Ссылка на материал

что ради выгоды рискнул самым главным, что обрел совсем недавно, поэтому и 
ждет его. Он хочет попросить прощения, в десятый, сотый, надо будет хоть в 
миллионный раз. Он готов просить об этом хоть всю жизнь, пусть только их 
отношения не заканчиваются так, пусть Мо не уходит, оставив альфу наедине с 
невысказанными словами, с сожалением, которое грызет душу и не позволяет 
найти покоя.
Мо приходит каждый день. Он паркует свой джип перед больницей, но не 
выходит из него. Сколько раз он тянулся к дверце, решал, что в этот раз все, он 
точно пойдет к нему, и они выяснят все и поставят точку, но вновь замирает на 
месте. Из-за Омариона Мо переборол страх огня, и он может хоть кричать на 
весь мир, что ему безразлично, что было и прошло, один этот факт говорит все 
за себя. Из-за Омариона Мо впервые открыл свое сердце. Жалел. Может, еще 
пожалеет, но чувство тепла, затапливающее его грудь стоит этого. Из-за 
Омариона Мо сейчас, как тринадцатилетний подросток, торчит на парковке и не 
может найти в себе смелости пойти к нему. Все это не значит, что Мо простит 
Сокджина, но выслушать попробует. Лэй говорит: «Не додумывай, не решай за 
другого, не гадай. Пойди и спроси. Открыто лицом к лицу. Это очень сложно, но 
сложнее жить жизнь, которую сам из-за своей трусости разрушил». Мо пойдет. 
Докурит сейчас первую сигарету за день и пойдет к нему.
Он проходит в палату тихо, подтаскивает к койке стул и опускается на него под 
счастливый взгляд наконец-то дождавшегося Сокджина.
— Прежде, чем ты что-то скажешь, — смотрит ему в глаза Кениль, — я хочу, 
чтобы ты знал, что я тяжело пережил твое предательство, что я прошел от 
стадии размазать твои мозги по стене до никогда больше не встречаться с 
тобой. Я не собираюсь закатывать истерик или избивать того, кто лежит в 
больнице, хотя последнее очень хочется, но я хочу, чтобы ты честно ответил 
мне. Хотя бы раз за все наши отношения скажи мне правду. Зачем ты начал это 
все, если ты не любил меня? У тебя же был огромный выбор, ты хотел 
разнообразия? Уродца в свою коллекцию?
— Не смей, — шипит Омарион и приподнимается на подушке. — Не называй себя 
уродцем, не беси меня!
— Зачем тогда? — тихо переспрашивает Мо. — Я ведь стрелял в тебя. Ты не 
представляешь, через что я прошел, думая, что чуть не убил тебя.
— Только не перебивай, — просит Сокджин, пытаясь удобно сесть, чтобы рана 
не беспокоила. — Я не буду много говорить, просто вспомни слова, которые я 
сказал тебе в нашу первую ночь. Я поверил в то, что я бог, что смогу удержать и 
полуостров, и нашу любовь, но я погорел. Я хотел быть рядом, хотел в 
решающий момент прикрыть твою спину, хотя бы раз защитить того, кто всю 
свою жизнь защищал других. Того, кто заменил мне сердце. Я ошибся. Я прошу 
прощения. А ты никогда не смей сомневаться в том, что я полюбил тебя. Тебя не 
любить невозможно, я поражаюсь, как все те, кто был до меня, кто окружает 
тебя, не поняли и не увидели то, насколько ты прекрасен как внутри, так и 
снаружи. Я счастливчик, что я это увидел, а еще больше счастливчик, что ты 
ответил мне взаимностью. Я люблю тебя, Кениль, и я готов всю жизнь тебе это 
доказывать, пока твоя голова под этими космами мне не поверит.
— Ты знаешь, что тебя ждут десять лет в тюрьме? Что ты обрек нас на разлуку, 
так где эта любовь? — хмурится Мо. — Я что, по-твоему, буду вязать носочки и 
564/624

на ворота смотреть? Ты совсем охренел?
— Я знаю, что Эль Диабло сядет, для него это дело чести. Я в тюрьму не 
собираюсь, — улыбается.
— Думаешь, я позволю тебе сбежать? — нагибается к нему альфа.
— Думаю, что ты мне поможешь, — тянет его на себя Сокджин и долго целует.
***
Хосок врывается к Намджуну последним и в шоке смотрит на альфу и сидящего 
в кабинете Мо.
— Как это они сбежали? — восклицает Сайко. — Он был под охраной в больнице, 
там десяток наших людей, но никто понятия не имеет, каким образом еще не 
оклемавшиеся двое альф покинули полуостров!
— Я лично допросил всех парней и их врачей, они словно сквозь землю 
провалились, — разводит руки Намджун. — Мало мне было проблем, теперь и их 
побег мне народ не простит.
— Но как? — не может успокоиться Сайко. — Они что, телепортировались?
— Последним в больнице был наш папа, он виделся с Шивоном, в тот же вечер 
альфы исчезли, — говорит Намджун.
— Ты думаешь…
— Нет! — перебивает Сайко и подскакивает на ноги Мо. — Папа тут не при 
чем, — мнется, — они просто наемники, значит, суперумные. Для них тюрьма — 
это смерть. Думаю, это магия.
— Думаю, я тебя налысо побрею, — рычит Сайко. — Не умничай!
— Они покинули полуостров, наша юрисдикция дальше не распространяется, 
давайте сконцентрируемся на более важных вещах, — не хочет тратить время 
на сбежавшего наемника Намджун, которому целый полуостров поднимать.
— А Фей? — смотрит на него Сайко.
— Он остался, я говорил с ним, и он клянется, что понятия не имеет, где его 
семья.
— Ну конечно, — смеется Мо и сразу перестает из-за мрачного взгляда Сайко.
***
Фей выходит на улицу и, потянувшись, идет к припаркованному на обочине 
спортивному автомобилю, за рулем которого сидит Тэсон. Омега садится на 
переднее сидение, оставляет на щеке парня легкий поцелуй и сладко 
улыбается.
565/624

— Куда поедем? — спрашивает Тэсон.
— Неважно, главное, что я с тобой, — потягивается Фей. — Может, поедим 
сперва?
Тэсон улыбается и заводит мотор.
— Вся страна на ушах из-за побега, а ты не выглядишь обиженным, что семья 
тебя бросила, — усмехается Тэсон.
— Может, она меня и не бросила, — усмехается Фей и, достав тонкую сигарету, 
опускает стекло. — Может, меня просто впервые в жизни спросили, чего хочу я.
***
До перевода в тюрьму, где Чонгук проведет свой срок, к нему заходит 
настаивающий на встрече наедине Лэй. Он долго обнимает альфу, а потом 
садится напротив и не выпускает его рук.
— Папа, больше всего я виноват перед тобой, я знаю, — опускает глаза Чонгук.
— Что было, то прошло, — тепло улыбается ему омега. — Мои дети со мной, ты 
жив, большего мне не надо.
— Я причинил тебе столько боли…
— И себе, сынок, — смотрит на него омега. — Ты в первую очередь враг самому 
себе. Нет наказания хуже, чем не видеть своего омегу, как растет твой сын, не 
взять его на руки. Ты выйдешь другим человеком, ты уже им стал, в момент, 
когда ты выбрал семью, я выдохнул, я понял, что мой сын вернулся.
— Мне есть ради чего выходить, — улыбается Чонгук. — Я продержусь, обещаю, 
я выйду, я возьму на руки Юнги и сына, а ты еще станцуешь сальсу на моей 
свадьбе.
— Это вряд ли, — грустно улыбается Лэй. — Я пришел попрощаться, пока мне 
можно тебя увидеть.
— Ты уезжаешь? — хмурится Чонгук.
— Да, — кивает Лэй и уводит взгляд, — боюсь, оттуда не возвращаются.
— Папа, — напрягается Чонгук.
— Я болен, сынок, очень тяжело болен, мне осталось несколько месяцев, может, 
меньше, — старается улыбаться Лэй, но улыбка получается вымученной.
— Что ты говоришь? — отказывается верить Чонгук, не принимает слова, 
которые четко слышал. — У меня есть деньги, я найду тебе лучших врачей, мы…
— Я все сделал, ко всем обращался, — перебивает его омега. — Сам знаешь, 
деньги не были проблемой, но эта болезнь сожрала меня, больше ничего не 
566/624

сделать, осталось только ждать.
— Они знают? — глотает раздирающий глотку ком Чонгук.
— Никто не знает и не узнает до последнего, — говорит Лэй. — Я не хочу 
жалости, не хочу прощаний, не хочу, чтобы эта новость заставила огонь в глазах 
моих детей погаснуть. Я хочу до последнего быть их папой, сильным и веселым 
Лэем, не мешай моему желанию.
— Папа, — Чонгук не справляется, глаза наполняют слезы, и даже присутствие 
охраны не смущает того, кого зовут дьяволом. — Это я виноват, ты из-за меня… 
— говорить не получается, лицо альфы искажено болью.
Только не это, Чонгук не может потерять свою главную звезду, того, чей свет 
озарял его путь и всегда вел вперед. Он не готов, к такому ведь и не 
подготовиться. Лэй — это жизнь и любовь. Он не может уйти, не может оставить 
детей, которые только на ноги встали, еще не раз падать будут. Кто им раны 
перевяжет, а сердечную боль своими объятиями заберет, кто будет их ждать 
всегда даже там, где больше никто не ждет, кто примет их любыми и простит, 
любую ошибку объяснит и невидимую для них дверь откроет? Для кого-то он 
просто старший в семье Зверей, для Чонгука и его братьев он источник силы, 
тот кто одним своим присутствием рядом вселял в них веру в себя. Без таких, 
как Лэй, не поднимаются, не добиваются своих целей, без таких с войны 
победителями не возвращаются. Лэй не может уйти, он должен быть рядом с 
внуками, должен научить их вере в себя и подарить им силу, которую дарил их 
родителям. Чонгук без него не справится.
— Никто не виноват, — поглаживает его ладонь Лэй. — Это жизнь, так бывает. 
Каждому отведено свое время, мое подходит к концу.
— Я тебя довел, — кусает внутреннюю сторону щеки Чонгук, который 
задыхается от слез, а омега, встав с места, обходит стол и подходит к нему. Лэй 
прижимает его лицо к груди, чувствует, как мокнет тонкая блузка, сам отчаянно 
держится, но не плачет, знает, что Чонгука это убьет.
— Неправда, ты мне жизнь продлил, я не хотел умирать, пока не увижу вас 
вновь вместе, пока не буду уверен, что вы, как и в детстве, стоите друг за друга 
горой, — поглаживает смоляные волосы, целует его в макушку. — Из-за тебя я 
так долго и продержался, хотя мне говорили, что не смогу. Я хотел, чтобы война 
закончилась, чтобы вы воссоединились, я бы не смог уйти, не убедившись, что 
вы вместе. Мне больно, что ты потеряешь десять лет, но я спокоен, что там, за 
порогом, тебя ждет твоя семья, — Лэя окликает охранник, и омега кивает. — Я 
спокоен за тебя, Чонгук, а теперь твое время быть спокойным за меня и 
отпустить.
— Не отпущу, — сильнее вжимается в него Чонгук. — Как можно отпускать туда, 
откуда не возвращаются? Как ты можешь просить меня о таком, когда как я… 
— пытается набрать в легкие воздуха, — я не хочу без тебя. Папа, не уходи, 
умоляю, побудь еще. Я очень боюсь, что не увижу тебя больше.
— Смерть — это не конец, Чонгук, кому, как не тебе это знать, — нагнувшись, 
целует его в лоб омега и обхватывает ладонями лицо. — Мы еще встретимся, 
может, и встречались, может, у меня было другое имя, но я чувствую, что я 
всегда был рядом, оберегал тебя и буду оберегать, даже с того света, — стирает 
567/624

пальцами дорожки слез с чужого лица. — Если очень сильно любишь человека, 
ваша связь не подчиняется временным рамкам и не прерывается со смертью, ты 
встречаешь его в каждой следующей жизни. Ты любишь меня, семью, Юнги — 
ты всех еще встретишь. Не плачь обо мне. Я прожил прекрасную жизнь, мои 
мечты исполнились, я был окружен своими детьми и знаю, что буду жить в 
ваших сердцах, значит, я буду жить вечно.

жүктеу/скачать 2,65 Mb.

Достарыңызбен бөлісу: