Людмила Давидюк, Людмила Дядечко, Инна Халабаджах

 52
простой народ, весь день службы... Ох, уйду я куда­нибудь в монастырь, в 
какой­нибудь самый глухой, вологодский, вятский!
Я  хотел  сказать,  что  тогда  и  я  уйду  или  зарежу  кого­нибудь,  чтобы 
меня загнали на Сахалин, закурил, забывшись от волнения, но подошел 
половой  в  белых  штанах  и  белой  рубахе,  подпоясанный  малиновым 
жгутом, почтительно напомнил:
— Извините, господин, курить у нас нельзя...
И тотчас, с особой угодливостью, начал скороговоркой:
— К блинам что прикажете? Домашнего травничку? Икорки, семуш­
ки? К ушице у нас херес на редкость хорош есть, а к наважке...
— И к наважке хересу, — прибавила она, радуя меня доброй разговор­
чивостью, которая не покидала ее весь вечер. И я уже рассеянно слушал, 
что она говорила дальше. А она говорила с тихим светом в глазах:
— Я русское летописное, русские сказания так люблю, что до тех пор 
перечитываю то, что особенно нравится, пока наизусть не заучу. «Был в 
русской земле город, названием Муром, в нем же самодержствовал благо­
верный князь, именем Павел. И вселил к жене его диавол летучего змея на 
блуд. И сей змей являлся ей в естестве человеческом, зело прекрасном...»
1
.
Я шутя сделал страшные глаза.
— Ой, какой ужас!
Она, не слушая, продолжала:
— Так испытывал ее Бог. «Когда же пришло время ее благостной кон­
чины, умолили Бога сей князь и княгиня преставиться им в един день. 
И сговорились быть погребенными в едином гробу. И велели вытесать в 
едином камне два гробных ложа. И облеклись, такожде единовременно, в 
монашеское одеяние...»
И опять моя рассеянность сменилась удивлением и даже тревогой: что 
это с ней нынче? И вот, в этот вечер, когда я отвез ее домой совсем не в 
обычное время, в одиннадцатом часу, она, простясь со мной на подъезде, 
вдруг задержала меня, когда я уже садился в сани:
— Погодите. Заезжайте ко мне завтра вечером не раньте десяти. Зав­
тра «капустник» Художественного театра
2
.
— Так что? — спросил я. — Вы хотите поехать на этот «капустник»?
— Да.
— Но вы же говорили, что не знаете ничего пошлее этих «капустни­
ков»!
— И теперь не знаю. И все­таки хочу поехать.
Я мысленно покачал головой, — все причуды, московские причуды! — 
и бодро отозвался:
— Ол райт!
1
  «Повесть о Петре и Февронии
» — памятник литературы XVI века о полном единстве 
в истинной любви, прошедшей все жизненные испытания и перешедшей в вечность.
2
  Капустник 
—  самодеятельное  (для  узкого  круга  своих)  шуточное  представление, 
основанное  на  юморе  и  сатире.  Название  «капустник»  произошло  по  традицион-
ному  «великопостному  блюду»  —  капусте.  Капустники  организовывались  обычно 
во время Великого поста. Капустники проводились во МХТ в 1902, 1903, 1908 годах. 
9 февраля 1910 года был дан первый платный капустник, средства от него пошли в 
пользу особо нуждавшихся актёров театра.

 53
Литература. Речь
В десять часов вечера на другой день, поднявшись в лифте к ее двери, 
я отворил дверь своим ключиком и не сразу вошел из темной прихожей: 
за ней было необычно светло, все было зажжено, — люстры, канделябры 
по  бокам  зеркала  и  высокая  лампа  под  легким  абажуром  за  изголовьем 
дивана, а пианино звучало началом «Лунной сонаты» — все повышаясь, 
звуча чем дальше, тем все томительнее, призывнее, в сомнамбулически­
блаженной  грусти.  Я  захлопнул  дверь  прихожей,  —  звуки  оборвались, 
послышался шорох платья. Я вошел — она прямо и несколько театрально 
стояла  возле  пианино  в  черном  бархатном  платье,  делавшем  ее  тоньше, 
блистая его нарядностью, праздничным убором смольных волос, смуглой 
янтарностью  обнаженных  рук,  плеч,  нежного,  полного  начала  грудей, 
сверканием алмазных сережек вдоль чуть припудренных щек, угольным 
бархатом глаз и бархатистым пурпуром губ; на висках полуколечками за­
гибались к глазам черные лоснящиеся косички, придавая ей вид восточ­
ной красавицы с лубочной картинки.
— Вот если бы я была певица и пела на эстраде, — сказала она, глядя 
на мое растерянное лицо, — я бы отвечала на аплодисменты приветливой 
улыбкой и легкими поклонами вправо и влево, вверх и в партер, а сама 
бы незаметно, но заботливо отстраняла ногой шлейф, чтобы не наступить 
на него...
На «капустнике» она много курила и все прихлебывала шампанское, 
пристально  смотрела  на  актеров,  с  бойкими  выкриками  и  припевами 
изображавших  нечто  будто  бы  парижское,  на  большого  Станиславского 
с  белыми  волосами  и  черными  бровями  и  плотного  Москвина  в  пенсне 
на  корытообразном  лице,  —  оба  с  нарочитой  серьезностью  и  старатель­
ностью, падая назад, выделывали под хохот публики отчаянный канкан. 
К нам подошел с бокалом в руке, бледный от хмеля, с крупным потом на 
лбу, на который свисал клок его белорусских волос, Качалов, поднял бо­
кал и, с деланной мрачной жадностью глядя на нее, сказал своим низким 
актерским голосом:
— Царь­девица, Шамаханская царица
1
, твое здоровье!
И она медленно улыбнулась и чокнулась с ним. Он взял ее руку, пьяно 
припал к ней и чуть не свалился с ног. Справился и, сжав зубы, взглянул 
на меня:
— А это что за красавец? Ненавижу.
Потом  захрипела,  засвистала  и  загремела,  вприпрыжку  затопала 
полькой шарманка — и к нам, скользя, подлетел маленький, вечно куда­
то спешащий и смеющийся Сулержицкий, изогнулся, изображая гости­
нодворскую галантность, поспешно пробормотал:
— Дозвольте пригласить на полечку Транблан...
И  она,  улыбаясь,  поднялась  и,  ловко,  коротко  притопывая,  сверкая 
сережками,  своей  чернотой  и  обнаженными  плечами  и  руками,  пошл 
 с ним среди столиков, провожаемая восхищенными взглядами ирукопле­
сканиями, меж тем как он, задрав голову, кричал козлом:
1

жүктеу/скачать 7,35 Mb.

Достарыңызбен бөлісу: