№2. Что такое развитие, по К. Н. Леонтьеву? От какого

202
разнородных процессов, пли состояний. Так, напр., развитый человек часто 
употребляется в смысле ученый, начитанный или образованный человек. Но это 
совсем не одно и то же. Образованный, сформированный, выработанный 
разнообразно человек и человек ученый - понятия разные. Фауст - вот развитый 
человек, а Вагнер у Гёте - ученый, но вовсе не развитый. 
Еще пример. Развитие грамотности в народе - мне кажется вовсе 
неподходящее выражение. Распространение, разлитие грамотности - дело 
другое. 
Распространение 
грамотности, 
распространение 
пьянства, 
распространение 
холеры, 
распространение 
благонравия, 
трезвости, 
бережливости, распространение железных путей и т. д. Все эти явления 
представляют нам разлитие чего-то однородного, общего, простого. 
Идея же развития собственно соответствует в тех реальных, точных науках, 
из которых она перенесена в историческую область, некоему сложному процессу 
и, заметим, нередко вовсе противоположному с процессом распространения, 
разлития, процессу как бы враждебному этому последнему процессу. 
Присматриваясь ближе к явлениям органической жизни, из наблюдений 
которой именно и взялась эта идея развития, мы видим, что процесс развития в 
этой органической жизни значит вот что: Постепенное восхождение от 
простейшего к сложнейшему, постепенная индивидуализация, обособление, с 
одной стороны, от окружающего мира, а с другой - от сходных и родственных 
организмов, от всех сходных и родственных явлений. Постепенный ход от 
бесцветности, от простоты к оригинальности и сложности. Постепенное 
осложнение элементов составных, увеличение богатства внутреннего и в то же 
время постепенное укрепление единства. Так что высшая точка развития не 
только в органических телах, но и вообще в органических явлениях, есть высшая 
степень сложности, объединенная неким внутренним деспотическим единством. 
Самый рост травы, дерева, животного и т. д. есть уже осложнение; только, 
говоря «рост», мы имеем в виду преимущественно количественную сторону, а не 
качественную, не столько изменение формы, сколько изменение размеров. 
Содержание при росте количественно осложняется. Трава, положим, еще не дала 
ни цветов, ни плода, но она поднялась, выросла; значит, если нам незаметно 
было никакого в ней ни внутреннего (микроскопического), ни внешнего, видимого 
глазу, морфологического изменения, обогащения, то мы имеем все-таки право 
сказать, что трава стала сложнее, ибо количество ячеек и волокон у нее 
умножилось. К тому же, ближайшее наблюдение показывает, что всегда при 
процессе развития есть непрестанное, хоть какое-нибудь, изменение и формы, 
как в частностях (напр., в величине, виде самих ячеек и волокон), так и в общем 
(т. е. - что появляются новые вовсе черты, дотоле небывалые в картине всецелого 
организма). - То же и в развитии животного тела, и в развитии человеческого 
организма, и даже в развитии духа человеческого, характера. Я сказал: не только 
целые организмы, но и все органические процессы, и все части организмов, - 
одним словом, все органические явления подчинены тому же закону... 
Возьмем, напр., картину какой-нибудь болезни. Положим, - воспаление 
легких (Pneumonia). Начинается оно большею частью просто, так просто, что его 
нельзя строго отличить в начале от простой простуды, от Rronshitis, от Pleuritis и 
от множества других опасных и ничтожных болезней. Недомогание, жар, боль в 
груди или в боку, кашель. Если бы в эту минуту человек умер от чего-нибудь 
другого (напр., если бы его застрелили), то и в легких нашли бы мы очень мало 
изменений, очень мало отличий от других легких. Болезнь не развита, не сложна
еще и потому и не индивидуализирована и не сильна (еще не опасна, не 
смертоносна, еще мало влиятельна). Чем сложнее становится картина, тем в ней 
больше 
разнообразных 
отличительных 
признаков, 
тем 
она 
легче 

203
индивидуализируется, классифицируется, отделяется и, с другой стороны, тем 
она все сильнее, все влиятельнее. Прежние признаки еще остаются, жар, боль, 
горячка, слабость, кашель, удушье и т. д., но есть еще новые, мокрота, 
окрашенная, смотря по случаю, от кирпичного до лимонного цвета. Выслушивание 
дает наконец, специфический bronchus crepitans. Потом приходит минута, когда 
картина наиболее сложна: в одной части легких простой bronchus subcrepitans, 
свойственный и другим процессам, в другой - bronchus crenitans (подобный 
нежному треску волос, которые мы будем растирать медленно около уха), в 
третьем месте выслушивание груди дает бронхиальное дыхание - souffle tubaire, 
наподобие дуновения в какую-нибудь трубку; это - опеченение легких, воздух не 
проходит вовсе. Наконец, может случиться, что рядом с этим будет и нарыв, 
пещера, и тогда мы услышим и увидим еще новые явления, встретим еще более 
сложную картину. То те самое нам дадут и вскрытия: 1) силу, 2) сложность, 3) 
индивидуализацию. 
Далее, если дело идет к выздоровлению организма, то картина болезни 
упрощается. Если же дело к победе болезни, то, напротив, упрощается, или вдруг, 
или постепенно, картина самого организма. Если дело идет к выздоровлению, то 
сложность и разнообразие признаков, составляющих картину болезни, мало-
помалу 
уменьшаются. 
Мокрота 
становится 
обыкновеннее 
(менее 
индивидуализирована); хрипы переходят в более обыкновенные, схожие с 
хрипами других кашлей; жар спадает, опеченение разрешается, то есть легкие 
становятся опять однороднее, однообразнее. 
Если дело идет к смерти, начинается упрощение организма. Предсмертные, 
последние часы у всех умирающих сходнее, проще, чем середина болезни. Потом 
следует смерть, которая, сказано давно, всех равняет… 
Итак, что бы развитое мы ни взяли, болезнь ли (органический сложный и 
единый процесс), или живое, цветущее тело (сложный и единый организм), мы 
увидим одно - что разложению и смерти второго (организма) и уничтожению 
первой (процесса) предшествуют явления: упрощение составных, частей, 
уменьшение числа признаков, ослабление единства, силы и, вместе с тем, 
смешение. Всё постепенно понижается, мешается, сливается. а потом уже 
распадается и гибнет, переходя в нечто общее, не собой уже и не для себя 
существующее. Перед окончательной гибелью индивидуализация как частей, так 
и целого, слабеет. Гибнущее становится и однообразнее внутренне, и ближе к 
окружающему миру, и сходнее с родственными, близкими ему явлениями (т. е. 
свободнее)… 
Все вначале просто, потом сложно, потом вторично упрощается, сперва 
уравниваясь и смешиваясь внутренне, а потом еще более упрощаясь отпадением 
частей и общим разложением, до перехода в неорганическую «нирвану». 
При дальнейшем размышлении мы видим, что этот триединый процесс 
свойствен не только тому миру, который зовется собственно органическим, но, 
может быть, и всему, существующему в пространстве и времени. Может быть, он 
свойствен и небесным телам, и истории развития их минеральной коры, и 
характерам человеческим; он ясен в ходе развития искусств, школ живописи, 
музыкальных и архитектурных стилей, в философских системах, в истории 
религий и, наконец, в жизни племен, государственных организмов и целых 
культурных миров. Я не могу распространяться здесь долго и развивать подробно 
мою мысль. Я ограничусь только несколькими краткими примерами и 
объяснениями. Например, для небесного тела: а) период первоначальной
простоты; расплавленное небесное тело, однообразное, жидкое; б) период 
срединный, то состояние, которое можно назвать вообще цветущей сложностью: 
планета, покрытая корою, водою, материками, растительностью, обитаемая, 

204
пестрая; г) период вторичной простоты: остывшее или вновь, вследствие 
катастрофы, расплавленное тело и т. д. 
Мы заметим то же и в истории искусств: а) период первоначальной 
простоты: 
циклопические 
постройки, 
конусообразные 
могилы 
этрусков
(послужившие, вероятно, исходным образцом для куполов и вообще для круглых 
линий развитой римской архитектуры), избы русских крестьян, дорический ордер и 
т. д., эпические песни первобытных племен, музыка диких, первоначальная 
иконопись, лубочные картины и т. д.; б) период цветущей сложности: Парфенон, 
храм Эфесской Дианы (в котором даже на колоннах были изваяния), 
страсбургский, реймский, миланский соборы, Св. Петра, Св. Марка, римские 
великие здания, Софокл, Шекспир, Дант, Байрон, Рафаэль, Микельанджело и т. 
д.; в) период смешения, перехода во вторичное упрощение упадка заметны 
другим: все здания переходных эпох, романский стиль (до начала готического и от 
падения римского), все нынешние утилитарные постройки, казармы, больницы, 
училища, станции железных дорог и т. д. В архитектуре единство есть то, что 
зовут стиль. В цветущие эпохи постройки разнообразны в пределах стиля; нет ни 
эклектического смешения, ни бездарной старческой простоты, В поэзии то же: 
Софокл, Эсхил и Еврипид - все одного стиля; впоследствии всё, с одной стороны, 
смешивается эклектически и холодно, понижается и падает. 

жүктеу/скачать 2,57 Mb.

Достарыңызбен бөлісу: