Глава 5 Словно остатки разгромленной

лодки, выровнять их, сложить снасти, вернуться обратно в лодку и
продолжать грести в пункт нашего назначения.
Наградой победителям всегда был отдых. Именно поэтому мы так
сильно старались. Те же правила касались и забега на шесть
километров. Мы бежали все медленнее, забег стал занимать гораздо
больше стандартных тридцати минут, и инструкторы делали вид, что
они в ярости, будто не знали, что мы не можем справиться быстрее,
потому что замучены до изнеможения. Наступил вечер понедельника.
Мы к тому моменту не спали вот уже тридцать шесть с лишним часов
и все еще продолжали выполнять упражнения.
Большинство из нас выглядели как зомби, поглощая обед,
поданный нам сегодня пораньше. Сразу после еды нас вывели на
улицу, где мы ждали дальнейших указаний. Я помню, что трое ребят
только что выбыли. Одновременно. Среди нас осталось лишь шесть
офицеров флота из начальных двенадцати человек.
Судя по одному из парней, которого я лично хорошо знал, не
думаю, что кто-то из выбывших парней был в худшей форме, чем
двенадцать часов назад. Они, может быть, теперь чуть сильнее устали,
но ничего нового и неизвестного мы не делали, все упражнения и
раньше были частью нашей ежедневной тренировочной программы. Я
считаю, 
что 
эти 
ребята 
просто 
действовали 
в 
полной
противоположности тому совету, который дал нам капитан Магуайр.
Курсантам следовало обдумывать каждое задание тогда, когда
поступал приказ на его выполнение, жить только одним днем. А они
позволяли себе жить в ужасе от той боли и страданий, которые им
только предстоит пережить. Капитан не зря посоветовал нам
подобного не допускать, просто принимать испытания час за часом и
забыть о будущем. Продолжать идти вперед до тех пор, пока все не
закончится. Если уж такой человек, легендарный офицер SEAL США,
герой войны говорит об этом, я думаю, что следует обращать
пристальное внимание на его слова. Он заслужил право давать
подобные советы, и он делится с нами своим опытом. Как говорил мне
Билли Шелтон, даже едва уловимый намек.
Но у нас не было времени оплакивать уход наших друзей.
Инструкторы повели нас на берег, в место, известное под названием
Стальная пристань. Когда-то она была тренировочным пунктом 1-й
роты SDV, прежде чем их лагерь перенесли на Гавайи. Начало темнеть,

вода была очень холодной, но нам приказали прыгать в воду, и мы
барахтались в воде в течение следующих пятнадцати минут.
После того как мы вышли на твердую землю, последовал длинный
набор физических упражнений. Это нас немного разогрело, но мои
зубы почти неконтролируемо выбивали мелкую дробь. Нам еще раз
приказали зайти обратно в воду, еще на пятнадцать минут, ровно на тот
период времени, который можно продержаться и не пострадать от
гипотермии. Эти следующие пятнадцать минут были для меня очень
страшными. Было настолько холодно – я думал, что могу отключиться.
Но на случай, если кто-то потеряет сознание, недалеко от берега стояла
машина «Скорой помощи».
Я держался. Как и большинство курсантов. Потом еще один
офицер вышел из воды раньше положенного и выбыл из игры. Это был
лучший пловец в классе. Ужасная потеря, как для него, так и для нас.
Инструктор без вопросов отпустил его и продолжал отсчитывать
время, которое остальные должны были провести в воде.
Когда мы, наконец, вернулись на берег, едва могли говорить, но
инструктор отдал приказ выполнить еще несколько упражнений, а
потом вернуться в воду, я уже не помню, на сколько. Может быть, на
пять-десять минут. Но время уже перестало иметь значение, и теперь
инструкторы знали, что наши силы были на исходе. Они раздали нам
чашки с горячим куриным бульоном. У меня так сильно тряслись руки,
что они едва могли схватить эту чашку.
Но ничего вкуснее в жизни я не ел. Кажется, выбыл кто-то еще, но,
черт подери, я был почти без сознания и не заметил бы, даже если бы
сам капитан Магуайр ушел из SEAL. Я лишь знал, что больше
половины ребят, начавших эту адскую неделю, все еще упорно
боролись за место на курсе. Время было уже позднее, но наша
тренировка продолжалась. На дистанции было еще пять лодочных
экипажей. Инструкторы перемешали команды и приказали нам грести
к Тернер-филд – восточной окраине базы.
Там мы бегали большими кругами с лодками на головах, а потом
соревновались на скорость без них. Следом шел еще один заход в воду,
и в конце этих пятнадцати минут члена экипажа первой лодки,
крепкого, как сталь, техасца (как я считал), поразила резкая боль,
похожая на симптомы аппендицита. Что бы это ни было, терпеть

такую боль было невыносимо. Я едва мог вспомнить свое имя, так что
«Скорой» пришлось забрать меня для осмотра в медицинском центре.
Когда я пришел в сознание, встал с кровати и тут же вернулся в
строй. Уход с курса я даже не рассматривал. Помню, как инструкторы
поздравили меня, что я надел теплую, сухую одежду, и тут же
приказали бежать прямиком в океан. «Ты лучше бы искупался в воде и
в песке. На случай, если забыл, чем мы здесь занимаемся».
Начиная примерно с 2 часов ночи и до самого утра весь класс бегал
по базе с чертовыми лодками над головой. На завтрак нас отпустили
где-то в 5 часов, и вторник начался почти так же, как понедельник. Не
спавшие, замерзшие и уставшие до изнеможения, в тот день мы
совершили пятикилометровый заплыв на лодках к северному острову,
на скорость. Наступил вечер вторника. Мы не спали вот уже на
протяжении более шестидесяти часов.
Список травм все пополнялся: порезы, растяжения, волдыри,
синяки, порванные мышцы, и у нескольких ребят уже проявлялись
симптомы воспаления легких. Мы работали всю ночь, совершили один
длинный десятикилометровый заплыв на лодках и отправились на
завтрак в среду так же, в 5 утра. На тот момент мы три дня не спали –
но больше никто не ушел. Все утро мы продолжали тренировки:
плавали – гребли – плавали, а потом и бегали вдоль пляжа. Мы
донесли лодки до столовой в полдень, и нам, наконец, разрешили
поспать. Инструкторы выделили на сон час сорок пять минут и
большую палатку для нашего размещения. Осталось тридцать шесть
парней.
Вот только возникла проблема – многие ребята не могли уснуть, и я
был одним из них. Медработники пытались помочь раненым вернуться
в строй. Главной проблемой были травмы сухожилий, особенно на
бедрах, и парням требовалось выполнить несколько упражнений на
растяжку, чтобы привести себя в чувство для грядущего дня.
Через два часа пришла новая смена инструкторов, и они тут же
начали кричать, будить нас и пытаться вернуть класс в строй. Это было
то же самое, что стоять посреди кладбища и пытаться разбудить
мертвых. Медленно до спящих начало доходить: их худший кошмар
становится явью. Кто-то снова тащит их вперед.
Офицеры SEAL приказали нам искупаться в прибое, и каким-то
образом мы переползли и проковыляли через песчаную дюну в

ледяную воду. Нас снова подвергли пятнадцатиминутной пытке в
океане, потом мы сделали упражнения в прибое, потом потащили
лодки обратно, к столовой.
И снова нас гоняли всю ночь: то в воде, то на берегу. Бог знает,
сколько километров мы пробежали в ту ночь по побережью. Наконец
нам снова позволили поспать. Это был четверг, думаю, часа 4 утра.
Вопреки пессимистичным прогнозам, все быстро проснулись и
понесли лодки на завтрак. Потом все более безжалостные инструкторы
заставили нас плавать на лодках в огромном бассейне, гребя одними
руками, без весел, а потом таким же образом плыть с ними
наперегонки.
Среда плавно перетекла в четверг, мы были уже на финальном
этапе адской недели. Впереди осталась знаменитая лодочная
кругосветка, последнее из основных испытаний этой недели. Мы сели
в лодки где-то в 19.30 и отчалили от центра спецопераций,
направляясь сначала к северной оконечности острова, потом обратно, в
бухту Сан-Диего, на десантную базу. Ни одна ночь моей жизни не
текла так долго.
Некоторые парни страдали от настоящих галлюцинаций, и во всех
трех лодках ввели такую систему дежурства, где один мог спать, пока
остальные гребли. Невозможно выразить словами, насколько мы были
измучены. Я почти постоянно думал о доме и представлял, что плыву
на этой лодке прямо на ранчо. Единственная радость заключалась в
том, что на нас была сухая одежда.
Внезапно один парень в нашей лодке почти отключился. Он просто
опрокинулся в воду, все еще держа весло в руках и делая гребки на
автомате, продолжая двигать лодку. Мы вытащили его из воды.
Казалось, он даже не понял, что пять минут провел в заливе Сан-
Диего. В конце концов, я думаю, что все мы гребли почти во сне.
После трех часов гре€бли нас отозвали на берег для медицинского
осмотра и перекуса в виде горячего супа. После мы продолжили путь и
плыли почти до 2 часов ночи пятницы, когда нам через мегафон отдали
очередной приказ. Ни один из нас этого не забудет. Один из
инструкторов крикнул: «Покинуть лодки!»
Это было все равно что пинать умирающего. Но мы молчали. Один
из курсантов днем ранее решил ответить инструктору и навсегда
заработать дурную славу, выкрикнув самый несубординарный ответ,

который кто-либо когда-либо мог дать одному из инструкторов. Нет,
это было не обычное восклицание «Уя, инструктор Патстон!» (Терри
Патстон всегда был отличным инструктором, суровым, но
справедливым). Этот сумасшедший парнишка в ответ на команду
взревел «Уроооооод!». Эта фраза эхом пронеслась по залитому луной
берегу и была встречена всплеском смеха от инструкторов ночной
смены. Они все понимали и никогда об этом не упоминали.
Итак, мы вылезли из лодки в ледяную воду, перевернули ее, потом
перевернули назад, забрались обратно – теперь все мокрые, конечно, и
продолжали грести. Я крутил у себя в голове только одну мысль: все,
кто когда-либо становился офицером SEAL, завершили это задание. То
же самое сделаем и мы.
Наконец мы выбрались на уже родной пляж где-то в 5 утра в
пятницу. Инструктор Патстон знал, что мы хотели взять лодки и
добежать с ними до столовой. Но он не позволил нам это сделать. Он
приказал нам поднять их. Потом опустить. Потом отжиматься с
ногами, закинутыми на лодку. Он продержал нас на пляже еще лишних
полчаса, прежде чем мы потащились на завтрак.
Но и завтрак был очень недолгим. Прошло всего несколько минут,
и нас силком вытащили из столовой. Все утро было занято длинными
гонками 
на 
лодках 
и 
серией 
ужасных 
тренировок 
с
демонстрационными окопами, наполненными морским илом, пеной и
грязью. Мы должны были перескакивать через них на паре веревок,
неизменно падая в них лицом. Чтобы ухудшить наше положение,
инструкторы то и дело повторяли, что сегодня четверг, а не пятница.
Плюс ко всему целое упражнение проходило в условиях,
приближенных к боевым – со взрывами, дымом и колючей
проволокой, – но мы все прыгали и ползли, падая в ил.
В итоге мистер Бернс приказал нам искупаться, постоянно
повторяя, что мы очень медленно все делаем, описывая, сколько еще
предстоит завершить за сегодня и что до конца адской недели класса
226 еще жить и жить. Вода едва не заморозила нас насмерть, но все же
мы хоть немного отмылись от грязи из окопов, и через десять минут
командир Тэйлор приказал нам выходить обратно на пляж.
Мы уже не знали, какой сегодня день недели. Некоторые курсанты
падали в песок, другие просто стояли, стараясь не выдавать усталости,
но испытывая ужас перед предстоящими испытаниями, и слишком

многие уже сомневались, смогут ли они выдержать все до конца.
Включая меня. Колени подкашивались, суставы трещали. Не думаю,
что кто-то мог подняться на ноги, не испытывая боли. Мистер Бернс
сделал шаг вперед и крикнул: «Ладно, приступим к следующему
заданию. Оно очень тяжелое, но, думаю, вы к нему готовы».
Мы издали самое слабое «уя» в мире. Охрипшими голосами, едва
слышными звуками. Я не знал, кто говорит за меня, этот голос был
совсем не похож на мой.
Джо Бернс коротко кивнул и сказал спокойно: «Вообще-то, ребят,
никакого задания нет. Все. Возвращаемся на плац».
Ему никто не поверил. Но Джо врать не стал бы. Он мог
поприкалываться, но врать точно бы не стал. До нас медленно начало
доходить, что адская неделя закончилась. Мы просто стояли,
одурманенные чистым неверием. Лейтенант Исмэй, который был в
очень плохом состоянии, нашел в себе силы прокряхтеть: «Мы сделали
это, ребята. Твою ж мать. Мы это сделали!»
Я повернулся к Мэту Макгроу и, помню, сказал ему: «Как, черт
возьми, ты сюда попал, пацан? Ты же должен быть в школе».
Но Мэт был на краю изнеможения. Он просто потряс головой и
сказал: «Слава Богу, слава Богу, Маркус».
Я знаю, это звучит безумно. Но ведь вы не прошли через то, через
что прошли мы. Это был незабываемый момент. Двое курсантов упали
на колени и разрыдались. Потом все стали обнимать друг друга. Кто-то
произнес: «Все закончилось!»
Словно остатки разгромленной армии, мы взбирались на песчаную
дюну, помогая друг другу. Мы поднимали тех, кто падал,
поддерживали тех, кто едва мог идти. Так все добрались до автобуса,
который отвез нас обратно на базу. Там нас ждали капитан Джо
Магуайр, весь старший офицерский состав SEAL и старшины
подразделений. Присутствовал также бывший «морской котик»,
губернатор Миннесоты Джесси Вентура, который проведет
торжественную церемонию, когда мы вернемся на плац.
Пока мы все пытались осознать, что крещение огнем, которое
уменьшило класс 226 больше чем в два раза, закончилось. Оно не
сломало только 32 из нас. И теперь эта пытка закончилась. В наших
самых жутких кошмарах мы и представить не могли, что все будет так
ужасно. Бог воздал нам по заслугам.

Мы построились на священном черном квадрате плаца, и
губернатор Вентура торжественно произнес фразу, которая
официально обозначала, что нам никогда больше не придется
проходить испытание адской неделей: «Класс 226, задание
выполнено!» Мы ответили ему троекратным «Уя, губернатор
Вентура!»
Потом инструктор Бернс призвал нас к порядку и произнес:
«Джентльмены, в вашей жизни будет еще много неудач. Но они не
будут влиять на вас так, как на других людей. Ведь вы совершили то,
что под силу очень немногим. Эта неделя останется с вами до конца
ваших дней. Ни один из вас ее не забудет. И помните: если вы смогли
дойти до конца адской недели и выдержали все испытания, то для вас
нет ничего невозможного в этом мире».
Я не могу утверждать, что точно помню каждое слово. Но суть его
речи была именно в этом. Инструктор Джо Бернс имел в виду именно
эти слова.
Его речь очень тронула нас. Мы напрягли уставшие голоса, и
громкий крик разрезал полуденный воздух над пляжами Коронадо.
«Уя, инструктор Бернс!» – взревели мы. И мы действительно были
счастливы.
Офицеры и командиры SEAL вышли вперед и пожали каждому из
нас руки. Они поздравляли каждого и произносили вдохновенные речи
о нашем будущем, уверяя обязательно связаться с командованием их
подразделений, как только мы закончим обучение.
Честно говоря, для меня все это действо слилось в одно большое
пятно. Я не очень помню, кто и куда мне предложил вступить. Но одна
вещь четко отпечаталась у меня в голове. Я пожал руку великому
воину SEAL Джо Магуайру, и он припас для меня несколько слов
одобрения. И тогда для меня не было большей чести. В те выходные
мы, наверно, побили мировой рекорд по количеству поглощенных
калорий. Наш аппетит быстро восстановился и даже усилился, когда
желудки уже привыкли к большим порциям. Нам оставалось пройти
еще три недели первой фазы, но ничто не могло сравниться с адской
неделей. На остатке курса нам предстояло углубиться в гидрологию,
выучить уровни приливов и отливов и геоморфологические данные
океанского дна. Это изучают только «морские котики» – морпехам
такое не нужно. Пока они планируют высадку, бойцы SEAL уже

двигаются вперед, проводят разведку, тайно проверяют местность и
докладывают пехоте, чего ожидать.
Из начального класса 226 теперь осталось только тридцать два
человека. По большей части это произошло из-за болезней и травм,
полученных во время адской недели. Но зато добавилось несколько
человек, которым позволили предпринять еще попытку, но
начинавших обучение в других классах.
Я тоже выбыл из класса 226, мне пришлось уйти в небольшой
отпуск из-за сломанной бедренной кости. Итак, когда я вернулся к
курсу и перешел на вторую фазу, то уже был в составе класса 228.
Началась фаза подводных тренировок. Мы учились пользоваться
снаряжением для дайвинга, учились правильно снимать и надевать
кислородные баллоны, проверять их и меняться ими с напарником, не
всплывая при этом на поверхность. Задача эта была не из легких, но
мы должны были хорошо отточить все навыки, прежде чем сможем
принять участие в большом тесте на профессиональную
компетентность в бассейне.
Я провалил этот тест, как и многие другие курсанты. Потому что
это ужаснейшее испытание. Нужно опуститься на дно бассейна с 35-
килограммовым баллоном на спине, пара инструкторов следит за
исполнением и, конечно, подгоняет. Запрещено опускать ноги и
отталкиваться ото дна, чтобы всплыть на поверхность. Если ты это
сделаешь, экзамен провален.
Первое, что делают инструкторы после погружения, – срывают с
курсанта маску и мундштук: приходится быстро задерживать дыхание.
Нужно отбиться от одного из инструкторов, чтобы вернуть себе
мундштук. Потом второй отцепляет шланг подачи воздуха, так что
приходится и его очень быстро вернуть на место, орудуя одной рукой у
себя за спиной.
Через определенное время становится понятно, что дышать можно
и чистым кислородом, но только через нос. Очень многих ребят поток
пузырей, поднимающихся от лица, сильно запутывает. Потом
инструкторы совсем отсоединяют шланг подачи воздуха и затягивают
его в узел. Нужно постараться соединить шланги обратно и распутать
их. Если не сможешь этого сделать или хотя бы попытаться, ты погиб.
То есть нужно набрать побольше воздуха в легкие, прежде чем все
начнется, потом вслепую нащупать узел на шланге у себя за спиной и

начать его распутывать. По ощущениям почти всегда можно
определить, сможешь ли ты вообще распутать этот узел. Этот фактор
инструкторы называют неудачей. Если нет, то можно подать знак:
плоской стороной руки провести по горлу и поднять большие пальцы
вверх. Это значит: «Я в жизни не развяжу этот узел, разрешите
подняться на поверхность». В этот момент инструкторы перестают
держать курсанта внизу и всплывают вместе с ним. Но лучше не
ошибиться в своей оценке этого узла.
Я же слишком поспешно решил, что узел на моем шланге было
невозможно развязать, подал сигнал, сбросил баллон за плечо и
поплыл к поверхности. Но инструкторы решили, что узел совсем не
был туго затянут и что я просто решил легко выпутаться из трудной
ситуации. Провалил.
Теперь мне пришлось сесть в ряд курсантов, расположившихся у
стены бассейна. Это должна была быть стена позора, но уж слишком
много тут сидело ребят. Мне позволили пройти тест снова, и во второй
раз я уже не допустил такой ошибки. Развязал узел и прошел
испытание в бассейне.
Несколько моих хороших товарищей провалили его, и я очень
расстроился. Однако нельзя быть бойцом SEAL и при этом не уметь
сохранять хладнокровие под водой. Как сказал мне на той неделе один
из инструкторов: «Видишь, как тот парнишка паникует? У него просто
на лице написано, что он растерялся. Может так случиться, что
однажды твоя жизнь окажется в его руках, Маркус, а мы не можем и
никогда не позволим такому произойти».
Тест в бассейне – самый сложный для прохождения, ведь все мы
потратили столько времени на тренировки в воде и теперь должны
были доказать, что в нас есть потенциал, что мы можем стать
настоящими «котиками», что вода – наша стихия.
Она не должна быть угрозой или помехой. Она должна быть
местом, где только мы сможем выжить. Некоторые из инструкторов
знали многих курсантов довольно давно и от всей души хотели, чтобы
все прошли тест. Но малейший признак слабости, и они бы не стали
рисковать жизнями товарищей.
Те, кто остался после теста в бассейне, перешли в третью фазу.
Вместе с несколькими курсантами, пришедшими повторно, теперь нас
было двадцать один. В Северном полушарии наступила зима. В начале

февраля мы готовились к тяжелому курсу наземных сражений. Здесь
из нас делали настоящий спецотряд морского флота.
Официальное название фазы – «Взрывчатые вещества и
тактическая подготовка». Этот тренинг настолько же строгий и
безжалостный, как и все, что мы проходили до сих пор. Вот вам
широко известный факт: инструкторы третьей фазы – самые
физически подготовленные в Коронадо, и мы очень скоро поняли
почему. Даже приветственная речь нашего нового проктора была
наполнена зловещими предсказаниями.
Его звали Эрик Холл, он был ветераном шести боевых операций
SEAL и, прежде чем мы начали занятия в пятницу днем, он произнес
речь, в которой поставил вопрос ребром. «Мы не миримся с парнями,
которые себя жалеют. Любые проблемы с наркотиками или алкоголем
– вы выбываете. Тут есть четыре бара, которые иногда посещают
парни из роты. Держитесь от них подальше, все услышали? Кто-
нибудь солжет, сжульничает или украдет что-то – с вами покончено,
потому что здесь подобное поведение недопустимо. Это просто для
того, чтобы было понятнее ваше положение, джентльмены». Он
напомнил нам, что это был десятинедельный курс и что до выпуска
осталось совсем немного. Потом инструктор Холл рассказал нам, где
будут проходить тренировки. Пять недель мы проведем здесь, в
центре, изредка выезжая на тренировочную базу для ориентирования
на местности. Потом на пять дней мы уедем в лагерь «Пендлтон» на
стрельбища. Это военная база морской пехоты протяженностью 125
000 акров между Лос-Анджелесом и Сан-Диего. Закончим обучение
мы на острове Сан-Клементе, известном всем «морским котикам» как
«Скала». Это главный пункт для проведения более обширных и
развернутых полевых тренировок, а также упражнений по стрельбе и
тактической подготовке.
Эрик Холл закончил кратким советом. «Выкладывайтесь на сто
десять процентов каждый раз – и не вздумайте все испортить какой-
нибудь глупостью».
Снова начались усиленные тренировки, которые растянутся еще на
два с половиной месяца. Сначала мы отправились в первоклассный
тренировочный центр обучения боевым действиям в горах и
ориентированию на местности, расположенный на высоте в тысячу
метров над уровнем моря в суровых скалистых горах Лагуна

Маунтинс, в Ла-Поста, в ста тридцати километрах к востоку от Сан-
Диего. Там нас научили прятаться, маскироваться и проводить
разведку местности – то есть основным полевым навыкам спецотряда.
Местность здесь была труднопроходимая, приходилось постоянно
взбираться на крутые склоны гор. Иногда мы не успевали
возвращаться в казармы до ночи, и нам приходилось спать под
открытым небом в условиях дикой природы.
Нас научили находить направление с помощью карт и компаса. К
концу 
недели 
мы 
прошли 
базовый 
курс, 
совершив
четырехкилометровые переходы по горам в парах. Потом весь класс
вернулся обратно в центр, чтобы подготовиться к отправке в лагерь в
Пендлтоне, где будет проходить первый интенсивный курс огневой
подготовки.
Времени мы не теряли и приехали туда уже с пулеметами,
винтовками и пистолетами. Мы усиленно тренировались для тех дней,
когда вступим в бой с автоматами «М4» наперевес – главным боевым
оружием «морских котиков».
Важнее всего здесь была безопасность. Всем и каждому пришлось
наизусть выучить четыре основных правила:
1. По умолчанию считайте, что оружие заряжено.
2. Никогда не наводите оружие на цель, в которую вы не
собираетесь стрелять.
3. Никогда не ставьте палец на курок до тех пор, пока не примете
решение стрелять.
4. Знайте, какова ваша цель и что находится позади нее.
На стрельбищах нас держали по несколько часов. В промежутках
между стрельбой мы собирали и разбирали автоматы «М4» под
пристальными взглядами инструкторов, которые засекали время с
помощью секундомеров. Конечно, жесткий режим физических
нагрузок никуда не делся. Теперь упражнения были даже сложнее, чем
на второй фазе, потому что тут нам уже приходилось бежать с полным
походным снаряжением, экипировкой и оружием.
Пару недель ушло также на изучение взрывчатых веществ и разных
видов устройств подрыва. В основном это были тротил и пластид с
различными детонаторами. Практическая часть работы проводилась
только на острове Сан-Клементе. Но прежде чем мы уехали туда,

пришлось выполнить еще одно тяжелое задание, а именно забег на
двадцать два километра вдоль пляжа, туда и обратно.
Впервые за весь курс мы бежали без воды и песка во всех щелях.
Только представьте себе: сухие шорты и беговые кроссовки. Мы
побежали с огромным воодушевлением, и казалось, что нам море по
колено.
Была уже середина марта. Мы перебрались на остров Сан-
Клементе еще на четыре недели, где тренировались по многу часов
совсем без выходных до конца курса. Остров с труднопроходимым
ландшафтом располагался недалеко от побережья Калифорнии, лежал
всего в ста километрах от Сан-Диего, через пролив Санта-Каталина.
Вот уже почти пятьдесят лет морской флот США заправлял этим
местом и использовал остров как обширный тренировочный полигон.
Там нет гражданских, но некоторые части острова являются важными
природными заповедниками. Здесь водятся многие виды редких птиц и
калифорнийские морские львы, которым, казалось, не мешали ни
взрывы мин, ни оглушающие выстрелы, ни шум авиации ВМС. В
северо-восточной части острова, прямо на побережье, располагается
полигон SEAL.
Здесь мы отточили навыки точной стрельбы и быстрой смены
магазинов в боевых условиях. Нас обучили грамотно атаковать
позиции врага, а также обеспечивать своим товарищам прикрытие
огнем. Сначала мы действовали медленно, потом быстрее, сначала
тренировались при свете дня, а потом и ночью. Нас посвятили во все
аспекты современного вооруженного столкновения, которые однажды
понадобятся нам в Ираке и Афганистане – засады, обыск зданий,
передача заключенных, планирование вооруженных атак. Именно
здесь изучаются все серьезные техники разведки.
Мы продолжали двигаться дальше и изучали на практике
технические характеристики взрывчатки, подрывая разные виды
устройств: сначала ручные гранаты, потом ракеты, чем вызывали
сильные разрушения. Мы тренировались до тех пор, пока не научились
грамотно обращаться с любой взрывчаткой.
Полевые тренировочные задания в основном представляли собой
реконструкцию настоящих военных операций. Мы подходили на
лодках на расстояние около сотни метров от берега и бросали якорь.
Из этой зоны ожидания экипажи посылали разведчиков, которые

самостоятельно доплывали до пляжа, проверяли местность и подавали
лодкам сигнал причаливать. Такого вида высадки производились
только на побережье, и как только лодки врезались в песок, мы со всей
силы бежали в укрытия за отметкой прилива. Именно там «морские
котики» традиционно наиболее уязвимы. Инструкторы, словно
ястребы, наблюдали за нашими ошибками, огрехами и неточностями,
которые могут подвести всю команду.
Мы оттачивали эти высадки на пляж целыми ночами, выходя на
берег в полном боевом снаряжении с оружием. К концу четвертой
недели все прошли итоговый тест, каждый из двадцати курсантов,
прибывших на остров. Мы все окончим BUD/S. Я спросил одного из
инструкторов, было ли это в какой-либо степени необычно. Его ответ
был прост. «Маркус, – ответил он, – когда тренируешь лучших из
лучших, не бывает чего-то необычного. И все инструкторы BUD/S
хотят, чтобы вы были самыми лучшими».
После окончания курса нам предоставили двухнедельный отпуск, а
меня впереди ждал очень плотный график обучения. Сначала
парашютная школа в Форт Беннинге, штат Джорджия, где я проходил
десантную подготовку. В течение трех недель я прыгал с башен, а
потом из «C-130», из которого каждому из курсантов предстояло
сделать по пять прыжков.
Этот самолет – очень шумное устройство, и первый прыжок может
быть немного волнительным. Но передо мной прыгала девушка из
военной академии «Вест-Пойнт», и она грациозно вынырнула из этой
двери, словно женщина-кошка. Помню, я подумал: «Боже! Ну уж если
она смогла, то я определенно прыгну», – и шагнул в чистое небо над
Форт Бенингом.
Следующим пунктом была медицинская программа подразделения
Дельта, проводившаяся в Форт Брэгге, Северная Каролина. Там я стал
полевым врачом. Я предполагаю, это было больше похоже на курсы
для младшего медперсонала, но обширность обучения была огромной:
препараты, уколы, отработка внутривенного введения лекарств и
обезболивающих, установка дренажных трубок, первая помощь при
боевых травмах, ранах, ожогах, наложение швов. Сюда входило все,
что в боевых условиях может понадобиться раненому солдату. В
первый же день я должен был запомнить 315 медицинских терминов.
Но жесткую военную дисциплину никто не отменял. Я учил материал

целый день и полночи, но в то же время у меня был инструктор,
который отдавал приказ искупаться в воде и песке во время
тренировочных пробежек.
Из Северной Каролины я поехал прямо на квалификационный
тренинг SEAL и еще три месяца провел в Коронадо, усиленно работая
над собой. Я долго повторял и отрабатывал то, что уже знал и умел:
погружение и работу с аквалангом, стрельбу, работу со взрывчатыми
веществами и все остальное. Сразу после этого меня направили в
школу SDV, в Панама-Сити, штат Флорида. Я был как раз там 11
сентября и тогда еще не понимал, какое огромное влияние эти ужасные
события в Нью-Йорке окажут на мою жизнь.
Я помню то чистое чувство негодования, которое все мы ощутили.
Только что была совершена атака на Соединенные Штаты Америки, на
любимую страну, которую мы поклялись защищать. Все солдаты
смотрели телевизор, и в душах их клокотала ярость. Ярость молодых,
неопытных, но невероятно сильных и натренированных боевых
единиц, которые дождаться не могли ответить за это врагу. Как мы
хотели скорее добраться до банды Усамы бен Ладена, до «Аль-Каиды»
в Ираке, Иране, Афганистане или в какой там еще глуши жили эти
сумасшедшие. Стоит быть осторожнее со своими желаниями. Ведь они
имеют свойство исполняться.
Большинство участников сдали квалификационный тренинг SEAL
и получили свои трезубцы в среду, 7 ноября 2001 года. Они получили
значки SEAL на короткой официальной церемонии на плацу. Было
сразу понятно, как важно это было для выпускников. Осталось только
где-то тридцать человек из 180 записавшихся на программу в тот
далекий первый день подготовительного курса Indoc. Я же из-за
различных учебных ориентаций должен был ждать своего значка до 31
января 2002 года.
Но тренировки мои не останавливались. Сразу после официального
зачисления в войска, которые наши командиры называют братством, я
пошел на курсы связиста и активно изучал спутниковую связь,
высокочастотную радиосвязь, допускаемые длины антенн, глубокие
знания компьютеров, глобальные системы позиционирования и тому
подобное.
Потом я пошел в снайперскую школу, вернулся обратно в лагерь
Пендлтон. Как и следовало ожидать, здесь учили стрелять, прежде чем

сделать что бы то ни было. По окончании предстояло пройти два очень
сложных экзамена. Первый – с автоматом «M4», с полуавтоматической
снайперской винтовкой «SR-25», поражающей цель на расстоянии до
девятисот метров, и с тяжелым и мощным ружьем 308-го калибра с
продольным затвором и патронами «300 Win Mag». Если хочешь стать
снайпером «морских котиков», во всех этих пушках надо быть
экспертом. После этого выпускников ждало настоящее испытание,
финальный тест, где проверялись возможности солдата двигаться
бесшумно, невидимо и незаметно по пересеченной вражеской
территории, где малейшая ошибка может привести к смерти или, что
хуже, – выдать всю команду.
Наш инструктор был ветераном тех войск США, которые
преследовали Усаму в первой войне. Его звали Брендон Уэбб –
великолепный офицер. Преследование врага было для него игрой, и
стандарты его обучения были настолько высокими, что даже индейцам
было бы тяжело им соответствовать. Вместе с ним здесь работал Эрик
Дэвис, еще один замечательный снайпер SEAL, и он тоже был
безжалостен в оценке наших способностей оставаться незамеченными.
Финальным «полем боя» была обширная территория рядом с
границей Пендлтона. Растительности там было немного, в основном
низкие и плоские кустарники на довольно труднопроходимой
скалистой и глинистой земле. Деревья – самые лучшие друзья
снайпера – были там чрезвычайной редкостью, хотя вряд ли это было
случайно. Прежде чем нас выпустили на эту бесплодную, запыленную
землю, нам пришлось прослушать множество длинных лекций, в
которых подчеркивалось, как важно замечать каждую деталь.
Нас еще раз научили благородному искусству маскировки,
правильному нанесению камуфляжа, научили закреплять ветки на
головных уборах, предупредили об опасности резких порывов ветра,
которые могут пошевелить только твои ветки, если они не будут
крепко привязаны, и выдать твою позицию. Весь курс мы
тренировались каждый отведенный нам Богом час, и только потом нас
послали на местность.
Перед нами лежал обширный участок земли, за которым
внимательно наблюдают с высокой платформы инструкторы. Наш путь
начинался за километр до этой платформы, на которой стояли зоркие

Уэбб и Дэвис, внимательно оглядывая акры земли, как пара
вращающихся радаров.
Суть упражнения была в том, чтобы войти в область двухсот
метров от них и потом метким выстрелом поразить цель. Мы
отрабатывали это упражнение поодиночке и в парах, и это на всю
жизнь вперед учит бойца терпению. Может уйти много часов на то,
чтобы пройти всего несколько метров, но если инструкторы засекли
снайпера, осматривая территорию мощными биноклями, он провалил
задание.
На финальном испытании я работал с напарником, а значит, нам
обоим надо было оставаться незамеченными. В конце он обнаруживает
цель, сообщает мне координаты, а я стреляю по его команде. Основная
проблема на этой стадии в том, что у инструкторов есть внедренные на
местность люди, которые свободно разгуливают внизу и общаются с
платформой по радио. Если кто-то из них подойдет к участнику теста
ближе чем на два шага, курсант провалился.
Даже если он останется незамеченным и попадет в цель, но его
после этого найдут, он все равно провалился. Это трудная, суровая
мужская игра, требующая напряжения тела и мозга, да и сам тест
просто изматывающий. Во время тренировок инструктор стоит позади
обоих участников боевой группы, пересекающих наблюдаемую
территорию. Инструкторы постоянно записывают замечания.
Например, мой наводчик подал неправильный сигнал либо сообщил
неверную дистанцию или направление. В таком случае, если я не
попаду в цель – это не моя ошибка. Здесь, как нигде, нужно работать
командой. Инструктор прекрасно знает, что снайпер не может засечь
цель, прицелиться и выстрелить из винтовки без указания наводчиком
верной дальности, и лучше ему не ошибаться.
Во время всей тренировочной программы был всего один день,
когда инструкторы охотились за мной, что было до жути волнительно.
Но меня это кое-чему научило. Враг великолепно знает, куда может
залечь стрелок еще до того, как он начал операцию – это своеобразный
инстинкт, основанный на большом опыте умеющего искать прикрытие
снайпера. Меня засекли еще до того, как я начал движение, потому что
знали, куда смотреть – в область самой высокой вероятности моего
нахождения.

Это урок для снайпера на всю жизнь: никогда, что бы ни
случилось, не двигайся туда, где враг ожидает твоего присутствия.
Единственным утешением для меня было то, что инструкторы в тот
день нашли каждого из ребят. В финальном испытании я снова лицом
к лицу столкнулся с километровой бесплодной пустыней. Начав
движение, я старался слиться с пыльной землей и держал голову, на
которой было закреплено несколько веток, опущенной вниз. У меня
ушло несколько часов на то, чтобы добраться до середины пути, и еще
больше – на последние три сотни метров до выбранной цели. Я был
невидим, до ужаса медленно двигался между камней, от канавы к
канаве, вжимаясь в землю и держась как можно ниже. По прибытии на
конечную точку я быстро собрал небольшое укрытие из грязи и палок,
спрятался за ним и осторожно прицелился. Я медленно и осторожно
нажал на курок, и мой выстрел поразил металлическую мишень прямо
посередине. Если бы это была голова человека, он тут же канул бы в
небытие.
Я увидел, как инструкторы оборачиваются и начинают искать
место, из которого раздался выстрел. Но они, по всей вероятности,
могли это определить только примерно. Я опустил лицо в землю и
следующие полчаса не двинулся ни на миллиметр. Потом я очень
медленно и аккуратно произвел отступление, все еще прижимаясь к
земле, не двигая ни камушка на своем пути. Неизвестный снайпер.
Именно так это и должно происходить.
Я пробыл в снайперской школе три месяца и окончил ее с
отличием. Бойцы SEAL не ищут похвалы, и поэтому я не могу сказать,
кому выпала честь произносить речь на выпуске класса.
Последняя крупная военная школа, которую я окончил, – школа
объединенного тактического авиационного командования. Обучение
длилось всего один месяц и проходило на военной базе морской
авиации «Фаллон» в Неваде. Нас научили базовым навыкам и приемам
воздушной артиллерии, мы изучали технические характеристики ракет
и 230-килограммовых бомб, а также эффекты, которые они могут
оказать при запуске. Мы научились общаться с воздушным судном с
земли – передавать данные, транслируя информацию операторам судов
через спутники.
Согласен: очень уж я долго объяснял, кто такие «морские котики»
и как ими становятся. Нам всегда твердили, что мы должны

заслуживать право носить значок трезубца каждый день. Мы никогда
не перестаем учиться, никогда не заканчиваются наши тренировки.
Нельзя просто сказать: я служу в SEAL – эта фраза значит слишком
многое. Все равно что генерал Дуайт Д. Эйзенхауэр сказал бы, что
служит в армии.
Теперь вы знаете, чего нам это стоило, что значило для всех нас, и,
вероятно, вы поняли, почему мы через это прошли. Я признаю: есть у
«морских котиков» такой грешок: мы бываем заносчивыми и
надменными. Но за него мы сполна заплатили потом, кровью и
невероятно тяжелой работой.
Потому что прежде всего мы – патриоты. Мы – воины, готовые
принять бой против любого врага Соединенных Штатов Америки. Мы
– ваш фронт, без страха сражающийся против «Аль-Каиды»,
джихадистов, террористов и каких бы то ни было чертей, которые
вздумают угрожать нашему народу.
Каждый солдат SEAL невероятно уверен в себе, потому что в нас
заложили веру в победу – любой ценой – и убеждение, что ни одна
сила на Земле не сможет выдержать нашего удара на поле боя. Мы
ведь непобедимы, разве не так? Нас не остановить. В это я верю всей
душой с того самого дня, когда мне на грудь повесили значок трезубца.
Я все еще в это верю. И всегда буду верить.

жүктеу/скачать 2,07 Mb.

Достарыңызбен бөлісу: