Людмила Давидюк, Людмила Дядечко, Инна Халабаджах
жүктеу/скачать 7,35 Mb. Pdf көрінісі
|
11 kl Ros literatura hrestomat elektronna
| Литература
— Ничего, — сказал сосед. Отложил газету, откинулся на спинку си денья и сказал, словно вспоминая чтото: — Дети — цветы жизни, их надо сажать головками вниз. — Как это? — не понял Чудик. Читатель громко засмеялся и больше не стал говорить. Быстро стали снижаться. Вот уже земля — рукой подать, стремитель но летит назад. А толчка все нет. Как потом объяснили знающие люди, летчик «промазал». Наконец толчок, и всех начинает так швырять, что послышался зубовный стук и скрежет. Это читатель с газетой сорвался с места, боднул Чудика лысой головой, потом приложился к иллюмина тору, потом очутился на полу. За все это время он не издал ни одного зву ка. И все вокруг тоже молчали — это поразило Чудика. Он тоже молчал. Стали. Первые, кто опомнился, глянули в иллюминаторы и обнаружили, что самолет — на картофельном поле. Из пилотской кабины вышел мрач новатый летчик и пошел к выходу. Ктото осторожно спросил его. — Мы, кажется, в картошку сели? — Что, сами не видите, — ответил летчик. Страх схлынул, и наиболее веселые уже пробовали робко острить. Лысый читатель искал свою искусственную челюсть. Чудик отстегнул ремень и тоже стал искать. — Эта?! — радостно воскликнул он, и подал. У читателя даже лысина побагровела. — Почему обязательно надо руками трогать? — закричал он шепеляво. Чудик растерялся. — А чем же?.. — Где я ее кипятить буду?! Где?! Этого Чудик тоже не знал. — Поедемте со мной? — предложил он. — У меня тут брат живет. Вы опасаетесь, что я туда микробов занес? У меня их нету… Читатель удивленно посмотрел на Чудика и перестал кричать. В аэропорту Чудик написал телеграмму жене: «Приземлились. Ветка сирени упала на грудь, милая Груша, меня не забудь. Васятка». Телеграфистка, строгая сухая женщина, прочитав телеграмму, пред ложила: — Составьте иначе. Вы — взрослый человек, не в детсаде. — Почему? — спросил Чудик. — Я ей всегда так пишу в письмах. Это же моя жена!.. Вы, наверно, подумали… — В письмах можете писать что угодно, а телеграмма — это вид связи. Это открытый текст. Чудик переписал. «Приземлились. Все в порядке. Васятка». Телеграфистка сама исправила два слова: «Приземлились» и «Васятка» Стало: «Долетели. Василий». — «Приземлились». Вы что, космонавт, что ли? — Ну, ладно, — сказал Чудик. — Пусть так будет. 240 …Знал Чудик, есть у него брат Дмитрий, трое племянников… О том, что должна еще быть сноха, както не думалось. Он никогда не видел ее. А именно онато, сноха, все испортила, весь отпуск. Она почемуто сразу невзлюбила Чудика. Выпили вечером с братом, и Чудик запел дрожащим голосом: — Тополяаа… Софья Ивановна, сноха, выглянула из другой комнаты, спросила зло: — А можно не орать? Вы же не на вокзале, верно? — И хлопнула дверью. Брату Дмитрию стало неловко. — Это… там ребятишки спят. Вообщето она хорошая. Еще выпили. Стали вспоминать молодость, мать, отца. — А помнишь? — радостно спрашивал брат Дмитрий. — Хотя, кого ты там помнишь! Грудной был. Меня оставят с тобой, а я тебя зацеловы вал. Один раз ты посинел даже. Попадало мне за это. Потом уже не ста ли оставлять. И все равно, только отвернутся, я около тебя — опять це лую. Черт знает, что за привычка была. У самогото еще сопли по колена, а уж… это… с поцелуями… — А помнишь?! — тоже вспомнил Чудик. — Как ты меня… — Вы прекратите орать? — опять спросила Софья Ивановна совсем зло, нервно. — Кому нужно слушать эти ваши разные сопли да поцелуи? Туда же — разговорились. — Пойдем на улицу, — сказал Чудик. Вышли на улицу, сели на кры лечке. — А помнишь? — продолжал Чудик. Но тут с братом Дмитрием чтото случилось: он заплакал и стал коло тить кулаком по колену. — Вот она, моя жизнь! Видел? Сколько злости в человеке!.. Сколько злости! Чудик стал успокаивать брата. — Брось, не расстраивайся. Не надо. Никакие они не злые, они — психи. У меня такая же. — Ну чего вот невзлюбила?!! За што? Ведь она невзлюбила тебя… А за што? Тут только понял Чудик, что — да, невзлюбила его сноха. А за что дей ствительно? — А вот за то, што ты — никакой не ответственный, не руководитель. Знаю я ее, дуру. Помешалась на своих ответственных. А самато кто! Бу фетчица в управлении, шишка на ровном месте. Насмотрится там и начи нает… Она и менято тоже ненавидит — что я не ответственный, из деревни. — В каком управлениито? — В этом… горно… Не выговорить сейчас. А зачем выходить было? Што она, не знала, што ли? Тут и Чудика задело за живое. — А в чем дело, вообщето? — громко спросил он, не брата, когото еще. — Да если хотите знать, почти все знаменитые люди вышли из де |