Научного редактора русского издания



бет12/119
Дата24.12.2023
өлшемі2,87 Mb.
#198989
1   ...   8   9   10   11   12   13   14   15   ...   119
Байланысты:
shtompka ssi

Определение прогресса
Идея прогресса логично вписывается в модель направленной трансформации и в некоторые версии теории развития. Что касается структурного функционализма и циклических теорий, то с ними данная идея сочетается с трудом. В самом деле, бессмысленно говорить о том, что общество прогрессирует, т. е. становится лучше, если оно остается стабильным. Классический структурно-функциональный подход основан на равновесии социаль * В сущности Ф. Теннис обозначил терминами Gemeinschaft и Gesellschaft не столько общину и общество, сколько свойства общинности и свойства современных обществ. Поэтому в социологической литературе оба термина, как правило, не переводятся, сохраняются в немецком «гемайншафт» и «гезельшафт». (Ред.)
49
ных систем, циклические же теории видят лишь замкнутые циклы, возвращение через определенный период времени к отправной точке. Концепция прогресса приобретает какой-то смысл только в сочетании с идеей трансформации (т.е. изменения самого общества, а не только изменения внутри него). Следуя Роберту Нисбету, прогресс можно определить как идею, согласно которой человечество медленно, постепенно и долго выползало из первоначальных условий страха, отсутствия культуры, невежества, поднимаясь ко все более высоким уровням цивилизации. Такое движение будет продолжаться в настоящем и будущем, несмотря на случайные отклонения (313; 10).
Рассмотрим это определение более внимательно. Для того чтобы концепция прогресса сохраняла аналитическую точность, необходимо разделить ее на несколько главных компонентов: 1) понятие необратимого времени, текущего линейно и обеспечивающего непрерывность прошлого, настоящего и будущего. Прогресс, по определению, является положительно оцениваемой разницей между прошлым и настоящим (достигнутый прогресс) или между настоящим и будущим (предполагаемый прогресс); 2) понятие направленного движения, в котором ни одна стадия не повторяется, а каждая более поздняя ближе к предполагаемому конечному состоянию, чем любая более ранняя; 3) идея кумулятивного процесса, который протекает либо по возрастающей, шаг за шагом, либо революционным путем, через периодические качественные «скачки»; 4) различие между типичными, «необходимыми» стадиями (фазами, эпохами), которые проходит процесс; 5) особо выделяемые «эндогенные» (внутренние, имманентные) причины процесса, проявляющегося в качестве самодвижущегося (автодинамического), т.е. раскрывающего внутренние возможности общества, в котором происходят изменения; 6) признание неизбежного, необходимого, естественного характера процесса, который не может быть остановлен или отвергнут; 7) понятия улучшения, продвижения вперед (164), усовершенствования, которые отражают тот факт, что каждая последующая стадия лучше предшествующей. При этом ожидается, что кульминацией на конечной стадии явится полная реализация таких ценностей, как счастье, изобилие, свобода, справедливость, равенство и т.д.
Последнее утверждение позволяет говорить о том, что прогресс всегда соотносится с ценностями, т.е. это не чисто описательная, детальная, объективированная концепция, а, скорее, ценностная категория. Один и тот же процесс может квалифицироваться по-разному в зависимости от предполагаемых ценност 50
ных предпочтений, которые совершенно различны у разных индивидов, групп, классов, наций. Следовательно, мы постоянно должны задаваться вопросом: прогресс для кого и в каком отношении? Если абсолютного прогресса не существует, то всегда необходима шкала ценностей, принятых в качестве измерителя, или критерия, прогресса.
Но означает ли это, что выбор таких ценностей полностью субъективен? Нельзя попадать в ловушку абсолютного релятивизма. Степень относительности ценностей может быть различной. На одном полюсе мы найдем такие параметры, с которыми согласится, наверное, большинство людей и которые могут рассматриваться как наиболее близко приближающиеся к абсолютному критерию прогресса. Возьмем саму человеческую жизнь, представляющую для нас высшую ценность. Скептикам и релятивистам, отрицающим прогресс в современном обществе, я задам следующий вопрос: разве не является фактом то, что средняя продолжительность жизни в XX в. в два раза выше, чем в средние века? Можно ли объяснить это чем-либо другим, кроме как прогрессом медицины? Несомненно, увеличения продолжительности жизни желают повсеместно. А разве уничтожение многих опасных эпидемий не служит еще одним показателем прогресса? Или сокращение временных затрат как еще одна бесспорная ценность. Неужели плохо пересечь океан не за три месяца, а за шесть часов, что стало возможным благодаря техническому прогрессу? Разве не предпочтительнее послать факс, чем неделями ждать ответа на письмо, а ведь это еще одно техническое достижение. Третьим претендентом на универсальную ценность могут быть знания. Разве не лучше знать больше о механизмах, действующих в природе и обществе, чем мы знали раньше? Как писал Роберт Мертон,
сегодня астрономы действительно имеют гораздо более глубокие, основательные и точные знания о Солнце, Луне, планетах и звездах, чем в свое время Аристарх Самосский или даже Птолемей. Современные демографы лучше осведомлены об изменениях динамики населения, чем, скажем, Уильям Петти в XVII веке или даже Томас Мальтус в XIX (290; 337; 292-294).
Однако существуют области, в которых выбор критерия прогресса в значительной степени зависит от контекста. В XIX в. и в большей части XX в. индустриализация, урбанизация, модернизация считались синонимами прогресса, и только недавно обнаружилось, что они могут иметь слишком далеко идущие последствия (перенаселенные города, забитые аэропорты, пробки на автострадах, перепроизводство товаров и т.д.) и что хорошие
51
вещи могут давать весьма неприятные побочные эффекты (распыление ресурсов, загрязнение и разрушение окружающей среды, болезни цивилизации). Кроме того, стало очевидным, что прогресс в одной области зачастую возможен только за счет регресса в другой. Происходящие сейчас в посткоммунистических странах Восточной и Центральной Европы процессы демократизации, развития предпринимательства и свободного рынка сопровождаются ростом безработицы и нищеты, ослаблением социальной дисциплины, повышением уровня преступности и правонарушений, локальными конфликтами, неуправляемостью и широким распространением масс-культуры. Как здесь свести баланс выгод и ущерба, функций и дисфункций?
На протяжении длительного периода интеллектуальной истории многие мыслители - от Томаса Мора до Мао Дзедуна и от Платона до Маркса - верили, что прогресс можно сохранить на всех уровнях общества для всех его членов одновременно и в конце концов достичь полного и всеобщего процветания. Они рисовали образы совершенного общества, создавали социальные утопии. Прогресс означал приближение к совершенству, утопии, будь то Новая Гармония, тысячелетнее царство, Город Солнца или коммунизм.
Вместе с тем среди ученых немало тех, кто, отдавая себе отчет в несочетаемости, амбивалентности и несоизмеримости различных измерений прогресса, предлагает иные, более специфические критерии. Они выбирают такие стороны, аспекты социальной жизни, которые, на их взгляд, одинаково важны для всех. и определяют прогресс в соответствии с ними. Для одних доминирующей областью является религия, и потому духовный и моральный прогресс, ведущий к спасению, рассматривается как самый важный. Для других важнее всего секуляризация знания, и, следовательно, решающим оказывается прогресс знаний, ведущий к «позитивной» науке. Третьи фокусируют свое внимание на сфере повседневной жизни и отмечают значимость социальных связей, сплетений, солидарности, «лигатур» в смысле обозначения наличных общностей как наиважнейшего аспекта прогресса. Четвертые считают центральной сферу политики и выдвигают критерий свободы; причем, и негативной, т.е. свободы от ограничений, барьеров, чтобы иметь возможность для индивидуального самовыражения и самореализации; и позитивной, т. е. свободы для влияния на собственное общество и его формирование. Еще одной версией этого критерия стала эмансипация - расширение поля деятельности для тех, кто является полноценным членом, правомочным субъектом - гражданином обше 52
ства. Иными словами, прогресс в данном случае измеряется постоянным ростом вовлеченности людей в общественную жизнь и исчезновением неравенства, что и нашло отражение в лозунге «Egalite» во время Великой французской революции (1789) и в последующих дебатах об эгалитаризме.
Некоторые мыслители придают большое значение техническому развитию, считая господство над природой конечной мерой прогресса. Техника для них олицетворяет уникальную мощь человеческого рода в его противостоянии окружающему миру. Другие усматривают предпосылки прогресса в гуманно организованном производстве и равномерном распределении, а его основные критерии - в справедливости и равенстве. Наконец, коекто отдает предпочтение реализации возможностей доступа к ним: в выборе рода занятий, образования, отдыха и досуга и т.д. (89). В более узком смысле - это возможность выбора для потребителя, растущее изобилие и разнообразие товаров и услуг, доступных на рынке. Критерий возможностей часто сочетается с понятием равенства, при этом упор делается на равенство возможностей для самых широких слоев общества. В качестве измерителя прогресса принимается не наличие возможностей и их выбора, а лишь равные и всеобщие возможности как таковые.
Таким образом, среди частных критериев прогресса мы находим следующие: спасение, знание, общность индивидов, свобода (негативная и позитивная), эмансипация, господство над природой, справедливость, равенство, изобилие, способность выбора и равные жизненные возможности.


Достарыңызбен бөлісу:
1   ...   8   9   10   11   12   13   14   15   ...   119




©engime.org 2024
әкімшілігінің қараңыз

    Басты бет