Книга 1 введение цель учебного издания по курсу «Методология диссертационного исследования»

1.2. МЕТОДОЛОГИЯ НАУКИ

Но вместе с тем исследователь знает не только, что такое наука как институт и форма культуры.

Существование знания в любой из его форм – гипотез, версий, теорий, кодексов – предполагает три уровня: уровень рациональной интерпретации опыта, уровень его передачи и распространения, уровень конкретного использования. Это творческий, информационный и прикладной аспекты, отражающие социальную специфику различных сторон научной деятельности. Традиционно уровень производства и уровень распространения знания являются прерогативой научных и образовательных институтов.

Чтобы овладеть методологией диссертационного исследования, необходимо познакомиться с понятийным тезаурусом методологии науки. Любая развитая научная дисциплина легко обнаруживает уровни: эмпирический, теоретический, методологический. Метод в переводе с греческого означает способ познания, исследования природы и общества, прием, способ или образ действия.

Методология – наука о методе в самом широком смысле, а конкретизация собирательного понятия метод раскрывается в концептуальном аппарате, в понятиях научного сообщества, научной картины мира, научных подходов и концепций, научных технологий, методов, исследовательских программ, стандартов, методик, нормативов.

.

Общенаучная методология представлена направлениями, концепциями и системами научного знания, которые в силу универсальности используются как средства исследовательской деятельности в различных отраслях науки: возможности использования математического аппарата для количественных оценок, системность рассмотрения объектов исследования. При этом роль системности анализа объектов науки проецируется и на диссертационное исследование, и это существенно отражается на структуре диссертационной работы, качество которой возрастает с увеличением использованных теоретических, эмпирических методов исследования, различных аспектов объекта как системы, а также с учетом методологии в анализе факторов модели объекта.

Принципиальный момент уточнения содержательного существа научной методологии заключается в том, что любая научно обоснованная теория может выступать в качестве метода в процессах экстраполяции на другие теоретические области знания. Вследствие этого разграничение метода и теории носит функциональный характер. Теория исследования выполняет обычные задачи объяснения, прогнозирования, но для построения других концепций она фигурирует в качестве метода. Необходимо принять во внимание выполняемые функции и точки приложения методологии в научном исследовании. В принципе невозможно выделить разделы диссертационного исследования, которые оказались бы свободными от влияния методологии, так как буквально все они окрашены в цвет избранного нами метода.

На любой вопрос в процессе исследования можно ответить в зависимости от выбора методологии, например, исходя из внутренней, интерналистской теории рациональности либо из теории внешних, природных или социальных обстоятельств.

Так, существующие определения социальной структуры отличаются друг от друга и содержат противоречивые элементы. В одних сопоставляются структура и культура, в других культурные символы и идеи рассматриваются в качестве сути структуры, третьи считают, что социальная структура существует во внешней реальности и представляет собой не теорию, а то, что необходимо объяснять с помощью теории. Возможно определение структуры с позиций статусных и должностных различий, влияющих на социальные отношения, либо в терминах моделей социальных отношений, из которых выводятся статусные различия. Все дело в том, что путь исследования освещается лучами различных методологий. С другой стороны, идеологизированная методология охраняется конкретным типом общества, политическими институтами, традициями.

Методология научного исследования – это форма организации научного знания и научной деятельности, содержащая основные принципы, соответствие структуры и содержания задачам исследования, включая методы, проверку истинности результатов, их интерпретацию.

Многоплановость и неоднозначность дефиниций, избираемых зарубежными и отечественными учеными, создают логико-семантическую проблему синтеза теории и методологии.

Часто диссертант именно в вопросах методологии не чувствует себя уверенно, хотя готов спорить по конкретным этапам своего исследования с кем угодно. В то же время общая методология и концептуальные соображения, философские размышления не обязывают строить исчерпывающую абсолютную систему, а лишь пунктирно обозначают путь исследовательского поиска. Например, методология социальной работы является научной системой целей, принципов, задач, методов и технологий по разработке стратегий социальной политики и обеспечению помощи, социальной защиты, поддержки индивида или группы риска, включая субъектно-объектное содержание, задачи и направления. Понятие принцип обозначает предельно общую, основную стратегическую идею, ориентирующую деятельность, структурирующую систему основных подходов и методов, создающую логическую сетку, понятийный каркас и методологическое основание для построения теоретической концепции.

Так, жестко детерминированные линейные стандарты методологически подпирают представления об усилении роли государственности в жизни социума. Формируется парадокс социальной патологии и необходимости личностной, экзистенциальной терапии, которая трудна в разрушенной культуре, неразвитости правосознания и рыночной экономики. В нелинейной картине социума хрупкость бытия, эффекты неопределенности и риска, страдание и пограничность, неукорененность и слабая готовность к конкуренции оказываются более адекватными поведенческими характеристиками социального субъекта, нежели стандартные детерминации.

Эти методологические концепты не используются как эквиваленты равных позиций, например, индустриальное и постиндустриальное общество или капиталистическое и посткапиталистическое как синонимы модернизма и постмодернизма, терминов, обозначающих самоосознанные культурные и художественные стили. Методологически термины модернити и постмодернити пересекаются с практикой, которая может быть современной или постсовременной; с другой стороны, это преобладание одного или второго периода в интеллектуальной истории.

Вместе с тем безликость социума и повседневности – это методологическая предпосылка неподлинного бытия, маргинальности. Человеческий мир смысловым образом организует культуру, научная картина мира меняется вместе с эволюцией культурно-исторических эпох. Так, этические модификации, по М.Веберу, в донаучной картине мира образуют три типа отношений по установкам социального действия в истории культуры и религии, детерминируя образ жизни. Понятие социального действия рассматривается как индивидуальное человеческое действие, его методология оказывается обособленной от классических дебатов социологической теории, в проблемном поле понимания культуры и типов культурных изменений. Когда Вебер вступает в прямую дискуссию с классической социальной теорией по поводу возникновения и отличий современного мира, его сравнительный метод установления культурной значимости современного рационализма и капитализма отдаляет его от эволюционизма Маркса и противопоставления примитивного и современного общества Дюркгейма. Вебера не занимают проблемы конфликта или солидарности, он исследует процессы культурных изменений, их отношение с другими сферами социальной жизни посредством верований, ценностей или убеждений. В этом постулате содержался импульс, который стимулировал знаменательный интерпретативный поворот, изменивший методологические основания науки.

С другой стороны, современная научная теория социальных процессов была бы принципиально невозможна без перехода к третьему типу рациональности, без пестрой постмодернистской плюралистической картины мира. Еще позже, в двадцатом столетии, программа критики догм и суеверий и самоосуществления разума в истории получила несколько высокопарное название Project Moderne. Вебер, объясняя социальный смысл модерна, писал, что социальный мир становится все более прозрачным, то есть ясным, понятным, доступным познанию и изменению, благодаря его расколдовыванию (Entzauberung) вследствие рационализации жизни, освобождению от магии и суеверий, доверия к разуму, науке, рациональной процедуре во всех сферах жизни. Именно эта тенденция и придавала смысл эпохе модерна. Разнообразные формы модернистского проекта – от общей идеологии Просвещения до веберовой идеи расколдовывания мира и рационализации жизни – на практике означали не только оценку социальной структуры, социального равенства или неравенства, справедливости и несправедливости в распределении ресурсов, но и новую методологию проектирования будущих реформ и социальных изменений.

В 50-е годы доминировала ждановская линейная интерпретация истории философии как непримиримой борьбы двух партий: материализма и идеализма. Эта схема обедняла многообразие и сложность развития философских школ. Сегодня вульгарная схема основного вопроса философии становится непригодной для испытуемой рефлексии: грубое полярное разведение материализма и идеализма не позволяет вытащить на суд философии образ человека маргинального, незащищенного, находящегося в зоне риска. Кроме того, академический язык классической философии хорошо сочетался с закрытой картиной мира, в которой все разложено по полочкам, записано в таблицы и уложено в ясную схему. Справедливости ради добавим, что и западноевропейский, и античный философский дискурс далеко не всегда укладывался в прокрустово ложе измов, в рамки привычных стереотипов европейского его понимания, не говоря уже о принципиально нелинейных восточном и русском типах философствования.

В то же время каждая отрасль знания накапливает арсенал средств научного анализа, что составляет методологию конкретной отрасли науки. Метод исследования связан с подходом к обоснованию и интерпретации научного знания, в диссертационном исследовании полезны подходы, учитывающие специфику предмета и объекта анализа. Это системный подход к многообразию проявлений объекта; междисциплинарный подход к предмету диссертационного исследования; проектирующий метод, определяющий этапы и порядок разработки; общенаучные формы теории: анализ и синтез, аналогия, гипотезы; моделирование взаимодействия объекта со средой; эмпирический метод в разработке программы, инструментария и проведения прикладных исследований; статистический и вероятностный методы в реализации количественного подхода; качественный анализ; биографический метод.

Так как наука выступает феноменом техногенной цивилизации и участвует в конструировании своего метода и картины мира в качестве глубинной программы жизнедеятельности, она формирует новые методологические подходы к модели субъект–объектных диспозиций, детерминирует новые типы личности, в том числе – тип ученого-исследователя. Задача современной науки – дать целостный образ человеческого мира сквозь призму концептуального аппарата, систему категорий и научных понятий. Эта общая задача конкретизируется и в отдельных диссертационных исследованиях.

В анализе социальных явлений и построении социологической теории мы обнаруживаем важнейший методологический принцип. Там, где в определении проблемной ситуации исследователем, соискателем не учитывается момент иерархической организации социальной структуры, определение можно считать неполным, поскольку не учитывается основной момент – социальное неравенство. По существу неравенство индивидов и групп является изначальным признаком социальной структуры. В случае же равенства или тождества можно говорить об абстрактном множестве элементов, отсутствии общественной организации и структуры. По этой причине понятие социального неравенства в рассуждениях о социальной структуре выполняет идеологическую, а главное, аналитическую функцию, обусловливая анализ изменений социальной структуры. Происхождение неравенства получило свое подтверждение в анализе традиционных культур социальными антропологами, которые относят социальную структуру к эмпирической реальности, группам и иерархиям, разделяющим общество.

Перевод формализации содержательного знания на искусственный язык дополняется обратным процессом – интерпретацией, содержательным истолкованием формальных результатов. Диспозиции науки не даны в чистом виде: наряду с артикуляцией общего, инвариантного они пропускаются через категории повседневности, погружаются в конкретно-историческую ткань культуры. Методология как ядро теории анализируемой проблемы содержит универсальные образы, схематизмы, целостные представления о социальном мире. То есть одновременно – универсалии культуры и личностный ответ, схемы переживания. Философские рационализированные программы латентно представлены в методологии науки и отдельных научных методологиях, они не всегда видны.

Статистические методы в инструментарии социологических исследований возобладали в 40-е годы, большое значение стало придаваться репрезентативности данных, к середине XX века созданные техники контент-анализа массовой коммуникации и пропаганды стали основой самостоятельного направления в социологии. Так, в основе метода case-study лежит неструктурированное интервью, оно часто использовалось работниками социального обеспечения и психологами, хотя в массовых опросах предпочитались вопросники, подлежащие кодированию. Неструктурированные методы использовались в изучении установки, потребительского поведения и массовой коммуникации. В годы войны значительное развитие получил контент-анализ в связи с изучением враждебной пропаганды, были предприняты попытки квантификации неструктурированных опросных сведений. Если методы теоретического исследования включают анализ, синтез, формализацию, интерпретацию, моделирование, объяснение, предсказание, то методы эмпирического исследования охватывают анализ документов, результатов деятельности, наблюдение, нарративы, анкетирование, интервью, экспертные оценки.

Теоретическое обсуждение аспектов социального неравенства в капиталистическом обществе связано прежде всего с методологическими подходами К.Маркса и М.Вебера. Но Маркс сводил социальное неравенство к производственным отношениям. Классы – это социальные группы, находящиеся по отношению друг к другу в неравном положении и борющиеся между собой, они включают сословия и любые социальные категории, расположенные на различных ступенях социальной лестницы. Пролетариат – продукт технической цивилизации – должен победить эту цивилизацию, и, обогатив себя культурным богатством, которое накопило человечество, воссоединить цивилизацию и культуру. Но для методологии М.Вебера наиболее важной из движущих сил современного модернизированного общества является рациональность как прогрессивное воздействие рационального мышления и технологий на все сферы общественной жизни. Специфические черты иудаизма и христианства заложили основы рационального преобразования мира, эти черты с особой силой проявились в ходе реформации, возникновении кальвинистского крыла. Вебер утверждает плюралистический подход к анализу социальной структуры. Понятия класс, статус, партия означают три самостоятельных плоскости экономической, социокультурной и политической стратификации. Под властью Вебер понимает способность человека или некоторого числа людей осуществлять свое намерение через коллективное действие даже вопреки воле участников этого действия. Все виды обладания дифференцируют классовые ситуации их собственников в зависимости от значения, которое они придают использованию собственности. Люди, которые не имеют собственности и не могут предложить услуги, дифференцируются по виду услуг и способу их использования. Вид возможностей или шансов на рынке, которыми располагает отдельный индивид, является генеральным условием, определяющим всю его судьбу. Академическая социология, сложившаяся в конце XIX – начале XX веков, дистанцировалась от массовых обследований и развивалась в русле теоретических доктрин. Важнейшими методологическими концептами М.Вебера, например, выступают социальное действие, идеальные типы, понимание.

Умозрение и интуиция, не обращаясь к логике, регулируют связь пограничности и маргинальности, космического и земного. Превращение человека в предмет познания науки предполагает вроде бы абстрагирование от свободы и сострадания как единственной основы нравственности. Однако понимание чужого мира возможно исключительно путем вживания, чувствования, сопереживания, преодоления эгоистической природной склонности. Когда есть необходимость индивидуального прояснения вины, ответственности, решения, этому сопутствует свобода выбора желания либо безразличия. Поэтому в научном подходе к социальной работе рекомендуется биографический и нарративный анализ, бережность к чужому самоистолкованию, изъятие клиента из актуальной ситуации, привлечение внимания к возможному преодолению конфликта.

Социальное поведение индивида и общества, разграничение функций социальных институтов и политической системы государства вписаны в культурный контекст ситуации. Помимо регулятивных действий институтов власти и субъектов общественного влияния, детерминантами поведения социальных субъектов служат сложившиеся типы организационных культур, правосознания, ценности, стереотипные поведенческие реакции, составляющие целостный континуум гражданской культуры. Вебер указывает на сложность распознания далеко идущих культурных последствий рациональных бюрократических структур, которые возникают достаточно независимо от областей, непосредственно относящихся к бюрократии.

Каждый новый социокультурный этап в развитии общества требует существенного обновления не только самой социальной политики, но и концепции подготовки кадров для социальной сферы, исследовательского аппарата социальной науки. Основой такого обновления могут быть: а) отказ от старых категорий и показателей, которые неплохо объясняли содержание прежнего состояния общества, но оказались неэффективными; б) выработка нового понятийного аппарата, новой системы показателей, которые могли бы наиболее адекватно выразить новое состояние общества. Очевидна потребность обновления теоретико-методологических основ анализа социальной структуры и субъекта социальной политики.

Сравнение ряда объективных показателей состояния науки в нашей стране с аналогичными показателями ведущих капиталистических стран: США, Японии, стран ЕЭС позволило отечественным науковедам сделать вывод о кризисном состоянии науки. Хотя современный кризис общества невозможно объяснить недостатком разумных и гуманных идей или рецептов социального переустройства, каждое из них осуществляется теми же методами, которые хотелось устранить. В свое время христианская проповедь любви к ближнему сопровождалась инквизицией, идеи Просвещения – гильотиной, идеи социализма – Гулагом. Возможно, кризис коренится не только в социальных порядках и теориях, но и самом человеке. Оторванность от темпоральных корней подлинного бытия и безликость жестко детерминированного общественного устройства порождают маргинальность, невротичность и риск существования. Вопросы художественной инверсии и атрибутивности времени искусству становятся не столь тривиальными: именно темпоральные модели текстов культуры способствуют переводимости языков культур.

Методология социальной теории оказывается системой идей не о homo sapiens, но страдающем, девиантном человеке и его жизненном мире. При этом культура постмодернизма принципиально отличается от естественнонаучной и массовой культуры с точки зрения исторической, этнической классификации, понимания роли науки в интерпретации истории, подвига против нивелирования человеческих судеб. Общие методологические принципы социальной концепции – это гуманизм как стратегия социальной политики и социального действия. Дуализм уникальности и универсальности выступает в форме априорности, тотальности человеческой природы, генетических кодов и норм культуры, жизненных катастроф, индивидуальной свободы и социального принуждения.

За внешней тенденцией к меньшей академичности теории открывается серьезная претензия на принципы новой методологии: ● отказ от ориентации на чистую классическую рациональность научного знания и полярных линейных представлений о мире; ● стремление вслушаться в подвижные умонастроения, переживания и страдания человека; ● акцент на социальной и духовной поддержке человека, отчужденного от социума и заброшенного в иррациональный поток событий; ● радикальное разочарование в урбанизме, техницизме, массовой культуре; ● протест против личностной капитуляции перед глобальным кризисом; ● извлечение из современной истории новых мировоззренческих принципов, нового понимания философии.

Методология погружена в культуру, соответствует эпохе, одновременно заглядывая в будущее, действуя не только в настоящем, а распространяясь на все модусы времени, то есть атемпорально. Наука есть ценность культуры, результат институциальной конструирующей деятельности, она не только совокупность знаний в понятийной форме, концепций, но и материнское лоно методологии как системы принципов и совокупности методов. Так, методологический горизонт темпорализма раздвинулся благодаря прогностической рефлексии эпохи, которая вышла из презентивных замкнутых циклов и стала существенно оценочной.

Научная картина мира от классической механики перешла с оформлением естествознания к процессу мутаций, а затем с возникновением научного сообщества наука стала товаром, подошла к научной революции. Мутации мировоззрения означают, что образ мира вытесняется на суд научной методологии, которая либо адаптируется к новой картине, либо резко ее пересматривает. Т.Кун рассматривает науку как продукт множества подходов многочисленных групп и школ без единой совокупности процедур или четких критериев, позволяющих разграничить науки. В куновской методологии научная парадигма есть универсально признанное научное достижение, обеспечивающее сообществу ученых в течение значительного времени образцы проблем и решений. Правда, позитивизм и фальсификационизм как главные критерии демаркации науки уже не находят поддержки. Более распространенным стало представление о науке, как чистой форме знания, социальном институте, профессиональной деятельности без унификации научного метода и жесткого различия между наукой и другими формами знания (идеология, магия, искусство, религия).

В процессе перехода к неклассической форме наука становится одним из основных видов деятельности, сама предметность сплавляется со средствами и операциональными схемами получения знания. Глубинные нравственные принципы, надындивидуальные общечеловеческие правила поведения и матрицы культуры являются бесспорным регулятором социализации личности и экзистенциальным каналом трансляции культурной парадигмы. Классический набор категорий не в состоянии выразить шок, трагический опыт, страдание; в дихотомию человека и мира не укладывается их постмодернистское слияние в общем хронотопе культуры, хотя логические конструкты, ячейки техногенных гносеологических сетей, как сирены Одиссея, стремятся своими чарами завлечь философию в гордыню социального контроля, в царство демона Лапласа. Мировая цивилизация и биосфера оказались в конфликте между собой, ушли в прошлое прозрачная картина мира, ясность социальных взаимодействий, классовых противостояний, упрощенный подход к социальным процессам, линейное, механическое понимание картины мира. Созданные техники анализа содержания массовой коммуникации (контент-анализ) и пропаганды стали основой самостоятельного направления в социологии.

Проблематика науки опирается на междисциплинарные исследования, методология осуществляет задачу их интеграции, содержит систему основных принципов, определяющих метод и концептуальный аппарат теории, субъектно-объектное содержание, задачи и направления. В центре внимания методологии находятся вопросы выбора научных фактов в качестве предмета исследования, подхода к их интерпретации. При этом диспозиции науки не даны в чистом виде: наряду с артикуляцией общего, инвариантного они пропускаются через категории человека и оказываются погруженными в конкретно-историческую ткань культуры.

Контекст понятия парадигмы значительно расширился, оно стало рассматриваться не как когнитивная, а, наоборот, как социальная характеристика, обозначающая согласие ученых. В аспекте критериев истинности научных гипотез и теорий Хабермас и Файерабенд предложили консенсус или неограниченную дискурсивную модель условий познания. В основе научного знания лежит не всегда артикулированное мировоззрение, миф, в соответствии с которым формируются теоретические постулаты, определяющие темы исследования, корпус гипотез и подтверждающих примеров. Все это охватывается понятием исследовательской программы Лакатоса, состоящей из жесткого ядра и защитного пояса, обеспечивается относительная автономность научной теории от экспериментов и от социальных обстоятельств воспроизводства знания.

Различие методологии влечет за собой дифференциацию концепций, объясняющих один и тот же феномен. Методологические предпосылки оформления научной теории человека и общества, социальных процессов во многом формируются в русле феноменологии и философии экзистенциализма, понимающей социологии. Привычная дефиниция категорий как фундаментальных понятий, отражающих отношения реальности, дополняется формами социализации, индивидуальной рефлексии. Вслед за Вебером нас в основном интересуют происхождение и трансформирующая роль духовной жизни. В этом отличие современной позиции от принципиальной ограниченности функционалистского типа объяснения.

Предельные смысловые основания культурного хронотопа в контексте стратегии спасения образуют концептуальное ядро науки, вокруг которого разрастается экзистенциальная, вселенская программа, семантически обогащающая наследие языков культур. Нащупать это ядро возможно при радикальном отказе, отречении от прокрустовых принципов радикального функционализма. Качественно обогащенная жизненная социология противопоставляется стандартной современной журнальной социологии, в итоге методология формирует не только новые стратегии научного исследования, но участвует в социальном конструировании. В этом смысле теория социальной работы выступает как новая методология, идеология, островок нового образа жизни, движения, типа отношения к человеку. Социальная работа не ограничена локальной коррекцией, это нечто тотальное, ключевая парадигма, духовный камертон демократической трансформации общества. Вместе с тем, в российском постмодернизме быстрее выстраивается антиконцепция, концепцию же надо вырабатывать, преодолевая конгломерат идей, выпутываясь из уродливой идеологии реформ, бесперспективности академизма.

Даже беглый взгляд на широкую палитру методологических рефлексий обнаруживает большую свободу размышлений, разрывающих паутину авторитетов, различие мнений, вкусов, персонификацию концепций. Методология отечественной науки реализует принцип синтеза глобального и регионального в контексте развития цивилизации, трансляции мировой культуры в особенностях России. В модернизации функций науки работает уже не личный опыт распознавания и предвидения, а безличная процедура обоснования общезначимых положений, которые могут воспроизводиться при соблюдении определенных условий.

Тип научной методологии оказывается связанным с исторической эпохой и национальной культурой, конкретной персоналией, а новая роль науки меняет ее облик как социального института и как академической системы методологий.


1.3. Прогностическая функция науки

Методологическая часть научного исследования дает не только фундамент объяснения как важнейшей функции науки. Она обосновывает прогностическую роль конструируемой теории, разрабатываемой модели.

В итоге предвидение также выступает фундаментальной методологической функцией науки. Диссертант, владеющий научной методологией, сможет разобраться в типологии научных предсказаний и открытий. Кант говорил, что исторические стереотипы общественного сознания извне детерминируют индивидуальное восприятие, но эти относительно априорные формы включают в себя категорию времени как необходимую характеристику существования. На самом деле именно некие идеальные стандарты регулируют реальную предметную деятельность, создавая образы временной локализации предмета. В данном параграфе мы воспользуемся извлечением из монографии автора «Научное предвидение» [41].

Предвидение представлено спектром прогностических рефлексий в различных видах деятельности, которые дополняют друг друга. Анализ живой субстанции субъекта предсказания предполагает специальное рассмотрение вопроса о внелогических, субъективных факторах предвидения: прогностической функции эмоций, бессознательном, воображении и интуиции. В силу этого принципиально возможно функционирование предвидения как особого рода деятельности, связанного с научным творчеством, инновационным исследованием. Интегральные образования феноменологического сознания выступают как некая априорная мотивация, подлежащий реализации проект, идеально-целевое содержание, включающее определенную внутреннюю историчность действия и жизненное время.

По Канту, идеал всереальнейшей сущности, хотя он есть только представление, сначала реализуется, то есть превращается в объект, затем гипостазируется и в силу естественного продвижения разума к завершению единства даже персонифицируется. Регулятивное единство опыта основано не только на связи их многообразного содержания посредством рассудка мыслящего существа, как полагает Кант, но и на социокультурной деятельности людей. Критерии существования во всей его синкретичности и дихотомии – включенность объекта в предметную деятельность человека и принципиальная возможность рефлексии этой деятельности. Идеи Платона, Канта, Гегеля, Галилея, Лейбница, Паскаля, других мыслителей и ученых, представляющих различные эпохи и сферы культуры, показывают принципиальную возможность: ● объективных предсказаний, осуществляемых наукой на протяжении ее развития от античности до наших дней; ● субъективных предсказаний, сформулированных отдельными учеными, осознавшими свое утверждение как предсказание. Первые характеризуют прогностическое значение идеи, концепции, метода, теории, языка – словом, всего того, что имеет своим основанием концептуальное предвидение. Такой тип предсказания представлен прогностической функцией науки в целом. Каждая научная концепция вносила свою лепту в углубление прогностической рефлексии, но особенно бурно развивается рефлексирующая способность философии с открытием первых университетов. Неверно считать, что предсказательная функция была раньше исключительно ретроспективной. Если принять данное высказывание за истинное, то прогностическая функция философии идентифицируется с ее осознанием. Между тем, зарождение предвидения и его рефлексия не совпадают по времени. Объективные предсказания темпорально многовекторны, об этом давно знают представители естествознания.

Второй тип предсказаний охватывает большой спектр прогностических высказываний ученых, носящих единичный экстенсивный характер, начиная с предсказания солнечного затмения Фалесом Милетским, замедления вращения Земли Кантом и кончая многочисленными политическими, технологическими и экологическими прогнозами XX века. Первый тип предвидения реализует объективную прогностическую функцию общественного сознания, тогда как второй связан с индивидуальной прогностической деятельностью социального субъекта. Наряду с индивидуальными предсказаниями и утопиями ученых в дальнейшей истории науки интенсивно развивается объективная прогностическая функция науки. В этом отношении наука Галилея несопоставима с наукой Эйнштейна.

Стремление к новому, к открытиям приводит к тому, что любой человек отказывается от однообразия, утомительных операций даже при высокой оплате труда. Противопоставление предсказуемости и открытия в определении критерия нового имеет смысл лишь по отношению к определенному классу открытий и к определенному типу предвидения. Термин новое жестко связывается с интенсивными открытиями, этот тип открытий невозможно предсказать, хотя они вписаны в структуру прогностической деятельности: открытия Рентгена, Кюри, Фарадея. То обстоятельство, что в ходе научной практики получается интенсивно новый результат, предсказать который невозможно, послужило одним из доводов Поппера против научного социального предвидения, связанным с парадоксом предсказания научного открытия. Часто в положениях, формулируемых ученым как некие умозаключения, естественно-научные или общетеоретические мысли, идеи, сознанием автора не обнаруживается какой-либо прогностической значимости Она выявляется затем в общественном самосознании, в историческом движении научного знания.

Уровень осознания предвидения и темпоральной культуры зависит от общего исторического фона, в котором можно уловить определенную доминанту эпохи. Так, механика и ее язык воздействовали на цивилизацию в целом, формируя новый уровень предвидения. Классическая парадигма способствовала экстенсивному развитию прогностической функции науки, давая простор многочисленным единичным открытиям и предсказаниям в рамках существующих концепций. Статический подход благоприятствовал осуществлению презентивного предсказания, открывавшему неизвестные ранее, но актуально существующие объекты действительности. Вписываясь в ткань социальной деятельности, процессы предвидения и открытия становятся близки по времени, ритмам, по своей структуре и стратегии. Процесс предвидения строится по этапам: ● прошлое знание; ● общий метод; ● практическая проблема; ● общее решение; ● исследование; ● планирование; ● ежедневное решение; ● действие; ● конечный результат; ● эволюция результата. Изменение категориальных сеток происходит закономерно, по объективной логике, независимо от мотивов, целей и индивидуального стиля мышления, однако научный опыт субъекта как своеобразная аккумуляция предшествующих эпох, его эрудиция и стремление к новизне и оригинальности мышления (которое минимально вероятно в рамках старого знания) могут оказать решающее воздействие на переход к интенсивному предсказанию.

Бытие и существование – не синонимы, язык закрепил это обстоятельство наличием пары понятий: бытие и существование, das Sein und die Existenz, being and existence, l΄être et l΄existence. Гносеологические причины возможной односторонности кроются в определенной узурпации существования, а не только в субстанциализации одного из видов реальности. У Гегеля все экзистенциальное снимается абсолютным знанием, в то время как экзистенциализм, напротив, только экзистенцией и ограничивается. Миру как в-себе-бытию, по Сартру, противостоит сознание в качестве для-себя-бытия: оно есть чистая преднамеренность, тенденция, нетипичность, полагание смысла. Существование связывается преимущественно с признаком презентивного присутствия, то есть с существованием в настоящем времени: на поверке солдат или ученик отвечают здесь в смысле существую, присутствую. Настоящее (существо, являющееся настоящим) позитивно, не может быть мертвым, неподвижным в-себе-бытием, которое не существует иначе как в прошлом. Оптимистично то мировоззрение, которое бытие ставит выше небытия и тем самым утверждает мир и жизнь как нечто ценное само по себе (Швейцер). Если мы отвлечемся от концептуального содержания категорий бытия и небытия, и термин бытие будет включен в знаковую систему обычного языка, где он получит значение жизнь, то придем к выводу, что активная позиция человека связана с бережным отношением ко времени жизни, с размышлениями о будущем человечества.

Известно, что носителем перцептивной информации являются волны Шумана (частота 7,8 Гц) и их гармоники, распространяющиеся по волноводу земля-ноосфера. Большая скорость передачи информации объясняется результатом сочетания низкой скорости поступления информации на вход приемника с высокой скоростью заполнения пробелов в сообщении с помощью воображения. Данные в пользу предвосхищения сочетаются с допущением существования наряду с волнами запаздывания и волн опережения. Эффекты наблюдателя дают возможность установления нетривиальной связи между сознанием и внешним миром, а принцип нелокальности позволяет этой связи преодолевать пространственные и временные границы [41]. Перцептивная прогностика не связана с нарушением причинности, а лишь демонстрирует ограниченность классической парадигмы причинности и детерминизма, а также двойной (дополнительный) характер детерминации перцептивной психики. Иногда феймановские диаграммы связывают с эквивалентным, инверсным протеканием времени в любую сторону. Г.Рейхенбах принимает направление времени конвенциальным как следствие конвенциальной одновременности в рамках релятивистской теории.

Интенсивное развитие научной теории ставит задачу совершенствования концептуального аппарата прогностики, обоснования типологии предвидения. Соединение обсуждавшихся ранее отдельно проблем времени (в прошлом традиционно онтологическая проблема) и предвидения (в прошлом традиционно гносеологическая, эпистемологическая проблема) оказывается не случайным, оно приводит к новизне научного подхода, взаимному обогащению этих проблем. Именно этот союз детерминирует новые основания типологии предвидения и многообразия времени, включает время в проблему предвидения. Положение о предвидении как особой деятельности общественного субъекта учитывает тезис о практической природе и социальной обусловленности процесса предвидения, его исторических форм. Между тем, анализ временного аспекта предвидения представляет собой срез прогностического знания, в котором прослеживается целый ряд актуальных вопросов научного предвидения. Интерпретация форм прогностики как социально детерминированных феноменов культуры лежит в основе их взаимодействия, к тому же история конкретных наук, ее узловые моменты создают фундамент научной теории предвидения. Возможно социологическое обоснование представления о прогностическом процессе как деятельности и проведение этого принципа в типологии научного предвидения в соотнесении с практикой научной открытия и научной новизной диссертационных исследований.

Временные характеристики существенно влияют на развитие прогностического сознания. Центральным понятием прогностики является понятие предвидения, выражающее, с одной стороны, сложную структуру прогностического отражения общественного человека, включающее историко-генетические уровни, формы функционирования и темпоральные характеристики, а с другой – особый вид деятельности, связанный с осознанием и освоением времени и направлений на приращение знания. Отдельно взятый тип предвидения особым образом связан с типом научной деятельности и уровнем культурно-исторической рефлексии времени. Проведение гносеологического и лингвистического анализа концептуального аппарата прогностики возможно именно с позиций типологии предвидения. Преимущество культурно-исторического подхода в том, что он учитывает научные и вненаучные детерминанты прогностической деятельности, взаимодействие различных форм предвидения в историческом становлении и в структуре научного сознания. Важным моментом становится выявление целостности предвидения как реального единства объективного и субъективного, чувственного и логического, научного и обыденного в системе прогностического сознания; детерминация уровней прогностики развитием общества, научными революциями и эволюцией культуры.

В таком случае оказывается возможным исследование времени не только в роли традиционного понятия онтологии, но и вскрытие методологической, гносеологической функции этой категории, в частности, по отношению к проблеме предвидения, тем самым осуществление темпорализации проблемы предвидения [39]. Если проанализировать взаимодействие исторической эволюции предвидения, уровней освоения времени с учетом дополнения научной рефлексии времени его художественно-эстетическим осознанием, то с таких позиций можно осуществить интерпретацию донаучной прогностики, атемпоральной структуры теоретического интенсивного (глобального, стратегического) предсказания, неосознанного опережающего отражения. Осмысление методологического содержания понятия инверсии времени реализуется не в аспекте одного лишь частнонаучного знания, а в качестве обобщенного механизма познания, специализированного на инверсии, включающего обобщение художественной инверсии.

В методологии научной прогностики и научного описания времени мы приходим к тому, что прогностическая функция науки выступает как рефлексия прогностической деятельности социального субъекта. Методологически время и предвидение оказываются существенно связанными между собой, прогностическая функция времени обнаруживает сложную структуру, а темпоральная детерминация предвидения оказывается многомерной. Онтологически предвидение вписывается в идеальный вид деятельности, социальное и культурное конструирование, направленное не только на приращение знания, но и на моделирование реальности, преобразующей практической деятельности. Объективные основания предвидения связаны с необратимостью (стрелой) времени, детерминируемой необратимым характером природных и исторических процессов и конструирующей научный прогноз. В рамках природной детерминации предпосылкой предвидения является опережающее отражение, которое в историческом генезисе сознания трансформируется в прогностическое отражение и социальное конструирование. Интересным явлением здесь выступает обратное воздействие предсказания на ход реальных событий, известный, по А.М.Гендину, как Эффект Эдипа.

Предвидение представлено спектром прогностических рефлексий в отдельных видах познавательной деятельности, дополняющих друг друга как в творчестве отдельных ученых и художников, так и в развитии науки и искусства в целом. В системе предвидения функционируют альтернативные, но дополняющие друг друга характеристики – логическое и внелогическое, сознательное и бессознательное, интенсивное и экстенсивное, субъективное и объективное, темпоральное и атемпоральное. Гносеологическая инверсия времени создает алгоритм, формирующий целостность объекта предсказания и снимающий различие временной ориентации непознанных сфер бытия. Семантически процесс формирования теоретических оснований предвидения связан также с дальнейшей специализацией языка прогностики. Наличие разночтения в понятиях прогностики ставит задачу анализа языка, соотнесение этих понятий с концептуальным аппаратом социологической науки, делает возможным решение проблемы унификации прогностических терминов. Этимологическое и содержательное значения понятий в системе предвидения предполагает в качестве основы не только лингвистический анализ и некие методологические регулятивы, но и гносеологический анализ соотношения онто- и филогенетического развития предсказательной основы функции сознания, становления исторического предвидения, а также соотношения обыденного и научного, социологического и естественнонаучного в системе предвидения.

Эпистемологически интегральный подход позволяет выявить принципиальную структуру прогностического процесса как последовательную смену концепций, категориальных систем в основном стратегическом типе предвидения, способствуя преодолению известной односторонности рассмотрения проблемы в изоляции от общего контекста развития науки. Научное предвидение реализует прогностическую функцию науки в осознании прогностическим отражением закономерностей обобщенного теоретического объекта. Новая классификация типологий предвидения учитывает его системность и определяется типами деятельности.

Исторически реализация предвидения происходит как субъективно в творчестве отдельной личности, так и объективно, путем выражения прогностичности концептуального знания. Деятельность по реализации предсказания становится важнейшим социокультурным фактором и определяется как практика научного открытия. Но при этом время в своей социально-исторической форме является необходимым фактором прогностической деятельности, исторической формы, методы, уровни предвидения. Поскольку в сферу культуры оказываются втянутыми концепции, теории, представления времени из самых различных ее компонентов, научное осознание времени дополняется его художественной рефлексией, аксиологически время и предвидение оказываются тесно увязанными между собой. Нравственная оценка предсказываемого будущего заставляет человека по-новому оценивать и свое поведение в настоящем, формирует качественно новый алгоритм деятельности. Практическое преломление знания о времени и его нравственной функции, понимание его прогностической роли способствует формированию активной жизненной позиции социального субъекта. В итоге время выступает в виде комплекса характеристик, конструирующих прогностическую деятельность в целом и оценочную рефлексию будущего в рамках культуры.

Преодоление разрыва между предвидением и проблемой времени не может произойти стихийно, оно требует сознательно организованной деятельности людей на основе научной теории. Осознание ценности исторического времени и активной роли предвидения способствует повышению чувства ответственности и ориентации на реализацию актуальных задач социальных стратегий. Духовная жизнь принципиально прогностична, она выражает себя в открытости миру, способности к трансгрессии, преодолению наличной ситуации. Изменение идеального отражает в субъективной сфере процессы социальных практик, хотя в качестве самостоятельной идеальной детерминации связано с мотивацией, целью, побуждением, долженствованием, предвидением.

Парадокс в том, что прогностическая ценность связана с элиминацией временной характеристики, то есть атемпоральностью: типизация и обобщение выражаются в преодолении времени, художественной инверсии. Благодаря инверсии осознается связь личного и исторического, формируется целостный образ, передается нерасторжимость времени. Инверсия времени выступает как средство художественной выразительности. При этом нельзя сводить вопрос о временной детерминации предвидения к простой констатации связи предвидения с темпорализмом науки. Многомерный характер этой связи в том, что время детерминирует прогностическую деятельность общественного субъекта в нескольких аспектах. Описание свойств реальности в аспекте времени на уровне обыденного сознания, искусства, науки служит необходимой детерминантой предвидения: предсказуемость реальности и прогностическая сила концепции становятся зависимыми от операциональности представлений о времени. С момента формирования психофизических и психологических факторов субъективного времени оно становится детерминирующим условием социального прогноза.

Прогностическое отражение действительности включает в себя инверсию времени в качестве возможности экстраполяции выводимой закономерности на все временные сферы бытия. Инверсия времени в гносеологии, таким образом, выступает как увеличение степеней свободы мышления. Теоретическое концептуальное предвидение приобретает статус истины, которая атемпоральна, безразлична к направлению времени, не приурочена к какому-либо временному моменту, модусу. Интенсивное предсказание остается истинным для всех сфер реальности, тогда как экстенсивные предсказания, напротив, содержат временное ограничение по модусу конкретного единичного объекта. Если необратимость, стрела времени детерминирована природными и культурно-историческими процессами и выступает детерминантой прогностической деятельности, то гносеологическая инверсия времени образует идеальную детерминацию предвидения. Время выступает двойным прогностическим фактором – объективным и субъективным. Это обстоятельство ставит проблему предвидения в широкие рамки культуры, не ограничивая его исследование чистой логикой.
Анализ становления прогностического сознания, структуры современного научного предвидения создает возможности для углубленного раскрытия содержания понятий предвидение, предсказание, прогноз, прогностическая деятельность, прогностическое сознание, ретросказание, практика научного открытия. Обоснование типологии предсказания заставляет анализировать различные срезы предвидения: этапы становления собственно научного уровня предвидения, с одной стороны, и взаимодействие логических и внелогических элементов в его структуре – с другой.
Отсюда – важность рассмотрения временного аспекта опережающего отражения, являющегося природной основой прогностической функции сознания. В процессе создания теории предвидения должны быть учтены данные конкретных наук. Когда общество все в большей степени сознательно контролирует процессы своего развития, а социология становится методологией практики, проблема взаимосвязи конкретно-научных и общеметодологических вопросов предвидения выдвигается в число наиболее важных вопросов социальной прогностики. Становление общественного самосознания своим изначальным синкретизмом обусловило будущую дифференциацию темпоральных представлений и предвидения, которые далеко не сразу были осознаны и теоретически оформлены.

Не выходя за рамки индивидуальной деятельности, предсказательные суждения выступают как обыденная прогностика, базирующаяся на эмпирическом опыте личности и обладающая силой повседневной практики и здравого смысла: обыденный прогноз по существу выражает оптимальный алгоритм поведения. Спецификация открытий оказывается существенно связанной с типологией научного предвидения, с типом деятельности. Понятие научного открытия включается в атемпоральные формы знания, но включает процессуальную временную сторону научного исследования, время осознания и его признания, а также некий непрогнозируемый элемент неожиданности. Еще одним признаком в дефиниции научного открытия является дифференциация по признаку верифицирования либо фальсифицирования: позитивное или негативное по отношению к старой парадигме науки. Анализ научного открытия является дальнейшим углублением понимания предвидения и культуры научной деятельности.

Историческая эволюция предвидения приходит к научному предвидению, демонстрируя сложнейший спектр его донаучных форм предвидения, системный характер прогностического сознания и органическую взаимосвязь субъективных актов предсказаний и объективной ценности прогностической функции познания. Эпистемологически интегральный подход позволяет выявить принципиальную структуру прогностического процесса в последовательной смене категориальных сеток в глобальном, стратегическом типе предвидения. Этим преодолевается односторонность проблемы в изоляции от контекста развития науки. Новая классификация типологий предвидения учитывает его системность и определяется типами и видами деятельности. Основываясь на культурно-исторических корнях, предвидение имеет индивидуально выраженные формы функционирования в бессознательном, эмоциях, воображении, интуиции.