И. Сатпаев – ценитель фольклора и литературы

Академик Каныш Имантаевич Сатпаев как-то писал: «В те годы я был молод и имел некоторую склонность к лирике. Но лирика — это мечта, вдохновляющая человека на упорный, одухотворенный труд». Приведенные слова помогают многое увидеть в духовных связях ученого с художественным, поэтическим миром родного народа и других народов. И это была одна из самых сверкающих граней его энциклопедических знаний, особенностей его выдающейся творческой личности.

Один из важнейших разветвлений эстетических, нравственных, философских, социальных ценностей казахского народа — фольклор (английское слово «folklore» в переводе значит «народное творчество») и литература (от латинского «litterature», буквально — «написанное»), по существу, являются эстетическим, художественным выражением общественного сознания и в свою очередь формирующим, влияющим на него явлением. На почве фольклора, создаваемого народом и бытующего в широких народных массах искусства слова, путем осознания роли личности в историческом процессе возникла и литература, одна из главных черт которой — сохранение имени авторов произведений и образование на протяжении тысячелетий сложнейшей динамической системы родов и жанров поэзии, прозы, драмы Творчество выдающихся деятелей художественной литературы знаменует важнейшие фазы развития мировой и национальной культуры.

К. И. Сатпаев так писал в одной из своих статей о М. В. Ломоносове: «Ломоносов был ученым в жизни и искусстве, поэтом и художником в науке. Читая научную прозу Ломоносова, ... слышишь голос поэта, и, наоборот, в одах и поэтических размышлениях его сквозит философ, физико-химик и естествоиспытатель в самом широком и благородном смысле». О М. В. Ломоносове надписано много книг, но Каныш Имантаевич смог увидеть новые грани его энциклопедизма, разносторонности, они близки были ему самому. Слышать в творениях ученого голос поэта мог только тот, кто обладает поэтическими глубинами, даром художественного видения мира.

Фольклор и наука о нем фольклористика, письменная литература и наука о ней литературоведение, входящие в состав общественных наук, занимают значительное место в наследии академика К. И. Сатпаева.

Глубокое понимание предками, родителями, братьями значения художественного слова; учеба в ауле; участие шестнадцатилетнего семинариста в литературно-музыкальном вечере в Семипалатинске с игрой на мандолине и декламацией стихотворения классика казахской литературы Абая Кунанбаева; первое печатание имени К.И. Сатпаева в журнале и газете; встреча с поэтом-композитором Жаяу-Мусой Байжановым, с поэтом-классиком Султанмахмутом Торайгыровым; содействие К.И. Сатпаева первой постановке в Баянауле «Жебір болыс» («Волостной-взяточник») писателя Жусупбека Аймауытова; активное участие в культурно-просветительной работе в бытность его народным судьей, членом ревкама, учителем, председателем комиссии по проведению праздника годовщины образования автономной республики; первое печатание в губернской газете «Степная правда» телеграммы к Семипалатинскому губревкому с подписью К.И. Сатпаева и других; легенда об озере Жасыбай; рассказ «Обаган» — первый печатный труд в газете «Қазақ тілі» («Казахский язык»); организация студентом Томского технологического института литературно-этнографяческо-музыкальных вечеров и появление его статьи «Томдағы ұлттары кепи» («Национальный вечер в городе Томске») в газете «Казақ тілі»; усиленное изучение в годы студенчества истории и литературы народов Востока; увлечение наследием Ч. Ч. Валиханова и издание К.И. Сатпаевым в Москве в 1927 году эпоса «Ер Едиге» с большим предисловием; имена казахских поэтов и писателей в его статье «Қазактың ұлт театры» («О национальном театре»); вопросы академического издания сочинений Ч. Ч. Валиханова, И. Алтынсарина, Абая Кунанбаева; статья «Выдающееся произведение казахской советской литературы» и другие свидетельствуют о том, что, несмотря на исключительную занятость, К.И. Сатпаев находил время заниматься проблемами и вопросами литературы.

О важности и значении высказываний академика К.И. Сатпаева по проблемам литературы и литературоведения могут дать определенное представление приведенные ниже материалы.

Искусство слова глубоко понималось и высоко ценилось, как и во многих уголках казахской степи, в родном Баянауле — в доме предков и родителей К.И. Сатпаева, о чем свидетельствует множество фактов. Например, устройство в доме Сатпая — деда будущего ученого — большого пира в честь рождения первенца Имантая и создание одним из акынов длинного стихотворения — оды об Имантае, которое сохранилось в народе, впоследствии опубликовано. У самого Имантая, отца К.И. Сатпаева, одним из любимых занятий была запись произведений устного народного творчества о батырах прошлого, в частности об Олжабае-батыре. Он собрал несколько стихов Бухара-жырау (1693-1787) по просьбе друга Ч. Ч. Валиханова Г. Н. Потанина, а также материал для экспедиций Ф. И. Щербины и др. В аул Сатпаевьгх часто приезжали певцы и поэты, здесь устраивались поэтические состязания. Род Сатпаевых был грамотным и образованным. Так еще в детстве будущий ученый мог познакомиться с отдельными произведениями казахского фольклора и литературы, ему были знакомы и имена восточных классиков. Под влиянием отца Каныш Имантаевич в детские годы с увлечением занимался арабским и персидским языком, учил наизусть стихи Хафиза, Саади и Навои. «Некоторые вещи он знал настолько хорошо, что иногда в часы досуга, особенно когда отдыхал на курортах, любил подолгу читать наизусть», — писал акад. А. X. Маргулан.

Увлечение деда и отца фольклором и литературой, интеллигентная среда братьев, среди которых его двоюродный брат Абикей Зеинович Сатпаев, ставший первым специалистом-казахом по русскому языку и литературе, первым директором Семипалатинского педагогического техникума (это о нем впоследствии напишет К.И. Сатпаев, отвечая на анкету Пристонского университета (США): «...за полученное образование из близких своих считаю себя обязанным на всю жизнь двоюродному брату, старому интеллигенту Абикею Зеиновичу Сатпаеву»), впечатления от излюбленных в роде Сатпаевых песен, преданий, поэтических творений — все это, безусловно, помогло формированию интересов, взглядов будущего ученого на художественную ценность народов, прежде всего, казахского.

Аккелинская школа в Баянауле, открытая в 1903 году, в которой К.И. Сатпаев учился в 1909-1911 гг. и окончил ее с отличием, видимо, была одной из лучших. К сожалению, ни в одной из книг о народном образовании, о школах Казахстана мы не могли найти вразумительных сведений о школах Павлодарской области. Об этой школе, находящейся в ауле образованных и влиятельных людей того времени Чормановых, писал А. X. Маргулан. Лишь по его воспоминаниям можно узнать, что первыми учителями в аккелинской школе были Бексултан Валиханов, родственник Чокана Валиханова и Султанали Жуанышбаев.

Первое, что следует особо отметить в интересе К.И. Сатпаева в годы его отрочества и юности к художественному миру, — это участие шестнадцатилетнего семинариста в музыкально-литературном вечере в Семипалатинске в 1915 году, где он играл на мандолине и декламировал стихотворение, которое было вольным переводом Абая басни «Осел и соловей» И. А. Крылова. Этот перевод впервые печатался в 1909 году в. Санкт-Петербурге в первом издании произведений Абая «Қазақ ақыны Ибрагим Кұнанбайұлының өлеңдер бастырган: Кәкітай, Тұрагұл уғландары» и взят именно из этого выпуска.

В 1915 году в № 5 общественно-политического и культурно-просветительного журнала «Айкап», издававшегося в Троицке в 1911-1915 годах (всего было выпущено 88 номеров), сообщили: «17 февраля в Семипалатинске, в клубе приказчиков состоялся литературный вечер казахов. Исполнителями были казахские учащиеся и образованные казашки. Вечер состоял из четырех отделений: в первом были прочитаны стихи старых акынов и показано речевое искусство знаменитых биев... Bo-втором отделении Назипа Кулжанова читала стихи Ибрая Алтынсарина о лете. Певец Альмагамбет исполнил мелодию «Ырғакты», «Песню Татьяны» и «Жарқ етпес». На двух домбрах и при участии одной мандолины были исполнены кюйи. Затем Т. Жомартбаев, К.И. Сатпаев, И. Малдыбаев еще декламировали стихи...» Эти слова, написанные в далеком 1915 году, ценны для истории культуры интеллигенции казахского народа, к тому же это первое упоминание в печати имени Каныша Имантаевича. Когда К.И. Сатпаеву еще не исполнилось 16 лет, он уже был в окружении литературной элиты и следил за развитием общественной мысли и культуры казахского народа.

В те годы К.И. Сатпаев был близко знаком с будущим замечательным писателем Жусупбеком Аймауытовым, Таиром Жомартбаевым (1884-1937), Жаяу-Мусой Байжановым (1835-1929), Султанмахмутом Торайгыровым (1893-1920), Мухтаром Ауэзовым, супругами Кульжановыми, братьями Белослюдовыми и многими другими.

Об одной из встреч К.И. Сатпаева со знаменитым поэтом Султанмахмутом Торайгыровым остался следующий рассказ. Когда К. И. Сатпаев на последнем курсе Семипалатинской учительской семинарии заболел воспалением легких, перешедшим затем в туберкулез, врачи советовали ему прервать учебу и немедленно вернуться в аул на спасение — лечение кумысом да степным воздухом. В ожидании транспорта томился он в городе и случайно встретил поэта Султанмахмута Торайгырова. «...Это было осенью 1917 года. Холодный день. Пронизывающий ветер с песком. Докторы не помогли мне ничем. Тяжело на душе. Я уже подумывал об отъезде, — вспоминал К.И. Сатпаев. — Время шло к вечеру. Я отправился из семинарии к дому Абикей-ага [Абикей Зеинович Сатпаев, двоюродный брат Каныша Имантаевича.— Г. Б.] с книгами, которые намеревался захватить с собой в аул. На углу встречаю человека с бледным лицом. Ясноглазый, среднего роста, худощав.

-Здравствуй, братишка. Ты не сын Имеке-аксакала? — спросил он неожиданно.

Вроде знакомый, только не знаю, где я его раньше встречал.

Да, я — Каныш, сын Имантая.

А я — Султанмахмут Торайгыров. Если располагаешь временем, зашел бы ко мне вечерком, — и назвал свой адрес.

Хорошо, Султа-еке. Зайду.

Он жил на квартире у одного татарина. Я зашел к нему поздно вечером. На столе стопки бумаг, книги. Султа-еке был рад моему приходу.

-Каныш-шырагым [светик, уменьшительное обращение к младшему. — Г. Б.], у меня нет основательного образования, я рос без школы. И в русском не особенно силен. Прочти мне некоторые места из этой книги, которые я укажу и переведи их содержание, если не дословно, то хотя бы в общих чертах, — сказал поэт, протянув мне толстую объемистую книгу, обернутую желтой бумагой. Я полистал ее. Некоторые места подчеркнуты. Начал читать про себя. Вроде на русском языке написано, знакомые слова, но понять смысл их с первого раза оказалось не так-то просто. Пришлось прочесть снова. И только тогда смог кое-что разобрать, и то почти интуитивно. Начинаю пересказывать. Султанмахмут-ага не просто слушает, а записывает. Так мы просидели около двух часов. Вдруг обоих захватил сухой кашель, должно быть, чад керосиновой лампы подействовал.

Это послужило поводом для того, чтобы излиться друг другу о скорбях своих. Поэт тоже болел этим страшным недугом... После этого мы встречались еще два раза. В последний вечер Султа-еке, зная, что я еду в аул, принял меня с хорошим угощением. В один из моментов, когда хозяин вышел в переднюю комнату, я, не в силах удержать свое любопытство, быстро развернул обертку, под которой были первые страницы книги, столь тщательно изучаемой поэтом, широко известным в степи. На титульном листе стояло: «Капитал. Критика политической экономии. Сочинение Карла Маркса. Том первый. С.-Петербург. 1872 год».

В тот же вечер Султа-еке меня благословил на дорогу домой.

-Не забывай мечту свою, — сказал он мне на прощанъе. — Она не только твоя, это давнее стремление всего нашего народа. Только через просвещение, только через него лежит путь к нашему благополучию в будущем. Но для того, чтобы учиться, нужно хорошее здоровье. На что годен сокол без крыльев?...».

Так К. И. Сатпаев получил благословение великого казахского поэта, просветителя-демократа Султанмахмута Торайгырова. К. И. Сатпаев одним из первых высоко оценил поэта еще при жизни. Когда они встречались, Сулганмахмуту было 24 года, а Канышу Имантаевичу 18 лет.

В 1919-1921 годах К. И. Сатпаев из-за болезни находился на лечении на родине. Он активно участвовал в жизни Баянаульского района то в качестве члена ревкома, то, открывая школу, учительствовал в ней, работал народным судьей 10-го участка, проводил культурно-просветительскую деятельность в аулах. Один из участников культурно-агитационной деятельности того времени Иген Баязитов вспоминал: «Помню, как-то раз более двадцати джигитов сопровождали Каныша в поездке по окрестностям Баянаула. На нас возлагались не только задачи по проведению советской работы в аулах, но и культурно-агитационной деятельности. Из тех спектаклей, которые мы имели в своем репертуаре, мне особенно памятны «Енлик-Кебек» и «Волостной-взяточник». Абдикарим Сатпаев возглавлял художественную часть...» Здесь упомянуты замечательное фольклорное произведение «Енлик-Кебек», пьеса «Волостной-взяточник» — сатирическое сочинение писателя Жусупбека Аймауытова, Абдикарим Сатпаев (1897-1937) — двоюродный брат К.И. Сатпаева, о судьбе которого мы уже рассказали читателю.

Как известно, 26 августа 1920 года был принят декрет «Об образовании Киргизской (Казахской) Советской Автономной Социалистической Республики в составе РСФСР со столицей в г. Оренбург. Годовщина образования автономной республики в то время широко отмечалась, председателем комиссии местного ревкома по проведению юбилея был назначен К. И. Сатпаев. На празднике перед народом выступали певцы и акыны, возглавляемые известным мастером слова Жаяу-Мусой Байжановым, которого К.И. Сатпаев хорошо знал и глубоко уважал. Среди них — поэт Иса Байзаков, певица Майра Увалиева, богатырь-силач Кажимукан Мунайтпасов и др. Участники торжеств приняли приветственную телеграмму, которая была напечатана в газете «Степная правда» 19 июня 1921 года: «Пятитысячное собрание киргизов Баянаульского района по случаю праздника в Кирреспублике выражает свой глубокий восторг и энтузиазм по поводу раскрепощения киргизского народа от векового гнета. Собрание заверяет губернскую власть, что оно всю свою силу и энергию беззаветно направит на служение Кирреспублике. От имени собрания — Сатпаев, Жунусов, Бочтаев, Адимов, Жантемиров».

В годы студенчества (1921-1926) у К.И. Сатпаева усилился интерес к фольклору и произведениям письменной литературы. Вот как писал академик Академии наук КазССР М. П. Русаков в статье «Мои встречи и совместная работа с К.И. Сатпаевым, ныне академиком и президентом Академии наук Казахской ССР»: «...В 1923 году, в один из солнечных дней июля, к лагерю моей геологической партии в урочище Бесь-шоку подъехали два всадника на белых лошадях, и один из них спросил, здесь ли работает геолог Русаков. Оказывается, это Каныш Имантаевич, значительно посвежевший на вольном воздухе родных степей, приехал, по совету М. А. Усова, ко мне отбывать геологическую практику. Из далекого Баян-Аула, за 400 км от Бесшоку, пробирались два путника, напрямик, без дорог, через горы и долины, чтобы найти ту геологическую партию и геолога, которых рекомендовал молодому студенту его любимый учитель».

Далее акад. М. П. Русаков рассказывает: «Вспоминается сейчас, четверть века спустя, что не одна геология интересовала Каныша Имантаевича. После утомительного маршрута в жаркий летний день во время ночевки в ауле, среди живописной природы и трудовой жизни скотоводов, Каныш Имантаевич находил в себе силы подолгу вести разговоры е аксакалами при свете костра в юрте, слушать их рассказы о старине, о разных находках в степи, о казавшихся им таинственными явлениях природы. Уже тогда зародился в Каныше Имантаевиче интерес к археологии и фольклору родного казахского народа. Уже улегшись спать в юрте, я нередко слышал, как парии и девушки по просьбе Каныша Имантаевича пели ему незнакомые для него песни. И все это перебивалось молодым смехом, разными загадками и т. д. Так уже смолоду воспитывал в себе Сатпаев любовь к родной песне, искусству акынов, к старинным легендам и ко всему тому, что разнообразит тяжелую жизнь кочевника в осеннюю и зимнюю пору».

Первый печатный труд К.И. Сатпаева «Обаған» — прекрасно написанный в романтическом стиле эссе рассказ об озере Обаған, на живописном берегу которого разыгрывается трагедия молодых влюбленных, о поэтическом воспоминании и сложении стихов об Обағане, которые сохранились в народе. «Обаған» был напечатан 13 декабря 1923 года в тогдашней популярной газете «Казак тілі», издававшейся в 1922-1928 годах. Между прочим, на страницах этой газеты тогда немало писали о старшем двоюродном брате Каныша Имантаевича, педагоге Абикее Зеиновиче Сатпаеве как талантливом организаторе просвещения, образования и, как уже говорилось, первом директоре первого техникума, готовившего учителей. В той же газете 28 мая 1926 года опубликована статья К.И. Сатпаева «Национальный вечер в городе Томске». С литературной точки зрения эта статья интересна в том отношении, что она сообщает о первом звучании на сцене в далеком городе Томске замечательного романтического стихотворения крупнейшего поэта Магжана Жумабаева «Тез барам» («Скорее приду») в декламации двоюродного брата Каныша Имантаевича Сатпаева, которого он взял с собой для учебы в Томск. С Магжаном Жумабаевым (1893-1938) сотрудничал Абикей Зеинсвич Сатпаев, поэт в то время был популярен, его стихи стали печататься с 1912 года. В 1922 году был издан сборник «Стихи» в Казани, через год — в Ташкенте. Видимо, один из этих сборников был в руках студента К. И. Сатпаева, и он решил стихотворение М. Жумабаева «Тез барам» вместе с другими номерами включить в программу литературно-этнографического вечера. Перед каждым из номеров, где исполнялись песни и декламации на русском языке, комментировались их содержание и особенности, а также давались тексты в переводе, чтобы они были доступны новым иноязычным зрителям и слушателям. Таким образом, одно из лучших произведений Магжана Жумабаева впервые звучало на казахском языке и в переводе на русский еще в 1926 году в далеком городе Томске, и что важно, при жизни поэта.

Проблематична статья К.И. Сатпаева «О национальном театре Казахстана», опубликованная в газете «Еңбекші қазақ» за 24 января 1927 года и посвященная годовщине создания казахского театра в тогдашней столице Кзыл-Орде. В статье глубоко проанализирована работа театра за год, говорилось о номерах концерта и проблемах развития театра. Вопросы, поставленные молодым К.И. Сатпаевым, были настолько научны и конкретны, что впоследствии легли в основу дальнейшего развития национального театра. К. И. Сатпаев высказал глубокие, исторически значимые, прозорливые выводы о трех наиважнейших условиях пути к будущему расцвету казахского театра.

Молодой К.И. Сатпаев издал эпос «Ер Едиге» со своим большим исследованием-предисловием в Москве, в 1927 году. В трудах юбилейной сессии Казахского филиала АН СССР, вышедших в 1943 году, в докладе И. И. Мещанинова и Е. Исмаилова «Об итогах изучения казахского языка и литературы за 25 лет» эта книга получила высокую оценку: «Большую ценность представляет научное издание поэмы «Ер Едиге» под редакцией и с предисловием Каныша Сатпаева (издано в Москве, в 1927 году), где он дает впервые после Чокана Валиханова обстоятельный анализ и научные оценки гениальному созданию казахского народа — поэме «Едиге». Хотя ничего вредного в эпосе не было, этот труд ученого был одной из «причин» несправедливых обвинений К. И. Сатпаева, он сам перевел его на русский язык полностью «для полного и объективного рассмотрения вопроса».

В письме от 8 октября 1951 года секретарю ЦК КП (б) Казахстана тов. Ж. Шаяхметову К. И. Сатпаев сообщал: «За последнее время некоторыми товарищами поднимается вопрос относительно моего участия в переизданном в 1927 году Центральным Издательством народов СССР в г. Москва варианте Сказания об Едиге на казахском языке... Причиной, побудившей меня заняться тогда Сказанием об Едиге, было мое общее увлечение материалами устного народного творчества в 1920-1924 гг., в период моей работы народным судьей в Баян-Аульском районе и в ранние годы студенчества. Бывая часто и подолгу в степи в годы судейства (1920-1921), по болезни и студенческой практике (1922-1924), я в те годы со значительным интересом собирал и записывал образцы устного народного творчества казахов. О некоторых из них писал даже статьи в газетах. В эти же годы я урывал время и для ознакомления с некоторыми из выдающихся образцов народного фольклора по материалам, хранящимся в Сибири и богатой библиотеке Томского государственного университета. Среди них своим богатством языка, образностью стихотворных форм и обилием историко-этнографического материала меня особенно поразило Сказание об Едиге в варианте, записанном Ч. Валихановым и позже опубликованном проф. П. М. Мелиоранским. Особо примечательно было при этом то, что в этом варианте совершенно опущены эпизоды войн Едиге против Руси и Литвы и весь сюжет Сказания целиком посвящается междоусобной борьбе внутри Золотой Орды, между ханом Тохтамышем и Едиге». Далее К.И. Сатпаев писал: «Предисловие к рассматриваемому Сказанию об Едиге, изданному в 1927 году, было составлено мною на казахском языке. Я его сейчас с возможной точностью и полнотой перевел также и на русский язык. Таким образом, можно полностью ознакомиться с его содержанием, как в оригинале, так и в переводе на русский язык. Как можно легко увидеть, в нем я старался, сколько возможно, осветить историю собирания и опубликования рассматриваемого варианта Сказания об Едиге, значение его для языковедения, литературы и истории, сравнение образов исторического и фольклорного Едиге в варианте рассматриваемого Сказания, сопоставление ряда фактов и эпизодов, упоминаемых в Сказании с историческими фактами, равно как старался дать анализ образа фольклорного Едиге (а не исторического Едиге, как о том специально подчеркнуто в тексте Предисловия) — как образа положительного героя в устном народном творчестве казахов».

Написано предельно ясно, поэтому приведем побольше высказываний из прекрасного предисловия автора, лучше К. И. Сатпаева не скажешь, еще в то время — в двадцатых годах — он замечательный историк и исключительный исследователь фольклора и литературы. В предисловии к книге «Ер Едиге» он писал: «...Сказания и другие формы народного творчества, как нам думается, важны для науки в трех отношениях: 1) в них имеется много слов, которые бытовали раньше в казахском языке и стали забываться в жизни последующих поколений. Знание этих слов ценно для изучения словарного фонда и дальнейшего развития языка; 2) стихотворные разделы народных сказаний обычно отличаются мастерством и орнаментальностыо. В отношении образности, доходчивости и выразительности некоторые из стихотворных форм устного народного творчества могут быть положительными примерами для многих наших современных акынов. Это важно в литературном отношении. Кроме того, без сбора и внимательного изучения устного народного творчества невозможно полное и правильное решение вопросов формы и путей дальнейшего развития казахской литературы; 3) в произведениях устного народного творчества отображаются быт, сознание и обычаи прошлых периодов, что ценно для истории.

Между тем за последнее время в связи с изменением общего культурного уровня народа наблюдаются некоторые элементы пренебрежения к произведениям устного народного творчества, и они начинают постепенно забываться. Поэтому одной из основных задач создаваемых сейчас на местах краеведческих организаций должны быть вопросы систематического сбора материалов устного творчества казахского народа. [Это предложение набрано жирным шрифтом — К.С.]. Иначе не исключена возможность того, что казахи, как и татары, будут вынуждены в будущем искать «истоки» своей литературы только в «орхонских надписях».

Далее К.И. Сатпаев продолжает: «Поскольку предлагаемый, впервые записанный Чоканом Валихановым, вариант Сказания об Едиге-батыре должен, с моей точки зрения, занимать значительное место среди материалов устного казахского народного творчества в отношении своей ценности для акына, литературы и истории, постольку я счел целесообразным его вновь переписать на основе современной казахской орфографии и исправить имеющиеся недостатки в его стихотворных разделах. Сделано это при помощи престарелого сказителя народного творчества по имени Копабай, происходящего от Баян-Аульского района, рода каржас. Дополнительным веским мотивом в пользу необходимости подобного шага явился тот факт, что изданный недавно в Ташкенте, вариант сказания об «Едиге-мирза-батыре», по сбору А. Диваева, как мне кажется, является крайне искаженным против народного варианта и носит явные следы подражания арабским сказкам. (Краткий сюжет этого варианта Диваева следующий. Некто видит чудесный сон и продает его другому. Покупатель сна женится на красавице — дочери царя, в которую влюблен другой царь. Чтобы избавиться от своего соперника, последний обязывает покупателя сна выполнить ряд головоломных поручений: то «достать перо сказочной птицы Самрук», то «достать огненный цветок пери из-за ртутного озера», то «узнать, где находится его мертвый отец», для чего бросают его на пылающий костер и т. п., причем в итоге побеждает покупатель сна. Нетрудно видеть, что все это есть подражание арабским сказкам из «Тысячи и одной ночи» и ничего общего не имеет с казахским народным фольклором).

Можно думать, что среди народа бытует еще много отдельных вариантов сказания об Едиге. Полная оценка этого сказания будет произведена, конечно, лишь тогда, когда будут собраны все эти материалы. Пока же приходится ограничиться лишь нижеследующими краткими замечаниями». После подробного анализа эпоса К. И. Сатпаев так заканчивает свое предисловие: «...В заключение отметим, что в рассматриваемом Сказании Едиге изображается как герой, в котором сочтены самые лучшие качества и батыра и бия.

Едиге как батыра сказание характеризует так:

Если оценивать спереди, то увидишь искры пламени.

Если оценивать сзади, то увидишь знаки ярости.

Но, как говорит народная поговорка, «батыр подобен полосатому псу, им сможет быть лишь один из многих». В рассматриваемом же Сказании не случайно Едиге наделен больше качествами «бия», чем «батыра». Поэтому в устном народном творчестве Едиге окружен таким глубоким признанием, что о нем создана поговорка: «Среди героев прошлого первым и последним является Едиге».

«Ер Едиге» с предисловием и по его поводу письма академика К.И. Сатпаева — одни из важнейших источников для изучения тогдашней общественно-политической обстановки, для выяснения граней мировоззрения и позиций ученого по отдельным проблемам социальной и духовной жизни казахского народа в прошлом, для пополнения и уточнения его биографии. Тщательное изучение этих материалов началось.

В 1995 году вышло второе оригинальное издание эпоса «Ер Едиге» (составитель — Г. О. Батырбеков), особенностью которого является то, что в него включены казахский и русский варианты эпоса, а также часть писем академика.

Проблеме собирания, систематизации и исследованию богатого фольклорного наследия казахского народа К. И. Сатпаев уделял большое внимание и в годы Великой Отечественной войны, когда он работал еще заместителем председателя Президиума Казахского филиала Академии наук СССР. Особенно его интересовал старейший сказитель «Песен о сорока крымских богатырях» Мурун-жирау Сенгирбаев. В архиве сохранилась докладная записка К. И. Сатпаева и Н. Т. Сауранбаева председателю СНК. КазССР Н. У. Ундасынову о необходимости стенографической записи «Сказаний Мурун-жирау (Сенгирбаева)», датированная 12 января 1942 г. Содержание записки включает следующее: «...Сказителю Муруну Сенгирбаеву сейчас 81 год... В 18-летнем возрасте он становится известным профессиональным сказителем-певцом «Песен о сорока крымских богатырях». Исполняя эти песни в течение многих лет, он объездил бывшие бухарские, хивинские эмираты и народы, населяющие территорию между Аму- и Сырдарьей, южное побережье Каспийского и Черного морей. Сенгирбаев в зрелом возрасте завоевывает себе почетное звание Мурун-жирау, которым он пользуется и до сегодняшнего дня. Достигнув преклонного возраста, Мурун-жирау постепенно становится малоизвестным.

«Песни о сорока крымских богатырях» состоят из 40 частей, каждая из которых посвящается одному богатырю, причем в большинстве случаев каждый богатырь представляется потомком другого богатыря. Поэтому весь цикл песен органически и композиционно тесно связан. Он составляет законченное целое, напоминающее по своей структуре известный киргизский эпос «Манас», но по объему в два раза больше. Судя по тому, что песня о каждом богатыре поется от 7 до 10 дней, можно себе представить фактический объем всех сорока песен.

Особого внимания заслуживают содержание, сюжет и композиция этих песен. В каждой песне воспеваются подвиги богатырей при защите своего народа от иноземных захватчиков, поработителей. Богатырь — защитник и освободитель народа, наделенный самыми лучшими качествами — бесстрашием, справедливостью, сообразительностью, любовью к своему народу и т. д.».

Далее в документе перечисляются имена основных героев песен: 1) Ала Тайлы Алтыбай батыр; 2) его сыновья Баба тукти Шашты Азиз, Ер Кокше и Ер Косай; 3) Пал-Пария батыр; 4) Хутты Кия батыр; 5) Едиге батыр; 6) Нурадин батыр; 7) Муса батыр; 8) Мамай батыр; 9) брак батыр; 10) сын Орак батыра Карасай; 11) Казы батыр; 12) Карадун батыр; 13) Жубаныш батыр; 14) Суйниш батыр; 15) Ер Бегис батыр; 16) Ер Когис батыр; 17) Тама батыр; 18) Тана батыр; 19) Нарик батыр; 20) Шора батыр; 21) Акжонас батыр; 22) Кенес батыр; 23) Жанбай батыр; 24) Жанбурши батыр; 25) Тюле Агус батыр; 26) Шинтас батыр; 27) Тюрехан батыр; 28) Кара бойлы батыр; 29) Казтуган батыр; 30) Манаш батыр; 31) Тулакбай батыр; 32) Айса батыр; 33) Ахмет батыр; 34) Алатау батыр; 35) Тоган батыр; 36) Темирхан батыр; 37) Адил батыр; 38) султан Карим батыр; 39) Шиман батыр; 40) Кобланды батыр.

В документе подчеркивается значение записи песен о батырах: «Как видно из этого перечня, известные нам до сих пор сказания о казахских богатырях представляются лишь в виде отдельных фрагментов этого уникального цикла песен о 40 богатырях.

Потерять навсегда такой исключительной ценности документ — большая утрата. Необходимо, пока жив сказитель, записать эти песни в полном объеме и сделать их культурным достоянием как казахского, так и других народов Союза ССР.

Поездка т. Хангельдина показала, что запись сказаний Мурун-жирау обычным способом ничего не даст, так как он без домбры не может воспроизводить ни одной песни.

Единственным путем полной записи сказаний Мурун-жирау является стенограмма, но необходимых условий для этого в г. Шевченко нет.

Это нужно сделать немедленно, учитывая преклонный возраст сказителя и уникальную ценность его сказаний. Расходы по переезду Мурун-жирау в Алма-Ату (с проводником) и по организации записи его сказаний составят около 8-10 тыс. руб. (срок записи не менее 10 месяцев). Осуществление этого дела считаем необходимым и оправданным даже сейчас, в условиях военного времени, поскольку имеется реальная угроза утери навек такой исключительно ценной, уникальной сокровищницы народного эпоса. Поэтому просим Вас:

1. Поддержать мнение Каз[ахского] филиала Академии наук о необходимости срочного вызова Мурун-жирау в Алма-Ату и дать от имени СНК Каз[ахской] ССР телеграмму на имя председателя Мангыстауского райсовета о немедленной и бережной отправке Мурун-жирау с надежным проводником в Алма-Ату.

2. Поручить НКФ КазССР отпустить Казфилиалу АН в 1942 г. 10 тыс. руб. дополнительных средств на расходы по организации записи уникального казахского эпоса «Сказание о сорока крымских богатырях». Зам. Председателя Президиума КазФАН К. И. Сатпаев Директор Института языка, литературы и истории КазФАН Н. Т. Сауранбаев.

В труде «Итоги и ближайшие задачи работ Казахского филиала Академии наук СССР», написанном в 1943 году, подробно характеризуя работу литературного сектора по сбору и систематизации свыше 1500 печатных листов ценнейших фольклорных материалов, популяризации и публикации лучших образцов казахского фольклора, осуществлению академических изданий произведений классиков казахской литературы, в том числе ее основоположника Абая Кунанбаева, по разработке ряда важнейших проблем истории и литературы, К.И. Сатпаев отмечал: «Одним из крупных достижений Сектора литературы является запись из уст знаменитого народного сказителя Муруна Сенгирбаева цикла песен о сорока богатырях, заключающего свыше сорока тысяч стихотворных строк и имеющего подлинно уникальную художественно-историческую ценность».

Так по инициативе К. И. Сатпаева приобретенный и сохранившийся в рукописном фонде Центральной научной библиотеки АН Республики Казахстан цикл «Песен о сорока богатырях» впоследствии стал источником многотомных изданий «Казахского героического эпоса» и изучается фольклористами и историками.

Современникам К. И. Сатпаева памятна его пламенная речь в 1943 году на историческом совещании казахских литераторов и кинематографистов с деятелями искусств Москвы и Ленинграда, эвакуированными в Алма-Ату. Речь не сохранилась в рукописи или печати, но отрывки ее есть в воспоминаниях академика АН КазССР К. Жумалиева. В этой речи К.И. Сатпаев говорил о ценности фольклора:

«В казахском фольклоре и литературе есть давняя оптимистическая идея — идея познания и подчинения сил природы человеку. Она характерна для всей восточной культуры. Вспомните индийский народный эпос «Махабхарата», его главного героя Рамаяну, — он добывает счастье своему бедному народу тем, что отвоевывает райский остров Цейлон у царства джинов — дьяволов, желавших заморить человеческий род голодом. Вспомните Батрадза из оеетинско-нартского эпоса. Герой его не только уничтожает зло на земле, но и объявляет войну темным силам неба; возьмите казахского Ер-Тостика, подземного и подводного странника, открывшего там несметные богатства и привезшего на землю золотой котел; вспомните башкирского человеколюбца Уралбатыра — он нашел живую воду, но не воспользовался ею сам, хотя ему очень хотелось стать бессмертным, а оросил тоскующую по воде родную землю. Все это — не что иное, как отражение тысячелетней народной мечты о господстве над природой.

В башкирской легенде кости Уралбатыра после его добровольного отказа от бессмертия превращаются в в драгоценности, в золото, а кровь — в нефть. Легенда эта такая же древняя, как сама земля. Башкирский народ сложил ее за много веков до того, как наука открыла нефтеносные месторождения в предгорьях Южного Урала. Можно ли после этого отрицать в произведениях фольклора наличие народной мудрости и народных представлений о реальной действительности? Могучий жизненный опыт народов, что отстоялся в фольклоре, должен быть положен в основу фильма о промышленности и природных ресурсах Казахстана и его людях.

Обратимся к современной казахской литературе. И здесь мы найдем немало отрадных явлений.

Молодая промышленность с ее заводами и фабриками, новые машины, тракторы сообщившие новый ритм жизни в степи, стали темой казахской литературы и источником вдохновения наших писателей и поэтов в двадцатые годы. Плодами этого явились стихи, поэмы «Мчись, мой вороной», «Уголь — коммунизм», «На заре коммунизма», «Нефтестан», повести «Мои ровесники», «Завал», «Смерть или жизнь», а также многочисленные произведения малых жанров.

Первые наши книги о промышленности и ее людях неравноценны по своему качеству. В иных сказались новизна темы, непонимание писателями специфики промышленного процесса и характеров, занятых в нем людей. Наряду с созерцательностью и добрыми намерениями, не нашедшими художественного воплощения, мы находим в них, однако, и свидетельства огромных возможностей казахской советской литературы!».

О впечатлении от речи К.И. Сатпаева К. Жумалиев пишет: «Все от полноты души зааплодировали оратору. Аудитория загудела, выражая Канышу Имантаевичу одобрение, любовь и восхищение. Эйзенштейн благодарно пожал ему руку. Сатпаев улыбнулся широко, не скрывая своей радости, однако заметил, что почтение высокого гостя он принимает как приятный, хотя и незаслуженный комплимент — ведь он, Сатпаев, не специалист в области литературы».

В одном из выступлений К.И. Сатпаев отмечал мировое значение поэмы «Козы Корпеш и Баян Слу». В огромном количестве статей, трудов и выступлений, излагая свои мысли о судьбах и развитии науки в республике, К. И. Сатпаев непременно говорит о состоянии культуры, литературы и искусства — о тесно связанных между собой духовных мирах казахского народа, о свидетельствах его национального расцвета. Особенно часто, в его трудах звучат имена Чокана Валиханова, Ибрая Алтынсарина, Абая Кунанбаева, обстоятельно говорится об их значении для истории казахского народа и необходимости академического издания сочинений просветителей и создания фундаментальных исследований о них. В одной из статей К. И. Сатпаев пишет о том, как, мало великих людей было в прошлом народа и, вспоминая слова Абая «шәкіртсіз ұстаз тұл» («без последователей наставник — ничто»), обращается к ученым наших дней.

Когда Каныш Имантаевич возглавлял Академию наук, проблемы литературы и искусства непременно волновали его, и в своих статьях, например «Интеллигенция Казахстана в дни Отечественной войны», «В созвездии союзных республик», «Неуклонный рост народного хозяйства и культуры», «Көркейген казак халкының ғылымы мен мәдениеті, «Ғылымньң кең өpici» и многих других, академик писал о различных явлениях художественной культуры, о ее древних корнях и расцвете в современное время, о правильном научном освещении истории духовной культуры казахского народа.

В докладе К. И. Сатпаева на общем собрании Академии наук КазССР, опубликованном в №6 (15) журнала «Вестник АН КазССР» за 1946 год, обращалось внимание на изучение общественно-политических и философских взглядов классиков казахской литературы и выдающихся мыслителей Абая Кунанбаева, Чокана Валиханова и Ибрая Алтынсарина.

В работе «Академия наук Казахстана к сорокалетию великого Октября», напечатанной в 1957 г. в книге «Наука в Казахстане за сорок лет Советской власти», К. И. Сатпаев в числе разительных успехов Казахстана на фронте науки и культуры отмечает и казахскую литературу, «достижения которой не раз демонстрировались в дни декад казахской литературы и искусства в столице нашей Родины Москве. Роман Мухтара Ауэзова «Абай» удостоен Государственной премии. Такие талантливые писатели Советского Казахстана, как С. Сейфуллин, И. Жансугуров, Б. Майлин, М. Ауэзов, С. Муканов, Г. Мусрепов, Г. Мустафин и другие известны всему советскому народу. В советский период расцвел. И засверкал чудесными гранями поэтический гений бессмертного Джамбула».

Литература и искусство неразлучны. Далее К. И. Сатпаев пишет о талантливых мастерах искусства — дважды лауреате Государственной премии, народной артистке СССР Куляш Байсеитовой, лауреатах Государственной премии М. Тулебаеве, Е. Брусиловском, К. Кужамъярове, народных артистах Казахской ССР А. Жубанове, К. Куанышпаеве, С. Кожамкулове, Ш. Айманове, Ж. Омаровой, Ш. Жиенкуловой и многих других, кем «законно гордятся трудящиеся Казахстана».

В наследии академика К.И. Сатпаева по общественным наукам есть один из самых значительных трудов, вошедших в историю литературы, — «Выдающееся произведение казахской советской литературы», который написан в 1949 году и посвящен роману М. Ауэзова «Абай», а впервые опубликован в литературном альманахе «Казахстан» и в № 5 «Вестника Академии наук Казахской ССР» за 1949 год.

В то время существовала традиция проводить ежегодный всесоюзный смотр выдающихся достижений народов страны на поприще науки и техники, литературы и искусства и лучшие из лучших отмечать присуждением Государственной премии. Так, за роман «Абай» писателю Мухтару Ауэзову была присуждена Государственная премия.

Положения и оценки статьи «Выдающееся произведение казахской советской литературы» К. И. Сатпаева имели важное значение в развитии ауэзоведения. В работе впервые «Абай» определен как «энциклопедия многогранных сторон жизни и быта казахского народа второй половины XIX столетия», «роман «Абай» является историческим романом», «все богатство исторического и социального материала облечено в романе «Абай» в высокохудожественную форму», «имеются ценнейшие сведения из области феодального уклада жизни казахов в прошлом», «роман Ауэзова «Абай» не только выдающееся художественное произведение, но и огромный по ценности научный труд», «всегда будет привлекать внимание специалистов самых разнообразных отраслей науки» — все эти положения и оценки впоследствии стали развиваться в монографиях специалистов-литературоведов.

Еще в юности пересеклись судьбы К. И. Сатпаева и М. О. Ауэзова, ибо они вместе учились в учительской семинарии, у общих учителей, в течение нескольких лет работали вместе в Академии наук. На похоронах М. О. Ауэзова в необычайной по силе речи К.И. Сатпаев раскрыл значение монументальной эпопеи, «любовно созданной Мухтаром Омархановичем и вошедшей «в золотую сокровищницу мировой литературы. Отныне Мухтар Ауэзов наравне с такими великими сынами казахского народа, как Абай Кунанбаев и Чокан Валиханов, стал достоянием истории».

Академику К.И. Сатпаеву посвящены многие труды современников, в том числе литераторов. Еще при жизни К.И. Сатпаева М. О. Ауэзов в 1949 году в статье «Казак, халкының зор ғалымы» («Крупный ученый казахского народа») дал характеристику глубокой разносторонности научной и общественной деятельности академика: «...Одна важная особенность Каныша — с химиком, биологом, физиком, медиком, а также с историком, языковедом и литературоведом он умеет разговаривать на их научном языке. На профессиональных языках находя с ними созвучие, понимание, по самым узловым, злободневным, конкретным, ответственным, необходимым проблемам каждой из отраслей наук он дает полезные для специалиста советы и осуществляет твердое руководство. Есть у него и упорная деловитость. Разносторонний ученый, беспокойный искатель Каныш — настоящий учитель, всезнающий пример для всех ученых Академии наук Казахстана.

Еще одна особенность его организаторского таланта в науке ясно видна в упорном труде по выращиванию кадров».

Академик АН КазССР Кажым Жумалиев (1907-1968) в своих воспоминаниях «Страница большой жизни» писал: «Сатпаева любил весь Казахстан. В его облике было что-то вдумчивое, ласковое, доброжелательное и в то же время мудрое. Изумительные глаза — добрые, умные, веселые, с едва приметной иронией. Над широким лбом — темные кудри, чуть-чуть тронутые сединой... Он был не только красив, но и обаятелен. Спокойный, ровный характер, доброта, мягкость, простота в общении делали общение с ним радостным и приятным. Младших по возрасту, он называл уменьшительными именами — Саке, Кажеке, Меке, но делал это с достоинством, не панибратски. Нет. Просто этот человек был доброжелателен, уважителен ко всем, с кем его сталкивала жизнь. А как тепло, лучисто он улыбался...».

Документальный роман К. Алтайского и М. Каратаева «Гудок в степи», повесть А. Братина «Сокровище медного купола», книга М. Сарсекеева «Сатпаев» в серии «Жизнь замечательных людей», очерни А. Алимжа-яова, Е. Букетова и других, множество поэтических строк о К. И. Сатпаеве воссоздают его исторически достоверный и замечательный облик. Для всех произведений об ученом характерно стремление показать своего героя как человека, устремленного в будущее. Произведения поэтов и писателей о К. И. Сатпаеве, его образ в искусстве могут быть объектом специальных исследований.

«Обаган», предисловие к «Ер Едиге» и издание этого эпоса, высказывания К. И. Сатпаева о богатстве и значении казахского фольклора, о необходимости его систематизации и изучения и труд «Выдающееся произведение казахской советской литературы» относятся к числу весьма ценных работ по фольклористике и литературоведению. Они еще раз показали, как широк диапазон его знаний и как близки и дороги ему интересы и задачи развития науки о богатом фольклоре и литературе родного казахского народа.

Г. Батырбеков