О чем мы молчим с моей матерью. 16 очень личных историй, которые знакомы многим


Не осталось ничего недосказанного



Pdf көрінісі
бет22/72
Дата30.11.2022
өлшемі1,3 Mb.
#160557
түріСборник
1   ...   18   19   20   21   22   23   24   25   ...   72
Байланысты:
О чем мы молчим с моей матерью 16 очень личных историй, кот

Не осталось ничего недосказанного 
(Джулианна Бэгготт)
 
К десяти годам я стала маминым духовником. Мои старшие братья и
сестры были либо подростками, либо уже совсем взрослыми, у них была
своя жизнь. Осталась только я, и маме было скучно и немного одиноко — а
может, просто впервые в жизни у нее появилась возможность подумать о
себе, вспомнить детство. Она не пускала меня в школу, и я сидела дома и
занималась счетами, играла в казино, а она рассказывала мне самые темные
истории, которые только можно себе представить.
Помню, эти наши беседы происходили на крыльце, пока мы играли в
карты. Конечно, тут что-то не сходится. Ведь жили в Делавэре, а большую
часть года там очень холодно. Но в моих воспоминаниях это всегда поздняя
весна. Мама в домашнем платье, ее лицо обрамляет копна рыжих волос.
Она бросает карты на клеенку. Наш нервный далматинец, Дульче, снует
туда-сюда, выбегая через специальное отверстие, сделанное для него в
двери, — пластиковый щиток, который привесил отец.
Мама оставляла меня дома и если за окном шел дождь (переживала из-
за автобуса на шоссе), и когда на улице светило солнце, хотя погода порой
была слишком хорошей, чтобы сидеть в четырех стенах. Она оставляла
меня дома в свой день рождения, который, по ее разумению, был гораздо
важнее для меня лично, чем день рождения любого из президентов. Иногда
у нее вообще не было никаких причин так поступать. Но она уверяла меня,
что я выше всех этих школьных уроков.
— Дай другим детям шанс подтянуть свои знания, — говорила она мне
заговорщицки, как будто я была гением и это надо было скрывать.
Но это было не так, и я знала об этом. Училась я довольно
посредственно, плавала в математике, никогда особо не читала. Из-за того,
что я часто отсутствовала на уроках, плохо знала историю и естественные
науки. Однако мне удалось научиться кое-чему очень важному —
притворяться, что я что-то знаю. Мы серьезно относились к карточным
играм, но обе частенько мухлевали. Мать уже воспитала троих детей, и я
была для нее скорее приятелем по играм, чем ребенком. Я привыкла, что со
мной разговаривают как со взрослой. И я просто ненавидела, когда другие
взрослые обращались со мной как с маленькой. Я была уверена, что весь
остальной мир недооценивает детей, и, судя по признаниям моей матери, я


точно могла вынести гораздо больше.
Говоря, что эти истории были темными, я не преувеличиваю. Взять,
например, историю тетки, которой сделали аборт в домашних условиях с
помощью вязальных спиц; ребенок прожил три дня. Или вот другая
история: одна из теток моей бабушки повесилась на столбике кровати.
Были, однако, и истории, которые происходили с самыми близкими, —
например, отец моей матери издевался над моей бабушкой. Мама
рассказывала сама, что когда она была ребенком, то думала, что варикозные
вены — это синяки, которые остаются от рук жестоких мужей.
Не помню, чтобы мама становилась какой-то напряженной или
плакала, рассказывая мне эти истории. Я не помню особого проявления
эмоций с ее стороны или нескончаемого потока слов. Она пыталась что-то
припомнить, подбирала слова. Иногда у меня складывалось впечатление,
что она впервые проговаривала какие-то вещи вслух, воспоминания словно
накрывали ее с головой, как плохие, так и хорошие.
А хорошие истории тоже были. Преданность моей матери музыке, ее
любовь к добрым монахиням, которые помогали ее семье, любовные
отношения с моим отцом.
Эта история стоит особняком в моей памяти. Ее отец не умел ни
читать, ни писать. Будучи из бедной семьи, он бросил школу совсем
мальчишкой и пошел работать уборщиком в бильярдную. Однажды
вечером, поливая траву, он попросил свою дочь рассказать ему, чему она
научилась.
— Мне на ум пришли строки Шекспира, — рассказывает мама и тут
же цитирует: «Сгорели свечи ночи, день веселый / Встал на дыбки на высях
гор туманных…»
[41]
. — Она замолкает, а потом говорит: — Мой отец
сказал тогда, что звучит красиво.
Мама чувствовала в нем некую глубину, какое-то томление.
— Остается только гадать, что бы он мог сделать, если бы жизнь дала
ему шанс, — говорит она.
Родственники со стороны матери, кажется, верили, что истории
обладают спасительной силой. Они воспринимали их как назидания,
врачебную мудрость и уроки любви и потерь.


Достарыңызбен бөлісу:
1   ...   18   19   20   21   22   23   24   25   ...   72




©engime.org 2024
әкімшілігінің қараңыз

    Басты бет