С. К. Игибаев қазақстан тарихының өзекті мәселелері Актуальные проблемы истории Казахстана Монография
жүктеу/скачать 0,8 Mb.
|
Монография. Игибаев С.К.(1)
лекции Програмные навыки менеджера, 8 SAT 3 term -
- Бұл бет үшін навигация:
- Contribution of CH. CH. Valikhanov to the study of the history of the peoples of Central Asia
| Түйін сөздер: Жетісу, грамота, Қашғар, қожа, саяхатшы, ақсақал, сауда, төре, Жәнгір, бекініс.
K. Igibaev, doctor of historical Sciences, Professor, Department of history of Kazakhstan East Kazakhstan state University im. S. Amanzholova, Ust-Kamenogorsk, Kazakhstan Contribution of CH. CH. Valikhanov to the study of the history of the peoples of Central Asia Annotation This article examines the contribution of CH. CH. Valikhanov to the study of the history of the peoples who inhabited the territory of Central Asia in the ancient, medieval and modern times. The orientalist established the role of the Khoja clergy in society, showing their internecine struggle in the political arena of East Turkestan on the example of the Montenegrins and belogorians. He expressed his opinion about the ethnicity of Yuezhi, about the time of the formation of the Kazakh people, giving the definition of the ethnonym «Kazakh». Key word: Semirechye, literacy, Kashgar, Khoja, traveler, aksakal, trade, tyure, dzhangir, fortress. Ч.Ч. Валиханов четко сформулировал свой план и записал в 1856 г. в дневнике поездки на Иссык-Куль: «Думать о прошедшем и заботиться о настоящем» [1, c. 308] Творческое наследие замечательного сына казахского народа, выдающегося мыслителя, ученого, просветителя-демократа, дипломата, поборника прогресса и дружбы с русским и другими народами, отважного великого путешественника, востоковеда-историка, этнографа, публициста, фольклориста Чокана (Мухаммед-Ханафии) Валиханова (ноябрь 1835 – 10 апреля 1865 гг.) охватывает самые разные аспекты истории и культуры народов Центральной, Средней Азии, Казахстана и Западной Сибири. Доктор исторических наук, профессор, академик Академии истории и общественных наук РК К.К. Абуев, глубоко исследовавший творчество Ч.Ч. Валиханова, справедливо утверждает: «...творческое наследие Чокана Валиханова не подвластно времени, оно как яркая звезда продолжает освещать «ниву востоковедения»... и сегодня ни один серьезный исследователь истории Казахстана и Центральной Азии не может обойти имя Чокана Валиханова» [2, c. 469]. Однако, исторические сведения, приведенные Ч. Валихановым и его видение о народах Центральной Азии в эпоху древности, средневековья и нового времени слабо использованы в источниковедческой и историографической науке Казахстана. Ч. Валиханов в своих исследованиях затрагивает историю народов, живших на огромном пространстве Азии в древности и средневековье. Западный край – Джунгария, нынешний Илийский округ, Семиречье и озеро Иссык-Куль, утверждал исследователь, как прекрасные стойбища для кочевых народов, конечно, были любимыми кочевьями их с древнейших времен. По китайским историям, - отмечает ученый-востоковед, - через эти места проходили, на этих местах утвердились и сильные орды. За 220 лет до Р.Х. с границ северо-западного Китая, с Долгой стены двинулись на запад юечжи и заняли эти места, вытеснив народ сэ, т.е. саков. Вслед за тем являются усуни и, изгнав юечжей, основывают здесь свою орду. Усуни были народ сильный, владетели их имели в супружестве китайских принцесс. Семь столетий жили здесь усуни. В VI веке утвердились тут гаогюй (уйгуры) и после дулцы (дулу – древнейшее тюркское племя). Мнение Ч. Валиханова относительно этнической принадлежности юечжи отличается от общепринятого утверждения, рассматривающего юечжи как восточную ветвь ираноязычных сакских племен, обитавших на территории Восточного Туркестана. А, по мнению Ч. Валиханова, юечжи являются тюркским народом: «Нет сомнения, что юечжи, кочевой народ, занявший нынешний Хорезм (где и ныне кочуют туркмены), и потом распростерший свое влияние на весь Туран, были тюрки, низвергавшиеся впоследствии на Азию под именем селджуков, османов, каракойлу и аккойлу. Кангюй и западные дулгасцы тоже утвердились в Туране, и, по свидетельству китайцев, последние граничили далеко на западе с Фолинь (Византией)» [3, c. 284]. Ч. Валиханов, рассуждая о древних жителях Иссык-Куля, приводит следующие сведения: у Абулгази, в сказаниях его о тюрках, озеро Иссык-Куль является колыбелью тюрков. Огузхан (т.е. правитель гуннов Модэ – И.С.) имел тоже здесь зимовье, а до Чингиса тут были канглы. «Озеро Иссык-Куль, Чуй и Талас суть кочевые места канглов», - говорит историограф тюркского древа [4, c. 28.]. Ученый имел ввиду Абулгазы. По мнению Ч. Валиханова, еще в древние времена, при сильном господстве кочевого быта часть населения Илийской долины, Семиречья вела оседлый образ жизни. Первые исторические известия об этом мы находим в китайской истории – именно, известие о городе Чигу, который, надо полагать, был на восточном берегу озера Иссык-Куль. «В средние века оседлость здесь сильно распространилась, особенно в Илийской долине. Города Алмалык (ныне Туркестанское селение), Хонакай и Кайнак (существующие теперь) и Алмату (где ныне укрепление Верное) были изестны по своей торговле и служили станциями на большой дороге, по которой ходили генуэзские купцы в Китай и кипчаковские послы к великому хану» [5, c. 332]. Валиханов, исходя из того, что в сильную бурю из озера Иссык-Куль выбрасывается разная утварь домашнего обихода, предполагал, что данное озеро образовалось в результате землетрясения, разрушившего прибрежные города. Чокан Валиханов, исследовав следы чудских копей – древних выработок эпохи бронзы в глубине Азии (Казахстана, Южной Сибири и др.) предполагал, что горным делом занимались не только финны, но и тюрки: «Горное дело не было исключительным достоянием финской расы. Исторические данные нам говорят, напротив, более в пользу тюрков, чем финнов, потому что тугю, по свидетельству китайцев, были рудокопами жужанского дома, при покорении Сибири одно тюркское поколение было названо кузнецким, потому что оно исключительно занималось сплавкой руд и снабжало металлическими изделиями соседних монголов и финнов» [5, c. 333]. Эту версию Ч.Ч. Валиханова в XVIII веке высказывали ученые В.Н. Татищев и П.С. Паллас. Большую ценность для истории и истории дипломатии Казахстана представляют приведенные Ч. Валихановым грамоты китайских императоров Цянь-Луна (1736-1796), Юнъяня (1796-1820) – известного под именем Цзя-Цин, Миньина (1821-1850), известного под псевдонимом Дао-Гуан и джунгарского хонтайджи Галдан-Церена (1727-1745). Он приводит 5 грамот: 1) тарханную грамоту джунгарского хонтайджи Галдан-Церена, данную казахскому бию и батыру Малай-Сары, грамота написана по-калмыцки; 2) грамоту императора Цян-Луна к султану, впоследствии хану Аблаю, на маньчжурском и калмыцком языках; 3) грамоту того же Цян-Луна к хану Средней орды Валию на трех языках: маньчжурском, калмыцком и на тюркском-мало-бухарском наречии; 4) грамоту императора Цзян-Цина к хану Валию и сыну его Аббасу, признанному китайским правительством наследником Валия и гунном (звание – И.С.), на трех выше указанных языках; 5) грамоту императора Дао-Гуана (Гао-Канана) к султану Абайдулле на ханское звание, после смерти Валия, на трех языках [6, c. 300]. «Записки об организации поездки в Кашгар», составленные в апреле-мае 1858 г. и отправленные Ч. Валихановым генерал-губернатору Западной Сибири Г.Х. Гасфорту, раскрывают историю Восточного Туркестана – Малой Бухарии, роль ходжей, сеидов, шейхов в религиозном веровании, духовной и светской жизни населения, а также политическую ситуацию в Восточном Туркестане в 20-50-е годы XIX века. Восточный Туркестан, сообщает Ч. Валиханов, был известен китайцам еще во втором веке до Р.Х. В 140 [г.] до Р.Х. китаец Джан-Кян доставил первое обстоятельное известие о народах Западного края. Города Кашгар, Яркенд, Хотан, Аксу, Уш, Куча, Харашар имели своих царей и, согласно китайской истории, находились под влиянием индийской цивилизации, и исповедовали буддизм. При разделе империи Чингиз хана Восточный Туркестан вошел в состав удела Джагатая, которому отец завещал весь Мавраннагр. Столицей своей Джагатай избрал уйгурский город Бишбалык. Вскоре преемники Джагатая перенесли столицу в Самарканд. В начале XIV столетия, когда Джагатайская орда после смерти Казана (25 государя из дома Джагатая) разделилась на множество независимых владений под управлением эмиров, один из принцев джагатайского рода Исенбуга с титулом хана утвердился в городах Восточного Туркестана. Сын и наследники Исенбуги Туглук-Тимур является одним из сильнейших владетелей в Средней Азии. В 763 [г.] гиджры он покорил Мавраннагр и сына своего Ильяс-ходжу оставил в Самарканде, впрочем, владычество его над Самаркандом было непродолжительным. Спустя два года сын его был изгнан эмирами Хусейном и Тимуром, впоследствии известным под именем Тамерлана. Всего более этот Туглук-Тимур замечателен тем, что первый принял мусульманскую веру и распространил ее в шести городах [7, c. 10]. В XVI столетии мусульманство окончательно вытесняет буддизм из пределов Восточного Туркестана. Влияние ходжей началось в Восточном Туркестане вместе с введением мусульманства. Впоследствии, - пишет Ч. Валиханов, - когда дом Джагатая прекратился, то «ходжи сделались и светскими владетелями» [7, c. 11]. Исследователь убедительно показал, как завоеватели Восточного Туркестана умело использовали разногласия между ходжами, переросшие в враждебные отношения в борьбе за светскую власть, на примере установления власти джунгарских ханов в этой стране, поддерживавших то одну, то другую сторону враждующих партий. «Один из сеидов, потомков Магомета, происходивший в ближайшем колене от имама Ризы, ходжа Махтуми-Азям приобрел богословскую известность в Бухаре. Приехавши в Кашгар, он был встречен народным уважением и получил от кашгарских ханов богатые поместья; а после смерти Махтуми-Азяма сыновья его, Имам-Калян и ходжа Исак-Вали, были почтены таким же уважением и сделались религиозными патронами мусульман Восточного Туркестана» [8, c. 127]. Они образовали две партии, отличавшиеся не столько существом учения, сколько характером и качеством лиц, стоявших во главе их. Последователи Имама-Каляна назывались ишкия, а последователи ходжи Исаака-Вали называли себя исакия, а впоследствии, сторонники Имама-Каляна (Ходжа-и Калян) названы белогорцами, так как Имам Калян был основателем ветви белогорских ходжей – «актаглык» в Кашгаре, а единомышленники Исака-Вали стали черногорцами. Ходжа Мухаммад Исхак-Вали был родоначальником линии черногорских ходжей – «каратаглык» в Яркенде. Вскоре по зарождении этих партий проявились и враждебные между ними отношения, конечно, сперва религиозного характера; но когда круг каждой партии значительно расширился, когда все население шести городов разделилось на два неприязненных лагеря, тогда к религиозным распрям присоединились и стремления к политическому преобладанию. Такое направление ясно выразилось когда ходжа Аппак, глава белогорской партии, достиг через посредничество джунгаров светской власти, оно привело Восточный Туркестан к потере своей независимости, потому что как джунгары, так и китайцы умели воспользоваться взаимной ненавистью белогорцев и черногорцев и, поддерживая одну из сторон, успели подчинить всю страну своей власти. Кашгарский хан Измаил, ревностный черногорец, принудил Аппака оставить свое отечество. Ходжа пробрался в Кашмир и оттуда в Тибет, представился Далай-Ламе и успел так ему понравиться, что тот отправил его к джунгарскому хонтайдзи Галдану с письмом, в котором просил его, Галдана (1670-1697), утвердить Аппака в Кашгаре и Яркенде. Галдан, пользуясь этим случаем, в 1678 году покорил Малую Бухарию и сделал Аппака своим наместником, назначив ему столицей Яркенд, а семейство кашгарского хана увез пленным с собой в Илю, где поместил их в мусльманском городе Кульдже. Далай-Лама был так доволен послушностью Галдана, что «почтил его титулом бошекту (благословенного)» - бошокту [8, c. 128]. С этого времени до покорения Малой Бухарии китайцами страна находилась под владычеством джунгаров, которые во внутренне управление вовсе не вмешивались, а ограничивались данью четыреста тысяч тяньга в месяц. Внутренне управление имело с древнейших времен ту же иерархию, как и теперь: каждый город имел хакима, правителя, ишкагу – его помощника, шанбеги, газначи, тысячников, сотников и т.д. Вследствие этого внутренние раздоры и борьба партий продолжались. Джунгарские правители Цэван-Рабдан (1697-1727), Галдан-Цэрен (1727-1745), опираясь на черногорцев, держали в подчинении города Восточного Туркестана: Яркенд, Хотан, Кашгар, Аксу, Янысар и Турфан с их окрестными селениями. В 1720 году Цэван-Рабдан «возвратил Даниель-ходжу» в отечество с уполномочием управлять шестью городами. …По смерти Даниель-ходжи, Галдан-Черен воспользовался случаем, чтобы разделить власть в Малой Бухарии, и потому прислал грамоты и печать детям его, определив старшему Ходже Джагану – Яркенд, второму , Юсуфу – Кашгар, третьему, Аюбу – Аксу и младшему, Абдулле – Хотан. Из них особенно был известен кашгарский Юсуф. Мать его была дочь калмыкского нойона» [8, c. 129]. Черногорец Юсуф Ходжа, воспользовавшись ослаблением Джунгарского ханства, в период кратковременного правления Даваци (1753/54 – июль 1755), в 1754 году подняв восстание против угнетателей, стал независимым мусульманским владетелем Кашгара, Яркенда, Хотана. Однако «независимость трех городов, сложивших джунгарское иго, продолжалось весьма недолго» [8, c. 131]. Отложился и Янысар. Последний джунгарский хан Амурсана (1755 – 21 сентября 1757), победив своего соперника Даваци с помощью китайской армии и утвердившись в Или, начал думать о возвращении в зависимость отложившихся городов: Кашгара, Яркенда и Хотана. Послать большое войско Амурсана находил невозможным и он прибегает к помощи белогорской партии. Бурханеддин и его сподвижники – представители белогорцев, придерживаясь ориентации Китая, кровавым путем, через казни и убийства черногорцев «достигли снова всеобщего преобладания» [8, c. 135]. Белогорцы также были разбиты во время восстания маньчжурским военачальником Чжао Хойем (1708-1764), командовавшим цинскими войсками. Об этом писал Ч. Валиханов: «Впоследствии Бурханеддин, соединившись с братом своим Ханходжей, подняли в 1758 году восстание, которое хорошо известно из китайских историков. После трехлетней упорной войны Бурханеддин и Ходжа Джаган, разбитые илийским цзян-цзюнем Чжаохой и помощником его Фудя, бежали в Бадахшан, где и были убиты правителем этой страны Султан-шахом, а головы их представлены в китайский лагерь. Из всей фамилии Аппаков спасся один малолетний сын Бурханеддина – Сарымсак, или Саали-ходжа, из остальных: четыре убиты в сражении, двое попались китайцам и отведены в Пекин. Это случилось в 1758 году. С этого времени Малая Бухария сделалась провинцией Китайской империи. Чтобы упрочить свои завоевания в Западном крае, китайцы основали в 1764 году на реке Или на месте, где был курень джунгарских ханов, город Хой-Юан-Чен, известный у нас под названием Кульджи (коммен: правильно Хойюань-Чэн-город или Кульджа, основан в 1763 г.)» [8, c. 135-136]. К Восточному Туркестану, оказавшему сопротивление, китайцы отнеслись осторожно: сохранялось внутренне управление, в крупных городах располагали военные гарнизоны, для охранения границ поставлены пикеты, для быстроты сообщения устроены станции. Шла колонизация края. Восстание жителей Уш-Турфана было жестоко подавлено и город был совершенно истреблен. Многие ходжи переселились в Коканд. Китай, опасаясь ходжей, вступил в сношение с кокандским Омар Ханом (1809-1822). Китайское посольство при помощи даров убедило хана «подвергнуть строгому надзору ходжей и обязалось ежегодно давать за то кокандцам по двести ямб» [8, c. 141]. Сын белогорца Сарымсак ходжи, Джангар-ходжа, 1783 года рождения, человек предприимчивый и умный, по характеристике Ч.Ч. Валиханова, познакомившись с состоянием Китая, зная преданность к ходжам туркестанцев, решился поднять восстание. Пользуясь смертью хана Омара в 1822 году, Джангир бежал из Коканда в кочевья кыргызов и там начал готовиться к походу на Кашгар. Таким образом, «Джангир положил основание постоянным восстаниям, которые не прекращаются до сих пор. Они известны у китайцев под названием «ходжамских» бунтов, а у азиатцев – под почетным названием «газата» [8, c. 141]. Инициативу Джангира поддержали кыргызские вожди Амантай, Тайлак и другие. Китайский отряд, численностью 500 человек, отправленный для наказания Джангира и его сторонников, был разбит на территории Кыргызстана, в узком проходе. «Бий Чибылды из рода бассыз атаковал их так стремительно, что только один мог спастись, а остальные были изрублены вместе со своим генералом» [8, c. 142]. Джангир стал действовать решительнее. Он известил о своей победе кокандского хана, уратюпинского владетеля и кундусского эмира и разослал своих агентов в кочевые племена узбеков, казахов и кыргызов. Весь 1825 год прошел в приготовлениях. Кашгарские эмигранты, кокандские сипаи, узбеки колен юз, кипчак, тюрк и горные таджики в черных костюмах спешили под знамя Аппаков. В мае 1826 года войско Джангира, доходившее до двухсот тысяч человек, плохо вооруженное, имевшее несколько пушек, установленных на спине верблюдов, и обыкновенные ружья, на равнине Давлетбах, на правом берегу Тюмени разбило наголову китайцев, вышедших из Кашгара на встречу под командованием илийсого цзян-цзюня. Китайцы отступили и заперлись в своей цитадели в Кашгаре, численностью «по одним сведениям, из десяти, а по другим – из восьми тысяч» [8, c. 143]. Джангир ходжа при радостных криках народа вступил в Кашгар, принял титул сеида Джангир-султана и учредил придворные и важные чины по образцу кокандскому. Джангир сумел привлечь на свою сторону не только черногорцев, но и воинов не мусульман: «Джангир умеренной политикой сумел привязать к себе самых усердных приверженцев китайского правительства, и многие беки разделяли впоследствии все его бедствия; народ питал к нему неограниченную любовь. Наконец, Джангир старался привязать к себе и черногорцев, давая им должности. Если верить рассказам, то калмыки пришли в такое брожение, что китайцы отказались употребить их против ходжи, ибо они дезертировали в больших массах. Мусульманское население в городах, оставшихся у китайцев, даже в самой Кульдже, начало думать об избавлении» [8, c. 143]. Ч. Валиханов выделил основные причины поражения освободительной борьбы в Восточном Туркестане под руководством Джангира. Ходжа медлил, не развив достигнутые успехи: Если б Джангир, после взятия Кашгарской крепости двинулся прямо на Аксу, то, конечно, весь Восточный Туркестан был бы в его руках, и даже Кульджа // подверглась бы опасности. Джангир в ходе войны также не нашел компромисса с кокандским ханом и, в конечном счете, это привело к раздорам в войсках ходжи. В июне месяце пришел кокандский хан с 15 тысячами войска; он жаждал славы и не мог быть равнодушным свидетелем этих происшествий. Неизвестно почему Джангир встретил его весьма неблагосклонно, так что хан, предоставленный собственным средствам, сделал несколько штурмов на китайскую крепость и потерял до одной тысячи человек своих солдат. Через 12 дней вернулся он обратно и начал бить монету с титулом гази. Семьдесят тысяч китайцев, прибывшие в Аксу, после нового года выступили в Кашгар. Ополченцы Джангир ходжи, состоящие из городов Кашгара, Яркенда, Хотана, а также из среднеазиатских волонтеров, кыргызов, таджиков, вспомогательных отрядов из Кундуза, Уратюпы, встретили неприятеля. Китайцы в ходе сражения использовали артиллерию и применили военную хитрость: Солдаты из провинции Сычуень [Сычуань], одетые в чалмы и кокандские халаты, смешались с ополченцами Джангира и произвели в них беспорядок. Кокандцы первые пришли в замешательство и обратились в бегство, а за ними и все ополчение, так что ходжа едва успел спастись в горы, потеряв владычество, продолжавшееся девять месяцев. Китайцы отправили для преследования Джангира большой отряд, который приближался к городу Ош. Джангир, собрав полчища кыргызов, снова сразился с китайцами и изрубил их. Это был последний его подвиг. Изменники, обманом захватив Джангира, передали его в руки китайской власти. Он, как мятежник, был убит. Ч.Ч. Валиханов подчеркнул значение восстания под руководством Джангир ходжи: «Восстание Джангира, окончившееся в 1828 году, хотя продолжалось всего девять месяцев, имеет чрезвычайное значение по своим последствиям. Свои набеги Джангир облек в законную форму домогательств претендента, ищущего наследственные права, а имя «газата» - священной войны возбуждало сочувствие фанатических мусульман Средней Азии» [8, c. 144]. После джангирского восстания, - отмечал Ч.Ч. Валиханов, - «кокандцы приобрели то политическое влияние, которым они пользуются ныне» [8, c. 145]. Китай рассматривал Коканд как враждующее государство. Наместник Синьцзяна На Яньчэн, чтобы наказать кокандского хана за участие в восстании, решил арестовать всех кокандских купцов как мятежников и прервать торговые связи с Кокандом. Китайцы, прекращая торговлю с Кокандом, приглашали бухарцев привозить свои товары. Средняя Азия и Афганистан пользовались тогда чаем, привозимым через Коканд из Кашгара. В 1829 году, стесненные в торговле чаем, кокандцы во главе с Мадали ханом решились открыть себе торговлю силой, с оружием в руках. Кокандский хан в войне с Китаем использовал также авторитет ходжей среди населения Восточного Туркестана. Он вызвал тайно от бухарского эмира ходжу Мäд-Юсуфа, старшего брата Джангира, постоянно жившего в Бухаре. Мадалихан обещал Юсуфу возвести его на престол предков. В сентябре 1830 года Юсуф ходжа с войсками, собранными Мадали ханом, численностью до сорока тысяч человек, при десяти замбураках на верблюдах под начальством самого минбаши Хаккулы, тестя ханского Мäд-Шарифа, и ташкентского кушбеги Ляшкара выступил в поход. Китайцы были разбиты. Минбаши Хаккулы взял Кашгар и ввел Мäд-Юсуф ходжу в управление. Кушбеги Ляшкер овладел Янысаром, Яркендом и Хотаном, прошел до Аксу. Китайские войска находились в Карашаре. Враждебные действия бухарского эмира заставили кокандского хана отозвать Хаккулы, занятого осадой Кашгарской цитадели, и в ноябре кокандские войска возвратились обратно. Мäд-Юсуф ходжа, видя невозможность удержаться одному и будучи человеком миролюбивого характера, возвратился также в Коканд. Владычество его продолжалось ровно девяносто дней. В 1831 году, весной приехали в Коканд послы с предложением о мире. В результате переговоров был заключен договор с Китаем, который приносил прибыль Кокандскому двору, укрепив позицию Коканда в Восточном Туркестане. Согласно Пекинскому договору пошлина с товаров, привозимых в города Восточного Туркестана: Уш-Турфан, Кашгар, Янысар, Аксу, Яркенд и Хотан предоставляется кокандцам; для сбора этой пошлины кокандцы будут иметь в каждом из вышеупомянутых городов торгового пристава – «аксакала» под главным надзором кашгарского пристава, который «должен быть вместе с тем и политическим представителем своего владетеля; третье, все иностранцы, приезжающие в Шесть городов, должны зависеть от кокандских приставов в административном и политическом отношениях. С своей стороны кокандцы обязаны наблюдать за ходжами и не дозволять им выезжать за границы своего владения, а в случае бегства подвергать заточению» [8, c. 147]. Восстание Восточного Туркестана в 1825 и 1830 годах и последствия их, - утверждал Ч. Валиханов, - нанесли китайцам такой удар, от которого до сих пор они не могут оправиться; разъездная граница не посещалась китайцами с 1825 года, и для следования войск избран другой путь через Музартский ледник. Кокандцы, подчинив в 1831 г. кыргызов, опоясали границы Восточного Туркестана до самого Хотана; в 1832 году на Нарыне основано было кокандцами укрепление Куртка, а потом на Памире – Ташкур-ган. Взаимоотношения Коканда с Китаем, установленные в 30-х годах XIX века, вполне удовлетворяли интересы кокандцев. Они пользовались разными привилегиями в Западном Китае. ¼ часть населения городов Восточного Туркестана подчинялась им, и поэтому Коканд принимает меры к прекращению набегов ходжей и усиливает за ними надзор. «До 1846 года Восточный Туркестан пользовался совершенным спокойствием под управлением Хакимбека Зурдуна, человека справедливого, защищавшего интересы народа перед китайским правительством» [8, c. 148]. В 1845 году начались смуты в Коканде с возведением на ханство четырнадцатилетнего Худояра. Беспорядки в Коканде отражались и в Кашгаре. Ходжи, воспользовавшись ослаблением контроля за ними, с небольшими силами подступили осенью 1847 года к Кашгару. Китайцы, сделавшие вылазку из Кашгара, были разбиты, обратились в бегство и, преследуемые ходжами, были потоплены в р. Кызыл. На второй неделе кокандцы открыли ворота ходжам. Восстание это под названием «бунта семи ходжей», потому что в нем участвовало семь человек из фамилии Аппаков; старший из них Ишанхан-тюре, известный более под именем Каттахана, был провозглашен владетелем, а другие ходжи назначены правителями в окрестные селения. Ишанхан тюре (он же Каттахан), Валихан тюре и Кичикхан тюре были сыновьями Юсуф ходжи, сына белогорца Сарымсак ходжи. Владычество семи ходжиев началось грабежом домов беков. Они, воспитанные в Коканде, не соблюдали обычаев своих соотечественников. Ишанхан тюре, глава восстания 1847 года, был человек слабый, недалекого ума, не приближался к народу. Ополчение Каттахан ходжи, отправленное для взятия Яркенда, было разбито наголову войском Китая. Каттахан поспешил в Кашгар, но жители этого города, недовольные предпочтением, которое он оказывал анджанцам, и обремененные большими налогами, заперли городские ворота. Сделавши несколько стычек с китайцами, ходжа бежал в Коканд, а китайцы без усилия заняли Кашгар. В 1847 году, по предложению китайцев, снова были возобновлены с кокандцами торговые и политические отношения на прежних условиях. Кокандцы стали мало обращать внимания на действия ходжей, так как их действия еще более утверждали влияние кокандцев в Кашгаре. В 1855 и 1856 годах Кичик хан тюре (т.е. принц) и Валихан тюре предпринимали неколько нападений, но по малочисленности своих отрядов не могли проникнуть через границы пограничных пакетов. В 1857 году произошло последнее восстание под руководством Валихана ходжи. Валихан-тюре, человек энергичный, неглупый, но подвержен курению хашиша и жесток». Валихан тюре, взяв Кашгар под именем сына Джангира «Бузрукхан-тюре», учредил звание минбаши, в которое возвел кокандского аксакала Нурмухамеда. Восстание распространялось быстро. Ходжа за короткое время собрал войско из семидесяти тысяч сипаев (кавалерии) и четырех тысяч сарбазов (пехоты), кроме ополчений. Ходжа имел артиллерию из восьми пушек. Пушки выливались в самом Кащгаре и не отличались качеством. По словам очевидцев войска его были гораздо лучше устроены и вооружены, чем даже у бухарского эмира, который в этом отношении считается в Средней Азии образцом. Валихан беспрестанно увеличивал налоги и новые подати солдатам. Город Янысар был взят ходжей, но не смог он взять китайскую крепость в Кашгаре. Валихан ходжа, вместо кашгарских обычаев, силой устанавливал кокандские. Кашгарцы были оскорблены тем, что на высшие должности в войске и при дворе назначались анджанцы. Ч.Ч. Валиханов описал кровожадную наклонность ходжи. Несмотря на материальные силы, поддерживавшие владычество ходжи, нужно было однако же много терпения и преданности со стороны кашгарцев, чтобы вынести в продолжение ста десяти дней все жестокости и несправедливости этого тирана. …мания его была жажда крови, он не мог пропустить дня, чтобы собственноручно не изрубить несколько человек. На берегах реки Кызыла он воздвигнул пирамиду из человеческих голов… Многие значительные лица сделались жертвой его лютости. В числе без причин казненных в Кашгаре ходжей летом 1857 года «был никто другой, как ученый прусский путешественник Адольф Шлагинвейт. Имущество его и бумаги достались в руки ходжи и судьба их неизвестна» [8, c. 153]. Кашгар представлял собой огромное лобное место, где повсюду валялись трупы. И поэтому кашгарцы, услышав о движении из Или огромного китайского войска, обрадовались, считая их как освободителей от этого, все парализующего ужаса. Народ отвернулся от Валихан тюре. Он со своими приближенными бежал в горное владение Дарбаз. Владелец Дарбаза Измаил-шах обобрав все, что привез ходжа из Кашгара, а его выдал кокандскому хану. «Китайцы, занявши Кашгар, - утверждает Ч. Валиханов, - неистовствовали не менее Валихана. До августа месяца 1858 года продолжались военные экзекуции китайцев, так что в продолжение почти двух лет Кашгар был театром кровавых сцен, пыток и казни. Торговля в это время оставалась без движения. …Хлебные поля были вытравлены, и на всех пашнях, садах и огородах паслись калмыкские табуны» [8, c. 156]. Валихан ходжа и другие сеиды пользовались привилегией как потомки святого Мухаммеда. Они, по закону, не подвергались смертной казни, телесному наказанию, освобождались от всех повинностей и налогов. Худоярхан, не имея прав наказать Валихана и других ходжей ограничился установлением надзора за ходжами и приказал пограничным кокандским городам, чтобы каждом ходжу, который выедет за город более десяти верст, вернуть под конвоем в Коканд. Это решение отвечало интересам Китая. В 1858 году Китай разрешил кокандцам иметь своего аксакала в Восточном Туркестане и открыть торговлю на прежних основаниях. Богдыханское правительство, предоставив обширные привилегии кокандцам, требовало «от них одного – иметь надзор за ходжами и не дозволять им предпринимать газат» [8, c. 185]. Ч.Ч. Валиханов заметил отличие Восточного Туркестана в понимании мусульманской веры от других стран Востока. В Восточном Туркестане «мусульманизм должен был подчиняться местным обычаям страны и ослабить свои фанатические оковы; одна уже свобода женщин – явление, которое не встречается в других мусульманских странах, служит достаточным тому доказательством» [8, c. 157]. Ч.Ч. Валиханов также описал сильные и слабые стратегические пункты западной части Китая. Кыргызы, - отметил Ч. Валиханов, - как соседи принимали участие во всех смутах, потрясавших Восточный Туркестан с XVI века, так как они своими кочевками огибают границы Восточного Туркестана от Аксу до Хотана. Кыргызы были и будут деятельными участниками ходжей. Основной принцип Китайской империи - «не допускать иностранцев в свои владения – распространяется в Восточном Туркестане на англичан и русских…» [8, c. 193]. В 50-х годах XIX века Россия не имела прямых торговых сношений с Восточным Туркестаном, хотя с 1800 годов правительство постоянно обращало свое внимание на эту страну. Прямая торговля шла с Кульджой и Чугучаком. Ч.Ч. Валиханов в работе «О Кокандском посольстве» раскрывает дружественные взаимоотношения России и Китая в 30-х годах XIX в. В 1831 году 24 апреля прибыл в пограничный отряд на урочище Акмола посланец кокандского хана ходжа Мир-Курбан Судюр Каюмов из сословия улемов, бывший прежде в 1828 году в Петербурге, с женой, двенадцатью чиновниками для личного свидания с государем. Посольство добралось через Тобольск в город Петропавловск. В результате переписки вице-канцлер К.В. Нессельроде сообщил генерал-губернатору Западной Сибири В. Вельяминову о том, что, принимая во внимание «более всего враждебные отношения Кокана к Китаю в то время, когда с последним имеет дружественные отношения и самую выгодную торговлю – признал сообразно с обстоятельством отклонить это посольство от прибытия в Петербург. Потом под предлогом холеры, которая свирепствует здесь, принять его в Тобольске, взять грамоту и отправить в Петербург» [9, c. 309]. Начальник штаба генерал-майор Броневский 28 июня 1831 г., прибыв в Петропавловск, посетив посланца, узнал о цели посольства и написал секретный рапорт генерал-губернатору Западной Сибири генералу-от-инфантерии Вельяминову В. Цель посольства кокандского хана: «исходатайствововать помощи от государя императора против китайцев, [в частности] артиллерии с офицерами и прочих пособий, ибо владельцу завершить войну не по силам, страшится [ее последствий]» [9, c. 308]. Посол сказал С.Б. Броневскому об личном участии кокандского хана в 1830 году в освобождении Кашгара и одержанной победе над китайским войском. Хан, не удержав Кашгар, вывел до ста тысяч семейств и поселил их ниже Ходженда на Сырдарье на урочище Дальварзы с десятилетней льготой. Хан Кокандский, обрадованный успехами своего оружия, решился уведомить о том Россию и отправил посольство. Российский император счел неуместным прием кокандского посла, учитывая поступок хана. Он, отправляя посольство, приманил к себе Саржана Касымова, который ранее присягнул императору и в то же время объявил себя покровителем столь значительного числа казахов, входящих в состав Акмолинского, Баян-Аульского, Каркаралинского округов. Ч. Валиханов высказал свое мнение о торговле с Китаем по южному направлению: со временем казахи Большой орды и кыргызы могут подобно ордынцам сибирских казахов заняться извозом, и настоящее затруднение устраняется. Представляют большую научную ценность маршруты городов, населенных пунктов, собранные им во время его путешествия в Кашгар, а также таблицы торговых операций. Китайцы, - писал Ч. Валиханов, - после успешного покорения Джунгарии и Восточного Туркестана распространили свои виды и на кочевые племена, сопредельные с Джунгарией. Владельцы этих земель пришли в такой страх, что забыли на время междуусобные раздоры и стали составлять союз, во главе которого явился Ахмет-шах, владетель Кандагара, основатель династии дураниев, как сильнейший владетель в Средней Азии. В 1763 году Ахмет с сильным войском – 33 сана (в каждом сане 10 тысяч человек) и с артиллерией стал между Коканом и Ташкентом и вступил в переговоры с китайцами. Пока шли переговоры, от Ахмета было послано приглашение на «газат» - войну за веру – и к казахским ханам Нуралы и Абульмамбету с приглашением помогать против китайцев, которые наступали на южные границы. Ахмет-шах после смерти Надир-шаха (1747 г.), отторгнул от Персии провинции, лежащие от Герата, Lalungu основал Королевство Ауганское и распространил свою власть до Индийского моря на восток, на весь Пенджаб и Кашмир. Столица его была в Кандагаре. Ахмет умер в 1773 году. В исследованиях Ч.Ч. Валиханова средь многочисленных актуальных проблем истории Казахстана заметное место занимает сложение казахской народности, образование Казахского ханства и определение этнонима «казах». Валиханов старался установить время сложения казахского народа на основе использования народных преданий. Предания казахов, - заметил исследователь, - занимают почетное место по своей чрезвычайной простоте, ясности и по отсутствию сверх естественного и баснословного и во многом подтверждаются известиями Абульгази и особенно [«Джами'ат-таварих»], которая замечательна уже тем, что написана кайсаком. Алаш, согласно казахским преданиям, был объединителем союза казахов: «Предание говорит определеннее: Аксак-Темир (Тамерлан) в первый свой поход на Тохтамыша, проходя через кочевье казахов Каракума, заметил их, разгромил их улусы и повесил двух ханов – Амета и Самета и отправил к ним для распространения истинных правил веры и для искоренения шаманства учителей машаиха» [10, c. 159]. Амет и Самет по Жалаири, первые казахские ханы, казненные Тимуром во второй половине XIV века [11, c. 372]. Ч. Валиханов перевел на русский язык наиболее интересные места для истории «Сборник летописей» (Жалаири – «Джами'ат-таварих») и извлечения из сборника широко использовал для обоснования ряда своих положений. И он одним из первых отметил историографическое значение этого произведения [12, c. 228-249]. По мнению Ч. Валиханова, сложение казахского народа и время правления Алаш-хана приходится к середине XIV века. «Начало народа казаков или алач, как казаков, предание это определяет довольно положительно: если Тамерлан в первый свой поход в 1392 году на Тохтамыша убил детей Алача и первого хана казачьего, то приблизительно можно полагать, что сам Алач мог жить в середине XIV столетия. …Начало союза Алач, татарских казаков, как казачества, я принимаю вполне и думаю, что миф киргизский о Алаче и Аласе, как выражение этого начала, имеет основание. У народов азиатских свобода и независимость могли обусловливаться только в лице отдельного хана и своего родоначальника. Усиление казаков союзом разных выбежавших племен от орд Кипчаковской и Туркестанской, конечно, делалось и образовалось постепенно, исподволь» [10, c. 151-152]. Ч. Валиханов высказал свое мнение о времени образования казахского народа очень конкретно и связывал этот исторический процесс с XIV веком. «Народ казак (так называли себя мы) образовался от союза разных племен турецких и монгольских во время междоусобий в орде, начавшихся тотчас после смерти Бердибека, а не народ древний, о котором писал Фирдоуси». Каждый потомок Батыя хотел быть ханом и иметь народ: так, я думаю, образовались ханство Крымское, Казанское, орда Чорайгаковская, союз узбеков-шейбанов и казаков» [13, c. 164]. По мнению исследователя, в тот период этноним «казах» был еще не устойчив и «общего народного названия, как можно догадаться, не имели; каждое племя сохраняло свое название, например, кунраты, найманы, кипчаки и пр.» [13, c. 167]. Ч. Валиханов дал следующее определение понятию «казах»: «Имя казак, которое, как можно полагать, из Шейбани-намэ, в то время имело значение довольно почтенное и означало возвышенность духа, здравость – соответствовало европейскому рыцарству. Кочевой степняк, для отличия от своих городских родовичей-соседей, узбеков и ногайцев, гордился именем казака – свободного степняка, кочевого человека» [10, c. 152]. В древности слово казак встречается в смысле вольный и вольница; я, - подчеркивает Ч. Валиханов, - «не смею [в этом] сомневаться» [14, c. 286]. Друг Ч.Ч. Валиханова Г.Н. Потанин (1835-1920), великий путешественник, исследователь Центральной Азии в своих воспоминаниях писал: Чокан принадлежал к числу тех исключительных натур, которые, как метеор, являются в наш мир только на короткий срок, чтобы своей оригинальностью скрасить жизнь более или менее тесного круга людей, приходивших с ним в общение. Он имел нежное сердце и острый ум. По политическим взглядам он принадлежал к крайним либералам. Из литературных имен наибольшее обаяние на него производили Байрон, Гейне и Лермонтов, с которым у него было кое-что родственное. Г.Н. Потанин заметил, что у Валиханова была изощренная наблюдательность, и он любил преследовать пошлость в людях своими насмешками. Он был слишком европеец. Эта привязанность к Европе не отрывала его от его народа, напротив, европейский дух, в котором он воспитывался, обязывал его смотреть на себя как на слугу своего казахского народа. «Он говорил про себя, что он любит свой народ и чувствует, что он любит также и Россию» [15, c. 94]. Задачей своей жизни Валиханов считал служение казахскому народу, защиту его интересов перед русской властью и содействие его умственному возрождению. Но если бы у Валиханова была казахская читающая публика, может быть, в лице его казахский народ «имел бы писателя на родном языке в духе Лермонтова и Гейне» [15, c. 94]. Во время учебы в Омском кадетском корпусе Чокан, - по воспоминаниям Г.Н. Потанина, - превосходил своих товарищей в знаниях и «в том числе и для меня был «окном в Европу»» [16, c. 354]. Г.Н. Потанин заметил, что «в сердце Чокана любовь к своему народу соединялась с русским патриотизмом; в шестидесятых годах общерусский патриотизм не отрицал местного областного и инородческого, и два патриотизма, общий и частный, легко уживались в одном человеке» [17, c. 335]. Г.Н. Потанин подчеркнул, что Ч.Ч. Валиханов любил свой народ. Он хотел ему добра, и служить будущему своего народа было его мечтой. БИБЛИОГРАФИЧЕСКИЙ СПИСОК Валиханов Ч.Ч. Дневник поездки на Иссык-Куль // Собр. соч.: в 5 т. – Т. 1. – Алма-Ата, 1984. – С. 306-357. К.К. Абуев «Неизведанный мир Чокана Валиханова» Очерк // Чокан Валиханов. Энциклопедия. Посвящается 175-летию со дня рождения. «Әрекет», Кокшетау. – 2010. – 512 с. Валиханов Ч.Ч. О западном крае Китайской империи // Собр. соч.: в 5 т. – Т. 2. – Алма-Ата, 1985. – С. 272-303. Валиханов Ч.Ч. Записки о киргизах // Собр. соч.: в 5 т. – Т. 2. – Алма-Ата, 1985. – С. 7-89. Валиханов Ч.Ч. Очерки Джунгарии // Собр. соч.: в 5 т. – Т. 3. – Алма-Ата, 1985. – С. 325-355. Валиханов Ч.Ч. Черновой набросок о древних грамотах // Собр. соч.: в 5 т. – Т. 3. – Алма-Ата, 1985. – С. 300-304. Валиханов Ч.Ч. Записки об организации поездки в Кашгар // Собр. соч.: в 5 т. – Т. 3. – Алма-Ата, 1985. – С. 7-13. Валиханов Ч.Ч. О состоянии Алтышара или шести восточных городов Китайской провинции Нан-Лу (Малой Бухарии) в 1858-1859 годах // Собр. соч.: в 5 т. – Т. 3. – Алма-Ата, 1985. – С. 97-218. Валиханов Ч.Ч. [О Кокандском посольстве] // Собр. соч.: в 5 т. – Т. 3. – Алма-Ата, 1985. – С. 308-312. Валиханов Ч.Ч. Киргизское родословие // Собр. соч.: в 5 т. – Т. 2. – Алма-Ата, 1985. – С. 148-166. Валиханов Ч.Ч. Комментарий // Собр. соч.: в 5 т. – Т. 2. – Алма-Ата, 1985. – С. 371-372. Валиханов Ч.Ч. Извлечения из Джами'ат-таварих // Собр. соч.: в 5 т. – Т. 1. – Алма-Ата, 1984. – С. 228-249. Валиханов Ч.Ч. Письмо профессору Березину // Собр. соч.: в 5 т. – Т. 1. – Алма-Ата, 1984. – С. 163-172. Валиханов Ч.Ч. [О формах казахской народной поэзии] // Собр. соч.: в 5 т. – Т. 1. – Алма-Ата, 1984. – С. 280-286. Потанин Г.Н. Чокан Чингисович Валиханов // Валиханов Ч.Ч. Собр. соч.: в 5 т. – Т. 1. – Алма-Ата, 1984. – С. 90-94. Потанин Г.Н. Биографические сведения о Чокане Валиханове// Валиханов Ч.Ч. Собр. соч.: в 5 т. – Т. 5. – Алма-Ата, 1985. – С. 346-368. Потанин Г.Н. В юрте последнего киргизского царевича // Валиханов Ч.Ч. Собр. соч.: в 5 т. – Т. 5. – Алма-Ата, 1985. – С. 314-335. жүктеу/скачать 0,8 Mb. Достарыңызбен бөлісу:
|