История зарубежной литературы рубежа

ТЕКСТЫ

Поль Верлен

Осенняя песня

Льется тоска

Скрипки осенней 

И, не дыша,

Стынет душа

В оцепененье.

И леденит

Отзвук угрозы,

А помяну

Катятся слезы.

Злые ветра

В жалобном вое

Кружат меня,

Словно гоня

С палой листвою.

Лунный свет

Твоя душа  уединенный сад,

Где звуки струй и смех, и все равно

Почти печален этот маскарад.

Привычно петь о радости земной.

Ни счастью здесь не верят, ни слезам,

И голоса сливаются с луной.

Что в забытье смолкают соловьи,

И только плачет вольная душа

Во мрамор замурованной статуи.

Искусство поэзии

Итак, не размеряй пути.

Почти бесплотность предпочти

Всему, что слишком плоть и тело.

Не церемонься с языком

И торной не ходи дорожкой.

Всех лучше песни, где немножко

И точность точно под хмельком.

Так зыблет полдни южный зной.

Так осень небосвод ночной

Вызвезживает как попало.

Не полный тон, но лишь полтона.

Лишь он венчает по закону

Мечту с мечтою, альт, басон.

И смеха ради шутовства:

Слезами плачет синева

От чесноку такой поварни.

О, если б в бунте против правил

Ты рифмам совести прибавил!

Не ты куда зайдут они?

Какой глухой или дикарь

Всучил нам побрякушек ларь

И весь их пустозвон фальшивый?

Пускай в твоем стихе с разгону

Блеснут в дали преображенной

Другое небо и любовь.

Все, что впотьмах, чудотворя,

Наворожит ему заря…

Все прочее  литература.

Артюр Рембо

Пьяный корабль

Краснокожие кинулись к бичевщикам,

Всех раздев догола, забавлялись мишенью,

Пригвоздили их намертво к пестрым столбам.

Я остался один без матросской ватаги.

В трюме хлопок промок и затлело зерно.

Казнь окончилась. К настежь распахнутой влаге

Понесло меня дальше  куда, все равно.

Как ребенка, всю зиму трепал меня шторм.

И сменялись полуострова без причала,

Утверждал свою волю соленый простор.

То как пробка скача, то танцуя волчком,

Я гулял по погостам морским десять суток,

Ни с каким фонарем маяка не знаком.

Сквозь гнилую обшивку сочилась волна.

Якорь сорван был, руль переломан и выдран,

Смыты с палубы синие пятна вина.

Упивался его многозвездной игрой,

В этой однообразной и грозной поэме,

Где ныряет утопленник, праздный герой;

И казалось, что в медленном ритме стихий

Только жалоба горькой любви и понятна 

Крепче спирта, пространней, чем ваши стихи.

Пляску молний, сплетенную как решето,

Вечера  восхитительней стай голубиных,

И такое, чего не запомнил никто.

Меркнет день и расплавленный запад лилов,

Как, подобно развязкам античных трагедий,

Потрясает раскат океанских валов.

Будто море меня целовало в глаза.

Фосфорической пены цвело озаренье,

Животворная, вечная та бирюза.

Океан атакует коралловый риф,

Я не верил, что встанет Пречистая Дева,

Звездной лаской рычанье его усмирив.

Там зрачками пантер разгорались цветы,

Ослепительной радугой мост изогнулся,

Изумрудных дождей кочевали гурты.

Я узнал, как гниет непомерная туша,

Содрогается в неводе Левиафан,

Как волна за волною вгрызается в сушу,

Как таращит слепые белки океан,

Как в заливах, в лимонной грязи, на мели,

Змеи вяло свисают с ветвей преисподней

И грызут их клопы в перегное земли.

Золотых и поющих на все голоса,

Перья пены на острове, спячкой объятом,

Соль, разъевшую виснущие паруса.

Перепутал два полюса в тщетной гоньбе.

Прилепились медузы к корме обветшалой,

И, как женщина, пав на колени в мольбе,

В щебетанье и шорохе маленьких крыл,

Утонувшим скитальцам, почтив их кончину,

Я свой трюм, как гостиницу на ночь, открыл.

В море выброшен крыльями мудрой грозы,

Не замечен никем с монитора шального,

Не захвачен купечеством древней Ганзы,

Продырявив туманы, что мимо неслись,

Накопивший  поэтам понравится очень! 

Лишь лишайники солнца и мерзкую слизь,

За морскими коньками по кипени вод,

С вечным звоном в ушах от громовых раскатов,

Когда рушился ультрамариновый свод,

Захлебнувшийся в свадебных плясках морей,

Я, прядильщик туманов, бредущий сквозь время,

О Европе тоскую, о древней моей.

Мне причал, где неистовый мечется дождь, 

Не оттуда ли изгнана птиц вереница,

Золотая денница, Грядущая Мощь?

Как луна беспощадна, как солнце черно!

Пусть мой киль разобьет о подводные камни,

Захлебнуться бы, лечь на песчаное дно.

Ну а если Европа, то пусть она будет,

Как озябшая лужа, грязна и мелка,

Пусть на корточках грустный мальчишка закрутит

Свой бумажный кораблик с крылом мотылька.

Паруса караванов, бездомные дни,

Надоели торговые чванные флаги

И на каторжных страшных понтонах огни!

Гласные

«О» голубой  цвета причудливой загадки:

«А»  черный полог мух, которым в полдень сладки

Миазмы трупные и воздух воспаленный.

Льды, белые цари, сад, небом окропленный;

«И»  пламень пурпура, вкус яростно соленый 

Вкус крови на губах, как после жаркой схватки.

Покой бескрайних нив, покой в усталом взоре

Алхимика, чей лоб морщины бороздят;
«О»  резкий горний горн, сигнал миров нетленных,

Молчанье ангелов, безмолвие вселенных;

«О»  лучезарнейшей Омеги вечный взгляд!

Пер. В. Микушевича
Цит. по кн.: Рембо А. Поэтические произведения в стихах и прозе: Сб. М., 1988.

Стефан Малларме

Лебедь

Безумием крыла ужель не разорвет

Он озеро мечты, где скрыл узорный иней

Полетов скованных прозрачно-синий лед.

Он знает, что ему не взвиться, не запеть:

Не создал в песне он страны, чтоб улететь,

Когда придет зима в сиянье белой скуки.

Которым вольного теперь неволит даль,

Но не позор земли, что приморозил крылья.

Он скован белизной земного одеянья

И стынет в гордых снах ненужного изгнанья,

Окутанный в надменную печаль.

Райнер Мария Рильке

обречены небесным карам.

Куда бежать перед пожаром?

Разрушенный одним ударом,

исчезнет город навсегда.
В подвалах жить все хуже, все трудней.

Там с жертвенным скотом, с пугливым стадом

схож твой народ осанкою и взглядом.

Твоя земля живет и дышит рядом,

но позабыли бедные о ней.
Растут на подоконниках там дети

в одной и той же пасмурной тени;

им невдомек, что все цветы на свете

взывают к ветру в солнечные дни, 

в подвалах детям не до беготни.
Там девушку к неведомому тянет.

О детстве загрустив, она цветет…

Но тело вздрогнет, и мечты не станет, 

Должно закрыться тело в свой черед.

И материнство прячется в каморках,

где по ночам не затихает плач;

слабея, жизнь проходит на задворках

холодными годами неудач.

И женщины своей достигнут цели;

живут они, чтоб слечь потом во тьме

и умирать подолгу на постели,

как в богадельне или как в тюрьме.

Пантера

одни лишь прутья, тысяч прутьев ряд.

И для нее весь мир на этих прутьях

сошелся клином, притупляя взгляд.

Беззвучным шагом, поступью упругой,

описывая тесный круг, она,

как в танце силы, мечется по кругу,

где воля мощная погребена.

Лишь временами занавес зрачковый

бесшумно поднимается. Тогда

по жилам бьет струя стихии новой,

чтоб в сердце смолкнуть навсегда.

Георг Тракль

Осенью

Сидят больные, греясь на припеке.

За песнею идет работа споро,

И раздается благовест далекий.

И раздается благовест далекий.

Рыдает скрипка во дворе больницы,

В дубовых бочках выбродили соки.

В дубовых бочках выбродили соки.

Открыты нараспашку двери морга

И весело блестят на солнцепеке.

Род людской

Дробь барабана, рати в гари жирной,

Сквозь червлень мглы удар подков глухой;

Ум плачет, обрученный с тьмой всемирной, 

Тень Евы здесь, червонцы, гон лихой.

Лучом пробита облачная скань.

Вино и хлеб  путь жертвы молчаливой,

Се кротко отдают Двенадцать дань

И вопиют, уснувши под оливой;

Святой Фома влагает в раны длань.

Распад

Смотрю на птиц таинственные стаи.

Они, в прозрачных далях исчезая,

Как богомольцы, тянутся колонной.

О светлой участи их вижу сны я.

Остановились стрелки часовые,

Я с птицами за облаками рядом.

Дрозд жалобно поет на голой ветке,

Рыж виноград над ржавою оградой,
И сумерками скрыт колодец ветхий.

В нем детских мертвых теней мириады.

И зябнущие астры льнут к беседке…

Пер. К. Богатырева
Цит. по кн.: Золотое сечение: Австрийская поэзия XIXXX вв.: Сб. / Сост. В.В. Вебер, Д.С. Давлианидзе. М., 1988.

Петер Альтенберг

Пастель

Они льют и льют волны аромата... Был вечер.

На скамейке сидела девушка в красном шелковом платье.

Она мечтала:  Я люблю его...

Рядом был другой маленький садик.

Он весь густо порос крыжовником, покрытым тяжелыми блестящими гроздьями изжелта-белых ягод.  Темная зелень и светлые грозди. Вдоль дорожек густо разрослись ряды крупных белых гвоздик. Аромат лился и лился...

На скамейке сидела девушка в легком белом платье.

Она грезила:  Люблю ли я его?

Взошла луна.

Она залила своим серебристо-зеленым светом красный сад и белый сад.

Девушка в красном платье стало холодно.

Она встала и пошла в дом.

Окна маленькой дачи в белом садике оставались темными.

Девушке в белом платье стало холодно, но она осталась в саду и продолжала мечтать.

Наступила ночь.

Оба садика были залиты лунным светом.

Красные и белые гвоздики и темные кусты крыжовника были влажны от росы и блестели.

На даче в красном садике спала девушка.

Лунный луч скользнул по ее теплому телу и по красному шелку, лежащему на стуле.

Она грезила:  Люблю ли я его?..

На даче в белом садике спала девушка.

Лунный луч покоился на ее белой груди и на белых кружевах, брошенных на стуле.

Она грезила:  Я люблю его...

Утро озарило серовато-розовым светом оба садика.

Все блестело, влажное от росы.

Девушки закрылись одеялом и спали крепко, без снов.

Пер. А. и Е. Герцык
Цит. по кн.: От города W. до города D. // Петер Альтенберг. Венские этюды; Джеймс Джойс. Дублинцы / Сост., вст. ст., послесл. А.И. Козубова. М., 1999.

(Литературная галерея).

Вопросы для подготовки к зачету

1. Рубеж XIXXX вв. как литературная эпоха. Основные литературные направления конца XIXначала XX вв.

2. Философские основы декаданса и модернизма. Основные литературные явления декаданса и модернизма на рубеже веков.

3. Философские и литературные истоки французского натурализма.

4. Творчество Э. Золя.

5. Эволюция Мопассана-романиста (от романа «Жизнь» к «Пьеру и Жану»). Своеобразие мопассановского психологизма.

6. Мир журналистики в романе Мопассана «Милый друг».

7. Философский роман А. Франса.

8. Р. Роллан – художник и публицист.

9. «Поток сознания» в творчестве М. Пруста.

10. Место П. Верлена во французском символизме. Основные поэтические сборники, их характеристика. Верленовский «пейзаж души».

11. Своеобразие символистской поэзии А. Рембо и С. Малларме.

12. «Театр молчания» М. Метерлинка.

13. Основные тенденции общественного и литературного развития в скандинавских странах на рубеже веков.

14. Творческая эволюция Г. Ибсена.

15. Литературный процесс в Англии на рубеже XIXXX вв.

16. Драматургическая концепция Б. Шоу. Б. Шоу и Г. Ибсен. Основные циклы пьес Шоу, их характеристика. Шоу-журналист.

17. Интеллектуальная драма Б. Шоу (на примере одной из пьес).

18. Место О. Уайльда в английской литературе. Уайльд и прерафаэлиты. Периодизация творческого пути писателя. Эволюция О. Уайльда.

19. Эстетические взгляды О. Уайльда, их воплощение в романе «Портрет Дориана Грея».

21. Концепция «бюргерства» Т. Манна и ее воплощение в романе «Будденброки» и новеллистике писателя.

22. Проблема творческого метода Г. Гауптмана.

23. Экспрессионизм в немецкоязычных литературах на рубеже веков.

24. Литературный процесс в США на рубеже XIXXX вв.

25. Реализм в американской литературе рубежа XIX–XX вв.

ЛИТЕРАТУРА

Художественная

Учебная

Зарубежная литература XX века, 1871–1917: Хрестоматия / Под ред. Н.П. Михальской, Б.И. Пуришева. – М.: Просвещение, 1981.

Зарубежные писатели: Биобиблиографический словарь: В 2 ч. / Под ред. Н.П. Михальской. – М.: Просвещение, 1997.

Зарубежная литература XX в.: Учеб. / Под ред. Л.Г. Андреева. – 2-е изд., испр. и доп. – М.: Высшая школа; Academia, 2000.