АЛЕКСАНДР ПАНЮШКИН. ПОСОЛ И РЕЗИДЕНТ

АЛЕКСАНДР ПАНЮШКИН. ПОСОЛ И РЕЗИДЕНТ

После ареста Берии кадровая чехарда в разведке прекратилась. 18 июля 1953 года начальником второго Главного управления назначили Александра Семеновича Панюшкина. Накануне его утвердили членом коллегии Министерства внутренних дел.

Александр Семенович Панюшкин родился 14 августа 1905 года в Самаре в семье рабочего. Работать начал в пятнадцать лет курьером амбулатории Заволжского окружного военно‑санитарного управления в Самаре. Будущий генерал окончил кавалерийские курсы и был трубачом 4‑го отдельного дивизиона ГПУ.

В 1927 году Панюшкина призвали в армию, послали в трехлетнюю Борисоглебско‑Ленинградскую кавалерийскую школу, после окончания определили в пограничные войска. Служил на Дальнем Востоке, начинал помощником начальника погранотряда.

В мае 1935 года Панюшкина зачислили в Военную академию РККА имени М.В. Фрунзе. В августе 1938 года, после окончания академии, он был внезапно распределен в НКВД – помощником начальника отделения 5‑го (разведывательного) отдела Главного управления госбезопасности. Кстати говоря, через полгода точно так же взяли в НКВД другого выпускника академии майора Ивана Александровича Серова, который в 1954 году стал председателем КГБ и начальником Панюшкина.

Это Берия набирал в органы людей со стороны – молодых армейских офицеров.

В первый раз в разведке Панюшкин прослужил всего три месяца и был переведен начальником 3‑го (оперативного) спецотдела (обыски, аресты, наружное наблюдение). Он получил сразу спецзвание старшего майора госбезопасности.

В июле 1939 года его отправили в Китай – полпредом и одновременно резидентом внешней разведки. Он занял этот пост вместо убитого по указанию Сталина Ивана Тимофеевича Бовкуна (известного также под псевдонимами Луганец и Орельский). О его трагической судьбе еще пойдет речь в этой книге. Работая в Китае, Александр Панюшкин получил одновременно звание чрезвычайного посла и комиссара госбезопасности.

5 сентября 1944 года его вернули в Москву и утвердили первым заместителем заведующего отделом международной информации ЦК ВКП/б/. Руководил отделом бывший председатель исполкома Коминтерна Георгий Димитров. В определенном смысле отдел должен был заменить Коминтерн, то есть наладить связи, в том числе конспиративные, с иностранными компартиями.

После создания единого разведывательного аппарата, Комитета информации при Совете министров, Панюшкин полгода проработал главным секретарем комитета, а в ноябре 1947 года уехал послом в Соединенные Штаты. По положению он одновременно был резидентом внешней разведки в Вашингтоне. В июне 1952 года его вновь отправили послом в Китай. Но на сей раз Александр Семенович недолго проработал в Пекине. После смерти Сталина его вдруг вызвали в Москву, и два месяца он находился в резерве МИД, ожидая назначения.

Отозвали его из Пекина потому, что надо было срочно пристроить Василия Васильевича Кузнецова, которого сместили с поста председателя ВЦСПС. Личных претензий к Кузнецову не было – понадобилась его высокая должность руководителя советских профсоюзов. На нее пересадили Николая Михайловича Шверника, при Сталине возглавлявшего Президиум Верховного Совета. А главой Верховного Совета СССР (пост безвластный, но заметный) поставили маршала Ворошилова.

5 марта 1953 года вечером на пленуме ЦК, когда наследники Сталина делили власть и посты, решили назначить Василия Васильевича Кузнецова заместителем министра иностранных дел и отправить его в Китай в качества посла и представителя ЦК. Но от идеи услать его в Пекин быстро отказались, и он остался в МИДе. С 1955 года он состоял в должности первого заместителя министра, как и Громыко.

Александра Панюшкина возвращать в Китай уже не стали, а поставили во главе разведки.

После ареста Берии в июне 1953 года в органы госбезопасности активно направляли людей из партийного аппарата и кадровых военных. Заместителем министра внутренних дел по кадрам и начальником управления кадров назначили заведующих секторами отдела административных органов ЦК КПСС.

Почти сразу же, осенью 1953 года, в Кремле возникла мысль о том, что такой монстр, как единое министерство внутренних дел, надо раздробить.

4 февраля 1954 года министр внутренних дел Сергей Никифорович Круглов представил в ЦК записку с предложением выделить из МВД оперативно‑чекистские подразделения и создать на их основе «Комитет по делам государственной безопасности при Совете министров СССР».

Структура нового комитета предлагалась такой: главное управление по разведке в капиталистических странах; главное управление по контрразведывательной работе внутри страны; управление по контрразведывательной работе в Советской армии и Военно‑морском флоте; отдел по оперативно‑чекистской работе на спецобъектах промышленности; служба наружного наблюдения; шифровально‑дешифровальная служба; управление по охране руководителей партии и правительства; следственная часть; учетно‑архивный отдел (архив, статистика, внутренняя тюрьма); служба оперативной техники; отдел по изготовлению средств оперативной техники, средств тайнописи, документов для оперативных целей, экспертизе документов и почерков; радиоконтрразведывательная служба…

8 февраля на заседании президиума ЦК обсуждалась записка Круглова. Ход дискуссии записывал Владимир Никифорович Малин, заведующий общим отделом ЦК, особо доверенный помощник Хрущева.

Обсуждение свелось к кадровым вопросам.

Круглова решили оставить министром внутренних дел. Хрущев настоял на том, чтобы Комитет госбезопасности возглавил преданный ему генерал Иван Серов.

Заодно задумались о том, кого делать первым заместителем председателя Комитета госбезопасности. Возникла кандидатура Александра Семеновича Панюшкина, который был и на партийной работе, и на дипломатической. Но воспротивились два влиятельных члена президиума ЦК.

Министр обороны Николай Александрович Булганин решительно сказал, что «Панюшкин не подходит». С ним согласился глава правительства Георгий Максимилианович Маленков, который знал начальника разведки по работе в ЦК: «Панюшкин слабый в аппарате».

13 марта 1954 года появился указ Президиума Верховного Совета об образовании КГБ. Внешняя разведка получила статус первого Главного управления.

В тот же день Александра Семеновича Панюшкина назначили членом коллегии КГБ, 17 марта – начальником первого Главного управления. 31 мая ему присвоили звание генерал‑майор. Он занял кабинет №763 – на седьмом этаже главного здания на Лубянке. В этом кабинете сидели почти все начальники советской политической разведки.

30 июня 1954 года ЦК принял постановление «О мерах по усилению разведывательной работы органов государственной безопасности за границей». Там говорилось о концентрации сил на работе против главного противника – Соединенных Штатов и Англии. Ведомства, имевшие загранпредставительства, получили указание выделить должности прикрытия, которые занимались разведчиками.

Под руководством Панюшкина готовилось убийство руководителя Народно‑трудового союза в Западной Германии Георгия Сергеевича Околовича.

Но руководитель террористической группы капитан Николай Хохлов из 13‑го отдела первого Главного управления передумал убивать Околовича. 18 февраля 1954 года капитан пришел к Околовичу домой и все ему рассказал. Хохлов получил политическое убежище. Западные немцы устроили ему пресс‑конференцию, и разгорелся грандиозный скандал.

Незадолго до августовского путча 1991 года бывший капитан Хохлов как ни в чем не бывало приехал в Москву. Он заходил и в журнал «Новое время», где я тогда работал.

Бывший специалист по «мокрым делам» производил несколько странное впечатление. Хохлов давно перебрался за океан и был профессором психологии в Калифорнийском университете. Кажется, его больше интересовала парапсихология. Впрочем, и само его появление в Москве было чем‑то сверхъестественным. Он даже сходил на Лубянку, где в Центре общественных связей КГБ с ним поговорили вполне вежливо. В те времена чекисты вообще были на редкость предупредительны и любезны. Возможно, потому, что самому Комитету государственной безопасности существовать оставалось всего несколько месяцев…

Другого видного деятеля НТС, Александра Рудольфовича Трушновича, офицеры КГБ, работавшие в Берлине, все‑таки похитили в апреле 1954 года.

– Мой сосед по дому в Берлине был начальник отделения аппарата уполномоченного КГБ по работе с эмиграцией, – вспоминал подполковник Виталий Чернявский. – Он занимался Трушновичем. Правда, получилось неудачно. Его завернули в ковер, чтобы никто не обратил внимания, и вынесли на улицу. Привезли, развернули, а он уже труп – задохнулся. Убивать не хотели. Хотели похитить.

При Панюшкине началась история с «берлинским тоннелем». Резидентура ЦРУ в Берлине устроила подкоп под кабельными линиями связи Группы советских войск в Германии и подслушивала все телефонные разговоры.

Ирония состоит в том, что в первом Главном управлении КГБ знали об этом с самого начала. Москву поставил в известность Джордж Блейк, который работал в британской разведке. В годы корейской войны он попал к северянам в плен. Он хотел выжить и предложил свои услуги советским разведчикам.

Дэвид Мэрфи, отставной американский разведчик, был в те годы начальником резидентуры ЦРУ в Западном Берлине. Он отвечал за обработку получаемых материалов.

Мэрфи рассказывал корреспонденту «Красной звезды»:

– Впервые после Второй мировой войны наша разведка получила настоящую информацию о Советской армии. Я собирал весь материал, имеющий отношение к нашей работе. Если кто‑то звонил и говорил: «Я бы хотел говорить с товарищем Питоврановым», это попадало ко мне.

Генерал‑майор Питовранов был в тот момент представителем КГБ при министерстве госбезопасности ГДР.

Американская операция началась весной 1955 года. И только весной 1956 года в КГБ решили ее прекратить: чекисты сделали вид, что случайно обнаружили тоннель и устроили превосходное пропагандистское шоу.

Считается, что поскольку все было известно, то все линии связи использовались для передачи американцам и англичанам дезинформации. Словом, все усилия ЦРУ были напрасны.

– У нас были источники в Карлсхорсте, в штабе советских войск, – уверяет Мэрфи. – Я всегда сравнивал ту информацию, что пришла к нам через тоннель, и то, что было в нашем архиве из других источников. Если бы мы нашли что‑то подозрительное, то и англичане, и американцы начали бы искать виновника. Уверяю вас, что первый человек, на которого пало бы подозрение, был Джордж Блейк. КГБ не хотел им рисковать.

Похоже, американский разведчик прав.

Невозможно себе представить, чтобы все телефонные переговоры были сплошной дезинформацией. На самом деле для КГБ забота о безопасности своего агента оказалась важнее, чем сохранение армейских тайн.

Если бы началась операция по дезинформации, в нее вовлеклось бы множество людей, и это могло привести к провалу агента. Наиболее важные и секретные переговоры велись по другим линиям связи, наземным, и контролировались управлением правительственной связи. Во всяком случае, ими пользовалось представительство КГБ в Восточной Германии. Так что за себя чекисты не боялись.

Эта история лишний раз показывает, что ведомственные интересы у разведки на первом месте.

В разведке генерал Панюшкин прослужил два года.

В январе 1955 года Георгий Маленков перестал быть главой правительства и не мог возражать против кандидатуры Панюшкина. Никита Хрущев взял его в аппарат ЦК, где он проработал почти двадцать лет.

23 июня 1955 года Александра Семеновича Панюшкина утвердили председателем комиссии ЦК по выездам за границу.

С помощью своих недавних коллег по КГБ он решал, кому можно ездить, а кому нельзя. На каждого выезжающего, кроме высших чиновников государства, посылался запрос в Комитет госбезопасности. Чекисты, покопавшись в архиве, давали два варианта ответа: в благоприятном случае – «компрометирующими материалами не располагаем», в неблагоприятном, напротив, сообщали о наличии неких материалов, ничего не уточняя.

В принципе окончательное решение должны были принимать Панюшкин и его подчиненные. Они имели право пренебречь мнением КГБ и разрешить поездку за рубеж. На практике в ЦК никому не хотелось принимать на себя такую ответственность. Спрашивать КГБ, какими именно «компрометирующими материалами» они располагают, в ведомстве Панюшкина тоже не решались. И люди становились «невыездными», не зная, чем они провинились. Это положение могла изменить только высшая воля. Когда известный журналист, которого не выпускали за границу, вдруг стал родственником члена политбюро, выяснилось, что отныне ничто не мешает его зарубежной командировке.

В июле 1959 года комиссию переименовали в отдел кадров дипломатических и внешнеторговых органов ЦК. В мае 1965 года это подразделение ЦК стало называться отделом по работе с заграничными кадрами и выездам за границу. Повседневная связь с КГБ наделила отдел особой привилегией. Все остальные отделы ЦК общались с внешним миром через общий отдел. Отдел Панюшкина получал и отправлял свои документы самостоятельно.

Панюшкин руководил этой сферой почти двадцать лет. 14 марта 1973 года его освободили от заведования отделом. В апреле ему оформили пенсию. Оставшись без дела, Александр Семенович решил взяться за мемуары и обратился в историко‑архивное управление МИД с просьбой дать ему возможность прочитать телеграммы, которые он в роли посла отправлял из Вашингтона и Пекина.

Министр иностранных дел Громыко, в принципе, не подпускал бывших послов к их собственным телеграммам. Тем более Андрею Андреевичу не хотелось делать любезность человеку, от которого столько лет дипломаты находились в унизительной зависимости. Громыко ему отказал.

Возмущенный Панюшкин обратился к всесильному члену политбюро Михаилу Андреевичу Суслову. Тот позвонил Громыко, и тогда было сделано исключение. Но в ноябре 1974 года Панюшкин умер.