32 кв.м, 

близкой  к  квадрату  формы.  Перед входом  примерно  в 0,9–1,1 м  от  стены  с дверным  проемом  внутри 

помещения ставилась стенка-«экран», закрывавшая от входящего внутреннее пространство помещения. 

Лишь повернувшись и пройдя два-три шага по узкому коридорчику-«тамбуру» и вновь повернувшись 

на 90º, посетитель попадал в пространство жилого помещения. Причем он оказывался перед открытым 

напольным очагом, в котором, надо полагать, всегда горел/тлел огонь. У короткой стороны очага обыч-

но имеется пара симметрично расположенных глиняных конусовидных выступа.  

Вдоль 2–3-х  стен  помещения  устраиваются  суфы-лежанки.  Суфы  на  ранней  стадии (IV–VI вв.) 

были довольно узкими (около 0,8–1,0 м) и не высокими (15–30 см). Со временем намечается тенденция 

их увеличения, как по высоте, так и по ширине. В одном из углов, чаще у лицевой стены, размещается 

участок без суфы, но здесь в тщательно обмазанном  полу фиксируются развалы керамики, лунки для 

установки сосудов (?), зернотерки, т.е., можно предположить здесь кухонно-хозяйственный отсек. По-

мимо напольного очага в одной из стен устраивался простейший очаг-камин, в виде полукруглой выем-

ки  в  стене  с  отгороженным  глиняным  бортиком  узким  участком  перед  нишей  для  золы.  Эти  камины 

обычно  устраиваются  на  суфе,  иногда  же  суфа  в  этом  месте  стены  отсутствует.  В  таких  каминах 

зачастую  находятся  обломки  плоских  керамических  сковород-жаровен.  При  хорошей  сохранности 

высоты  стен  удается  установить  и  наличие  в  стене  алтарной  ниши  с  арочным  верхом  и  алтарного 

подиума  под  ней.  Иногда  фиксируются  глиняные  валики,  по  контуру  ниши,  с  какими-то  отростками, 

венчающие или как бы «вырастающие» из ниши [35, с. 27–28].  

Кладовка – это обычно узкое помещение вдоль всей стены жилого помещения. Часть ее занята су-

фой, в нее были вкопаны один-два хума, развалы тарных сосудов фиксируются вдоль стен (рис. 1.5, 6).  

Как показывают исследования раннесредневековых памятников в Отрарском оазисе жилища этого 

типа распространены в IV – первой половине VII вв. Уже на этой стадии жилища являют собой вполне 

развитый  и  устойчивый  тип,  адаптированный  к  местным  климатическим  условиям,  с  устоявшимся 

набором  элементов  благоустройства,  приспособленный  к  плотной  застройке  внутри  огражденной 

стенами территории.  

Таковой  представляется  «модель»  типичного  дома  средней  Сырдарьи  (Ташкентский,  Отрарский, 

Туркестанский оазисы, бассейн Арыси) в раннесредневековую эпоху. Признано, что этот тип жилища 

«традиционен»  для  данного  региона  (наиболее  ранние  датируются  примерно  с III в.  н.э.)  и  обнару-

живает  устойчивые  синхронные  и  типологические  связи,  прежде  всего,  со  всем  присырдарьинским 

                                                 

3

  Обобщая  данные  по  раннему  жилищу  отрарского  оазиса,  К.М.  Байпаков  выделяет  до  трех  типов  до-

мов, причем с каждым дополнительным помещением образуется новый тип жилища [5, с. 52–53]. Подобные 

«типологии»  есть  следствие  непроработанности  адекватной  системы  признаков  для  классификационных 

процедур,  и  неунифицированности  терминологии,  т.е.  круга  теоретических  вопросов, достойных  специаль-

ного рассмотрения. 

 

177

регионом [6, с. 85–86]. Не трудно заметить, что планировка его является прототипом планировки 

«жилой ячейки» позднего «жилища отрарского типа» (рис. 1). В последующем развитие этого типа 

организации внутреннего жилого  пространства  идет  по  пути  расширения и увеличения  в  высоту  суф, 

появления  в  интерьере  жилого  помещения  тандыров  (устройство  которых  существенно  эволюцио-

нирует  в  период IX–XIII вв.),  при  расширении  размеров  самого  жилого  помещения,  в  его  центре 

появляется опора-колонна, поддерживающая кровлю. В ходе развития и постепенного отхода от архе-

типа,  такой  тип  жилого  помещения  становится  прототипом  культовых  помещений («святилищ», «ка-

пелл»).  В  них  консервируются  наиболее  типические  черты – периметральные  суфы,  дополнительная 

изоляция дверного проема от интерьера, алтарь-очаг в центре, шатровое перекрытие со свето-дымовым 

отверстием  в  центре  пирамидальной  (конусообразной?)  крыши  и  пр.  Эти  культовые  помещения 

характерны  для  раннесредневековых  жилых  комплексов  Средней  Азии  (Пенджикент),  в  которых  по 

определению Л. Гуревича они осуществляли необходимую для всякого социума «связь времен», приоб-

щения к духовным истокам народных традиций [11, с. 85].  

Происхождение такого типа жилищ в среднеазиатских оазисах принято связывать с заселением их 

выходцами  из  присырдарьинского  региона,  поскольку  наиболее  ранние  слои  (первые  века  до  н.э.)  с 

такого типа домами вскрыты на поселениях джетыасарской культуры в низовьях Сырдарьи. Эта мигра-

ция  населения  присырдарьинских  культур,  по  обоснованному  мнению,  предопределила ход  этнокуль-

турного развития всей Средней Азии в конце I тыс. до н.э. – первой половине I тыс. н.э. [4, с. 3–14; 8, 

с. 50–67].  В  целом  же  указанное  время,  по  основанному  на  множестве  археологического  материала 

мнению,  может  характеризоваться  как  эпоху  очередной  волны  массовой  миграции,  в  недавнем 

прошлом  кочевого  и  полукочевого  населения,  значительно  изменившей  облик  местной  древней  куль-

туры во всех ее проявлениях. Племена и народы, ведшие комплексное хозяйство в присырдарьинском 

регионе,  сохранявшие  традиционные  устои  общественной  жизни  и  идеологии,  вторглись  в  средне-

азиатские оазисы, местами сменили местную социальную элиту, и в конечном итоге, принесли много 

нового и своеобразного в местную культуру от гончарных традиций до культовой архитектуры. Однако 

вопрос  о  происхождении  этого  типа  жилища  в  застройке  ранних  слоев  городищ  Джетыасарского 

урочища, здесь, насколько нам известно, не ставился [18, с. 54–55]. 

Учитывая  известное  положение,  рассматривающее  джетыасарскую  культуру  как  культуру  осев-

ших,  прежде  кочевых  и  полукочевых  восточно-иранских  в  основном  по  происхождению  племен

4

, 

логично видеть в ранних формах джетыасарского жилья воспроизведение жилищ свойственного этим 

народам  на  кочевой  стадии,  когда  им  в  качестве  жилища  служили  преимущественно  крытые 

повозки  или  жилища  на  колесах.  О  существовании  такого  типа  жилищ  у  скифов,  алан,  гуннов  и 

вплоть  до  поздних  кочевников  неоднократно  говорят  древне  и  средневековые  авторы,  наблюдавшие 

кочевой  быт.  Имеются  и  археологические  материалы,  позволяющие  судить  о  внешнем  и  внутреннем 

облике этих домов на колесах. Это известные глиняный модели кибиток, т.н. «игрушки» [27, с. 7–49]. 

Или, например, детали интерьера скифских погребальных катакомб, которые, по мнению В.С. Ольхов-

ского, «свидетельствуют о стремлении смоделировать в камере интерьер жилой постройки или крытой 

повозки» [28, с. 33]. Из  древних  авторов  интересно  сообщение  Гиппократа,  который  отмечает,  что  у 

скифов «нет домов, а живут они в кибитках», из них «наименьшие бывают четырехколесные, а другие – 

шестиколесные,  они  кругом  закрыты  войлоком  и  устроены  подобно  домам,  одни  с  двумя,  другие  с 

тремя  отделениями;  они  непроницаемы  ни  для  воды  (дождевой),  ни  для  света,  ни  для  ветров.  В  эти 

повозки запрягают по две и по три пары безрогих волов... В таких кибитках помещаются женщины, а 

мужчины ездят верхом на лошадях» (подчеркнуто мной – Е.С.) [Цит. по: 27, с. 7–49]. 

Здесь интересна подчеркнутая важная деталь – жилище на повозке, в отличие от другого изобре-

тения кочевников, сборно/разборной юрты, могло состоять из двух-трех «отделений», мы бы сказали – 

комнат,  если  бы  это  было  стационарное  более  капитальное  каркасное,  бревенчатое  или  кирпичное 

жилище.  О  мобильном  жилище  гуннов  имеется  сообщение  у  Аммиана  Марцелина: «Они  никогда  не 

прикрываются  никакими  строениями  и  питают  к  ним  отвращение,  как  к  гробницам...  Все  они,  не 

имея ни определенного места жительства, ни домашнего очага, ни законов, ни устойчивого образа 

жизни,  кочуют  по  разным  местам,  как  будто  вечные  беглецы,  с  кибитками,  в  которых  они 

проводят жизнь. Здесь жены ткут им жалкую одежду, спят с мужьями, рожают детей и кормят их 

до возмужалости» [27, с. 19]. Вполне справедливо замечание Л.Г. Нечаевой о том, что и у гуннов в 

кибитках так же существовало разделение на 2–3 отсека.  

Нам  же  следует  добавить,  что  при  воспроизведении  планировки  мобильной  кибитки  в 

стационарных  условиях  из  сырцового  кирпича  или  пахсы  очевидно  и  получались  планировки 

жилищ подобные тем, что исследованы в нижних слоях джетыасарских, отрарских, каунчинских 

памятников, т.е. линейно расположенные 2–3 помещения с одним центральным жилым подквад-

ратным в плане. К тому же над этими центральными жилыми помещениями можно реконструировать 

                                                 

4

 Проблемы происхождения и датировки ранних этапов Джетыасарской культуры см.: 9, с. 173–194. 

 

178 

пирамидально-ступенчатую крышу («типа дарбази») с центральным дымовым/световым отверстием над 

центральным очагом. Такие пирамидальные перекрытия были и над кибитками, как можно судить по их 

керамическим  моделям [27, рис. 1]. Они  же  реконструируются  над  святилищами  присырдарьинских 

культур [11, с. 76–77]. Интересно отметить,  что  позже  иной  тип кочевого  жилища – юрта,  стала  про-

тотипом стационарного жилища в застройке золотоордынских городов. По мнению В.Л. Егорова, жилая 

ячейка/секция золотоордынской усадьбы имеет происхождение от формы жилища, возникшей в степях 

Монголии в результате трансформации юрты [12, с. 172–194; 13, с. 198–216].  

Предпринятый  обзор  палеоэтнографических  данных  по  развитию  жилого  домостроительства  в 

присырдарьинском  регионе  свидетельствует  о  том,  что  здесь  в  течение  более  двух  тысячелетий 

развивался  один  традиционный  тип  жилища.  Он  возник  как  повторение  в  новом  материале  образа  и 

планировки  жилища  существовавшего  в  мобильном  виде,  в  виде  жилища  каркасной  конструкции 

обтянутой войлоками, кожами и тканями на повозке. Значение и роль этого вида мобильного жилья в 

истории культуры кочевничества оказалась, на наш взгляд, не до оцененной. А появление у оседающих 

тюрко-монгольских  племен  и  народностей  стационарных  форм  жилья  всегда  и  всюду  объяснялось 

заимствованием у ранее оседлых народов, трансформацией юрты или ее более ранних прототипов [37, 

с. 43–46]. Рассмотренные  материалы  свидетельствуют,  что  «отрарский  тип  жилища»  имеет  само-

стоятельное древнее происхождение, и прототипом его планировки было внутреннее устройство коче-

вой кибитки. Вполне вероятно, что такой тип дома был распространен по Сырдарье с движением «дже-

тыасарцев», но вполне возможно, что при оседании очередной кочевой орды (ее части, естественно) на 

разных территориях каждый раз происходило независимое воспроизводство этой общей и естественной 

для новых участников процесса оседания формы жилища, но с различиями в мелких деталях интерьера. 

О том, что в прошлом кочевое население могло достаточно долго сохранят в культуре древние формы, 

выглядевшие  в  новых  условиях  как  экзотичный  рудимент,  свидетельствует  например,  бытование  в 

Средней  Азии  перекрытий  в  виде  деревянного  шатра  над  раннесредневековыми  культовыми  поме-

щениями  в  массиве  застройки  из  сырца  и  пахсы;  или  сохранившиеся  в  южных  индийских  штатах 

вплоть до средневековья традиция строить каменные индуиские ратха-храмы на колесах (храмы Сурьи, 

Индры).  По  существующему  мнению,  эти  каменные  храмы  на  колесах  воспроизводили  форму 

деревянного мобильного храма бытовавшего еще у древних ариев [29, с. 153–154]. 

В результате инвазии населения с берегов Сырдарьи во внутренние оазисы Средней Азии, этот тип 

жилища, отразившийся в планировке культовых помещений, получил широкое распространение. Даль-

нейшая  эволюция  была  обусловлена  появившимися  в  условиях  стационарного  быта  новыми  возмож-

ностями, а так же особенностями местных домостроительных традиций. Существенные преобразования 

в  интерьере  жилища  повсеместно  происходят  в  эпоху  проникновения  в  культуру  местного  населения 

бытовых норм ислама. Этот процесс, как и процесс исламизации оседлого населения края, был растянут 

во  времени.  В  конечной  фазе  на  нем  сказались  последствия  этнокультурного  смешения,  вызванного 

монгольским  завоеванием  края.  В  результате  к  концу XIII в.  сложился  «отрарский  тип  жилища», 

просуществовавший  в  регионе  вплоть  до XX в.  Учитывая  четко  различимый  «южноказахстанский 

компонент»  во  влияниях  на  сложение  городской  культуры  Поволжских  городов  золотоордынской 

эпохи [17, с. 60–68], можно  сформулировать  предположение,  что  этот  тип  жилища  (в  полной  трех-

частной  форме)  в  период  интенсивного  строительства  городов  и  поселений  в  северо-каспийских 

регионах  Золотой  Орды,  распространился  с  берегов  Сырдарьи  до  среднего  течения  р.  Урал.  Как  ока-

залось, усадьбы Жаикского городища состояли из подобных жилых ячеек, но только с системой отопле-

ния в виде типичных канов [7, с. 72–80]. В то время как в синхронной застройке поволжских городов 

преобладали усадьбы с жилищами «монгольского типа» с похожими жилыми ячейками, но отличными 

по планировке и технологии строительства от «отрарского жилища» [22, с. 364]. Похоже, это был пос-

ледний  исторический  период,  когда  «жилища  отрарского  типа»  оказали  влияние  на  жилищное 

строительство в отдаленных от берегов Сырдарьи регионах.  

жүктеу/скачать 13,81 Mb.

Достарыңызбен бөлісу: