Назови меня своим именем

– Как насчет завтра, перед закрытием?
– Почему бы и нет? – Она поцеловала меня. Ей хотелось повторить тот
вечер.
Я  же  рассчитывал  прийти  в  магазин  ранним  утром,  вскоре  после
открытия, с намерением возвратиться туда вечером.
Когда  я  вернулся  домой,  гости  как  раз  собирались  расходиться.
Оливера не было.
Так мне и надо, подумал я.
Я пошел к себе и, за неимением лучшего, открыл дневник.
Вчера  вечером  я  записал: 
«Увидимся  в  полночь».  Посмотришь.  Он  не
явится. «Исчезни» 
– 
вот что означало «Повзрослей». Лучше бы я ничего не
говорил.
Глядя на нервные каракули, которыми я обвел эти слова перед тем как
отправиться  в  его  комнату,  я  пытался  восстановить  в  памяти  сомнения
вчерашней  ночи.  Возможно,  я  хотел  снова  пережить  то  ночное
беспокойство,  чтобы  скрыть  сегодняшнее  и  напомнить  себе,  что  если  мои
худшие опасения развеялись, как только я вошел в его комнату, может быть,
сегодня ночью они так же легко отступят, едва я услышу его шаги.
Но я не мог вспомнить вчерашние сомнения. Они оказались абсолютно
вытеснены  тем,  что  последовало  дальше,  и  словно  принадлежали  тому
временному  отрезку,  к  которому  у  меня  больше  не  было  доступа.  Все,
касающееся  прошлой  ночи,  вдруг  исчезло.  Я  ничего  не  помнил.  Я
попробовал  прошептать  «Исчезни»  сам  себе,  чтобы  освежить  память.
Вчера  вечером  слово  казалось  таким  реальным.  Теперь  оно  было  просто
словом, едва ли имеющим смысл.
Потом  я  понял.  То,  что  я  испытывал  сегодня,  не  было  похоже  ни  на
что, испытанное мною прежде.
Это было намного хуже. Я даже не знал, как назвать это.
Если подумать, то как назвать сомнения прошлой ночи я тоже не знал.
Вчера я сделал огромный шаг. И все же не стал мудрее или увереннее,
чем был до того, как очутился в его объятиях. Как будто мы вовсе не спали
друг с другом.
Вчера, по крайней мере, был страх провала, страх быть вытолкнутым
за  дверь  или  услышать  прозвище,  которым  я  называл  других.  Теперь  тот
страх  остался  позади,  но  могло  ли  беспокойство  существовать  с  самого
начала,  в  скрытой  форме,  как  предчувствие  и  предупреждение  о
смертельных рифах, невидимых в грозу?
Почему меня волновало, где он? Не этого ли я хотел – небо и земля и
так далее? Почему чувствовал себя не на своем месте просто из-за того, что

его  не  было  рядом,  и  он  ускользнул  от  меня;  почему  чувствовал,  что  все,
что я делаю сейчас – это жду, жду, жду его?
Что было в этом ожидании, начинавшем походить на пытку?
Если  ты  с  кем-то,  Оливер,  пора  возвращаться  домой.  Никаких
вопросов, обещаю, просто не заставляй меня ждать.
Если он не явится через десять минут, я что-нибудь предприму.
Через  десять  минут,  чувствуя  беспомощность  и  ненавидя  себя  за
беспомощность, я решил подождать еще «на этот раз окончательно» десять
минут.
Двадцать  минут  спустя  моему  терпению  пришел  конец.  Я  надел
свитер, вышел на балкон и спустился вниз. Поеду в Б., если должен, чтобы
убедиться самому. Я шел к площадке для велосипедов, уже размышляя, не
поехать ли сначала в Н., где обычно не ложились допоздна и развлекались
дольше, чем в Б., и проклиная себя за то, что не накачал шины утром, как
вдруг  резко  остановился,  словно  что-то  подсказало  мне,  что  я  не  должен
потревожить Анкизе, который спал в домике рядом. Злополучный Анкизе –
все считали его таким. Подозревал ли я это с самого начала? Должно быть.
Падение  с  велосипеда,  народное  снадобье,  любезность,  с  какой  он
позаботился об Оливере и обработал ссадину.
Но глянув вниз на скалистый берег, залитый лунным светом, я заметил
его. Он сидел на одном из высоких камней в своем морском свитере в бело-
голубую  полоску  с  вечно  расстегнутыми  пуговицами  вдоль  плеча,
купленном  на  Сицилии  в  начале  лета.  Он  ничего  не  делал,  просто  сидел,
обхватив  колени,  слушая  плеск  волн  о  камни  внизу.  Глядя  на  него  из-за
ограды, я почувствовал огромную нежность и вспомнил, как понесся в Б.,
чтобы  увидеться  с  ним  еще  прежде,  чем  он  добрался  до  почты.  Он  был
лучшим  из  всех,  кого  я  знал  в  жизни.  Я  сделал  хороший  выбор.  Я  открыл
калитку и перепрыгивая через камни, приблизился к нему.
– Я ждал тебя, – сказал я.
– Я подумал, что ты лег спать. Решил, что ты не хочешь.
– Нет. Я ждал. Просто выключил свет.
Я  оглянулся  на  наш  дом.  Все  оконные  ставни  были  закрыты.  Я
наклонился и поцеловал его в шею. Впервые я целовал его с чувством, а не
только  с  вожделением.  Он  обвил  меня  рукой.  Невинное  объятие,  если  бы
кто-нибудь увидел.
– Что ты делал? – спросил я.
– Думал.
– О чем?
–  О  разном.  О  возвращении  в  Штаты.  О  лекциях,  которые  буду  вести

осенью. О книге. О тебе.
– Обо мне?
– Обо мне? – передразнил он мое удивление.
– Больше ни о ком?
–  Больше  ни  о  ком.  –  Он  помолчал  какое-то  мгновение.  –  Я  прихожу
сюда каждую ночь и просто сижу здесь. Иногда часами.
– В одиночестве?
Он кивнул.
– Я не знал. Я думал...
– Я знаю, что ты думал.
Эта  новость  меня  окрылила.  Разве  не  это  омрачало  наши  отношения
раньше? Я решил не развивать тему.
–  По  этому  месту  я,  наверно,  буду  скучать  больше  всего.  –
Поразмыслив, он добавил: – Я был счастлив в Б.
Это было похоже на начало прощания.
– Я смотрел вон туда, – продолжил он, указывая на линию горизонта, –
и думал, что через две недели вернусь в Колумбийский кампус.
Он был прав. Я всегда старался не считать дни. Сначала – потому что
не хотел думать о том, как долго он еще пробудет с нами; потом – потому
что отказывался осознавать, как мало дней осталось до его отъезда.
– Это значит, что через десять дней, когда я взгляну на это место, тебя
здесь не будет. Не знаю, что буду делать тогда. Ты хотя бы окажешься где-
то, где нет воспоминаний.
Он прижал меня к себе.
– Твой образ мыслей порой... Ты будешь в порядке.
– Возможно. А возможно, и нет. Мы потратили впустую столько дней,
столько недель.
–  Впустую?  Не  знаю.  Может,  нам  просто  требовалось  время,  чтобы
разобраться в своих желаниях.
– Некоторые из нас нарочно усложняли все.
– Я?
Я кивнул.
– Ты прекрасно знаешь, что делал прошлой ночью.
Он улыбнулся.
– Я не знаю, что думать об этом.
– Я тоже не уверен. Но я рад, что мы это сделали.
– Ты будешь в порядке?
– Я буду в порядке. – Я запустил руку к нему в трусы. – Мне нравится
быть здесь с тобой.

Таким  образом  я  признавался,  что  тоже  был  счастлив  здесь.  Я
попытался  представить,  что  означало  для  него  «счастлив  здесь»:  счастлив
оказаться  здесь  после  того,  как  рисовал  это  место  в  своем  воображении;
счастлив  проводить  за  работой  знойные  утренние  часы  в 
раю
;  счастлив
велосипедным  поездкам  к  переводчице;  счастлив  ускользать  в  город  по
вечерам  и  возвращаться  за  полночь;  счастлив  с  моими  родителями  и

жүктеу/скачать 1,05 Mb.

Достарыңызбен бөлісу: