Ложная память. Почему нельзя доверять воспоминаниям

Социальные сети Многозадачность, приспособленчество и цифровая амнезия

жүктеу/скачать 1,48 Mb.

бет	14/19
Дата	20.12.2023
өлшемі	1,48 Mb.
	#197763

1 ... 11 12 13 14 15 16 17 18 19

Байланысты:
false memory

Социальные сети

Многозадачность, приспособленчество и цифровая амнезия

Как социальные сети влияют на нашу память

Если в лесу падает дерево, но рядом никого нет, издает ли оно звук? Если вы провели вечеринку, но никто не выложил фотографий в Facebook, была ли вечеринка? Если у вас есть мнение, но вы не высказываете его в Twitter, имеет ли оно значение? Подобные глубокие философские вопросы волнуют представителей поколения Y, ведь сегодня СМИ, а особенно – социальные сети, играют беспрецедентно важную роль в нашей жизни.

Интернет сильнейшим образом воздействует на мнения людей по разным вопросам. Там есть не только котики и порнография – там есть Facebook, Twitter, YouTube, Instagram, Reddit, Upworthy, BuzzFeed… Нас окружает непрекращающийся гул информации, который, безусловно, влияет на наше восприятие мира и определяет, как мы делимся собственным жизненным опытом с другими людьми.
Социальные сети увеличивают наши шансы найти доказательства, подтверждающие достоверность наших воспоминаний, но они также могут служить источником изъянов и искажений в них. Мы обдумываем недавно произошедшие события. Мы документируем детали, которые могут набрать больше лайков. Мы фильтруем собственные жизни, чтобы выглядеть желанными и интересными. Но, наслаждаясь этой радостью и чувством единения с другими, иногда мы останавливаемся и задаем вопрос: идет ли нам на пользу вся эта какофония впечатлений? Чем чревато использование социальных сетей для человеческой памяти?

Медийная многозадачность

Позвольте открыть вам секрет. Вы не можете выполнять несколько задач одновременно.

Некоторых это, возможно, и не удивит, но все-таки многие из вас полагают, что вполне способны успешно делать несколько дел сразу. И как вам возразить – вы наверняка способны ходить, говорить, думать и пить одновременно.
Но, говоря о многозадачности, мы обычно подразумеваем нечто более сложное, а именно: параллельное выполнение нескольких важных задач, требующих работы внимания, памяти и мышления. И похоже, с момента изобретения смартфона понятие многозадачности приобрело совершенно новое значение. Мы считаем, что способны поддерживать разговор за чашкой кофе, постоянно проверяя свой смартфон, писать сообщения во время лекции и одновременно запоминать, что говорит преподаватель, выкладывать фотографии в интернет и одновременно наслаждаться моментом.
Присущее многим представление о том, что мы способны успешно выполнять несколько задач в одно и то же время, – это результат полнейшего непонимания принципов, по которым работают память и внимание. Как сказал нейропсихолог Эрл Миллер из Массачусетского технологического института: «Люди не очень хорошо умеют одновременно справляться с несколькими задачами, а если человек думает, что способен на это, он себя обманывает… Мозг вообще очень любит сам себя обманывать»^¹⁸³.
Миллер считает, что в подобных ситуациях лучше использовать понятие переключения задач: «Когда человек думает, что выполняет сразу несколько задач, на самом деле он просто очень быстро переключается с одной задачи на другую. И каждый раз за это приходится расплачиваться когнитивными ресурсами». Другими словами, мы можем думать, что быстрее справляемся с делами, хотя на самом деле мы попросту перегружаем собственный мозг.
Судя по обзору академических исследований, опубликованному в 2014 г. Дереком Крюсом и Молли Расс из Женского Техасского университета^¹⁸⁴, частая смена задач негативно влияет на продуктивность, критическое мышление и способность сконцентрироваться, а также повышает число ошибок. В результате ухудшается наша продуктивность при выполнении поставленной задачи, и, кроме того, позднее нам сложнее вспомнить, о чем шла речь. Помимо всего прочего, частое переключение задач, по-видимому, повышает уровень стресса и снижает способность соблюдать баланс между работой и личной жизнью, что может привести к негативным последствиям в общении с другими людьми.
В 2012 г. исследователь-разработчик Рейнол Юнко из Университета Лок-Хейвен и социолог Шелия Коттон из Алабамского университета изучили, как переключение задач влияет на нашу способность усваивать и запоминать информацию, и опубликовали статью «Никаких тебе пятерок»^¹⁸⁵. Они опросили 1834 студента о том, как те пользуются современными технологиями, и, как и следовало ожидать, обнаружили, что большинство из них ежедневно тратили достаточно много времени на использование информационных технологий. Если говорить точнее, «51 % опрошенных сказали, что часто или очень часто посылают сообщения, когда делают домашнюю работу, 33 % – что проверяют Facebook, а 21 % – что посылают электронные письма». Также многие студенты признались, что пытаются переключаться между разными задачами во время выполнения домашней работы. Многие сообщали, что, занимаясь вне университета, они в среднем проводят около часа, листая Facebook, 43 минуты – за поиском информации в интернете и 22 минуты – читая и отправляя электронные письма. То есть они проводят около двух часов в день , переключаясь с одной задачи на другую.
К несчастью для студентов, это исследование также показало, что переключение с задачи на задачу, в частности – использование сети Facebook и различных мессенджеров, достаточно тесно связано с негативными академическими результатами: чем больше времени студент проводит за использованием современных технологий, тем хуже его оценки. Юнко и Коттон пришли к выводу, что это, возможно, вызвано излишней нагрузкой на мозг, которая мешает студенту погрузиться в глубокий и длительный учебный процесс.
Так почему же мозг перегружается? Дело в том, что, как описано в первой главе, возможности нашей рабочей памяти крайне ограниченны: она способна удерживать лишь четыре или пять элементов информации одновременно. В 2013 г. нейропсихолог Эрл Миллер из Массачусетского технологического института и его коллега Тим Бушман из Принстонского университета^¹⁸⁶ написали статью о том, почему спектр нашего мышления имеет эти ограничения. Каждый нейрон издает электрические шумы, которые можно измерить. Мозговые волны – это, в сущности, результат совместной активизации нейронов. Они могут работать на разных частотах – от менее чем 1 Гц до более чем 60 Гц. Чем больше расслаблен наш разум, тем меньше частота волн, и чем старательнее мы концентрируемся на какой-то задаче, тем частота волн выше. Эти мозговые волны можно наблюдать в ходе нейровизуализационных исследований типа ЭЭГ или МЭГ. В своем исследовании Миллер и Бушман пишут, что эти мозговые волны, или, как они их называют, осцилляторные ритмы мозга, – это ключ к пониманию взаимодействия между нейронами в мозге и изучению базовых принципов человеческого мышления. Они считают, что наш мозг «регулирует потоки курсирующей между клетками информации посредством ритмической синхронизации нейронов». Другими словами, мысль появляется в нашей голове после того, как определенная совокупность нейронов, которую авторы исследования называют ансамблем, начинает вырабатывать волны одинаковой длины.
Это похоже на хор, каждый член которого – отдельный нейрон. Песни, которые исполняет этот хор, – это мысли, возникающие в мозге. Если каждый член хора будет петь, как захочет, не обращая внимания на остальных, получится какофония голосов. Песня будет гармоничной, только если все они будут петь согласованно. Кроме того, каждый член хора может исполнять партии из разных песен, но для этого во время исполнения каждой песни они должны петь по-разному. Ну и наконец, не все члены хора поют постоянно – они могут участвовать в исполнении отдельных песен.
По мнению Миллера и Бушмана, «если предположить, что состав ансамбля определяется тем, какие нейроны в определенный момент действуют согласованно, значит, ансамбли могут появляться, распадаться и изменять свой состав без изменения физической структуры самой нейронной сети. Другими словами, таким способом может обеспечиваться крайне важная характеристика нейронных ансамблей – их приспособляемость». Наш мозг способен без особых усилий переключаться с одной сложной мысли на другую, потому что нейроны способны работать сообща на определенной частоте электрических сигналов, что позволяет им функционировать согласованно вне зависимости от того, есть ли между ними физические связи. Говоря словами авторов исследования, нейроны напевают в унисон.
Однако эта же способность нейронов мгновенно налаживать временное общение, которая позволяет мозгу порождать мысли, также практически лишает нас возможности одновременно выполнять несколько задач. Человеческий мозг способен практически мгновенно составлять и видоизменять нейронные ансамбли, но за это приходится дорого платить – в конкретный момент он может фокусироваться только на одной задаче. В конце концов, одни и те же нейроны не могут одновременно входить в разные ансамбли, поскольку тогда им пришлось бы одновременно вырабатывать волны разной длины. Все члены хора должны петь по одним и тем же нотам.
Попробуйте, например, оглядеться вокруг и поискать предметы, которые одновременно являются вертикальными и синими. Скорее всего, вы сначала станете искать вертикальные предметы, а затем переключаться на вторую характеристику и спрашивать себя – он синий ? И скорее всего, в момент переключения будет возникать крошечная пауза. В ходе эксперимента, результаты которого были опубликованы в 2012 г.^¹⁸⁷, Тим, Эрл и их коллеги дали похожее задание обезьянам, научив их переключать внимание с цвета линии на ее направление. Для того чтобы отслеживать мозговую активность обезьян, к их головам подключили электроды.
Когда обезьяна фокусировала свое внимание, определяя, видит ли она синюю или красную линию, горизонтальную или вертикальную, ее мозг вырабатывал волны определенного типа – так называемые бета-ритмы – в диапазоне от 19 до 40 Гц. В зависимости от того, какое задание нужно было выполнить – определить цвет или направление линии, – активизировались разные группы нейронов. Некоторые нейроны участвовали в выполнении обеих задач, но в целом за выполнение разных заданий отвечали разные совокупности нейронов.
В некоторых случаях нейроны обезьян работали на низкой частоте – от 6 до 16 Гц: такие волны называют альфа-ритмами. Интересно, что эти альфа-ритмы, по-видимому, возникали в мозге обезьян только тогда, когда они переключались с задачи определить направление линии на определение ее цвета. Другими словами, альфа-ритмы появлялись в момент переключения задач. Альфа-ритмы помогают нам не думать о посторонних вещах.
В случае с обезьянами альфа-ритмы помогали остановить работу нейронов, определявших направление линии, чтобы мозг смог активизировать сети, отвечающие за определение ее цвета. В результате этого эксперимента были получены объективные доказательства гипотезы о том, что эти взаимоисключающие задания невозможно было выполнить одновременно, и было необходимо переключаться с одного на второе. Таким образом, очевидно, что мы не способны одновременно запоминать разные мысли.
Выполнение разных заданий, которые задействуют одни и те же части мозга, такие как использованное в ходе эксперимента задание на определение цвета и направления линий, обычно представляется нам более сложным, чем выполнение двух действий, которые не конфликтуют друг с другом напрямую, например ходьбы и говорения. Чтобы человек мог искать и вертикальные и синие предметы одновременно (а не переключаясь с одного на другое за долю секунды, как описано выше), одни и те же визуальные нейроны должны были бы одновременно выполнять две разные задачи. Если представить, что вместо нейронов в вашей голове находятся люди, то это все равно что заставить какого-нибудь Стива делать два дела сразу. Стив бы закричал: «Подожди! Дай мне сконцентрироваться на чем-нибудь одном!»
И все-таки мы можем заставить разные части мозга работать одновременно – дать Стиву одно задание, пока Адам выполняет второе. Возможно, они все равно будут работать медленнее, потому что им придется время от времени переговариваться, но, скорее всего, оба задания будут выполнены достаточно качественно. Примерно это и происходит, когда мозг одновременно осуществляет сознательные и подсознательные процессы: Сознательный Стив хорошо рассуждает и принимает решения, а Автоматический Адам хорошо ходит, водит автомобиль и выполняет другие, по большей части автоматические, действия.
Но и это не лучший сценарий. Исследования, посвященные негативным эффектам переключения задач, показывают, что проблемы могут возникать и тогда, когда мы фокусируемся на задачах, которые на первый взгляд кажутся никак не связанными друг с другом. В 2006 г. Дэвид Стрейер и возглавляемая им команда исследователей из Университета Юты^¹⁸⁸ опубликовали результаты эксперимента, в ходе которого они сравнивали поведение пьяных водителей и людей, разговаривавших за рулем по мобильному телефону. Можно предположить, что в этой ситуации человек направляет большую часть своего внимания на разговор, продолжая вести автомобиль автоматически. Ученые обнаружили, что, «когда водители разговаривали по телефону, держа его в руках или используя гарнитуру, они тратили больше времени, чтобы нажать на тормоз, и чаще попадали в аварии, чем когда они не говорили по телефону». По мнению исследователей, разговаривать за рулем по телефону настолько же опасно, как водить автомобиль в состоянии алкогольного опьянения, и риск аварии в обоих случаях одинаково высок.
Причина, скорее всего, кроется в том, что две эти задачи – управление автомобилем и поддержание разговора – более тесно связаны между собой, чем мы думаем. Дело в том, что Сознательный Стив – начальник Автоматического Адама. Если Адам сталкивается с проблемой, которую не так просто решить, например с необходимостью сделать выбор, ему нужно посоветоваться со Стивом. Это жутко раздражает, ведь выходит, что Адам постоянно мешает Стиву делать его собственную работу: Свернуть здесь? «Да, приеду в 8:30». Успею проехать светофор? «Может, наденешь сегодня зеленое платье?» Сложновато. Итак, даже автоматические действия мы не всегда выполняем так автоматически, как нам кажется.
Именно поэтому ученые уже многие годы твердят о том, риск, возникающий при разговоре по телефону за рулем, связан с тем, что человек неспособен одновременно выполнять несколько задач, а не с тем, что неудобно держать руль одной рукой. В разных странах существуют законы, которые запрещают управлять автомобилем и одновременно разговаривать по телефону, держа его в руках, но разрешают использовать для этого гарнитуру. По-видимому, они были составлены людьми, которые либо игнорируют приведенную выше информацию, либо просто не понимают ее смысла.
Если я еще не до конца разрушила вашу веру в собственную способность одновременно делать несколько дел, позвольте напоследок упомянуть еще одно исследование, которое может ослабить вашу привязанность к мобильному. В 2015 г. исследователи вопросов коммуникации Эйми Миллер-Отт из Университета штата Иллинойс и Линн Келли из Университета Хартфорда^¹⁸⁹ пришли к выводу, что постоянное использование телефона во время других занятий мешает нам чувствовать себя счастливыми. По их мнению, у нас есть определенные ожидания насчет того, как должны выглядеть те или иные ситуации общения, и, если они не оправдываются, мы реагируем негативно.
В ходе проведенного исследования они попросили 51 участника рассказать, какие ожидания они испытывают, когда собираются с компанией друзей, проводят время с любимыми или ходят на свидания. Оказалось, что чем чаще мобильный телефон попадал в поле зрения , тем меньше удовлетворения они получали от проведенного вместе времени, не говоря уже о ситуациях, когда другой человек постоянно использовал свой телефон. Объясняя, почему им не нравилось, что другой человек использует мобильный, участники исследования в числе прочего говорили, что испытывали разочарование, потому что хотели, чтобы внимание другого человека во время свидания или другой ситуации близкого общения было полностью направлено только на них. Во время посиделок с друзьями ожидания были не такими сильными, и люди не так негативно реагировали на использование телефона, но тем не менее они говорили, что это мешает общению между членами компании. Полученные результаты подтверждают другие исследования по этому вопросу: есть весомые доказательства того, что романтические партнеры часто испытывают раздражение и досаду, когда их возлюбленный во время взаимного общения достает мобильный телефон.
Об этом также свидетельствует работа, опубликованная в 2016 г.^¹⁹⁰ преподавателем маркетинга Джеймсом Робертсом совместно с Мередит Дэйвид из Университета Бэйлор в Ханкамере. Робертс ввел термин phub, представляющий собой смешение английских слов phone (телефон) и snub (пренебрежительное, оскорбительное отношение). Этим понятием он описал поведение человека, который во время общения с другими использует мобильный телефон. Этот неологизм вошел в современный английский сленг и может использоваться для выражения негодования, когда кто-то предпочитает свой смартфон разговору с живым собеседником. По мнению Робертса, зависимость от телефона, вызывающая подобную грубость, тесно связана с повышенным уровнем стресса, тревожностью и депрессией.
Итак, если вы хотите, чтобы ваше общение с другими людьми было продуктивным, безопасным и осмысленным, либо разговаривайте по телефону, либо уберите его и уделите должное внимание окружающим вас людям в реальном мире.

Поток социального сознания

Нам нравится мир интернета, потому что он создает ощущение постоянной связи с другими. Он дарит нам доступ к практически неограниченному потоку информации о мире и предоставляет площадку, где мы можем мгновенно делиться своими воспоминаниями и впечатлениями с другими людьми. Так как мы всем делимся, наши воспоминания становятся частью социального ландшафта, потока социального сознания, на который мы воздействуем и который воздействует на нас.

Я впервые осознала, как сильно интернет способен влиять на нашу память, в 2011 г., когда жила в маленьком городке Келоуна в Канаде. В воскресенье 14 августа, около трех часов дня я ехала на машине с друзьями. Мы свернули на одну из главных улиц города и сразу поняли, что случилось что-то важное. Обычно в августе в Келоуне полно туристов, но эта улица была таинственно пуста – ни местных, ни приезжих. Никого.
Пока мы озадаченно оглядывались по сторонам, позади нас пробежала женщина. Она была сильно напугана. Потом вдруг мимо пронеслось сразу несколько полицейских автомобилей. Улицу мгновенно перекрыли, и мы оказались в ловушке между блокировавшими дорогу полицейскими машинами. Пытаясь понять, что происходит, один из моих друзей достал телефон и открыл браузер. Сначала Google: ничего. Потом местные новости: опять ничего. Наконец, он зашел в Twitter. И тут на нас хлынул поток информации в реальном времени:
«Стрельба».
«Двое вооруженных людей только что открыли стрельбу по внедорожнику напротив отеля Delta Grand».
«Все на земле. Кого-то только что пристрелили на улице».
«Стреляют из автоматов. Стрелки в серебристом фургоне».
«Врачи достают мужчину из простреленного автомобиля. Весь в крови».
«Слышал выстрелы, звуки – как будто что-то рухнуло, будто здание обрушилось».
«Зона военных действий».
Оказалось, что только что пристрелили одного из членов небезызвестной банды братьев Бэйкон. Это была тройка братьев-гангстеров, замешанных в серии убийств, совершенных в графстве Грэйтер Ванкувер, а также в производстве и контрабанде наркотиков. Конкуренты только что напали на Джонатана Бэйкона и его семью и пристрелили их средь бела дня. А люди все это задокументировали.
Мы часто достаем телефон, чтобы снять видео, выложить фотографию или написать пост при первых же признаках того, что происходит что-то важное. Еще никогда в истории у нас не было возможности так достоверно документировать значимые исторические события посредством многочисленных независимых источников. Это уникальная возможность при помощи фактов подтвердить собственную оценку событий, но это также может привести к конформизму памяти : иногда наши мысли и воспоминания становятся смесью того, что мы видели и слышали, и представляется невозможным определить, что именно видел каждый из свидетелей произошедшего.
Почти все жители Келоуны, похоже, одинаково запомнили день убийства одного из братьев Бэйкон. Если поговорить об этом с людьми, оказывается, что их воспоминания удивительно, даже невероятно похожи. Вы наверняка наблюдали то же самое в отношении других событий, которые происходили на ваших глазах или при вашем косвенном участии. Исследователь в сфере образования Брэйн Кларк из Университета Западного Иллинойса в статье 2013 г., опубликованной под ироничным названием «От летописей к социальным сетям»^¹⁹¹, пишет, что это происходит потому, что после появления интернета и социальных сетей наша память претерпела качественные изменения: «Различия между памятью личной и общественной… практически полностью стерлись». Явление конформизма памяти исследовалось в самых разных условиях, в том числе во время сбора свидетельских показаний. В ходе опубликованного в 2003 г. исследования Фиона Гэбберт, Амина Мемон и Кевин Эллан из Абердинского университета^¹⁹² изучили вопрос о том, как свидетели влияют на показания друг друга. Ученые попросили две группы участников раздельно посмотреть видеозапись одного и того же события. Все участники смотрели запись длиной в полторы минуты, на которой девушка заходила в пустую университетскую аудиторию, чтобы вернуть книгу. Участники не знали, что им показывали две разные версии видеозаписи, снятые с разных ракурсов. То есть в результате участники получили два разных представления о том, что происходило на видео.
Сами исследователи так объяснили эту разницу: «участники из группы А (в отличие от группы Б) не имели возможности прочитать название книги, которая была в руках у девушки, а также увидеть, как, выходя из комнаты, она бросает в мусорное ведро бумажку. Участники из группы Б (в отличие от группы А) видели, как девушка смотрит на свои наручные часы и, пользуясь возможностью, достает из чужого кошелька банкноту в 10 фунтов и кладет ее себе в карман».
После этого половину участников попросили, работая в парах, заполнить вопросник о том, что случилось на видео, пока остальные заполняли анкету самостоятельно. Затем, после 45-минутного перерыва, каждого из участников опросили индивидуально. 71 % тех, кто заполнял анкету совместно с другим человеком, сообщали детали, которые они могли узнать только от напарника. Более того, 60 % участников, входивших в группу А, которым не показывали, как девушка ворует банкноту, упоминали, что она совершила кражу. Участники, заполнявшие анкету вместе с человеком из другой группы, в среднем сообщали 21 подробность, полученную от напарника. Как и следовало ожидать, те, кто заполнял вопросник самостоятельно, описывали только те детали, которые присутствовали на видеозаписи, которую они смотрели. Участники, заполнявшие анкету в парах, значительно изменили описание своих воспоминаний, добавив подробности, которых они не могли увидеть своими глазами.
В ходе подобных исследований изучается информация, которую мы получаем постфактум, после того как переживем определенное событие или станем его свидетелем, и которая может значительным образом повлиять на наши воспоминания. Мы можем получить ее из множества разных источников – из разговоров в жизни и в сети, из статей, посвященных этому событию или другим событиям, имеющим к нему отношение, из фотографий, сделанных нами самими и другими людьми, и т. д. Информация, полученная из любого источника, может впоследствии повлиять на наши воспоминания.
По словам ученого-психолога Алана Брауна^¹⁹³ и его коллег из Южного методистского университета, еще одним источником ложных воспоминаний может служить заимствование воспоминаний , при котором человек напрямую присваивает чужие автобиографические воспоминания и пересказывает их как свои собственные. В 2015 г. Браун и его коллеги опубликовали работу, посвященную этому феномену. Из 447 студентов, участвовавших в опросе по этой теме, 47 % положительно ответили на вопрос «Случалось ли вам слышать рассказ о произошедших с другим человеком событиях и пересказывать его другим людям так, будто они произошли с вами?». Это значит, что ответившие положительно студенты, по крайней мере на какое-то время, присвоили себе чужие автобиографические воспоминания, зная, что они им не принадлежат. Хотя часто это делается осознанно, из-за подобного заимствования воспоминаний в дальнейшем бывает сложно определить, настоящие они или чужие: 27 % упомянули, что у них были воспоминания, которые могли быть как их собственными, так и заимствованными из чужих рассказов.
Исследователи из команды Брауна также продемонстрировали, что иногда воров воспоминаний можно поймать с поличным: 52 % опрошенных заявили, что слышали, как кто-то пересказывает их истории как свои собственные, а 57 % – что им доводилось спорить с другим человеком о том, с кем из них произошло то или иное событие. Из собственного опыта могу сказать, что подобное воровство воспоминаний особенно часто случается с семейными историями: мне часто приходится просить родственников подтвердить, как все было на самом деле.
Итак, ясно, что воспоминания заразны. Если я разболтаю одно из своих воспоминаний, вы можете его подхватить и присвоить. И когда мы вписываем посторонние детали в собственные рассказы о происходящих событиях, мы можем включить в них как достоверные, так и ложные подробности. В исследовании 2001 г. Генри Рёдигер и его коллеги из Вашингтонского университета ввели подходящий термин для обозначения этого явления – социальная заразительность воспоминаний. Они продемонстрировали, что ошибки, возникшие в памяти одного человека, могут влиять на память другого. Своеобразный эффект распространения ложных воспоминаний. Но почему мы настолько ему подвержены? Исследователи считают, что виной тому три фактора. Первый – базовые искажения памяти. Если другой человек расскажет вам свою версию событий, ваш мозг может создать новые связи, которые в дальнейшем повлияют на исходные воспоминания. Все это в очередной раз подтверждает исследования о дезинформации и подключении воображения, которые обсуждались в предыдущих главах. Второй фактор – смешение источников: мы забываем, откуда получили информацию, в результате чего можем подумать, что с нами происходили события, о которых мы на самом деле только слышали.
По словам Брауна и других авторов исследования на тему заимствования воспоминаний, общение с другими людьми может по-разному влиять на нашу память: «По всей видимости, подобное поведение в основном продиктовано стремлением сделать чужой опыт постоянной частью нашей собственной автобиографической памяти (присваивание), но в числе прочих причин можно назвать сиюминутное желание сделать разговор более связным и интересным (общение), как можно проще рассказать о чужом интересном опыте (удобство) и представить себя в выгодном свете (повышение статуса)». Похоже, это делается в положительных целях и, часто, намеренно. Но есть ученые, которые настаивают на наличии еще одной причины, связанной с влиянием социума, а именно – конформизма.

Приспособленчество

Фундаментальные исследования, впервые продемонстрировавшие нашу склонность соглашаться с информацией, предоставленной другими людьми, были проведены ученым-психологом Соломоном Ашем из колледжа Суортмор в 1956 г.^¹⁹⁴. Согласно его наблюдениям, если попросить группу людей определить, нарисованы ли на листе бумаги линии одинаковой длины, их ответы будут зависеть от мнений, высказанных другими членами группы. Аш изучал этот вопрос, включая в группу участников нескольких подставных лиц, которые должны были давать очевидно неправильные ответы, участвуя в эксперименте наряду с остальными. Участники думали, что они простые члены группы, и не знали, что исследование направлено исключительно на изучение их собственных реакций. Оказалось, что человек склонен соглашаться с откровенно неправильным мнением, если все остальные с ним согласны. Достаточно просто смириться с тем, что некоторые люди по природе своей следуют за другими и неизбежно ведут себя таким образом, но результаты этого исследования шокируют: почти 75 % участников проводившихся Ашем экспериментов соглашались с явно неправильным мнением, высказанным хотя бы одним из членов группы. Это значит, что большинство из нас склонны поддаваться влиянию окружающих. Любой из нас может стать жертвой давления ситуации.

Позднее, когда участников спрашивали, почему они согласились с неправильным ответом, большинство из них ответили, что знали, что он неверный, но не хотели выделяться. Некоторые, однако, утверждали, что поверили, что группа лучше знает ответ. В 1955 г. социологи Мортон Дойч и Гарольд Джерард из Нью-Йоркского университета^¹⁹⁵ составили классификацию видов подобного социального влияния, разделив его на нормативное и информационное.

жүктеу/скачать 1,48 Mb.

Достарыңызбен бөлісу:

1 ... 11 12 13 14 15 16 17 18 19