Людмила Давидюк, Людмила Дядечко, Инна Халабаджах
жүктеу/скачать 7,35 Mb. Pdf көрінісі
|
11 kl Ros literatura hrestomat elektronna
| Литература
с другими то же было. Дает какойто сукин сын червонец, я ему сдачи — четыре пятьдесят... Вылез, сволочь! Минут через пять смотрю: вместо червонца бумажка с нарзанной бутылки! — тут шофер произнес несколь ко непечатных слов. — Другой — за Зубовской. Червонец. Даю сдачи три рубля. Ушел! Я полез в кошелек, а оттуда пчела — тяп за палец! Ах ты!.. — шофер опять вклеил непечатные слова, — а червонца нету. Вчера в этом Варьете (непечатные слова) какаято гадюка — фокусник сеанс с червон цами сделал (непечатные слова). Бухгалтер обомлел, съежился и сделал такой вид, как будто и самое слово «Варьете» он слышит впервые, а сам подумал: «Ну и ну!..» Приехав куда нужно, расплатившись благополучно, бухгалтер вошел в здание и устремился по коридору туда, где находился кабинет заведу ющего, и уже по дороге понял, что попал не вовремя. Какаято сумато ха царила в канцелярии зрелищной комиссии. Мимо бухгалтера пробе жала курьерша со сбившимся на затылок платочком и вытаращенными глазами. — Нету, нету, нету, милые мои! — кричала она, обращаясь неизвестно к кому, — пиджак и штаны тут, а в пиджаке ничего нету! Она скрылась в какойто двери, и тут же за ней послышались звуки битья посуды. Из секретарской комнаты выбежал знакомый бухгалтеру заведующий первым сектором комиссии, но был в таком состоянии, что бухгалтера не узнал, и скрылся бесследно. Потрясенный всем этим бухгалтер дошел до секретарской комнаты, являвшейся преддверием кабинета председателя комиссии, и здесь окон чательно поразился. Изза закрытой двери кабинета доносился грозный голос, несомненно пренадлежащий Прохору Петровичу — председателю комиссии. «Рас пекает, что ли, кого?» — подумал смятенный бухгалтер и, оглянувшись, увидел другое: в кожаном кресле, закинув голову на спинку, безудержно рыдая, с мокрым платком в руке, лежала, вытянув ноги почти до сере дины секретарской, личный секретарь Прохора Петровича — красавица Анна Ричардовна. Весь подбородок Анны Ричардовны был вымазан губной помадой, а по персиковым щекам ползли с ресниц потоки раскисшей краски. Увидев, что ктото вошел, Анна Ричардовна вскочила, кинулась к бухгалтеру, вцепилась в лацканы его пиджака, стала трясти бухгалтера и кричать: — Слава Богу! Нашелся хоть один храбрый! Все разбежались, все пре дали! Идемте, идемте к нему, я не знаю, что делать! — И, продолжая ры дать, она потащила бухгалтера в кабинет. Попав в кабинет, бухгалтер первым долгом уронил портфель, и все мыс ли в его голове перевернулись кверху ногами. И надо сказать, было от чего. За массивным письменным столом с огромной чернильницей сидел пустой костюм и не обмакнутым в чернила сухим пером водил по бумаге. Костюм был при галстуке, из кармашка костюма торчало самопишущее перо, но над воротником не было ни шеи, ни головы, равно как из манжет 192 не выглядывали кисти рук. Костюм был погружен в работу и совершенно не замечал той кутерьмы, что царила кругом. Услыхав, что ктото вошел, костюм откинулся в кресле, и над воротником прозвучал хорошо знако мый бухгалтеру голос Прохора Петровича: — В чем дело? Ведь на дверях же написано, что я не принимаю. Красавица секретарь взвизгнула и, ломая руки, вскричала: — Вы видите? Видите?! Нету его! Нету! Верните его, верните! Тут в дверь кабинета ктото сунулся, охнул и вылетел вон. Бухгалтер почувствовал, что ноги его задрожали, и сел на краешек стула, но не за был поднять портфель. Анна Ричардовна прыгала вокруг бухгалтера, терзая его пиджак, и вскрикивала: — Я всегда, всегда останавливала его, когда он чертыхался! Вот и до чертыхался, — тут красавица подбежала к письменному столу и музы кальным нежным голосом, немного гнусавым после плача, воскликнула: — Проша! где вы? — Кто вам тут «Проша»? — осведомился надменно костюм, еще глуб же заваливаясь в кресле. — Не узнает! Меня не узнает! Вы понимаете? — взрыдала секретарь. — Попрошу не рыдать в кабинете! — уже злясь, сказал вспыльчивый костюм в полоску и рукавом подтянул к себе свежую пачку бумаг, с явной целью поставить на них резолюцию. — Нет, не могу видеть этого, нет, не могу! — закричала Анна Ричар довна и выбежала в секретарскую, а за нею как пуля вылетел и бухгалтер. — Вообразите, сижу, — рассказывала, трясясь от волнения, Анна Ри чардовна, снова вцепившись в рукав бухгалтера, — и входит кот. Чер ный, здоровый, как бегемот. Я, конечно, кричу ему «брысь!». Он — вон, а вместо него входит толстяк, тоже с какойто кошачьей мордой, и го ворит: «Это что же вы, гражданка, посетителям “брысь” кричите?» И прямо шасть к Прохору Петровичу, я, конечно, за ним, кричу: «Вы с ума сошли?» А он, наглец, прямо к Прохору Петровичу и садится про тив него в кресло! Ну, тот... Он — добрейшей души человек, но нервный. Вспылил! Не спорю. Нервозный человек, работает как вол, — вспылил. «Вы чего, говорит, без доклада влезаете?» А тот нахал, вообразите, раз валился в кресле и говорит, улыбаясь: «А я, говорит, с вами по дельцу пришел потолковать». Прохор Петрович вспылил опятьтаки: «Я занят!» А тот, подумайте только, отвечает: «Ничем вы не заняты...» А? Ну, тут уж, конечно, терпение Прохора Петровича лопнуло, и он вскричал: «Да что ж это такое? Вывести его вон, черти б меня взяли!» А тот, вообразите, улыбнулся и говорит: «Черти чтоб взяли? А что ж, это можно!» И, трах, я не успела вскрикнуть, смотрю: нету этого с кошачьей мордой и си... сидит... костюм... Геее! — распялив совершенно потерявший всякие очер тания рот, завыла Анна Ричардовна. Подавившись рыданием, она перевела дух, но понесла чтото уж совсем несообразное: — И пишет, пишет, пишет! С ума сойти! По телефону говорит! Костюм! Все разбежались, как зайцы! |